скачать книгу бесплатно
Коста обернулся, рядом, в шляпе сдвинутой на затылок, руки в карманах плаща, стоял Калоян. Улыбался он опущенными уголками губ и морщинками у глаз.
Коста заметил, что плащ сбоку топорщится, словно отгибается двумя ветками.
– Доброе утро Калоянче, сегодня тебе везет, у меня целая пачка.
Они стояли, молчали, курили, смотрели на туман… Калоян выпросил ещё пару сигарет и медленно пошел по бульвару в город.
У башни Коста свернул вверх и начал подниматься по лестницам-переулкам в Пристенную часть района Фисетто. Проходил по освещенным площадкам – дворикам, похожим на открытые гостиные.
Слегка закружилась голова. Не от подъема, нет. Коста закрыл глаза, открыл, ничего не изменилось, только воздух стал свежее и Косте почудилось – дома, ограды, фонари, деревья чуть сдвинулись, словно лист кальки. Коста моргнул, все стало на свои места. «Надо быть внимательным…».
Лавка бай Бориса стояла между Новыми воротами и Садовой башни, у стены Вышгорода. Улицами здесь были оставленные между домами и дворами участки, вымощенные камнем и кирпичом.
Обычный каэнглумский дом из серого плитняка, с белёным известью верхним этажом под остроконечной черепичной крышей. Нижний этаж был занят самой лавкой с витриной в мелкий переплет, справа от неё была подворотня, словно хотели пристроить еще один дом и оставили место для проезда во внутренний двор. Лавка витриной заходила в подворотню, там и был вход. В подворотне стояли столики, столики были и перед витриной под маркизами, стояли глиняные кадки с цветами и зеленью, диковинные части корабельного такелажа, колеса телег, камни с окаменелостями, подобранные Борисом по округе.
Коста хотел посмотреть, как Борис открывает лавку. Борис держит аптечные товары, торгует травами, розовым маслом, квасом, солеными огурцами, ракией и конечно цветами. Любит поднимать шторы рано утром и вечером опускать, хотя никогда не запирает.
Коста подошел ближе и ему почудилось – дом сдвинулся. «Опять „это“ произошло? Или подворотню перепутал с витриной, перевел взгляд, ожидая увидеть витрину освещенной?»
Борис был уже на ногах. Коста разглядел налипшую, наподобие галош, глину на сапогах. Возле, на сухом камне стояла корзинка, накрытая двумя свежими еловыми лапами. Лапы с длиннющими, как у паворимагов иглами.
«Если бы не эти „галоши“! Тогда я не знал, что Иво привез Андерса в Лазарет. Но сразу подумал, что Борис ехал в телеге Иво. Шел бы пешком… потерял бы эти „галоши“. Иво первый привозит в город молоко в бидонах. Борис ехал, свесив ноги, чтоб не запачкать телегу. Он был в очень странном настроении, если ехал таким образом. Всегда садится рядом с кучером или водителем. Да, да, „дорога это разговор“ любит приговаривать Борис. Грязные сапоги, вымокший плащ, испачканный рыжим по подолу. В таком виде Борис ни за что бы не сел с ногами ни рядом с возчиком, ни внутрь телеги. Что-то с ним произошло. Вы знаете, Борис очень аккуратен – он себя ограничивает. …И только на одной ели такие иглы. Иво проезжает мимо нее, когда везет в город молоко с Дальних хуторов».
– Доброе утро, Коста. Кофе?
– Доброе утро, Борис. Прости, кофе я выпью в магистрате.
– Даже не зайдешь к Сольво?
– Пройду мимо, поздравлю.
– Как тебя угораздило подняться в такую рань?
– Хочу узнать, что там стряслось. Как быстро дождь смывает не стаявший снег, а ещё вчера, поздно вечером чистил лестницу…
Бай Борис помедлил с ответом…
– Да… Смывает…
– Знаешь, а я посадил ландыш у себя в саду. И, удивительно, он расцвел.
– Расцвел, потому что ты его посадил, – улыбнулся Борис. – Но… он же растет на тенистых склонах? – опять помедлив, спросил Борис.
– Хъ. Я ещё осенью завалил песком самый дальний угол у стен. А снег таскаю, расчищая крыльцо.
– А тень?
– Добавил кладку на стенах, получилась угловая башня. С маленькой коптильней.
– Постой, ты слышишь?
Коста услышал со стороны реки долгий звук.
– Откуда? Это не гадрауские волынки.
– Да, это гайда.
Звук был не тоскливый и не веселый…
– Радостопечальный, – сказал Борис.
Они постояли немного под дождем и разошлись. Коста сменил намокшую сигарету на сухую и пошел в Магистрат. Бай Борис поднял шторы, мягкий грохот эхом раскатился по улочкам, свет из лавки хлынул на мостовую и перед Костой побежала длинная тень.
Он ли обогнал тень или тень отстала… Коста улыбнулся: «Проверю домашнюю работу Дори, реферат о иронии времени; расскажу ей. Это был перекресток Зеленого Коридора или шутка времени? Наверно и то, и другое. Тактично и мягко здесь подсказывают».
«Я спросил Александера: – „Почему мне не позвонили вчера?“, тот ответил, что не стали беспокоить в такой уютный вечер, да и ночь близилась. Хъ. Когда же я спросил: – „Так зачем было беспокоить сегодня с раннего утра?“, за него ответил Стивен, что мол так положено, в дождь, когда ещё темно. Когда ночь прошла, но утро ещё не наступило. Ему подумалось, что так романтичней. И он угадал!»
…В окне Рассыльной Конторе Деметра Мендоса светился огонек – настольная лампа. У Сольво таяли ледяные музыканты в беседке, сам Сольво, длинный, в длинном военном пальто с гражданскими пуговицами, стоял рядом, рассматривая оплывающие прозрачные фигуры.
– Коста, здравствуй, ты зайдешь?
– Нет, Сольво. Спешу в магистрат. Прости, что приветствую словом «нет».
– Скажи Коста, как начнётся день, если тебя поздравили словом «нет»?
– Наверно интересно. Не всегда отрицание предполагает что-нибудь отрицательное.
– Как же, выходит я не попробую свежевыпеченной баницы! Ну да ладно. Передай привет советнику Маурицу и Александеру. Не забудь Стивена.
– Хъ. Ты думаешь я увижу Александера и Стивена так рано?
– Коста с баницей спешит в магистрат с утра пораньше, здоровается словом «нет». Кто тебя мог поднять в дождь? Конечно, Стивен. – Сольво пояснил, – для Маурица первый громоотвод – Александер, а Стивен женат на его сестре.
Коста спустился по улице, дошел до остановки трамвая[14 - Один из первых трамваев в Северной Европе. Общественный транспорт Каэнглума наряду с омнибусами, последние часто называют «циклоидами» в честь Б. Паскаля.] у памятника Николя Фисетто. Пока ждал трамвай, стоял курил и смотрел на зодчего. Бронзовый Николя, под бронзовым деревом сидел прямо, положив тяжелые большие руки на колени, и смотрел прямо перед собой. Большой, высокий лоб, крупный длинный нос, густые висячие усы, волосы двумя волнами падали по высоко поднятому воротнику сюртука, и Коста подумал, Николя похож на сфинкса-царя, большие руки труженника напоминали лапы льва. И весь образ зодчего-крестьянина был царственен. У Оливе он совсем юный. Зеркало времени? Коста подумал о Аннике, Дори, ее маме, и о том, что душа женского рода.
Бронзовое дерево, похожее на иву, и Николя удивительно подходили друг другу, «наверно потому что они разной руки» думал Коста, памятник был суров, как если бы бронзу кололи как камень; дерево же, с сотнями переплетенных ветвей и неисчислимым множеством листьев было ювелирным украшением… «Странно, выглядит живо, хотя говорят о форме снятой с настоящего, а это мертвит. Праздничные венки иногда делают из бронзовых листьев. Откуда обычай? Дори приносит бронзовые листья, где-то находит. Говорят так же, иногда ладонь Николя раскрывается и дети кладут в нее цветы, конфеты, игрушки, сыпят зернышки для птиц. Спросить у Дори? Но „по заказу“ он ладонь не раскроет».
Летом трамвай ходил с открытыми дверями, редко останавливаясь, люди входили и выходили на ходу. Зимой остановки не пропускал. Коста подождал и сел в задний вагон для курящих. Провел ладонью по стеклу, город поехал за рукой. По стенам домов, навстречу, проплыла высокая узкая тень. Коста оглянулся, нет, Николя на месте. Коста улыбнулся и вспомнил детскую игру Дори в трамвае, она пальчиками догоняла уезжающий город, оставляя следы на запотевшем стекле. Вспомнил и гайду. «Ну вот… Я видел и говорил с Борисом вчерашним утренним. Подсказки… Все ж интересно, я был вчерашним или сегодняшним, и был ли вообще? А Калоян? Надо было выпить кофе у Сольво, тогда бы понял». В переговорную трубу он поздоровался и попросил высадить у Ратушной площади. В ответ прозвенел звонок, и голос вожатого сообщил: «Кому ещё у Ратушной? Остановка». В трамвае сидело ещё двое. В самом начале вагона. Сидевший спиной по ходу движения, улыбнулся и сказал Косте: – «А я уже попросил».
Коста узнал советника, члена Магистрата, застенчивого и, как казалось Косте, с печальными по-собачьи глазами. Второй, длинноволосый, в шляпе с плоскими полями, молча поднял в приветствии руку, не оборачиваясь, смотрел в отражение стекла кабины вагоновожатого. Трамвай проезжал перекресток Ландганг, переулок Ландганг шел от улицы Антониуса, через Опустевшую часть. Коста посмотрел в окно, отсюда должен был виден шпиль ратуши. Шпиль был освещен, но Антса на верхушке видно не было. Странно.
– Вы тоже заметили? – весело спросил советник. – А я заметил чью-то тень, в начале бульвара. Говорят, Антс сходит со шпиля и после Праздника, навещает детей, чтобы немного продлить чудеса.
Его спутник молчал.
– Наверно гуляют после маскарада во дворце, там праздники каждый день, – холодновато произнес советник и теплее добавил:
– Или актеры с Стоступенной улицы.
Вагоновожатым оказалась женщина, она отозвалась в переговорную трубу:
– Кстати, там на Площади пяти улиц, в бакалейной лавке, новая коллекция ликеров «Осень Гадрау».
Приятным контральто женщина пропела: «Золото листьев смыло дождем, не жалею истлевшего я»…
Колеса трамвая отстучали положенное количество тактов…
6
– День прошел, прошла ночь, пошел дождь и сошел снег. Что увидит Коста?
– Ему не обязательно искать следы. В отличии от нас он опытен. За городом прохладней. И дождя не было.
– Хъ! – Стивен передразнил Косту. – Им с Любке не нужно ползать по талому снегу. Они мастера своего рода. Сядет Коста на пенек и будет размышлять, а потом скажет, кто.
– Не знаю.
Дежурный Матиас появился в дверях с кофейником и корзинкой дров.
– Где ваши кружки?
– Подожди пожалуйста, Мати, Коста ещё не пришел.
– Он пришел. И принес баницу. Стоит внизу, говорит с Кире и господином советником Маурицем.
– Вот так. Что останется от баницы? Матиас, кружки на подоконнике. Располагайся.
Матиас подложил дров в камин и поставил кофейник на решетку. Все собрались у огня. Вошел Коста. Как и многие из района Фисетто, Коста был не ниже коренных каэнглумцев.
Коста держал в руках ящичек, как найденные сокровища. Строго и внимательно посмотрел на всех, приветствовал, уведомил: «Баница» и мягко улыбнулся.
«Высокий узкий лоб, прямой тонкий нос, светлые спокойные глаза. Похож на политика, плюнувшего на политику и использующего опыт интригана у себя в саду», – подумал Стивен.
– Коста, я специально не заходил домой, так и знал: ты не придешь с пустыми руками. Если, конечно, Кире…
– Кире отказался, он сыт, сыт и советник. Как он сказал: «сыт по горло».
– Завидую. Как его легко насытить! Везет Маурицу, как ему интересно служить…
– Стивен, ты тоже не без приключений, – тихо проговорил Александер.
– Я не служу. Я просто так. А вот рутине, которую разбавляют происшествия, можно позавидовать.
– Стивен, не просто происшествия – это трагедии. Им не порадуешься.
Коста смотрел на отцветший бирюзовый ландыш в черном мраморном лотке на подоконнике, Матиаса разливающего кофе по кружкам. Вспомнил Бориса и его корзинку. Взял кружку, сел в кресло, поставил кружку на подлокотник, вытянул ноги и закурил. Повел рукой в сторону окна:
– Ранняя весна, а только недавно Рождество… Рассказывайте.
7
Серебряный автомобиль исчез, и они приехали на место в пролетке Матиаса. За городом такой сырости не было. Коста, подобрав полы плаща, сидел на камне и смотрел.
Стивен, глядя на него, радовался и ждал. «У него взгляд всегда предупреждает движения».
…Снег искрился в полях, сыпался с ели алмазной пылью… Наст, намерзший с утра, сверкал на низком солнце… У ветвей Ели, достающих до берега каньона, суетились два пёстрых паворимага. Третий подошел ближе, полез в пролётку и сел на место кучера. Паворимаг видимо что-то сообщал кобылке, та поднимала голову, поводила ушами и шумно фыркала.
– Раненого привез Иво. Плечо разворочено. Обескровлен. В лазарете, когда нас прогоняли, успел понять, надежд мало. И, видимо, тяжело ранен грифон.
– Грифон?
– Да. Рысь, судя по клокам шерсти и перьям. Самого нет. Следов нет. Только Андерс, Иво и Калоян. Пулю вынули из Андерса, вот она. Остальное Калоян умудрился найти затемно.
Стивен протянул одно перо Косте.
Коста рассматривал перо на свет и вспоминал, что говорили ему о повадках грифонов Аннике и Дори. Думал о невозможности охоты на грифона жителями Каэнглума. Коста представлял Калояна, насмешливо задранные густые брови, улыбку одними глазами. Бориса с торжественно-загадочным выражением на лице, овраг, хижину Велета, ландыш, медведя, грифона…
…«Слетел в овраг, больше некуда. Перья и шерсть из-под… как это называется у грифонов? Подплечье? Подкрылье? Место открывается, когда у грифона крылья подняты вертикально. Когда он их так поднимает? Следов не было нигде. Но если стреляли, то с Ели. В одном очень удобном месте нет снега».
Ель на треть высилась над берегом Оврага и на две трети уходила вниз. Коста до боли в шее задрал голову: «Хъ. Моя часть города так построена. Прислонилась к горе. – Он потихоньку различал и воспринимал догадку. – Здесь воздух наполнен ответами, можно дышать разгадками». Коста пустил перо и улыбнулся Ели. Перо плавно полетело к оврагу; один паворимаг, кругленький и пестрее прочих, попытался прыгнуть и схватить перо лапами, но промахнулся, сел и долго смотрел вслед.
Перо поднялось выше, закрутило спираль и исчезло в лучах солнца.
– Не обязательно с Ели, – проследив взгляд Косты и полет пера, сказал Стивен.
– Да, конечно, – задумчиво согласился Коста. – Калоян не говорил о пыжах?
– Ах ты!.. Как же это я… Он сказал: «Вот всё, что собрал». Ты думаешь что…
– Пока не думаю. Интересно, а что сказал бы грифон?
– Грифон, если жив, будет молчать. О своих подвигах и ранах грифоны не скажут никому. Даже детям. Даже моей Хеле. Кстати, Коста, и твоей Аннике. Может подождать, пока он залижет раны и сам найдет обидчика? Если жив. Они живучи как коты. Котоптица! «Кот по небу носится, куриными яйцами носится».
– Стивен, Стивен! – тихо попросил Александер.
– Ладно, – сдался Стивен.
– Грифона ранили, потому что ранили человека. – Коста всматривался в темноту Ели. Перевел взгляд и зажмурился на отблески солнца, игравшие по следам, выступившим на дороге.
Посмотрел на Стивена, Александера и рассмеялся.
– Замечательно, вы совершенно в этом уверены. Пока только предположим, Стивен. Кроме перьев и шерсти, нескольких капель крови ничего нет. Грифона нет, может быть, его вообще не было.
Стивен молчал.
– Допустим, он был и в него стреляли. Тогда… примерно так.
Александер и Стивен встали рядом. «Сядет на пенек и все расскажет», – прошептал Стивен. Кобылка Матиаса, потянув за собой пролетку с паворимагом, подошла и обратила уши к Косте. Паворимаг шаром скатился на снег и ловко развернулся прямо у ног Александера. Ещё один паворимаг в развалку, то скользя, то через шаг пробивая наст лапами, подошел и тоже стал слушать.
