Чудо чудное

Его зеленые волосы, обычно похожие на сочную траву, теперь казались ядовито-блеклыми, лишь кое-где отражая прыгающие языки пламени. Лицо Горыныча было каменной маской суровости и стоического терпения. Но Верея заметила главное – темные полосы запекшейся крови на его запястьях, изодранных тяжелыми оковами. Ни один мускул не дрогнул на его лице, но как же больно было видеть эту немую покорность в ее старом друге!

Верея резко отвела взгляд от зеркала, как от раскаленного железа. Гнев, горячий и яростный, вспыхнул в ней, смешавшись с острым трепетом, пронзившим ее грудь. Она впилась взглядом в Кощея Бессмертного, и в ее зеленых глазах загорелись искры настоящей ненависти.

– Ты пожалеешь об этом! – прошипела ведьма сквозь стиснутые зубы. Казалось, воздух вокруг нее затрепетал от сдерживаемой силы.

– Полно гневаться, – отмахнулся Кощей, но на миг его взор скользнул в сторону. – Будь Змей посговорчивее, он бы сейчас сладко спал на топчане рядом с твоим царевичем. Но силен ящер, даже в человечьем обличье. Пришлось по старинке – на цепь.

– И как тебе не противно? – голос Вереи дрожал от возмущения. – Обрекать другого на те же муки, что сам пережил? Ты же знаешь цену этим оковам!

Кощей резко ожесточил черты лица, словно надел маску.

– Когда цель велика, выбирать не приходится, – бросил он отрывисто, намеренно избегая ее взгляда.

– Смехотворное оправдание! – фыркнул Баюн, отрываясь от тщательного вылизывания передней лапы.

Колдун не показал ни единой эмоции, однако желваки на его скулах дрогнули.

– Пусть так.

Верея тяжело вздохнула и снова поднесла зеркальце к глазам. Отражение все еще показывало Змея Горыныча, закованного в цепи.

– Змей… – прошептала она, и голос ее сорвался. – Держись, мой старый друг. Знаю, ты бы меня не бросил. Верь. Жди. Немного потерпи… Я вызволю тебя.

Змей не поднял головы. Лишь губы его чуть дрогнули, шепча слова, которые ведьма скорее угадала, чем услышала:

– Не тебе, Ягуль… спасать меня. Не бабье это дело – мужчину из беды тащить. Справлюсь…

Она не успела ответить. Зеркало вздрогнуло, и вновь в нем отразилось ее лицо – молодое и красивое, но искаженное гневом и беспомощностью.

– Лично на цепи тебя посажу, колдун! – выдохнула ведьма, сжимая зеркальце так, что серебряная оправа врезалась в ладонь. – Снова во тьму! Пропащий ты!

– Дело твое. – Кощей пожал плечами, будто ненависть Вереи его ни капли не трогала. Однако, чуть помолчав, он добавил:

– Но помни: Змей Горыныч не ящерка безобидная. Его деяния… Я знаю дракона дольше тебя. И цепи для него – не пытка, а лишь… временное неудобство. Ненавидь меня сколько хочешь, ведьма. Не для сантиментов я тебя нашел.

Он резко развернулся и зашагал вперед по усыпанной еловыми иголками тропе. Верея замерла на мгновение, поглаживая резную рукоять подаренного зеркальца. Горечь за Змея смешивалась с холодным осознанием правоты слов Бессмертного: Горыныч творил такое, что и не снилось. Пусть она не помнила об этом, но с его же слов знала. Змей никогда не скрывал от нее своего темного прошлого.

«Да и только что водицы живой отпил… Силен… Понятно, почему колдуну пришлось его сковать».

Когда Кощей, обернувшись украдкой, остановился, Верея догнала его. Она, поджав губы, протянула зеркальце.

– Спасибо.

Но он лишь отрицательно мотнул головой.

– Мой дар тебе. Оставь. Мне оно ни к чему.

Он хмыкнул, и Верея, поймав его взгляд, вдруг невольно улыбнулась в ответ – молодой, беззаботной улыбкой, забыв на миг о своих двух веках в обличье старухи.

От Баюна не ускользнула перемена в настрое его хозяйки. Он скривился и меж хозяйкой и колдуном встал.

– Мне это ой как не по нраву, Ягуль! Враг он наш, а не хахаль твой! Память опять потеряла, что ли?

– Умолкни! – отрезала ведьма, хотя сомнения кольнули ее. – Все я помню прекрасно.

– Мои враги долго не живут, – тихо, но отчетливо произнес Кощей, глядя ей в глаза. – Подумай, кто я тебе.

– Я тебя, колдун, терплю пока что, – проворчал Баюн, явно сдерживая ярость. – Исключительно из… научного интереса.

Бессмертный взглянул на кота. Сперва с привычным равнодушием, даже брезгливостью. Но потом в глубине его глаз мелькнуло что-то неуловимое, почти уважение, словно на миг он поставил ученого наравне с собой.

– Враг ты, раз угрожаешь мне и моим друзьям, – твердо сказала Верея, выпрямляясь во весь рост. – И поверь, мои враги тоже не задерживаются в этом мире надолго.

– Однако подарок мой приняла, – усмехнулся Кощей, и в эмоции той было больше озорства, чем злобы.

– Я что, слабоумная? От волшебной вещи отказываться?!

– Моя ведьма права, – промурлыкал Баюн, снова потирая бока о подол ее платья. – Дают – бери, бьют – сожри. Мудрость веков.

– Именно! И, кстати, про «нечто иное» не забыла. Печаль-то ты не унял, хоть и обещал. – Она игриво похлопала ресницами, сама удивляясь своей наглости.

Только-только расслабившийся Баюн аж шерсть вздыбил, не одобряя ее фривольного тона с врагом. Ну а Кощей преобразился мгновенно. Исчезла его хмурая маска, появилась хищная, обезоруживающая улыбка, которой любое лесное чудище позавидовало бы.

– Славно. Не думал, что после нашей… напряженной беседы ты решишься напомнить.

– Я свое не упускаю. Давай сюрприз, – потребовала ведьма, делая шаг вперед. – Со скуки помираю, а до чащи еще топать и топать.

Кощей Бессмертный окинул ее медленным, оценивающим взглядом – от макушки беловолосой головы до кончиков сапог, бесстыдно и пристально. Верея, не моргнув, ответила ему таким же взором – вызывающим, испытующим.

«Смотри, не ослепни, колдун».

Баюн только махнул лапой и растянулся на нагретой солнцем траве.

– Фе! – буркнул он, выражая всеобщее презрение к этой немой дуэли.

Однако едва ли теперь кто-то обращал на кота внимание.

«Ну и чем же он вздумал меня удивить?»

– И знай, ведьма, – добавил Кощей серьезно, – сил потрачу немало. Все ради твоего благого расположения.

– Учту, – кивнула Верея, чувствуя, как учащается ее пульс. – Только не томи, а то, окромя загадок да туманных намеков, ничего от тебя не добьешься.

Кощей вдруг подмигнул ей – жест настолько неожиданный и человечный от этого воплощения вечной тьмы, что ведьма инстинктивно отпрянула. Но он был быстрее. Его рука, холодная, как грань между мирами, сжала ее запястье крепко, но без боли, и потянула к себе. От него веяло ледяным дыханием Нави, запахом древнего камня, горечью полыни и… чем-то неуловимо знакомым.

– Пусти! – Она попыталась вырваться, но его хватка была неумолимой.

– Поздно, ведьма, – прошептал колдун, и в его глазах вспыхнуло торжество. – Сама согласие дала.

В следующее мгновение Верея вскрикнула от неожиданности – Кощей легко подхватил ее на руки, словно перышко. И тут же мир вокруг них ожил. Тени, дремавшие под кустами и за корягами, сгустились, пошевелились, слились в одно огромное, клубящееся облако мрака. И из этой тьмы, подчиняясь воле колдуна, материализовался вороной конь. Он был огромен, могуч, с горящими алыми глазами и струящейся, как жидкая ночь, гривой – точь-в-точь как те кони, что некогда возили самого Чернобога. Дыхание животного клубилось паром, копыта били дробь по раскаленной земле.

Кощей не спешил сажать Верею в седло. Он держал ее на руках, и его пристальный, неотрывный взгляд скользил по ее лицу, будто пытаясь прочесть эмоции ведьмы, уловить каждый отблеск мысли. Его глаза, черные и бездонные, прожигали ее насквозь, вызывая странную смесь жути и… щемящего любопытства.

«Что он там высматривает? Точно зверь, выслеживающий добычу… Или…» – мысль оборвалась, Верея отказалась додумывать. Враг не должен вызывать ничего, кроме ненависти или страха.

– Мы с тобой похожи, Верея, – его голос прозвучал неожиданно тихо.

– Ни капли! – резко парировала она, чувствуя, как спина леденеет, а ладони почему-то потеют.

– Похожи, – настаивал он, не отрывая взгляда. – Ты тоже из тьмы, чувствую. В тебе и грани, и Нави больше, чем в ком-либо. Равно как и во мне.

Он наклонился чуть ближе, и его дыхание, холодное, с запахом горькой полыни, коснулось ее волос у виска. Верея стиснула зубы от пронзившей ее сердце молнии, готовая вырваться или ударить.

– Поставь меня на землю! – выкрикнула она, пытаясь скрыть внезапную дрожь в голосе. – С чего ты взял, что можешь так вольничать?!

Кощей слегка отстранился, все еще держа ее, и заглянул ей прямо в глаза с деланно-невинным выражением:

– Неужто не могу?

Верея открыла рот, чтобы обрушить на него поток самой отборной ругани, но в тот же миг Кощей легко подбросил ее вверх и усадил в высокое седло вороного коня.

– Домчимся с ветерком, – заявил он, и в его голосе снова зазвучала знакомая насмешка.

– Отчего раньше так не сделал?! – возмутилась Верея, цепляясь за гриву коня, который фыркал и бил копытом. – На кой мы пешком шли столько времени?!

– Говорил же, – Кощей легко вскочил в седло позади нее, его руки легли на поводья по бокам от нее, – колдовство сил требует немало. Но… дабы печаль твоя унялась, готов на жертву пойти.

Верея обернулась, чтобы бросить ему в лицо колкое замечание, и увидела его ухмылку – наглую, бесстыжую. Но в глубине его сверкающих озорным огоньком глаз было нечто… притягательное. Что-то, что заставляло не отводить взгляд, что шептало:

«Подвинься ближе… Улыбнись в ответ…»

– Баюна не забудь! – крикнула она, отгоняя наваждение.

– Уверен, он не отстанет, – усмехнулся колдун.

Кот ученый, ворча что-то нелестное под нос, нехотя, но ловко вскочил на коня позади Бессмертного и вцепился когтями в седло.

– В кои-то веки польза от тебя, колдунишка, – процедил он. – Только аккуратнее! Не мешки с картошкой везешь, а ведьму мою распрекрасную!

– Ты сам, главное, держись коготками покрепче. А то не ровен час сорвешься, а я и не замечу! – Кощей громко рассмеялся, и его смех слился с ржанием коня.

Черный скакун, словно вспыхнув изнутри черным пламенем, взмыл в воздух, оторвав копыта от земли. Он понесся над кронами деревьев, стрелой рассекая вечернюю синеву, устремляясь к чернеющему пятну густой чащи Дремучего леса. А внизу звери и навские жители, завидевшие в небе всадника на вороном коне, застывали в суеверном ужасе, шепча, что вернулся из небытия сам Чернобог, и что держит он в объятиях свою вечную спутницу – прекрасную и ужасную Морану.

Глава 5. Видение

В чаще Дремучего леса царила непроглядная, гулкая тишина, словно само пространство между вековыми соснами и корявыми елями вобрало в себя все звуки. Воздух, густой от запаха прелой хвои, сырой земли и древней магии, висел неподвижно. Эта гнетущая атмосфера ощутимо давила на плечи, сковывала дыхание – удушающее бремя для любого, чья душа принадлежит миру Яви. Но для навских существ, детей сумрака и чащобы, этот колдовской сумрак был родной стихией. Здесь они находили не страх, а упокоение.

«Давненько не бывала я в чаще Дремучего леса, – подумала Верея и почти физически ощутила, как древесная сила сочится сквозь подошвы сапожек. – Сила здесь, древняя и глубокая, насытиться ей можно. Хотя у меня и своей предостаточно».

– Ну, Кощей, – голос ведьмы, звонкий и требовательный, разрезал тишину, – говори, что такое это твое чудо чудное? Не томи.

Кощей, стоявший чуть поодаль, обернулся. Его лицо озарила хитрая усмешка, скользнувшая по губам и затаившаяся в глубине черных глаз.

– Нечто столь удивительное, – начал он, – что не сыщешь его вовек, даже если будешь всей душой желать. Диво дивное, чудо чудное отыскать дано лишь тому, кому оно и даром не нужно.

– А с чего ты, любезнейший, – вкрадчиво промурлыкал Баюн, выгибая спину и прищуривая кошачьи глазища, – взял, что нам оно даром не нужно?

– И правда, – подхватила Верея, скрестив руки на груди. – Коли узнаем, о чем речь, быть может, и захотим заполучить сие диковинное нечто. Аппетит, знаешь ли, приходит во время еды.

– Птичка напела, – отозвался Кощей, – что ты, Верея, одна и можешь его отыскать. Ибо тебе одной оно и не сдалось задаром…

– Взять бы эту пернатую, – проворчала ведьма сквозь зубы, и в глазах ее мелькнул холодный огонек, – да клювик бы ей обломить за такие вести.

– Хах! – колдун фыркнул. – Полно драматизировать, красавица. Поможешь мне – и станешь себе жить спокойно. И друзей твоих верных отпущу восвояси, целыми и невредимыми. Слово даю.

– Ладно, – отрезала Верея, махнув рукой, словно отгоняя докучливую мошку. – Довольно разглагольствовать. Открой уж тайну наконец. Что искать-то будем?

Кощей расправил плечи, только было набрал в легкие воздуха, чтобы изречь заветные слова, поведать о чуде чудном, как вдруг шедший впереди них Баюн резко ощетинился. Шерсть на его загривке встала дыбом, хвост превратился в ершистую дугу. Его обычно ленивый взгляд стал ошалелым, уставившись в сторону, где среди деревьев в отдалении мерцали костры.

– Творится там что-то! – прошипел кот, низко прижимаясь к земле.

– Вот ты вовремя, конечно! – воскликнула Верея с досадой.

– Что же там..? Оп! – Кощей заинтересованно вытянул шею, дабы разглядеть получше. – Любопытно-то как! Неужто зрелище?

Он вдруг сорвался с места и ринулся прямиком в кусты непролазные, не разбирая дороги. Сухие ветки хрустнули, колючий шиповник затрепетал – секунда, и колдуна след простыл. Лишь шаги его торопливые еще раздавались вдалеке какое-то время, быстро затихая в лесной чаще.

– Стой! Да стой же, колдун! – ведьма вскинула руки в бессильном гневе. – Ох, надо было тебе его обрывать на самом интересном, Баюн!

– Но там смотри что! – кот ткнул мордой в сторону костров.

Верея махнула рукой с раздражением, глядя, как колючие ветви сомкнулись за устремляющимся сквозь кусты Кощеем. Она покачала головой, переводя взгляд на шипящего кота.

«Нашли чему удивляться», – пронеслось в ее голове.

Ведьма прищурилась, всматриваясь в мелькающие сквозь сплетение ветвей и листьев огни.

– Всего-то праздник Летнего Солнцестояния.

– Ты что, не понимаешь? – Баюн повернулся к ней, его голос потерял мурлыканье, став жестким и тревожным. – Ягуль! Праздник-то да, диво редкостное. Но дело не в нем! Кощей Бессмертный – вот, кто проблема! Там сейчас навские со всей округи собираются! И теперь они узнают, что колдун на воле, донесут Марье Моревне! Она с ним сцепится, и тогда жизнь Васьки под угрозой будет! Мы ж понятия не имеем, где она сейчас! Еще и этот царевич с его поисками… А Горыныч, тот вообще не при делах! – Он выпалил все одним духом, его хвост нервно подергивался.

– Да-а… – протянула Верея, и ее лицо омрачилось. – Прав ты. Вот беда какая! Надо Кощея отвадить от празднества, пока не поздно. Не пускать туда!

– Скорей идем! – Баюн уже рванулся вперед по следу. – Нагоним его, пока не влип! А то глянь, как резво помчал! Совсем соскучился в своей каменной темнице. Аж про чудо чудное позабыл в пылу!

И вправду, Кощей уже скрылся бесследно за густыми ветвями. Верее и Баюну пришлось сойти с узенькой тропинки и, кряхтя и отмахиваясь от веточек да сучков, протиснуться меж колючих зарослей шиповника. Когда они, наконец, выбрались на залитую светом от костра поляну, ослепительный жар и гвалт заставили их даже на мгновение растеряться, застыть на опушке.

На празднике Солнцестояния бушевала стихия Нави. Казалось, собрались все навские жители окрестных болот, лесов и рек. Мелькали зеленокожие навки с волосами из тины и хвостатые мавки, которые лишь в эту волшебную ночь обретали ноги вместо рыбьих хвостов.

Толкались упитанные домовые рядом со стройными берегинями; сияли неземной красотой полуденницы – прекрасные девы с золотистыми, словно спелые колосья, локонами и острыми серпами на изящных поясах. В гуще толпы косились водяные с выпученными глазами, беседовали грузные лешие, мелькали лохматые тени кикимор, хохотали вурдалаки да ушастые оборотни.

В темной глади озера неподалеку от костра плескались сирены с русалами, их песни сливались с общим гулом. Повсюду звучала веселая, завораживающая мелодия, подхваченная десятками дудок, трещоток и бубнов, она манила в круг, заставляла ноги притопывать.

Костры горели до небес, вздымая языки пламени, которые лизали нижние ветви деревьев, отбрасывая гигантские тени. Навские плясали, неистово и дико, хохотали оглушительно, вовсю отмечали великий праздник, отдаваясь ему всей душой и телом.

Но Верея видела иное. Сквозь дым, пламя и мельтешение фигур проступило другое видение. Будто бы в черном, струящемся, как ночная река, платье, шла она сама среди костров. Не спеша, величаво. И нелюди замирали на ее пути, кланялись ей почти до земли, шептали ее имя с придыханием и восхищением, со страхом и надеждой. Двигалась она плавно и неторопливо, и казалось, весь этот безумный праздник принадлежал только ей.

Ей и еще кое-кому.

Кто-то ждал ее близ самого высокого костра, в самом сердце огня и ликования. Верея инстинктивно подняла взор, пытаясь разглядеть лицо того, кто зовет…

Но видение пропало, растаяло как дым.

А среди толпы, у самого края пляшущего круга, стоял Кощей Бессмертный.

Он стоял неподвижно, наблюдая, и его лицо, освещенное снизу багровым светом костра, показалось ведьме совершенно неземным, словно из иного мира явившимся.

Глава 6. Праздник Солнцестояния

Тени от пляшущих вокруг исполинского костра фигур ложились на землю длинными полосами. Среди этого буйства света и тьмы Кощей Бессмертный пристроился не в одиночестве. Рядом с ним, неестественно застыв спиной к Верее и коту, стоял молодой русал. Воздух над ними дрожал, наполненный чужеродной, разрушительной магией. Верея, сделав шаг вперед, пронзила взглядом эту картину – и леденящее понимание обрушилось на нее. Не беседу милую вел Кощей с несчастным пареньком, а высасывал его жизненную силушку, пока тот стоял в оцепенении, словно кукла. Лишь дикие, мечущиеся из стороны в сторону глаза русала выдавали ужас и борьбу, тщетную против мертвящей хватки Бессмертного.

– Вон колдун! – с яростью в голосе выкрикнула Верея.

Баюн усом дернул и шерсть вздыбил:

– Скорей!

Кощей встретил их. Не отрываясь от трапезы, он лишь повернул голову, одарив лучезарной, но совершенно безумной улыбкой, что резанула глаза неестественной белизной в отсветах пламени. Верея, не раздумывая, рванулась вперед. Ее рука впилась в холодное плечо русала, резко дернула в сторону, срывая его с места. Одновременно с движением, сквозь стиснутые зубы, она выдохнула обрывки древних, шипящих заклинаний. Паренек, будто вынырнув из глубины, закашлялся судорожно, мазнул по Кощею взглядом, полным животного страха и ненависти, и, пошатываясь на дрожащих ногах, бросился наутек, растворяясь в ночи.

Ярость, черная и густая, вскипела в Верее. Она уже собралась обрушить на Кощея всю тяжесть своего колдовского гнева, но Баюн вклинился, перегородив путь, его хвост нервно подрагивал.

– Ну ты, колдунишка, удумал! – зашипел он, и его желтые глаза сузились в щелочки. – Не мог хоть за корягу какую приткнуться? За деревом спрятаться, каких полно по всему Дремучему лесу? У всех на виду, как последний шакал! В такую-то ночь! Ай-яй-яй, позорище!

– Полно занудствовать, кот, – отмахнулся Кощей. – Вот именно! Чудно как! Праздник же! Сюда я и наметил путь, дабы силушкой подкрепиться.

– Какой еще силой? – вскипела Верея, подступая ближе. – Умом повредился на радостях?

– Навских не трожь. Поганенький ты колдунишка. Одни беды от тебя да головная боль. Сплошные проблемы.

Кощей усмехнулся, и на его бледных щеках ямочки дерзкие заиграли, на кои Верея невольно внимание обратила.

– Я, пожалуй, прогуляюсь еще. Не скучайте без меня. – Бессмертный подмигнул ведьме с нагловатой непринужденностью и растворился. Не растаял, не исчез – именно растворился в клубящихся черных сполохах, оставив после себя запах горькой полыни и ледяной пустоты.

– Гад! Отъявленный гад! – выдохнула Верея, сжимая кулаки так, что костяшки побелели. – Что ж теперь делать?

– Видимо, ничего, – ответил Баюн. – Насладимся празднеством, что остается-то. А коли колдун снова объявится – прижмем его к когтю. Он меня порядком утомил.

– И меня, – согласилась она, чувствуя усталость, накатившую после вспышки ярости. Голова гудела. – Ладно, пошли бражки хватим. Ого! – Ее взгляд упал на мощную фигуру, выделявшуюся среди пляшущих. – Гляди-ка, Баюн! Да это ж Вий!

– Поздороваемся? – Морда кота мгновенно приобрела вид хитрый и коварный.

– Разумеется!

Верея расправила плечи, и на губах ее расцвела хищная, расчетливая улыбка. Они двинулись сквозь гущу пьяных, ревущих и пляшущих навок, прямиком к Вию. Тот вел негромкую беседу с двумя высокими и неповоротливыми лешими, чьи рогатые тени корчились на земле.

– Ну, здарова, хрыч старый, – Баюн пролез вперед, мурлыканье его звучало нарочито бесцеремонно.

– Баюн? – Вий медленно повернул голову. Густая трава у его ног слегка завяла. – Давненько не виделись. А, поди, хозяйку сменил?

– Как же! – воскликнула Верея. – Куда он от меня денется? Привязан, как репей к шерсти.

– Ягуля? Ты? – Вий будто принюхался, его ноздри дрогнули. – Ба! Красота-то какая! Живой водицы испила, видать. Одобряю. Я и сам подумывал, да… позже. Пока и так сносно.

– Что ж ты, Ниам, – Верея сделала шаг ближе, ее тон стал жестче, – Горыныча никак не отпустишь? Настрадался он уже сполна. Сущность драконью отобрал… Как-то это… негуманно.

– Имя мое вспомнила, – довольно заметил Вий. – Приятно. Да только с Горынычем у нас счеты старые. Знаешь ведь, он дочь мою, красавицу Елену, однажды похитил. За то и отвечает по сей день.

– И что ж, никогда ему драконью суть не вернешь?

– Никогда.

– А если я попрошу? – Верея склонила голову набок, но в глазах ее не было мольбы, лишь стальной блеск.

– Да хоть сам Перун встань на колени. Нет, – отрезал Вий. Казалось, воздух вокруг него стал тяжелее.

Его ответ пришелся Верее не по нраву. Холодная ярость заструилась по ее жилам. Тогда она улыбнулась.

Улыбнулась жестко, без намека на тепло и дружелюбие.

– Поднимите ему веки! – бросила она приказ двум лешим.

Те, не дрогнув, не задумываясь, рванулись выполнять. Мощные древесные руки впились в голову Вия, грубые пальцы оттянули веки, обнажив жуткие, белые, бездонные глаза.

– Как сие понимать? – прогремел он, но опасливые ноты мелькнули в его наигранно суровом тоне.

– Ниам, сам ведаешь, – Верея подошла вплотную, ее запах – смесь лесной влаги, трав, колдовской силы и еще чего-то едва уловимого, но вселяющего в душу жуть жуткую – ударил в ноздри Вию, – мне отказывать не принято. Я по-хорошему просила за старого друга. Не стоило противиться. Не по-соседски это.

– Ведьма старая!

– Молодая уже.

Она зловеще рассмеялась. Потом резко смолкла. Ее собственный взгляд, обычно острый и насмешливый, вдруг потемнел, стал черным, бездонным, как смоль в лунную ночь. Верея устремила его прямо в эти белые, слепые, но всевидящие глаза Вия.

Глаза в глаза.

Сила против силы.

– Ты, умник, Змея отпустишь, – прозвучало негромко, но каждое слово вбивалось, как гвоздь. – Лишь ступит он на порог твой – ты сущность драконью ему вернешь. Немедля. Без промедлений. Без хитростей.

– Что б тебя… О-ох, – выдохнул Вий. – Верну. Верну ему змеиную природу. Обещаю. Слово мое.

Верея едва заметно кивнула лешим. Те мгновенно опустили бугристые веки. Она хлопнула Вия по плечу, как старого друга.

– Вот и славненько!

– Хороша чертовка. Моя ведьма, – с гордостью и одобрением промурлыкал Баюн, потираясь о ее ногу.

Вий лишь злобно мотнул головой, будто сбрасывая невидимую паутину, и, резко развернувшись с такой силой, что земля дрогнула, затерялся в хохочущей, пьяной толпе водяных.

– Браги хочу, – заявила Верея, обводя взглядом поляну. – Кощея не видно?

– Не видать, – Баюн огляделся, уши навострились. – Сейчас организую, Ягуль. Не велика хитрость.

«Ох, Баюн, да как же ты с лапками-то умудришься?» – подумала было ведьма, однако кот в себе не сомневался. Он ловко юркнул в толпу, слился с тенями, и через мгновение уже сияющая улыбкой полуденница принесла Верее полную до краев дубовую чарку браги. И Баюну аккуратную миску с тем же пенистым зельем поставила на ближайший пенек.

– Приятного, моя ведьма, – промурлыкал кот, усаживаясь рядом.

– И тебе, котяра мой, – ответила ведьма, пригубив. Напиток обжег горло, разлился теплом внутри, смывая остатки напряжения.

Сладкая парочка, помиловавшись еще разок, принялась смаковать брагу. Верея нахваливала ее цветочный вкус и терпкое послевкусие. Хмель, крепкий и коварный, быстро вскружил ведьме голову. Мир вокруг заиграл яркими, сочными красками. Каждый огонек костра, каждая улыбка пляшущей девицы казались сияющими, полными жизни. Даже Кощей, запропастившийся бог весть куда, не так уж сильно тревожил ее сердце. В груди забилось, защекотало – ей нестерпимо захотелось самой пуститься в пляс у самого жара костра.