Чудо чудное

– Чего? – удивилась Верея.

Она ещё раз взглянула на Змея, но тот уже отвлёкся на Ярослава, который активно расспрашивал его о набегах на Явь, что в прошлом Горыныч, будучи драконом, совершал.

– Да. Чтоб никто красоту такую не украл, – не отставал Баюн, осыпая ведьму комплиментами.

– Ой! Смеешься надо мной!

– Если бы… эх…

– Ого! Красавица какая! – воскликнул Ярослав, наконец заметив омолодившуюся стражницу. – Кто б мог подумать!

Ведьма улыбнулась. Смущалась она от похвалы, но не могла отрицать, что приятно ей было чувствовать силу, молодость в душе и теле. Сладко, как мёд.

Пока остальные занялись обсуждением Яви, Верея наклонилась над водицей и вгляделась в отражение.

И впрямь, красивая женщина смотрела на неё с той стороны. Не бабка, с морщинами и пятнами. Нынче кожа её была как у куклы фарфоровой, в глазах плескалась жизнь и страсть, хищный огонь обжигал её взгляд, а губы… губы алые как вечерняя заря, чувственные. Нравилась Верея себе. Радовалась она и силе внутри, и красоте снаружи.

– Что ж. Теперь идти нам пора, – произнесла ведьма, отрываясь от созерцания своего отражения. – Не передумал, царевич?

Царевич губы облизнул, но ответил быстро и решительно:

– Нет, не передумал.

– Тогда путь продолжим. Время терять не хочется. – Она обернулась к Змею Горынычу: – Прощай, Змей.

– Куда ж вы? – спросил он.

«Отчего не распрощался? Аль подольше рядом со мной побыть хочешь?» – подумала Верея прежде, чем успела остановить поток мысли, который смущал её не хуже дурманящего драконьего взгляда.

– Тебе-то что? – резко фыркнул Баюн, дав ответ вместо своей хозяйки. – По делам.

– Быть может, я помочь смогу.

– Ничего важного, Змей, быстро управимся, – ответила Верея и мягче добавила: – Рада была повидаться. Ты в гости заходи.

– И я рад был, – Горыныч улыбнулся уголком губ, и ямочки на его щеках заиграли под лучами солнца. Он голову набок склонил, тише добавил:

– Зайду.

Потом развернулся и бодрым шагом двинулся прочь вдоль берега, утопая в высокой траве. Вскоре его силуэт потерялся на фоне зелени.

– Куда теперь? – спросил Ярослав, поднимаясь с корточек. Спрятав глаза, он сунул что-то за пазуху и принялся чесать ладони.

Верее это показалось странным и подозрительным, однако, вспомнив, что царевич – обычный человек, решила попусту не тревожиться. Ну что он мог ей сделать? Стражнице межмирья! Хранительнице Дремучего леса!

– На Кудыкину гору! Хах! – загоготал Баюн.

Противный был кот, но ведьма любила его, сама не понимая, за что. Но спуску ему старалась не давать.

– Тьфу! – плюнула Верея, отпихивая от себя трущегося о юбки кота. – На кой нам на гору? Идём к замку Кощея. Недалеко он здесь, всего полдня пути. Сапоги хоть и набрались магии, да только они на одного рассчитаны, а нас два с половиной.

– Ну спасибо, – фыркнул Баюн, а Ярослав, напротив, злорадно рассмеялся.

– Так что идём пешком, – подытожила Верея.

Она оглядела лохмотья, что остались от её старческого образа, и, прошептав слова волшебные, рифмованные, сотворила на себе дивное платье с вышивкой, узорами да бусами из камней редких и волшебных. Локоны её белые, аки снега лютой зимой, в косы сплелись да капельками росы украсились, словно сама луна слезинками поделилась. На шее замерцала изящная мониста, которая была едва заметна, однако сотворена столь искусно, что служила ведьме настоящей кольчугой, защищая её сердце от беды.

Удовлетворившись новым образом, Верея мазнула губы соком красной смородины и, устремив взор зелёных, как залитые солнцем луга, глаз вдаль, произнесла:

– Предупреждаю, Ярослав, не будет там царевны. Один только Кощей на цепях. Только он и руины некогда величественного замка.

Глава 2. Черная башня

Черная башня ужас вселяла уже на подходе. Даже Верея отчего-то поежилась при взгляде на Кощееву темницу, хотя и не должна была бояться. Но в округе веяло чем-то неприятным, тягостным и злым, потому и морщилась Верея от каждого вздоха.

Ярослав мужественно держался из последних сил. Хотелось ему развернуться и сбежать прочь, но долг звал, а потому шел царевич упрямо в обитель самой смерти.

Один Баюн только даже носом не вел. Так, бубнил себе то сказки очередные, то небылицы, то с Вереей переругивался по пустякам всяким. А той и в радость были беседы с Баюном, ибо только так отвлекалась ведьма от смрадного низменного колдовства, пропитавшего каждый камешек сухой, выжженной степи.

– Верея… Ты ж говорила, что Кощей в Моревниной темнице спрятан, – прошептал Ярослав, щурясь и выглядывая мрачные стены черной башни, вершина которой пообвалилась, а основание заросло репьем. – Неужто царица Марья в развалинах живет?

Верея, идущая чуть впереди, даже обернулась. Вопрос царевича был донельзя глупым, однако она уже привыкла каждое его слово да действие списывать на юный возраст и явскую кровь.

– Нет, она нынче в главном замке обитает, что раньше Чернобогу принадлежал, – ответила Верея, – А это ее прежнее жилище. Здесь битва была, сюда Марья Кощея и заточила. Тюрьму здесь организовала.

– Для одного единственного заключенного, – промурлыкал Баюн, ловко перепрыгивая разбросанные то тут, то там валуны.

– Для него, родненького, – кивнула ведьма, – Кощея Бессмертного. Эх, знатная битва была, говорят… Сама-то я не видела.

– Никто не видел.

– Но все говорят.

Так и было. Все говорили о той страшной бойне, складывали легенды да мифы, но только не нашлось еще ни одной живой души, которая оказалась бы очевидицей стародавних событий.

– А Кощей, как я понимаю, в той черной башне заточен, единственной сохранившейся, – проговорил Ярослав, указывая на высокую башню, возвышающуюся над руинами.

Верея с Баюном переглянулись. Красноречие выражений их лиц читалось с закрытыми глазами. Ярослав раздражал их обоих.

– Верно понимаешь, – скрежетнула зубами Верея, с трудом сдержавшись и обрушив на царевича ледяные ветра с Северграда. В то же время Баюн даже не подумал промолчать. Пасть его звериная раскрылась моментально, и из нее вырвался хохот.

– Хмфр! Ой! Уморил! Твои, царевич, наблюдения на вес золота!

– Полно потешаться, – огрызнулся Ярослав, – Ученым не зову себя, как некоторые.

Хотел было кот зацепить когтем острым Ярослава за ляшку, да Верея вступилась, ведь помимо раздражения испытывала она к нему еще и жалость.

– Ну-ка ша! – рявкнула ведьма, – Уймись, Баюн. Момент-то какой.

– Торжественный? – спросил Ярослав.

– Ага, сейчас ковровые дорожки нам расстелют да брагой угощать будут, – мрачно пробубнил Баюн, подходя к хозяйке с другой стороны.

Верея палец вверх подняла, дабы внимание привлечь.

– Жуткий момент, – прошептала она, – Дыхание затаить надобно и лишнего ничего не трогать. Мало ли какая жуть здесь водится. Нам-то с ученым ничего, а вот ты, царевич, и помереть можешь.

– Да как же в Нави помереть можно? – удивился Ярослав.

– Как-как! Каком… – начал было Баюн, но ведьма вновь оборвала его на полуслове:

– Цыц! Можно. Помереть и в Небытие отправиться. Оттуда обратно ходу нет. Вон, Чернобог помер.

– И Марана канула.

– Именно. И еще много кто. Стало быть, можно.

– Понял, – Ярослав сокрушенно кивнул. Открывшиеся перспективы очевидно не радовали царевича из Яви.

В башне темень стояла, хоть глаз выколи. Узкая винтовая лестница уходила далеко ввысь, ступенек не сосчитать. Ярослав ринулся первым, но тотчас споткнулся и повалился назад, налетев на топчущихся позади него Верею и Баюна. Ученый-то отпрыгнул, благо звериные инстинкты работали отменно, да и зрение кошачье помогало. А вот ведьма оказалась не такой прыткой.

– У-ух!

– О-ой!

Верея бултыхнулась на холодный каменный пол, плашмя распластавшись, аки звезда на небе, а царевич придавил ее сверху всем своим телом. Пусть он и был худоват, да только ведьме от этого легче не стало. Она заворочалась, задышала тяжело.

– Слезть с меня не хочешь?

– Сейчас-сейчас.

Ярослав попытался сползти, но его нога запуталась в ее юбке. Ведьма дернула подол, да только тем самым лишь крепче сковала парня в плену своего одеяния.

Баюн подлетел к ним совсем скоро. Его кошачьи глаза аж искрились от возмущения:

– Ты что творишь, убогий? Ну-ка Ягулю мою от плена тельца своего тщедушного освободи живо!

Он замахнулся лапой, дабы всадить наконец царевичу коготь в ляжку, однако Ярослав резво высвободил ногу и укатился прочь от озверевшего кота, прямиком на холодный каменный пол.

– Ну что ты там, Ягуль? – обеспокоенно поинтересовался Баюн, наворачивая вокруг хозяйки круги на манер акулы.

Верея облегченно вздохнула:

– Жива-жива. Не зверей только.

– Не зверей тут, угу…

Ярослав встал, отряхнулся. Недолго думая, он протянул руку ведьме, помогая подняться.

– Прости еще раз.

– Прощаю-прощаю, – ответила она, отряхиваясь, – Только давай ты позади нас пойдешь?

– Как скажешь, я ж не специально.

Баюн на слова царевича аж зашипел:

– Устрою я тебе, царевич, кузькину мать! Али не видишь, что перед нами не бабка теперь, а девушка молодая?! Аккуратнее!

– Была бы бабкой, уже в Небытие топала бы, – проворчала Верея, – Сам знаешь, кости-то хрупкие…

– Были хрупкие, – улыбнулся Ярослав, – А теперь здоровьем так и пышешь.

Царевич заулыбался, а Верея, одернув перекрутившийся подол платья, щелчком пальцев сотворила в воздухе огненный язычок, который вмиг осветил пространство.

– Во-от, Ягуль, сразу бы так, – промурлыкал кот. Глаза его так и блуждали по ведьме.

Души он не чаял в своей хозяйке, это было видно и Ярославу, который постоянно чувствовал себя третьим лишним в их компании.

Однако утешал себя царевич вот как:

«Ничего-ничего. У них свои цели, у меня – свои. Выведаю, где моя царевна, да забуду о коте с ведьмой, как о страшном сне».

Огонек освещал пространство отлично: видно было каждую ступенечку. И спутники, вздохнув глубоко и безнадежно, двинулись в длинное путешествие по винтовой лестнице на самую вершину единственно сохранившейся черной башни. Долго ли, коротко шли они, шли, а время текло мерно и неспешно, как улитка, ползущая сама не зная куда. Прямо перед железной дверью остановились разом. Очевидно, что никто не хотел заходить внутрь, однако выбора особого-то и не было.

– Выбор у нас всегда есть, – произнес Баюн, прогуливаясь туда-сюда, мельтеша перед ведьмой и Ярославом, – Можем хоть сейчас развернуться и, как с горочки, вниз скатиться. Я тебе, царевич, даже помочь могу.

Верея на Баюна уже давно не реагировала, привыкшая к его нескончаемому словоблудию. А вот Ярослав повел себя иначе.

Кот противно захихикал, и парень, едва отдышавшись, вмиг насупился.

– Чего ты привязался?!

В его голосе было столько обиды, что ведьма в который раз пожалела молодца.

– Вот правда! Что ж ты такой ядовитый, аки поганка в проклятом болоте, а, Баюн? Чем тебе царевич не угодил?

– Вот-вот, – поддержал Ярослав, узрев в могучей стражнице межмирья подмогу и опору, – Какое великое зло я тебе сделал? Все насмехаешься да угрожаешь. Неприятно, знаете ли!

– А неча сапоги воровать да клубок волшебный, – отрезал Баюн, который уже давно растерял остатки хоть какой-то эмпатии, – Умник нашелся! Это спасибо скажи, что сразу на куски не разорвал.

Ярослав отвесил коту нижайший поклон.

– Спасибо великодушное! – воскликнул он.

Глядя на сие представление, Верея захохотала. Однако быстро осеклась, ибо смех ее звонкий по всей башне разнесся.

«Эх, разбудили мы Кощея. Как пить дать, разбудили», – подумала она.

Подошла ведьма к тяжелой двери ближе, оглядела ее внимательно и более медлить не стала.

– Дверцу открываю, – объявила она, – Ты, Баюн, к ноге, живо!

– Я тебе псина какая что ли?

Верея зыркнула на него страшным взглядом. Кот сразу притих и юркнул на указанное место.

– Нет сил красе твоей противиться, – промурлыкал он, – Так и хочется подле тебя сидеть, Ягуль.

– Словоблуд ты, Баюн, – проворчала ведьма, – Так… Ярослав, позади нас стой, как бы гадости темной не прилетело.

– Я не боюсь!

– Хах! Ну-ну! От стен сам себя отскребать будешь.

На это заявление царевич ничего уже не ответил. Сглотнув, он молча отошел за спину Вереи и крепко схватился за рукоять меча.

– Ну, начинаем… Заклинание помнишь? – спросила она у кота, хотя ответ знала и так.

– А как же!

И они на пару с котом принялись шептать рифмы разные, и простые, и витиеватые, словно тканый узор, искусно сплетенный самым умелым мастером во всех трех мирах. Сила вокруг них затрясла воздух. Задрожало пространство, не желая отворять двери в темницу опасного колдуна, коего боялось все живое, коего опасалась даже Верея – стражница меж мирами. Один Баюн вновь спокоен был. Не трогало его Кощеево колдовство, ибо существовал кот бесконечно долго, и силы его истиной не ведал никто доподлинно.

– …слову рифмы подчинись!

– … дверь в темницу отворись!

Грохот сотряс стены. Огонек, что прежде парил над спутниками, потух. Рябь прошлась по ткани мира, а потом вдруг раз, и затихло все. Ярослав, доселе затаившийся аки мышь, вздрогнул, выдернул меч из ножен и приготовился к бою, пусть и смерть несущему. Верея обернулась, дабы проверить, в себе ли царевич. Увидев его, подумала:

«Хорохорится как! Смех один. Неужто и впрямь на самого Кощея с этой зубочисткой собрался? Хотя смелый да выправка богатырская, пусть и молод еще».

Скрипнула железная дверь, словно живая была. Медленно отворилась сама собой, а оттуда вмиг просочился смрад грани, навский запах, от которого у царевича все тело свело. Вот сейчас точно убежать бы ему подальше.

– Страшно, а, царевич? – промурлыкал Баюн, мгновенно уловив исходящий от юноши ужас. – Чую жуть в душе твоей. Ну беги-беги, осуждать не станем. Дверцу прикроем и домой. Я б сейчас сметаны навернул с оладушками.

– Эх, я б тоже, – вздохнула Верея. – И с компотом ягодным. Как раз свеженький стоит…

Ведьма потерла ладони, и огонек вспыхнул вновь, освещая лютый мрак.

– А мне не до еды, если честно, – ответил Ярослав, крепко стиснув зубы. – Только никуда не побегу я. Не затем такой путь проделал. Хорош трепаться, пошли уже.

Царевич резко вздернул подбородок вверх и, пригнувшись, вошел внутрь. Кот покосился на ведьму, та пожала плечами, и они двинулись следом за чрезмерно храбрым и, по разумению Баюна, донельзя глупым Ярославом Святогоровичем.

Огонек медленно прокрался в темницу за вошедшими и, задрожав, разогнал сгустившуюся тьму. Представившаяся взору спутников картина поражала.

– Вот те раз! – воскликнул Ярослав.

– Кочерга заморская! – сдавленно выдохнула Верея.

– Что ж, иного и не ожидал, – промурлыкал Баюн.

Все трое как один уставились в поросший паутиной угол. Там, среди теней, закованный толстыми стальными цепями, бледный, как живой мертвец, с черными, как смоль, волосами и такими же глазами, в броне, будто только с поля боя, томился Кощей Бессмертный.

– А он живой или мертвый? – шепотом спросил Ярослав, не смея отвести взгляд от копошащихся теней в углу.

– А слово «бессмертный» тебе о чем-то говорит? – прогнусавил Баюн.

– Говорит. Но выглядит он как мертвый.

– А слово «темный колдун, самый жуткий в Нави» тебе о чем-то говорит?

– Языку русскому обучить меня вздумал?! – Ярослав резко повернулся к коту и вперил в него яростный взор. – Не посмотрю, что ты зверь неразумный, разрублю пополам!

– Я-то неразумный? – Баюн выгнулся дугой, будто собрался прыгнуть на царевича и выдрать ему глаза. – Да я ученый, чтоб ты знал, человечишко!

– Вот заладили собачиться! – вклинилась Верея. – Знала бы, обоих там у речки оставила бы!

Пока дрязгами заняты были спутники, не заметили, как цепи покачнулись, а пристальный взгляд черных глаз скользнул из стороны в сторону.

– Слово «кровожадный» пишется через «ж», – язвительный тон Баюна гулял между поросших плесенью стен.

– Верея, окажи помощь, угомони зверя своего, – взмолился очередной раз Ярослав.

Ведьма на них не реагировала.

«Устроили базар. Дело надо делать, а они все препираются», – думала она, прохаживаясь по темнице, в которой не было ровным счетом ничего.

Какие-то обрывки ткани. Камни – осколки полуразрушенных стен, обрывки цепей, деревянные балки. И, разумеется, сам виновник торжества.

Странно, ведьму тянуло к нему. Хотелось ей поближе подойти, в глаза его посмотреть. Может, даже потрогать…

– Так! – воскликнула Верея, чувствуя, как желание вляпаться в эту мерзость достигло наивысшего пика. – Мы пришли сюда зачем? Ярослав! Узрел, что Кощей на месте, закован в цепи прочные? Вот же. Стало быть, не он твою лягушку похитил. И стало быть…

– Солгала твоя ненаглядная, Ярослав Святогорович. Ха-ха-ха! – заржал Баюн во весь голос. Даже уши пригнул, до чего он возненавидел царевича и желал напакостить ему хоть как-то.

– Но она не могла… – начал было Ярослав.

– И все же солгала, – перебила его Верея. – Вот, узри Кощея Бессмертного во плоти.

Царевич в задумчивости почесал затылок. Взгляд его чуть потускнел, цвет лица потерял розовинку. А на душе ему стало совсем тоскливо.

Баюн принялся расхаживать по темнице, временами поглядывая на висящего на цепях Бессмертного. Тот же упорно следил за каждым гостем, хоть и со стороны этого не заметно было. Никому не было видно, только одному коту, но он ничего не сказал спутникам.

Верея облокотилась о влажную стену, крепко скрестив руки на груди. На секунду она встретилась взглядом с Кощеем и… Почувствовала нечто неведомое доселе. Странное и знакомое.

А потом вновь ее потянуло к нему.

«Может, подойти поближе да взглянуть на злодея?» – подумала она в тот момент, когда ноги уже сами несли к заточенному колдуну.

Когда приблизилась, то увидела сквозь тьму бледную кожу, солнца не видавшую, глаза, налитые черным, и слегка подрагивающие брови.

– Неужто все два века ты в разуме своем?

Кощей ответа Верее не дал. Тогда она потянула к нему руку, желая коснуться его да проверить, не иллюзия ли.

В секунде одной замерла.

«Что ж я делаю?! Не сдался мне колдун!»

Отринула она руку, шаг назад сделала, но взор на нем задержала. Неистово влекло ее к темному, отчего Верее даже жутко стало.

Она вздохнула и вернулась к скучающим спутникам.

– Нечего тут более делать. Идти нам пора.

– А как же царевна моя? – робко проблеял Ярослав.

Баюн, лениво потянувшись, ответил резко, будто плюнул:

– Другую найдешь. Пошли.

– Не нужна мне другая!

Верея, покачав головой, про себя искренне осудила царевича.

«Другую найдет, – думала она. – Нечего тут развозить. Еще и на тот свет поперся, а девка небось сбежала от него, и все тут. Быть может, Ярослав не такой уж добродушный, авось поколачивал ее, вот и смылась».

– Я похожу, посмотрю, – упрямо настаивал царевич. – Вдруг здесь подсказки какие есть.

– Закуток с вершок. Да и нет тут ничего, окромя мертвеца хладного.

– А я все же осмотрюсь.

Баюн, зевнув, промурлыкал:

– Ой, Ягуль, пусть смотрит. Идем, снаружи подождем. Да что он сделать-то сможет? Дурака кусок, еще и человек обыкновенный, ни ума, ни магии.

– Я на зверей не обижаюсь, – огрызнулся царевич. – Слабоумием не страдаю.

Кот на это лишь фыркнул.

Верея, смерив царевича подозрительным взглядом, промолвила:

– Ну как знаешь. Смотри, коли хочешь. Только не натвори чего.

– Будь уверена.

– Угу, как же…

«Не доверяю я ему. Но и вий с ним, и вправду, человек простой, пошарится, да выйдет».

Баюн уже юркнул сквозь узкую щель приоткрытой двери. Ведьма устремилась следом, однако Ярослав окликнул ее:

– Ягуль, подожди секунду.

– Ну что хотел еще?

– Погоди, пожалуйста, – он нервно потер затылок. – Поблагодарить тебя хотел за помощь. Могла бы сожрать меня, а не стала.

– Еще не вечер, царевич. Снаружи ждем тебя, не задерживайся.

Покинула ведьма темницу, а когда на свежий воздух вышла, то вдохнула полной грудью и вдруг закружилась на месте, аки молоденькая девица, не хлебнувшая еще жизни горькой, не служившая двести лет стражницей меж мирами, не потерявшая память, а с ней и суть свою, которая лишь во снах сжигающим сияньем на мгновение вспыхивала, но тотчас забывалась.

Ветер в волосах ее купался, песок с пылью взметались и в лучах проглядывающего солнца переливались, точно золотистые искры. Повсюду были разбросаны обломки стен замка, торчали из сухой земли корявые низкие деревца да колючие кустарники. В воздухе пахло пылью и жарким зноем, но ведьму ничего из этого не печалило и не смущало.

– Ах, ну что ж ты раскрутилась так! Расшибешься же! – воскликнул Баюн, увидев сие зрелище.

Он спрыгнул с раскаленного на солнце камня и устремился к хозяйке, оставляя на пески следы кошачьих лапок, которые тотчас заметало порывами ветра с песком.

– Хорошо! Живо как! Хорошо!

– Вот и привалило, откуда не ждали. Тронулась умом Ягуля. Жаль. Жаль.

– Тронулась и ладно! Зато сильная, живая, здоровая!

Ведьма кружилась и смеялась, вовсю наслаждаясь секундами счастья, свалившегося разом. Только сейчас она осознавать начала, что молодой стала и красивой, не хуже Марьи Моревны, а то и лучше.

Наконец остановила она свои пляски и уселась на один из каменных обломков некогда великого замка.

– Вот скажи мне, Баюн, а чего ж ты в избе моей на печи бока греешь?

– А чего ж не погреть, когда и бока есть, и печь, – лениво ответил кот, устраиваясь подле ее ведьминой юбки.

– Э-э, ты мне зубы не заговаривай. Отчего от Велеса ушел? И чего ко мне пришел? Правду отвечай, не то в жука превращу или в муху назойливую, коей по сути своей ты и являешься.

Баюн от удовольствия аж замурчал. Неистовое наслаждение возникало у него от перебранок с Вереей. Он прыгнул к ней на колени и потерся о ее руку мокрым носом.

– Сотню раз говорил, ведьма ты моя ненаглядная, Велес злой, а ты добрая. С тобой я свободен, а там слугой лишь был. Правь эта у меня вот где сидит. Лапы моей там не будет больше. Ни уса, ни хвоста.

– Да не добрая я, сколько повторять.

– Главное, чтобы тебе хорошо было, Ягуль. Не добрая, так не добрая.

Верея усмехнулась, почесав Баюна за ушком. Кот замурчал пуще прежнего. Так и сидели бы они в приятном веселье, коли не внезапный крик, что донесся аккурат из башни. Ведьма с котом резво обернулись, и в тот же миг тяжелая дверь распахнулась, а наружу выскочил ошалелый Ярослав.

– А-А-А!!!

«Что ж ты, дурак, наделал?»

– А я говорил, надо было сожрать подлеца еще тогда! – прошипел Баюн.

– В кои-то веки соглашусь с тобой. Ярослав!

Верея вскочила с нагретого места, да так резко, что неожидающий этого Баюн с визгом отлетел в кусты сухого репья.

Царевич уже подлетел к стражнице межмирья. Глаза его были несчастными и полными ужаса, на лице рисовалось чувство вины, но неискреннее.

– Я ничего не сделал! Ничего плохого! Он сам выбрался, я только…

Верея руки на груди сложила, ледяным взором рассматривая глупого молодца. Так сильно захотелось ей сделать ему что-то плохое, что аж зубы свело.

– Чш!

– Я только…

– Чш-ш!

Ведьма растянула губы в коварной, не предвещающей ничего хорошего улыбке. Медленным шагом хищника она подошла к Ярославу и, чуть склонив голову набок, усмехнулась.

– Конечно, не виноват ты.

– Не виноват.

– Да только сделано все. А раз уже ничего не поправить, то я, пожалуй, без зазрения совести сожру тебя и дело с концом.

– Чего? Ой! Нет!

Ярослав попытался рвануть в сторону, но ведьма молниеносно перегородила ему путь. Обнажив острые зубы, она прыгнула на царевича и, повалив его наземь, потянулась укусить, да только паренек сильным оказался. Не зря отец его славным богатырем был.

– Удумала, Ягуль!

– Молчи, проклятый подлец!

– Людей есть грешно!

– Такого гада, как ты, сожрать – святое дело!

Злость пробирала Верею. Нет, надо же было додуматься!..

– Ну, говори, паршивец! Ты водицу в козевку набирал, дабы Кощея освободить? Видела я все! Вот гаденыш!

Схватила ведьма царевича за шею и к земле придавила посильнее. Тот засипел.

– Отпусти, Перуном молю! Все скажу, токмо пусти!

Вид синеющего молодца обласкал черное сердце стражницы. Злая ее сторона пробудилась и возжелала придушить гада или вовсе сожрать, считая свое намерение совершенно справедливым, однако добрая сторона нехотя, но осадила злую, мол, решили же попусту явских не губить.

Поэтому подумала-подумала ведьма, да приняла нелегкое решение: плюнула и отпустила горе-царевича, однако далеко отходить не стала, дабы, ежели нужно будет, сумела вновь повалить его и на сей раз кусочек да испробовать.

Ярослав поднялся, отряхнулся. Покосился на Верею с опаской и принялся сбивчиво объясняться: