Прекрасная ложь

Катрин Корр

Прекрасная ложь

1

Невозможно, чтобы дело было во мне. Только во мне. Исключительно во мне.

Что я делаю не так, черт возьми?!

– Вы абсолютно бесполезны!

Мой взгляд распахнулся, как крылья очнувшейся бабочки.

– Что, простите?

Я с непониманием смотрела на очередную покупательницу в стильной ярко-розовой курточке за пару миллионов, которая едва-едва прикрывала поясницу. Густые платиновые волосы так ярко сверкали под белым светом ламп, что казалось, будто в каждый волосок была вплетена бриллиантовая нить.

– Я говорю, что вы бесполезны, – повторила блондинка, окинув меня сердитым взглядом. – Сколько раз ещё говорить, что мне нужна красная помада от Chanel из лимитированной коллекции?

– Как я уже объяснила вам несколько минут назад, все товары из лимитированной коллекции данного бренда закончились. Однако, оттенок под номером «97», который вас интересует, присутствует в классической линейке Rouge Allure.

– Меня интересует лимитированная коллекция! Мне нужна красная помада в тюбике из золота с бриллиантом на крышечке!

– Товары из лимитированной коллекции закончились.

– Хватит говорить одно и то же! – вспыхнула блондинка. – Я прекрасно знаю, что всё у вас есть! Я не абы кто! Не с деревни приехала! Я Лали Лу! Меня знает вся молодежь страны! Я кумир миллионов девушек!

Теперь ясно. Всё дело в том, что я просто не умею доходчиво объяснять. В случае с Мишей, я просто не смогла объяснить ему доступным языком, чего именно жду от наших отношений. Точнее ждала.

– Ау?! Я с кем разговариваю?!

– Добрый вечер, Лали, – вмешалась Наташа. Она моя начальница. Эффектная, дорогая, источающая ледяной холод. Я ею восхищалась, но ещё больше побаивалась. – Прекрасно выглядишь! – Наташа взглянула на меня, и её темная бровка требовательно подпрыгнула: – В чем дело, Ия? Какие-то проблемы?

– Да! – ответила за меня Розовая курточка. – У нас проблемы! Очень большие проблемы, потому что твоя недалекая сотрудница отказывается дать то, что мне необходимо!

– Разберемся, – заверила Наташа, скользнув по мне прохладным, как ноябрьский вечер, взглядом. Она всегда носила черное и лишь изредка разбавляла чарующую тьму светлыми элементами. Вообще, она была очень похожа на Мортишу Аддамс. Статная, мистичная и чертовски пугающая. Восхитительная женщина. Как будто с другой планеты. – Ия, спустись в отдел парфюмерии. Помоги коллегам.

– Ну, да, – усмехнулась Розовая курточка, – помощница с нее та ещё!

Я молча сделала так, как мне было велено. Правда, в отделе парфюмерии моя помощь никому не понадобилась, а всё из-за моей кислой, как испортившийся йогурт, мины. Так мне и сказали. Слово в слово. Заведующая самым ароматным отделом крупнейшего магазина косметики во всем мегаполисе отправила меня на склад за подарочными сумками, которых на кассах осталось совсем немного. Это означало, что мне необходимо провести как можно больше времени вдали от респектабельных и уважаемых клиентов, среди которых всегда были представители высшего общества, шоу-бизнеса и той непонятной лично для меня группы молодых «топовых» лиц, сыскавших славу в сети благодаря собственному «непревзойденному уму». Вроде этой Лали Му или Лали Лу в паршивой розовой курточке, чей контент состоял исключительно из оскорблений и злых шуток в адрес своих ровесников. И кто вообще такую дуристику смотрит!

Когда мой телефон в кармане черного фартука стал издавать приглушенную мелодию, я четвертый год подряд тихонько попросила всевышнего послать мне звонок из какого-нибудь центра статистики или на худой конец мошенников, которые точно не станут задавать вопросы о моей личной жизни.

Но только пусть это будет не мама.

Не папа.

Не Мия.

Не бабушка.

– Мошенники, – шептала я себе под нос, доставая телефон. – Мошенники. Пожалуйста, они или реклама. Или статистика какая-нибудь. Но только не семья. Только не семья.

На экране светилось фото моей старшей сестры Мии в пышном свадебном платье и со счастливой улыбкой от уха до уха. Не то, чтобы я не хотела говорить с ней. Просто… Впрочем, да! Я совершенно этого не хочу! Сегодня наступил второй день проклятого декабря, а это значит, что четвертый год подряд меня ждут издевательства, насмешки, недоумения, вздохи, охи и принудительный сеанс с волшебными картами бабушки. И эта волна станет выше на четыре метра, быстрее на четыре километра и тяжелее на четыре тонны.

До конца рабочего дня оставалось пару часов, но для Мии редко когда имел значение мой график. Решительно расправив плечи, я коротко выдохнула и быстро провела пальцем по экрану, чтобы ответить на звонок.

– Привет, дорогуша! – раздался звонкий и бодрый голос сестры. – Почему так долго не отвечаешь? Я уже заскучала.

– Привет, Мия. Вообще-то я на работе, о чем тебе несомненно известно.

– Ну, да. Ну, да. А у меня прекрасное настроение! Сегодня я, наконец, избавилась от старья!

– И ты решила позвонить мне в рабочее время, чтобы сообщить о генеральной уборке в собственном шкафу?

– Сегодня ведь уже второй день! Не делай вид, что не понимаешь, о чем я!

– Мия, у тебя что-то срочное? – зевнула я в трубку.

Я решила изображать занятость.

– Скорее да, чем нет! – засмеялась она. Мия точно знала, что я знала, по какой именно причине она мне звонит, поэтому мой вопрос прозвучал более, чем по-дурацки. – Ну, и?

– Мия, у меня мало времени. В отличие от тебя, я всё ещё на работе, так что говори быстрее. Впрочем, будет лучше, если я тебе перезвоню, когда вернусь домой.

– О, нет! Тут ты мне точно не перезвонишь!

Это правда.

– Разница между нами в том, что я работаю на себя, а ты на какого-то дядю. Или тетю, – хмыкнула сестра, лишний раз напомнив мне, насколько велика эта самая разница между нами. – А могла бы на меня. Или со мной. Тогда бы ты уже давно была дома. Ну, да ладно. Скоро ты всё равно поймешь, что нет ничего лучше родного города. Москва слишком большая для тебя, малышка.

– Мия, я приеду, – ответила я на вопрос, который совсем не обязательно произносить вслух. – О деталях поговорим позже. Мне правда нужно бежать.

– «Приеду»? – уточнила она не без издевательской интонации. – А как же твой парень? Как там его? Илья? Ах, нет, он был в прошлом году. Саша? Или он был перед Ильей? Точно! Гриша?

До грубиянки Лали Хрю-Лу моей сестре было ещё очень далеко, но она точно шла по верной дороге, если мечтала стать на нее похожа.

– Миша, – ответила я сквозь зубы. – Его зовут Миша.

– Ах, Миша! Точно! Прости, Ия. Ты ведь меняешь парней, как вязаные варежки каждую зиму, вот я и запуталась. Но ведь это ещё не точно, – усмехнулась она самонадеянно, – поэтому ближе к вашему приезду я ещё разок уточню.

– За тебя это сделает мама, можешь не беспокоиться.

– Я знаю, просто в этом году мы с Олегом сделали то, на что не решились в прошлом! Мы поспорили! – объявила Мия с тем же восторгом, что и ведущие лотерейных передач по телеку, когда кто-то из игроков становился победителем. – Я поставила на то, что ты снова приедешь одна, а вот мой наивный…Олег наоборот сделал ставку на…

– Прекрасно, Мия, – перебила я ровным голосом, чувствуя, как кислый йогурт на моем лице превращается в заплесневелое желе. – Желаю вам обоим удачи.

– Ну, брось, Ия! Не обижайся! И не думай, что я люблю тебя меньше, чем Олег, который искренне верит в…тебя и твою личную жизнь! – хихикнула сестра. – Просто уже, как четвертый год твои отношения с очередным парнем закончатся в декабре. Или уже закончились и ты не знаешь, как мне об этом сообщить? – захохотала она во весь голос. – Ты снова приедешь в родные края отмечать новогодние праздники в полном одиночестве?

– Ты накурилась что ли?

– Но это не точно, ведь декабрь только-только начался! Не сегодня, так завтра, не завтра, так послезавтра! Расставание неизбежно, увы!

Скажи она мне такое ещё пару лет назад, я бы точно разрыдалась от обиды. В конце концов, Мия была моей старшей сестрой, которая обязана поддерживать меня в сложные периоды моей жизни. Но проблема в том, что эти сложные периоды давно превратились в рутину, не вызывающую почти никаких эмоций. С наступлением моего двадцатилетия каждый год прекрасный декабрь отбирал у меня любимого парня. И в этот раз он не стал ждать последних чисел, а сделал это в свой самый первый день. Вчера. Он был снежным, пушистым и белым, как свадебное платье Мии. Я даже не заплакала, когда Миша сказал, что мы должны расстаться.

«Эти полгода с тобой – что-то удивительное, Ия! Но нам обоим нужно двигаться дальше. Спасибо тебе за этот прекрасный опыт».

– Кстати, вчера бабушка делала расклад на тебя и знаешь, что? – продолжала Мия. – Карты сказали, что твой суженый со дня на день сделает тебе предложение руки и сердца. Правда, она просила меня не рассказывать об этом тебе, но, сама понимаешь, как о таком умолчать! К тому же я сделала ставку, которая не предусматривает никакого парня. Однако, мне любопытно, что, если твой парень встанет перед тобой на одно колено в новогоднюю ночь? Ия, милая, мы все будем очень счастливы за тебя! – тараторила Мия. – Но этого не случится, если ты снова приедешь одна, и тогда я выиграю тридцать тысяч и куплю себе любимый арабский парфюм! В общем, и в том, и в другом случае лично я останусь в выигрыше!

– Желаю удачи, Мия.

– Люблю тебя, малышка! – воскликнула сестра и отправила громкий чмок в трубку, от которого я почти что оглохла. – Ох, черт! Мой ужин горит!

– И я лю…

В трубке раздался щелчок, означающий окончание разговора. Несколько секунд я просто таращилась на экран телефона, словно ожидая, что сестра позвонит, хотя, по большому счету, надобности в этом уже и не было. Зачем ей слышать от меня теплые слова в ответ, когда она и без того знала, что я её тоже люблю.

Когда экран потемнел, я прислонилась спиной к светлой стене и представила воодушевленное лицо бабушки, когда её карты «сообщили» ей долгожданную и радостную новость. Не сомневаюсь, что она сообщила об этом девочкам на кухне и с каждой взяла слово не рассказывать об этом мне. Мол, давайте будем держать кулачки за нашу малышку Ию, которой уже давно пора предстать перед всеми нами невестой.

О замужестве я всерьез задумалась четыре года назад, когда любовалась свадебным танцем Мии и Олега. Это было волшебное зрелище, полное любви, счастья и доверия друг к другу. Я смотрела, как осторожно и в то же время властно рука моего зятя обнимала осиную талию моей сестры, будто бы говоря всем присутствующим, что теперь он убережет её от всех бурь и невзгод и никому не позволит её обидеть. Я попробовала представить это чувство – полная защищенность и желание принадлежать любимому мужчине, – и оно мне понравилось. Разумеется, это были лишь его штрихи, но суть от того не изменилась – я была очень даже не против влюбиться в мужчину по уши и сказать ему «да!», когда он задаст мне самый прекрасный и судьбоносный вопрос, который желает услышать каждая влюбленная девушка. Но вместо этого каждый декабрь я только и слышала: «Ия, мы должны расстаться». Глаза в глаза, рука в руке и мое сердце, готовое вырваться из груди. Всё, как в кино, кроме слов и колена, на которое никто из моих бывших так и не встал.

– Можешь идти домой, Ия, – вдруг раздался властный и скользящий, как ледяной черный шелк, голос Наташи.

От испуга я машинально прижала ладони к груди, чем вызвала у начальницы слабую тень улыбки. Если бы я не знала её, то решила бы, что она мысленно представляет меня на вертеле и с нетерпением жаждет поужинать мной.

– До конца рабочего дня ещё два часа, – напомнила я неуверенно.

– Ты не хочешь домой? – спросила Наташа, подойдя ко мне ближе. Это был тот случай, когда казалось, будто она воспарила над полом и плыла по воздуху.

– Хочу, – часто заморгала я.

– Тогда иди, Ия. Я тебя отпускаю.

Тревожное предчувствие вынудило меня слишком громко сглотнуть.

– Вы меня увольняете?

– Разве я так сказала?

– Нет, но…

– Тогда в чем проблема? – перебила она всё тем же опасным и извилистым, как опасная змея, голосом.

– В прошлом месяце вы сказали то же самое Юлиане. В магазин она больше не вернулась.

– Я сказала, что увольняю её за очередное опоздание в течение одного месяца, – уточнила Наташа, скрестив руки под грудью с опасной медлительностью. – А тебя же я просто пораньше отпускаю домой.

Я задумалась и сделала хриплое «мм».

– Это всё из-за моей кислой физиономии?

– Да. Работники моего магазина должны излучать профессиональную серьезность и искреннее желание помочь покупателю. Я не буду говорить вслух, что именно источаешь сейчас ты, Ия. И это уже который год подряд. У тебя что, вместо праздничного настроения наступает депрессия в декабре?

Ага. Именно.

– Пожалуй, я пойду домой, – выдавила я улыбку, мысленно ужаснувшись чрезмерной наблюдательности Наташи. Не удивлюсь, если в голове у нее толстенная записная книжка, в которой она ежедневно фиксирует всё, что может показаться ей странным. – До завтра. И спасибо, что позволили уйти пораньше.

– Расставание с парнем то же самое, что и температура. А если инициатором разрыва стал именно он – острое отравление, – сказала Наташа, убрав с моего плеча невидимую ворсинку. – И с тобой это случается третий декабрь подряд.

Вообще-то четвертый. Наташа не в курсе, поскольку в её магазине я работала третий год.

– С чего вы это взяли?

– Неправильный вопрос.

На мгновение я почувствовала себя перепуганным Нео из «Матрицы», с которым говорил загадками Морфеус.

– Мой тебе совет: определи то, что связывает всех твоих бывших, а потом найди этому абсолютную противоположность и уже следующий декабрь пройдет для тебя безо всякого недомогания. Хорошего тебе вечера, Ия.

Лишив меня дара речи, Мортиша Аддамс Наташа медленно поплыла по воздуху, унося за собой мрачный и тяжелый шлейф, пожалуй, самого странного, жуткого, но безмерно загадочного аромата Ignes Angela Ciampagna.

* * *

По дороге домой я не переставала думать о словах Мии. То, что они с Олегом поспорили, безусловно, оставило во мне болезненный отпечаток… Ну, где-то очень глубоко. Это ведь всё равно, что откровенная насмешка над моей чертовски «везучей» личной жизнью, в которой по неведомым мне причинам отказывался задерживаться мужчина. Бесконечные поиски причин прятали за собой мои чувства. Те, что порой накрывали меня в первые январские ночи, когда осознание очередного начала нового года ознаменовывалось для меня одиночеством. Этих чувств я никогда и никому не показывала. Всё ограничивалось тихими слезами в подушку и такой же безмолвной надеждой на лучшее. То, что обязательно случится со мной в новом году и сделает меня счастливой.

Да, я романтик. Тот жуткий, неисправимый и наивный романтик, которому беспощадная судьба переломает все кости, а он всё равно будет верить, надеяться и ждать любви.

«И не делать совершенно никаких выводов из прошлого опыта», – прозвучало в моих ушах восхитительно-коварным голосом Наташи, когда я, сама того не заметив, уже подошла к центральному входу в многоэтажный жилой комплекс «Максимус», где снимала квартиру с университетской подругой. Точнее сказать, это была именно её квартира, но я каждый месяц исправно оплачивала свое в ней проживание.

На мгновение удручающие мысли вновь охватили мой разум, а взгляд, поддавшись силе невидимого суперклея, так и прилип к мигающему крошечному огоньку на пушистой еловой гирлянде над помпезным входом в кристаллическую башню. Я в который раз задумалась над словами Наташи и прежде, чем мимо меня пронесся ледяной ураган, грубо задев мое плечо, я определила, что все мои бывшие были хорошими мальчиками.

– Для этого им придется убить меня! – грозно и озлобленно прорычал в трубку плохой мальчик, скрывшись за вращающимися стеклянными дверьми.

Это был наш с Эрикой сосед, которого лично я редко могла увидеть в хорошем настроении. Впрочем, я в принципе редко его встречала.

Я не спеша вошла следом, подошла к сверкающей латунью стойке консьержа и, поздоровавшись, поинтересовалась, есть ли для квартиры № 64 какая-нибудь корреспонденция. Я знала, что ответ будет отрицательным, но так я намеревалась немного потянуть время, чтобы не ехать в одном лифте с соседом, у которого явно не задался день.

– Ищи! Услышал меня? – раздался его тяжелый и грозный голос в тихом и праздничном холле элитной высотки. – Ублюдки безмозглые!

Поблагодарив и попрощавшись с консьержем сдавленной улыбкой, я медленно двинулась в сторону двух лифтов, один из которых уже достиг второго этажа. Наш с Эрикой сосед парил от ярости, как раскаленная земля. Не успели дверцы толком разъехаться, а он уже ворвался в кабину, громко ударившись о каждую своими широкими плечами. На мгновение я замешкалась. Не знала, стоило ли заходить в замкнутое пространство с тем, у кого на физиономии было написано: «Убью».

Продолжая прижимать сотовый к уху, сосед вдруг резко и требовательно выстрелил в меня темно-серыми, как мокрый асфальт, глазами. Черт возьми, даже сердце от ужаса почти остановилось. В «Максимусе» я жила чуть больше года и за всё это время Максим Сибирский ни разу не обратил на меня внимание. И тому были вполне очевидные причины.

Во-первых, мы не так уж и часто встречались, хотя и жили на одном этаже, на котором располагались всего две квартиры. В прошлом году я почти поселилась в университете, потому что совмещать полюбившуюся работу в известнейшем магазине столицы и последний курс стало катастрофически сложно. Плюс ко всему, у меня был парень, у которого я частенько оставалась с ночевкой. Мда. Был.

Во-вторых, я точно была не в его вкусе. Возможно, Максим и взглянул на меня однажды, но повторного желания я у него точно не вызвала. Эрика знала его с самого заселения в башню и не раз упоминала о многочисленных девушках, с которыми он возвращался домой. Среди них всегда были стройные и эффектные модели, дочери политиков, дипломатов и просто идеальные пластмассовые лица, которые так часто мелькали в телеграм-каналах о светской столичной жизни. Моя внешность, исходя из его предпочтений, слишком посредственная.

А, в-третьих, мой интерес вызывали только хорошие мальчики. Те, что могли улыбаться взглядом, не забывать о вежливости и вызывать восхищение прекрасным воспитанием. Не то, чтобы слишком уж правильные. В меру собранные, серьезные и непременно ответственные.

Честные.

Уважающие чувства ближнего.

Верные.

В будущем прекрасные мужья, отцы и семьянины.

Мда. Как те четверо моих бывших, которые деликатно и пылко бросали меня четыре декабря подряд. Честные, уважающие меня и мои чувства, трепетно и с любовью относящиеся к нашему общему прошлому рыцари с благородным воспитанием.

Отлично. Кажется, я нашла ту самую связь.

– Черт возьми, ты едешь? Или как?

Я пулей залетела в кабину лифта, в которой как и всегда тихонько играла ненавязчивая музыка. Злой сосед стукнул пальцем по кнопке семнадцатого этажа и в самой грубой форме приказал собеседнику на том конце провода немедленно найти для него подходящий вариант, а потом нетерпеливо засунул телефон в карман укороченной распахнутой дубленки.

Я напряглась. Я стояла с боковой стороны кабины и могла беспрепятственно наблюдать за разрастающимся гневом на темнеющем лице соседа. На шее постепенно вздувалась широкая вена, а секундами позже другая чуть поуже проявилась над темной широкой бровью. Вдумчивый взгляд мощными бурами серых глаз высверливал дыры в стальных дверцах лифта. Крылья острого носа свирепо шевелились, напоминая силуэт какой-нибудь хищной птицы глубоко-черного с синими переливами окраса. Не знаю, почему, но на мгновение мне вдруг стало по-настоящему интересно, что именно заставило плохого мальчика оголить клыки и превратиться в бешеного питбуля?

Кстати, о плохом мальчике. Максим Сибирский был именно таким. Я не раз слышала, как жильцы башни (преимущественно одинокие собачницы на солидной пенсии) тихонько возмущались вопиющей невоспитанности жильца с семнадцатого этажа. То он не поздоровается с ними (а ведь обязан!), то не придержит лифт, то назовет любимца чихуахуа пучеглазым демоном, который так, к слову, из какого-то элитного королевского питомника. А однажды он едва не переехал одну из них, когда выезжал из подземного паркинга на своей черной «машине-убийце».

«Бессовестный даже не извинился! А ведь я так испугалась! У меня почти остановилось сердце!» – причитала одна из старушек у стойки консьержа несколько месяцев назад, когда я спешила на работу.

Быть может я бы всерьез прислушалась к непрошеному совету начальницы и позволила себе сделать, так сказать, пробу пера в будущем… Да вот только я предпочитала хороших мальчиков, а их полная противоположность – абсолютные плохиши. Они курят, много пьют, их мысли отравлены развратом, жаждой наживы, власти и всеобщего любования, потому что родителям не удалось привить им простые человеческие ценности. Они не видят смысла в серьезных отношениях с девушкой, не стремятся построить с ней семью и продолжить свой род. Они зациклены на себе, на удовлетворении только своих потребностей и желаний, а те, так или иначе, исключают всякое проявление и стремление к любви. Меня хоть и бросали четыре раза подряд, зато ни в одних отношениях я не чувствовала себя использованной.

Я была важна, ценна и желанна.

Мне ни разу не было стыдно за своих парней. Я всегда восхищалась достойным воспитанием каждого из них.

Мда.

Так и было.

Только почему-то все они дружно меня бросали.

– У тебя что, нервный тик? – вдруг спросил мой сосед будто бы на последних остатках терпения. Я медленно подняла глаза и встретилась с его раздраженным взглядом.

– Какой ещё тик?

– Ты пялишься на меня и без конца киваешь.

– Я на тебя не пялюсь, – усмехнулась я и поправила кожаный ремешок большой сумки, который норовил сползти с плеча. – И никакого тика у меня нет.

Максим с раздражением закатил глаза и подошел к дверцам максимально близко. Его приглушенное дыхание звучало так нетерпеливо, что я не сомневалась, когда створки только-только начнут разъезжаться, его руки принудительно и грубо раздвинут их. Но прежде, чем это случилось, он ответил на телефонный звонок и, даже не дав собеседнику слова сказать, снова велел ему немедленно найти то, что нужно.

2

К середине декабря я почти смирилась с паршивым положением вещей. За прошедшие дни я так и не решилась сообщить маме и Мии правду, из-за которой по ночам спалось, мягко говоря, хреново. Я сожалела, что пять месяцев назад сообщила им о Мише – моем парне, от которого вся моя семья будет в полном восторге. Тогда я в этом ничуть не сомневалась. И я бы не сделала этого. Правда, не сделала бы, но постоянные подтрунивания сестры, надежды мамы и бабушки, которыми они частенько делились со мной, вынудили меня рассказать им о прекрасной и безоблачной погоде в моей личной жизни. Мия была уверена, что мне некогда заводить романы, потому что жизнь в ненавистной ей столице требовала слишком много времени на дорогу в любую точку огромного города и нелюбимую работу ради выживания. И даже то, что я уже окончила университет и на одну остановку в моей жизни стало меньше, она всё равно с иронией повторяла, что мне некогда.

Некогда знакомиться.

Некогда встречаться.

Некогда строить планы на будущее.

У Ии есть парень? Пф! Выдумка!

Но он у меня и правда был: умный, привлекательный, добрый и понимающий. Из хорошей семьи, традиционных взглядов и всё такое. Честное слово, таких парней днем с огнем не сыщешь! И я не удержалась, рассказала о нем, а теперь ломала голову, как бы очередной год подряд не стать центром насмешек, охов, вздохов и разочарований.

Впрочем, нет, я уже с этим смирилась. Говорю себе, ну, и что с того? Приеду к семье одна, скажу, что не сложилось (как и всегда, черт возьми!), разошлись на дружеской ноте и со мной всё в полном порядке. Это ведь главное.

Правда, в прошлом году моя бабушка, поддавшись на уговоры родного брата попробовать его новую настойку, тянущим, как плавленный сыр голосом, произнесла, что, наверное, это мое проклятие – оставаться одинокой в прекрасном декабре.

А вдруг так оно и было на самом деле? Вдруг меня прокляли, сглазили, навели порчу?

– Ия, у меня отличные новости! – воскликнула Эрика, ворвавшись в мою комнату с широкой улыбкой на лице. – Завтра я уезжаю в Таиланд!

– Ого! С чего такая внезапность? – спросила я, надевая кашемировый свитер. – Разве ты не собиралась встречать Новый год с папой и его новоиспеченной женой?

– Я передумала. Друзья собрались в Тайланд на месячный курс по медитации! Я не могла отказаться от предложения, поскольку обожаю всё, что связано с телом, духом, мыслями, познанием и совершенствованием себя. А ещё туда едет Феликс.