скачать книгу бесплатно
– На работе проблемы… насчет шлема я имею ввиду, – чувствуя неловкость, произнес отец.
У Антона округлились глаза:
– В каком смысле? Шлем нужен, папа! Ты что? – Он повернулся к матери, ища у нее поддержки. – Вы чего? Не понимаете?
Мальчик со злостью бросил ложку на стол. Лиза опустила глаза. Он очень любила сына, но знала, в какую ярость он может прийти. Это началось в раннем детстве. Антон почти всегда получал то, что хотел. И не потому, что он был болен, и его баловали. Просто Лиза увидела однажды, как он кричит и багровеет своей деревянной кожей, превращаясь в какое-то фантастическое чудовище. Антон мог крушить все вокруг без остановки. Поэтому родители всегда старались давать ему то, что необходимо. Сейчас Антону был необходим шлем. Учитывая, что ему было не три года, мать попыталась объяснить, но Антон просто взбесился, от гаджета сейчас зависело его будущее!
– Как вы смеете? Я что, много прошу? Я еле-еле вылез на этот уровень! У меня и так проблемы… с реакцией… руки не слушаются, а мне надо! Надо, чтобы слушались! Сами родили… буратино! – голос его задрожал. – Теперь обязаны обеспечить! Без шлема ничего не будет! Послезавтра решающая битва! Прохоровка!
Отец не выдержал и хлопнул по столу:
– Прекратить!
Раздался неприятный нарастающий писк, постепенно переходящий в свист – сработал датчик крика. Мать всплеснула руками и зашикала на мужа. Она отключила блок на стене, свист прекратился, но было понятно, что к ним уже едут, и нужно будет объясняться, показывать квартиру и вести себя тихо, чтобы доказать, что никто не применял насилия в семье.
Росармейцы прибыли через восемь с половиной минут. Два крепких парня, одинаковой непримечательной наружности, и строгая молодая дама в темно-синей форме. Дама была пышной, но костюм носила на размер меньше, поэтому брюки обтягивали взбитый зад и несоразмерно худые икры, а рубашка была заметно тесна – короткие рукава удушающе пережимали молочные плечи с разбросанными крупными размытыми веснушками.
Парни почти не разговаривали, только уставились на Антона, разглядывая необычного мальчика, но как-то не удивленно, а скорее скучающе. Видно было, что они присутствуют при «анализе» в качестве телохранителей пышки. Та должна была динамично проверить состояние семьи.
Она выслушала лепетания Лизы насчет того, что «они ни-ни, просто случайно, повздорили, никто никого не трогал», потом по-хозяйски велела всем сесть на диван, сама расположилась напротив. Анализаторша внимательно рассмотрела Антона и родителей, не стесняясь длительной паузы, потом недовольно спросила, глядя на Антона:
– Что с ним?
Лиза, встрепенувшись, поспешила объяснить:
– Заболевание..редкое..с рождения.
Дама, позевывая, достала планшет и начала задавать стандартные для процедуры вопросы: почему сработали датчики крика? Что стало предметом ссоры?
Когда она услышала, что всё дело в игровом шлеме, цыкнула и закатила глаза, потом обратилась к Антону, фиксируя диалог на камеру планшета:
– Антон Стрельников, тебя кто-нибудь здесь обижает?
Антон буркнул, что нет.
Тот же вопрос был задан сначала Лизе, потом Славе. Получив отрицательные ответы, дама выписала штраф и уехала вместе с росармейцами.
Стрельниковы постепенно отходили от испуга. Отец смотрел в пол и качал головой, периодически покрякивая от досады. Лиза укоризненно поглядывала на сына.
– Тебе не стыдно? – обратилась она к нему.
Мальчик вскинулся.
– Мне стыдно? Я сказал, – Он медленно, четко и ультимативно произносил каждое слово. – Я сказал! Мне шлем нужен завтра. Край. Если не получу! – Он обиженно поджал губы. – Если не получу, то вы получите!
Он уже собрался уйти, когда отец поднял голову и спокойно обратился к нему:
– Хрен тебе, а не шлем! Совсем берегов не видишь! Как с родителями разговариваешь?
Антон снова побагровел, повернулся, уже собираясь ответить, но вдруг остановился. Лицо его просияло. Мальчик твердо, не моргая, смотрел в глаза отцу, потом чуть приоткрыл рот и протяжно пропел:
– А-а-а-а.
Родители оторопело смотрели на него.
– А-а-а, – продолжал Антон, прибавляя звук, и через несколько секунд крик его разносился по всей квартире, проникал во все уголки, нестерпимо бился в уши. Лиза в отчаянии вскочила. К упражнениям Антона присоединился писк сработавшего датчика крика.
Отец подбежал к Антону, замахнувшись, но потом передумал и только зло бросил ему в лицо:
– Все равно шлем не получишь! А если хочешь орать – ори! Тебя заберут от нас в соцопеку, тогда, вообще, никакого шлема не будет! Никаких игр… месяца два будут разбираться, кто прав, кто виноват.
Антон не ожидал такого поворота и закрыл рот.
В соцопеку нельзя! Пропустить предстоящее сражение нельзя. Он стиснул зубы и отвернулся. Предстояло снова разговаривать и объясняться с росармейцами.
***
Антон влез в тяжелый грязно-синий комбинезон, застегнув все пуговицы от паха до шеи. Танковый шлем был новым и пах кирзой, он натянул его на голову. Выйдя во двор, Антон увидел, что Одноглазый, Цыган и Фриц уже готовы и стоят на крыльце. На ровной площадке во дворе, не совсем вязавшейся с перекошенным забором и дряхловатой избой, зеленел здоровенный Т-34.
У танка стоял невысокий усатый мужчина с волевым лицом, в форме и круглых очках в черной оправе. Фриц тихо спросил:
– Чё это? Эт чё, Сталин?
Антон скользнул взглядом по форме и погонам – две большие звезды сверкнули на солнце. Антон неплохо изучил военное дело, из всей бригады он один хорошо разбирался в чинах и знал основной командный состав. Это было выгодно, потому что при правильном армейском поведении участникам начисляли бонусы, смарткоины и давали больше информации о предстоящих задачах. Знание теории, собственно, позволяло Антону оставаться в команде, потому что в сражениях он не блистал.
– Ротмистров, – прошептал Антон, подскочил к военному, вытянулся перед ним и взял под козырек.
– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант! – отчеканил он.
Ротмистров посмотрел на остальных на крыльце, те, как по команде, повторили за Антоном.
Одноглазый, как старший, отрапортовал:
– Пятая подгруппа сто десятой танковой бригады к выполнению боевого задания готовы!
– Кто руководитель бригады? – хмуро спросил Ротмистров.
Одноглазый замялся. Он не знал. Антон звонко выкрикнул:
– Подполковник Хлюпин, товарищ генерал-лейтенант!
Ротмистров удовлетворенно хмыкнул. Антон воодушевился – правильный ответ сулил бонусы на счет подгруппы. Все четверо стояли навытяжку.
Генерал заложил руки за спину и повернулся к Одноглазому.
– Штаны просиживаете? Почему еще не на месте? Вся пятая гвардейская в роще, марш-бросок на триста километров. Мессеры буянят! А вы тут?
Одноглазый опустил голову. Фриц вступился за него:
– Нас информировали о том, что сегодня в девять!
Ротмистров злобно обернулся к нему и прошипел:
– Почему не по форме?
Антон пихнул Фрица локтем:
– Заткнись!
Но было поздно, наверняка заработанные смарткоины уже слетели со счета. Антон громко выкрикнул:
– Виноваты, товарищ генерал-лейтенант! Исправим! К бою готовы!
Ротмистров надвинул фуражку на лоб, совсем близко к очкам, и цыкнул языком:
– Разгильдяи, твою мать!
Потом выпрямил спину и громко монотонно завёл:
– Пятая подгруппа сто десятой танковой бригады пятой гвардейской танковой армии! Вам предстоит сражение на рубеже Веселый, деревня Прохоровка. Предварительные данные о силах противника – семьсот танков, дивизия эсэс «Адольф Гитлер», второй, третий танковый корпуса эсэс, – он на секунду остановился и, чуть смягчившись, добавил, – В общем, на всех хватит… – затем торжественно продолжил, – Бойцы! Это решающая битва! Не жалеть живота! Все мертвые в зачёт в случае победы… Не щадить… – голос его дрогнул. – Не щадить ни себя, ни врага!
Антон стоял стрункой, уже предчувствуя, как будет рвать немцев на тряпки. Он покосился на соратников, они тоже были на мази. Решающее сражение и победа в нем гарантировали переход на новый уровень, это сулило обеспечить себя игрой еще на один год, иметь возможность выхода в финал, а потом, глядишь, исполнятся заветные мечты – слава, деньги, все прелести жизни успешных киберспортсменов.
Ротмистров закончил и взял под козырек. Четверо бойцов хором ответили:
– Служим Советскому Союзу!
Ротмистров снял очки, обрисовал в воздухе руками нечто, что сразу превратилось в объемную карту местности, красной каплей отобразил точку, куда им следовало прибыть, затем по-отечески посмотрел на всех и растворился в воздухе.
Антон повернулся к Фрицу и передразнил:
– «Чё эта? Сталин?» – он гоготнул. Сталин! Ну, ты дала жару!
– Пошел ты, – огрызнулся Фриц.
В кабине управления танка разместился Цыган, который был водителем, рядом с ним втиснулся Антон. Запахло мужским потом вперемешку с керосином.
Функция Антона в танке была неполноценной, как он считал. Будучи радистом, работать по профилю он не мог – радиоаппаратура танка давно сломалась, а денег на покупку и установку новой не было, поэтому в ведении Антона оставался только пулемет в правой боковой части, по сути пукалка, которая особой роли в бою не играла. Часто требовалась помощь водителю – рычаг переключения скоростей был тугим, и нещадно заедал, поэтому Антон наваливался всем телом и помогал Цыгану переключаться при езде. Вот и вся роль Антона в команде, он был недоволен этим, но понимал, что на другое претендовать пока не может из-за отсутствия опыта и профессионализма.
Командир – Одноглазый – занял свое место в боевом отсеке наверху, и поставил ноги на плечи Цыгану. Рядом с командиром разместился Фриц.
Внутри было тепло. Антон представил, что будет на поле боя – невыносимая духота и жарища. Цыган выжал сцепление, вытянул поршень насоса, машина завибрировала и загудела. Он переключил рычаг на первую скорость и потянул ручку газа. Танк двинулся вперед, кабину заполнили шум и лязг. Все знали, что слышимость с этой минуты нулевая.
Антону на своем месте не было доступа к прибору кругового обзора, всё, чем он располагал – маленькое окошко для пулеметной стрельбы диаметром в палец. Запахло жжёным, неясно откуда – из танка или из неисправного шлема. Антон стиснул зубы и решил не обращать на это внимания. Совсем скоро они были на месте. Цыган остановился и заглушил двигатель, Антон прижался к своему окошку, стараясь оценить обстановку снаружи.
Поле дышало свежим рассветом, еще не успев разогреться от бледно-оранжевого солнца. Время остановилось, и казалось, можно вылезти из тесной железки, пройтись немного и брякнуться куда-нибудь в траву, не выжженную пока солнцем или артиллерией.
Визгливый гул мессеров разрезал тишину. Взрывы от снарядов заухали совсем близко. Бах, бах! Звук бомбардировщиков изменился, стал более басовитым, потом снова фальцет. Танки двинулись, Цыган тоже спешно завел машину. Сердце Антона часто забилось – вот он, момент истины, главное, собраться, сделать все, как надо, другого шанса не будет! Шум раздирал уши. Цыган начал привычно вести танк по зигзагу, размашисто вихляя. Он сосредоточенно высматривал дорогу и темные холмики немецких танков далеко впереди.
Командир единственным глазом, не отрываясь, смотрел в перископ. Время текло, как тягучий клей, и будто вовсе остановилось. Тут Командир правой ногой нажал на плечо Цыгана, приказывая остановиться, потом повернулся к Фрицу и показал ему кулак, что означало готовить бронебойный снаряд.
Фриц быстро достал тяжелую тугую обтекаемую дулю, с усилием вставил ее в пушку и крикнул «Готово!», его не было слышно. Танк после остановки еще покачивало, Одноглазый несколько секунд помедлил, всматриваясь в цель и вращая двумя руками механизмы поворота и подъема, затем крикнул «Огонь!» (тоже непонятно для кого), и нажал педаль спуска. Пушка бабахнула, дернув всю машину назад, кабина заполнилась едким порохом, неприятно застилавшим глаза. Фриц быстро схватил отлетевшую гильзу и выкинул ее в люк наверху. Цыган уже рвал рычаг переключения скоростей на себя, неистово матеря Антона, который замялся и не сразу пришел к нему на помощь. Машина взревела и поехала по зигзагу до следующего выстрела. Только еле уловимые пулеметные очереди, которые как градины отскакивали от боков танка, напоминали, что их тоже хотят подбить.
Цыган ехал быстро, около тридцати километров в час, от него многое зависело. Они сделали еще один выстрел, после которого открыли люк, чтобы выветрить пороховой дым из кабины, вентилятор, видимо, дышал на ладан. Антон приноровился стрелять из пулемета, пока они виляли по полю. Азарт и чувство непобедимости охватило его целиком. Он верил, что броня танка выдержит любые снаряды, и громко распевал, направляя огонь куда ни попадя.
Перед третьим выстрелом командир чуть дольше целился, он показал Фрицу раскрытую ладонь, на что тот подготовил осколочный снаряд. Когда грянул выстрел, резко запахло жженым пластиком, после чего Антон уже мало что понимал. Как в тумане он видел Цыгана, который орал, вытаращившись на него и показывая на ручку переключения скоростей. Антон попытался собраться и дотянуться к ручке, но сил у него почему—то не было. Руки не слушались. Затем он почувствовал сильный удар в бок машины, с той стороны, где сидел.
Цыган продолжал как в немом кино материться и на Антона, и на командира, в ответ на судорожные толчки ногой сверху. Антон не смог переключить скорость. Раздался и раскатился по всему телу мощный удар. Кабина заполнилась дымом. Антон задрал голову вверх и увидел, как Одноглазый откинулся на сидении, со лба его стекала жирная багровая струя. Фриц уже вылезал наружу, нещадно давя командира сапогами и оставляя позади себя быстро распространяющий огонь от пролитого горючего.
Цыган рванул к нижнему выходу, но Антон словно протрезвел и уже рьяно протискивался к люку. Он быстрее сообразил, что нижний люк заело и рванул наверх – через труп командира. Цыган схватил его за ногу, словно призывая пропустить, но Антон остервенело двинул ему сапогом в лицо, куда-то в область переносицы, потом еще и еще раз. Наконец, он вырвался из рук Цыгана, оставив его оглушенного в кабине управления и быстро выскочил наружу. Оглянувшись, Антон опомнился и протянул руку – помочь, но водителя уже заело резвое пламя. Как паук в банке, Цыган метался от стены до стены, не понимая, что надо двигаться наверх. Антон закрыл крышку люка и спрыгнул на землю.
Обернувшись, он увидел огромное поле, заполненное машинами. Некоторые тэшки безжизненно стояли, подбитые, с оторванными носами и кабинами. Другие были завалены набок, жалобно подняв гусеницы, остальные продолжали елозить по полю, оставляя за собой лязг и клубы пыли.
Антон побежал, пригибаясь под обстрелом, не зная, в какую сторону двигаться. Он увидел Фрица, который схватился в рукопашной с немецким солдатом. Тяжело дыша, он не мог одолеть навалившегося на него противника. Взглянув на Антона, Фриц сузил глаза, словно знал, что тот не придет на помощь. Антон дернулся к ним, хватаясь за пистолет, но немец уже всадил во Фрица откуда-то взявшийся нож и несколько раз провернул его в районе живота или паха.
Антон развернулся и бросился бежать. Он не сразу понял, что автоматически продолжает судорожно напевать песню, которую орал в танке. На поле лежали мертвые, много мертвых с вывернутыми руками и ногами, с обезображенными лицами, совсем не похожими на человеческие, с выпавшими из живота внутренностями – словно кто-то разбросал помои из протухших овощей и мяса.
Запах пластика стал невыносимым. Антон взревел и крикнул:
– Шлем!
Он упал на землю и, плача, повторил:
– Шлем! Шлем!
Он продолжал плакать в своей комнате, сдернув испорченный шлем, понимая, что испорчена теперь и вся его дальнейшая судьба в игре и, возможно, вся его жизнь.
***
Утром Антон поплелся в школу с большой неохотой. Весь день он, холодея от страха, ждал встречи со своими сослуживцами, даже боясь предположить, как закончился бой. В принципе, как сказал Ротмистров, в случае победы – все мертвые в зачёт. Это значило, что их всех восстановят в игре. Неприятно, конечно, вспоминать детали его поведения в танке, но на геройство без выхлопа никто не подписывался. Что еще оставалось делать?
Он краем глаза сканировал снующих мимо школьников, придумывая, что он скажет Цыгану и Одноглазому при встрече.
После четвертого урока Антон пошел в туалет, быстро оправился и поспешил на выход, но чья-то рука грубо схватила его за шиворот, больно царапнув по деревянной шее.
Антон весь сжался, и почувствовал, как сердце напряженно и быстро бьется где-то в кистях. Его держал здоровый детина в неопрятной одежде, тот, что в игре был Цыганом. Командир, худощавый и болезненно бледный подросток в очках, приблизился к Антону.
– Здравствуй, дружище, – протянул он тонким голосом.
Цыган мертвой хваткой держал Антона за воротник. Антон молчал и испуганно смотрел на командира, однако оправдываться не собирался.
– Что ж ты, козлина, натворил? – продолжал Одноглазый, ровно, без интонации выплевывая слова.
Антон еще надеялся, что злоба соратников обусловлена его предательством, но общее сражение выиграно, и они продолжат воевать.
Одноглазый поднял голову к небольшому окошку под потолком и вздохнул.
– Эх ты и гнедёныш! – медленно и тихо продолжил он. – Все просрано, понимаешь ты?.. Ничего ты не понимаешь! Как же я мог тебя взять… дурак!
