скачать книгу бесплатно
– Птичка! – окликнула Саша, но Дмитрий не остановился.
Баня была раритетной. Печь топилась с улицы, небольшим любопытным окошком выглядывая из кирпичной стены. Рядом росла гигантская сосна, и сложена была аккуратная крытая поленница из обтесанных сосновых веток.
Егор, как учили, сначала подготовил дрова. Наделал мелкой щепы – на широком, пушистом от древесной стружки пне аккуратно топором сточил заусенцы с треугольного полена; потом разрубил другие поленья на чурочки, не очень толстые, чтобы быстро принимались. Егор просек боковым зрением, что подошел отец, но делал вид, что не заметил, и сам все выкладывал, надеясь, что ему позволят завершить дело самостоятельно.
Дмитрий позволил, он стоял, облокотившись на душистый смоляной ствол, удовлетворенно наблюдая за деловитым сыном, который засунул в топку сначала скомканную бумагу, сверху домиком выложил тонкие длинные щепочки, на них более толстые чурочки, стараясь оставлять расстояние между ними, чтобы «кислород проходил», а сверху крест-накрест выложил толстые сучковатые поленья. Громоздкая конструкция заняла все пространство топки, и казалось, что загореться этому будет сложно. Однако Дмитрий знал, и Егор знал – одной спички, поднесенной к бумажному хвостику внизу деревянного сооружения, будет достаточно.
Огонь разошелся мгновенно, Егор счастливо улыбался. Отец поощрительно похлопал его по плечу.
Когда баня была натоплена, Дмитрий с Егором пошли первыми. Мать обычно парилась одна после них и недолго – не терпела сильный жар.
Внутри бани сосной были выложены предбанник с мягким диваном и двумя деревянными скамейками, и небольшая парилка на три полки с электрическим нагревателем и каменкой вокруг широкой блестящей стальной трубы. Справа от предбанника, Дмитрий соорудил душевую и вмуровал в пол широкую бочку с хладоэлементом для создания «родниковой» воды на окупывание.
Егор, раздевшись и, нацепив на себя толстую войлоковую шапку-ушанку, разместился на второй полке, прижав коленки к щекам. Мальчик старался дышать неглубоко и часто – жар стоял уже достаточный, градусов сто. Отец зашел в парную с деревянным ковшом с водой и поддал на камни, после чего забрался на третью полку и лег на живот, подостлав руки под голову. Мгновенно по лбу, спине и голеням Егора струйками потек пот, вперемешку с банной воздушной влагой. Со лба стекало до бровей, а затем в стороны, щекотно пробираясь по скулам на шею. Дышать носом стало невозможно – мокрый кипяченый жар цеплялся к волоскам в ноздрях и обжигал слизистую, заставляя открывать рот для возможности вдоха. Егор разрумянился, но терпел. Тоже, как и отец, повернулся и лег на живот, надеясь в домике, сделанном из ладошек спрятать обожжённый нос, но вытерпев не более пяти минут, тихонько попросился:
– Пап, можно?
Дмитрий, не поднимая головы, глухо отозвался:
– Можно!
Егор выскочил из парилки, скинул шапку и прыгнул в бочку, балдея от накатившего спасительного холода. Несколько секунд он по шею сидел в ледяной воде, представляя, что он подводный батискаф, со «скрипом», как робот, поворачивал торчащую из воды голову-подзорную трубу. Затем умылся, стараясь фыркать и отплевываться, как отец, пригладил мокрой ладонью вихры и вернулся в парилку. Отец лежал в той же позе, он поднял голову на Егора и сказал:
– Поддай.
Егор послушно выскочил, черпаком набрал из бочки воды и вернувшись, равномерно полил мышиного цвета камни, которые тут же начали недовольно шипеть и снова наполнять тяжелым паром все пространство. Егор опять сел на вторую полку, он не мог пока залезать на третью, там было место отца, да и жарко становилось как в аду, но всё равно, вторая – не первая, которая совсем для лохов, кто баню не понимает!
Егору хотелось поговорить:
– Папа, ты почему против китайцев? Чего они плохого сделают?
Отец вроде как не пошевелился, но желваки, Егор увидел, заходили, как шестеренки.
Дмитрий приподнял голову с темными, чуть курчавыми волосами, превратившимися от пара в соленые пакли, посмотрел на Егора и тихо сказал:
– Не знаю точно сам, почему. Чую. Понимаешь? Они здесь не родились, они навредят.
– Кому? – испуганно спросил Егор.
Да всему, – просто и коротко ответил отец.
На следующий день был выходной, и Егор опять уговорил отца на рыбалку. Рыбалкой они, по сути, называли поездку по озеру на катере, ни тот, ни другой за рыбой особо не гнались, а вот покататься по байкальским просторам, пусть недалеко от берега, изведать новые места, небольшие бухты, островки, понаблюдать за «морским дном» на прозрачных неглубоких участках – это для обоих было заманчивым. Дмитрий решил двинуться в сторону Свято-Никольского храма, где в последние годы можно было встретить немногочисленные семейства байкальской нерпы.
Потратив около часа на путь, они подошли к небольшой бухте. Дмитрий издалека увидел новую, непонятную полосу на озере, которая по мере их приближения становилась всё чётче и в итоге оказалась бархатной белой пленкой, покрывавшей всю поверхность воды вплоть до берега. Дмитрий хмурился, он знал, что в двух километрах отсюда уже год функционировал новый пластиковый завод. Это было одно из самых крупных производств в Иркутской области. Завод принадлежал Ман—Дану и снабжал дешевым пластиком почти всю страну. Также где-то поблизости работали еще две его фабрики по пищевой линии, на обеих производили какую-то полуфабрикатную высоковитаминизированную еду из нефтепродуктов – завальцованные питательные бруски отправляли куда-то, не то в армию, не то в другие страны, местные такую дрянь есть точно не стали бы.
Егор удивленно вертел головой и разглядывал молочное покрытие на воде, но не успел он задать вопрос, как порывом ветра принесло ужасающий запах тухлятины. Егор зажал пальцами нос:
– Фу! Чего это?
Катер приближался к берегу. В поле зрения появилось второе незнакомое чужеродное, мерцающее на солнце пятно. Егор вытянулся, чтобы разглядеть, что там блестит и вскоре понял, что являлось источником тошнотворного запаха. Прибрежная гладь воды сплошь была усеяна балтийским омулем. Серебристые брюшки дохлой рыбы неровной пупырчатой поверхностью покрывали почти все видимое пространство, пожалуй, в километр длиной. Часть рыбы уже разложилась, пуская глазастые дырявые головы, кишки, части хвоста вниз, на дно, образуя черные прорехи на мертвом серебряном покрове.
Несколько бакланов кружило вокруг, но при малейшей попытке попотчеваться задарма, птицы понимали, что мертвечина не для них. Дмитрий заглушил мотор, катер медленно сносило в толщу молчаливого органического кладбища. На небольшом островке за валуном, торчавшим из воды метрах в пятнадцати от берега, Дмитрий, увидел свернувшегося калачиком человека в черном плаще. Он дернулся, подумав, что кому-то стало плохо, но через несколько секунд понял, что тело на камне – не человек. Катер медленно огибал островок, прорезая гниющие останки, и Егор с отцом смогли разглядеть тушу погибшей нерпы, в виде запятой закоченевшей на камне. Круглые, окаймленные младенческими ресницами, когда-то черные глаза нерпы застыли и помутнели.
Егор почти плакал:
– Папа, что это? Что это?
Дмитрий сделал несколько фотографий на телефон, даже снял небольшое видео, прокрутившись вокруг своей оси и крупным планом наехав на нерпу, потом рванул двигатель, круто вывернул руль по направлению к дому и прокричал:
– А ты говорил, кому плохо будет?! Гниды!
Подъезжая к Большим Котам, они снова увидели издалека новые незнакомые цвета на берегу. Приблизившись, поняли, что это огромный бумажный оранжевый дракон, которого несли, пританцовывая, два китайца, молодой и старый, встретившиеся им накануне на причале. Побережье было заполнено людьми, укреплены были высокие пластиковые столы, плотно забитые едой и спиртным. Вся обслуга дома Ман-Дана и сотрудники фабрик представляли китайскую часть собравшихся. Из деревенских Дмитрий, пожалуй, не увидел только свою жену и бригаду, остальные явились. Русские переминались возле угощений, несколько выпивох, шатаясь, ходили между столиками.
Звучала необычная китайская музыка, оранжевый дракон скакал по берегу. Китаец-бизнесмен толкал речь в микрофон, которую тут же переводили.
– Наша совместная работа! – вещал переводчик торжественно, оставляя выкрики бизнесмена гулким невнятным эхо, – Это наше будущее! Ман-Дан дружит со всеми! Ман-Дан даст работу и будет вести честный бизнес, и хочет стать такими же как вы, хочет здесь видеть почти как Родину! Давайте выпьем за дружбу наших народов!
Раздались аплодисменты. Дед Ярик подошел к переводчику и попросил слова, ему дали. Тощий, лысоватый, с седой неприбранной веникообразной бородой, он зашепелявил в микрофон:
– Давайте выпьем за дружбу, дружба – это правильно! Раньше была дружба народов и был Савецкий Союз, а щас – чертичё! Чертичё! Все правильно! Вместе будем, будем сильными! – дед раскачивал в руке бокал с шампанским в такт своим коротким лозунгам, – Вме-сте – си-ла! Вме-сте— по-бе-дим! Мо-ло-дец, Ман-да! – торжественно закончил он, поднял бокал и залпом выпил шампанское. Снова все зааплодировали. Дед не удержался и от большого количества газированного рыгнул, забыв убрать микрофон.
Манде все перевели, и тот в знак согласия закивал головой. Китаец был небольшого роста и бескрайне толстым. На одном из подбородков чернела крупная родинка. Носа практически не было, только два маленьких темных отверстия, утопающих в массивных щеках. Одет был Ман-Дан в национальный костюм небесного цвета – камзол с красивыми тканевыми пуговицами, плотно натянутый на барабан толстого живота. На маленьких ножках бизнесмена красовались бархатные темно-синие тапочки. Весь он был круглый, воздушный и довольный, как огромное пузатое антропоморфное облако из мультфильма.
Дмитрий спрыгнул с катера и двинулся напрямую к Ман-Дану, тот в это время взял на руки большой расписной поднос, заставленный непонятно из чего слепленными фигурками лошадей, рыб, собак и других животных. Неприученные пухлые руки чуть дрожали, держа нагруженный поднос. Бизнесмен предлагал дорогим гостям отпробовать национальные китайские сладости ручной работы, каких не купишь теперь ни в одном магазине.
Толстые губки китайца в самодовольной улыбке расплылись после окончания речи и аплодисментов, но он не успел никого угостить – Дмитрий пулей влетел на импровизированную сцену и с криком «Скотина, бля!» размашисто поддел поднос своим здоровым кулачищем. Все липкие анимальные фигурки полетели прямо в лицо хозяину. Китаец, вероятно, вообще никогда не был бит, и потому единственное, что он мог сделать – колобком перевалиться назад и сесть на землю. Дмитрий не видел ничего и никого вокруг, он шагнул к сидящему на заднице китайцу и ударил его в левый глаз. Спустя несколько секунд подоспели охранники Ман-Дана. Их было четверо, из которых трое – русские здоровые бугаи, а четвертый – китаец, владеющий в совершенстве Цайлифо. Впрочем, боевые искусства в данном случае были излишними, Дмитрия обрабатывали по-русски, в основном ногами, после первых двух ударов он уже лежал ничком, и сопротивлялся скорее рефлекторно, по-животному вздрагивая ногами и вхолостую размахивая руками.
Раздался истошный вопль Егора, который вдруг осознал, что происходит.
– Не бейте! Не бейте! – изо всех сил кричал он, подбегая к бугаям.
Тут определилась роль охранника-китайца, который схватил мальчишку и спокойно одной рукой удерживал его за плечи, не замечая болтающихся ног и попыток его пнуть. Егор развернулся в крике к присутствующим и увидал лишь удивленные застывшие лица «богемных» гостей, и удаляющиеся тени деревенских барышень, поснимавших туфли и семенящих в сторону домов.
– Не бейте! – только и мог кричать им вслед Егор, будто забыв другие слова. – Не бейте! Не бейте!
Из всех присутствующих помочь решился только дед Ярик, пьяный и торжественный, он подлетел к охране и тотчас был одним ударом откинут метра на два, после чего потихоньку пополз в сторону деревни.
Все закончилось достаточно быстро, Ман-Дану помогли подняться и он, злобно крикнув что-то охране, поспешил к своему дому. Ребята остановились нехотя, словно их лишали долгожданного удовольствия, и, уходя, каждый пару раз пнул напоследок размякшее тело. Один из охранников в высоких армейских ботинках со словами «Сука, с кем связался!» размашисто прыгнул и пару раз спружинил по телу Дмитрия. Егор уже не кричал, он молча смотрел на окровавленное лицо отца и видел, что тот не потерял сознание и смотрит на него своими светлыми глазами, не реагируя на удары ни одним звуком. Егор впервые осознал, что глаза у него с отцом абсолютно одинаковые. Выглядывая из-под жёсткой чужой руки, он вдруг ощутил, что это он лежит на земле и каким-то образом видит себя самого – ребенка, которого сдерживает китаец.
Когда охранник отпустил, Егор плюхнулся к отцу, не зная, с какой стороны его развернуть и можно ли его, вообще, трогать. Про телефон, лежащий, в кармане, он вспомнил только сейчас. Дмитрий так и не закрыл глаза, но Егор уже понял, что тот отключился. Он судорожно набрал матери, и услышал ее прерывистое дыхание и крик:
– Я бегу! Полицию вызвала!
Егор понял, что может уже заплакать:
– Скорую, скорую вызывай! Я не знаю номера! Я не знаю номера! – рыдал он в трубку, не в силах остановиться.
Глава 4
– Закончили, спасибо! – гнусаво буркнул в микрофон режиссер.
Алексей Нечаев, ведущий авторских новостей, тряхнул головой. Лицо его, сосредоточенное и официальное, стало уставшим и невыразительным.
«Чему они радуются?» – раздраженно думал он про ученых, которые хвастались электронным браслетом. «Вообще, чему они все радуются?!»
Нечаева пугала вся эта шумиха по поводу Объединения. Китайская лихорадка распространялась с поразительной быстротой. В последние месяцы Алексея не покидало ощущение приближения чего-то большого и тяжеловесного. Будто огромный неповоротливый чугунный ледокол надвигался на него, закрывал солнечные лучи и грозил раздавить. Алексей злился от того, что не просто бессилен что-либо сделать с прущей на него махиной, но и что должен публично поощрять и восхвалять надвигающуюся тьму. Глядя на ликующих ученых-очкариков, он совершенно не понимал, откуда столько счастья. Алексей осознавал, что всё, связанное с объединением, требует вложения огромных денег, и наука в том числе. И это раздражало Нечаева, будто он сам платил за ненужные никому амбициозные проекты.
– Леша, тебя ждут, – пробегая мимо, пискнула помощница режиссера. – Мы в Круглой.
«Круглой» называли большой зал для конференций, официальных встреч и разных внутренних медийных вечеринок. Нечаев вспомнил, что всю группу обязали собраться для встречи с кем-то из администрации президента. Он мгновенно стер с лица признаки усталости. Громадный, после выключения камеры немного неуклюжий в своем клетчатом жилетике, он поднялся с кресла и торопливо зашагал к выходу, рассчитывая перед встречей забежать по-маленькому. Опорожнился, помыл руки и даже не стал сушить, боясь опоздать.
Нечаев побаивался регулирующих официальных органов. Слово «прокуратура» пробуждала в нем животный страх, сочетание «администрация президента» пугала чуть меньше, но вызывала покорное уважение.
Выйдя из туалета, Нечаев чуть не зашиб какую-то девчонку. Ойкнув, та успела отскочить от двери, прижав к животу большую сумку, по размеру немногим меньше, чем она сама – как ребенок, сжимающий плюшевого мишку. Длинные прямые черные волосы, что-то восточное в крови – глаза тоже черные, широкие, но с китайской раскосиной. Нечаев отметил, что девчонке на вид лет двадцать, не больше, он вальяжно протянул:
– Извини!
Девушка стояла перед ним, широко расставив ноги в желтой, пышной, как балетная пачка, юбке до колен и укороченном темно-синем пиджаке с острыми плечиками. Она с любопытством разглядывала его, видимо узнала.
– Подскажите, – спросила девочка строго. – Как мне пройти в вашу переговорную? Я из администрации президента.
Нечаев немного опешил, услышав устрашающее словосочетание, но виду постарался не подать.
– Провожу! – быстро сообразил он и уже совсем другим взглядом окинул необычную гостью.
Следуя по коридорам, Нечаев косился, разглядывая девочку, уверенно, с высоко поднятой головой, как первоклассницу, шагающую рядом с ним. Совсем молодая, ножки тоненькие, плечи, как у маленькой обезьянки, одним пальцем можно сломать ключицу. Не двадцать, конечно, лет двадцать пять. Точно с китайской кровью, их в последнее время много понаехало, но все равно симпатичная.
«Баба есть баба», – подумал Нечаев, и решил включить обаяние.
– В администрации все такие молодые и красивые? – не улыбаясь, спросил он. Знал, что без ухмылок комплименты действуют иногда быстрее и эффективнее.
Девочка сверкнула на него темными бусинами глаз и ответила неопределенно:
– Там разные есть…
Но мимолетную самодовольную улыбку Нечаев не пропустил. «Куда-то попало», – удовлетворенно отметил он и продолжил:
– А мы вас ждали! Сказали, кто-то важный приедет из администрации, там угощения наготовили. Я думал – дядя будет какой-нибудь… толстый, а тут вы. – Нечаев повернулся и пристально посмотрел в глаза спутнице, зная, что его взгляда часто не выдерживают.
Девочка не растаяла, но все-таки улыбнулась:
– В следующий раз можем дядю толстого прислать!
Нечаев осторожно тронул ее за плечо, будто бы случайно:
– Нет! Дядю не надо, всегда приезжайте сами! Меня зовут Алексей.
– А меня Нина, – ответила девочка, поёжившись от его неожиданного прикосновения.
Нечаев пошел ва-банк:
– Какая вы миниатюрная, хрупкая. Мы с вами как будто с разных планет!
Девочка остановилась и посмотрела на него снизу вверх. Она действительно чуть доходила ему до груди и в обхватах была раза в два меньше.
– Это не так! – неожиданно нахмурилась она, и яркие губки сложились птичьим клювиком, как у строгой учительницы. – Мы не только с одной планеты, мы теперь из одной страны! Мы все из одной страны, понимаете!
Она посерьезнела, и Нечаев про себя плюнул, что так опротоволосился – идейная!
– А мы уже пришли! – сказал он и распахнул большую стеклянную дверь, ведущую в зал.
Комната была круглая-круглая, до головокружения. Чья это была дизайнерская идея, осталось неизвестным. Вероятно, решили, что во время переговоров психологически правильно дискутировать в пространстве без углов. В центре зала стоял прозрачный стол, опять же круглый, с широким отверстием посередине. Иногда на банкетах в проёме располагались официанты в накрахмаленных рубашках со пузатыми бутылками и блестящими подносами. Официанты обслуживали расслабляющихся медийных по кругу из центра. Смотрелось очень эффектно.
Сейчас дырка в середине стола тоже не пустовала. Туда забралась писклявая помощница режиссера, Маруся. Она что-то взахлеб рассказывала уже гогочущей команде, и Алексей с ходу понял, что это либо грубый низкопробный анекдот, либо другая пошлятина. Маруся была знатной прошмандовкой, своей в доску, и давно перебрала в постели всех из команды. Она могла раздеться на корпоративе, не стесняясь, рассказывала про свою личную жизнь, и не скупилась на матершину.
Алексей даже зажмурился, ему редко становилось неловко, но сейчас, представив, что может услышать китайская малышка из администрации, к своему удивлению, смутился. Маруся оглянулась на вошедших и, увидев Нечаева, продолжила зажигать. Девочку в желтой пачке, зашедшую с ним, никто, конечно, не идентифицировал. Маруся, вновь завладевшая вниманием команды, продолжила:
– И тут я понимаю, что ссать хочу, не могу. А он…
Она чуть присела, неприлично расставив ноги и подняла правую руку выставив указательный палец кверху, как бы привлекая внимание к последующему событию рассказа.
Нечаев быстро и громко огласил:
– Коллеги! Принимайте – Нина, из администрации президента!
Девочка без улыбки смотрела на Марусю, которая, мгновенно выпрямившись, застыла в центре стола. В комнате повисло непривычное для медийных молчание. Маруся не знала, как ей выбраться из круга – туда она под смешки залезала раком по столу, но обратно так же лезть в изменившейся ситуации все-таки постеснялась.
Нина быстро, с головы до ног, осмотрела рассказчицу и повернулась к Родиону, директору канала «Свет».
– Мое имя Нинг, я наполовину китаянка. Русским проще называть меня Нина. И я не против, потому что я наполовину русская. В принципе, как раз по этому вопросу я сегодня и приехала сюда.
Слова звонко, как монеты, вылетали из ее четко очерченного аккуратного ротика. Комната заполнилась ее молодостью, уверенностью и какой-то необъяснимой правотой и силой. Нина обратилась ко всем сотрудникам:
– Добрый день! Я ненадолго отвлеку вас от важных дел.
Тут китаяночка улыбнулась и невероятным образом разрядила обстановку. Все немного расслабились и совсем забыли про торчащую в центре стола Марусю.
Родион – маленький, полный, лысеющий мужчина с детским лицом – подошел к ней и протянул руку.
– Приветствуем вас! – он внимательно рассматривал Нинг, пытаясь опознать, что это за существо, из-за которого его заставили всех собрать и предупредили, что дело крайне важное; существо, от которого, как ему сказали, может зависеть вся его дальнейшая карьера.
Нина приняла руку и без тени стеснения открыто смотрела в глаза Родиону, улыбаясь. Несвойственно для себя, обычно уверенного и не выбирающего выражений, он промямлил:
– К нам нечасто так… очно, как говорится. Обычно хватает видеосвязи.
Складывалось впечатление, что девочка не выпускает его руку и в любой момент может резко дернуть и выкинуть толстого директора далеко-далеко – за блестящее панорамное окно. Но Нина благодушно отпустила Родиона и опять обратилась ко всем присутствующим:
– Я выполняю одну из первостепенных задач кремля. Хочу сказать, что задание, на самом деле, государственной важности. И сразу объясню, почему одним из первых мы выбрали канал «Свет».
