Партия на троих

Заметив, что чиновнику сейчас станет плохо, он решил немного сбавить обороты. Он прекрасно понимал, что помощь начальника станции ещё понадобится: конечно, присутствие такой важной шишки, какой стал в последнее время бывший майор Легиона, подстегнет железнодорожников, заставит их шевелиться куда быстрее прежнего, однако основную работу в любом случае придется делать не ему, а специалистам. Каким, собственно, был начальник вокзала, хоть и растерявшийся. Потому, загнав злость поглубже, Мршаа заставил себя примирительным тоном сказать:

– После разгрузки сажайте людей в пустые составы. Ни один вагон не должен уйти порожним, слышите? Если гражданские будут мешать, начнём сгонять их с путей силой. Желательно вообще убрать всех даже с перрона, разместив на привокзальной площади и в здании. Я пришлю вам в помощь гвардейцев, а пока что попробуем справиться тем, что имеем. Сейчас не время для пустых разговоров – так что идите разбираться, в чем там дело.

– Конечно, конечно, всё будет сделано.

– А мой вопрос? – напомнил о себе полковник.

– Подведите людей к вагонам, поможете персоналу станции с разгрузкой…

Как только начальник станции растворился в толпе, офицер-пехотинец довольно крякнул.

– Вы всё ещё умеете наводить страх. По правде говоря, не думал, что мы ещё встретимся, и уж точно не в такой обстановке. Но хорошо, что мы на одной стороне

Раэлен удивлённо посмотрел на военного, напрягая память. И тут его осенило:

– Вы же несколько месяцев назад участвовали вместе со мной в облаве.

– Так точно.

– Вы тогда очень помогли. А я был так занят, что даже не запомнил вашего имени.

– Полковник Лераан Итшаа. В свободное время – участник революционного подполья. А теперь ещё и стану участником обороны Шат Наара.

– Давно прибыли?

– Ещё вчера, вместе со своим полком. Солдаты в одних вагонах, боеприпасы и тяжелое вооружение в других. С тех пор не могу добиться того, чтобы бойцы получили их на руки. А времени, как я понимаю, остаётся всё меньше, – полковник Итшаа покачал головой.

– Где служили в прошлую войну? – Мршшаа протянул военному упаковку гар-гара. Тот её с благодарностью.

– Северный фронт. Получил ранение в попытке захватить Наветренные острова. А вы?

– Центральный. Учувствовал в Шоморском сражении.

– Ки-шоот, несладко вам пришлось.

– Не думаю, что у вас было намного лучше. Десантная операция ведь оказалась неудачной.

– Мягко говоря. Нас просто бросили умирать после того, как граф Тилли заставил флот Директории ретироваться… Говорят, он сейчас снова в фаворе и ведёт корабли к Шат Наару.

– Если верить разведданным, то да.

– Чёртов ублюдок задаст нам жару. Придётся зубами и когтями цепляться за землю, чтобы нас не вышвырнули из города.

Мршаа прищурился. Полковник, приняв это за неодобрение, на миг даже растерялся, но потом взял себя в руки.

– Посмотрите на моих людей, – кивнул он в сторону солдат, всё ещё отталкивающих гражданских от небольшого пяточка, где стоял их командир и Мршаа со своими гвардейцами. – Большая часть из них либо необстрелянные юнцы, либо мобилизованные гражданские, едва знающие, с какой стороны автомат держать. И их сразу решили бросить в топку сражения, которое обещает стать кровавой баней для обеих сторон. Когда Тилли начнёт артподготовку, половина из них перепачкает штаны и запросится домой. Мне и другим офицерам на первых порах придётся воевать не с ниарцами, а с отсутствием дисциплины и паникой, особенно на фоне тревожных вестей с других фронтов. Чтобы воспитать из них настоящих солдат, нам придётся проявить чудеса героизма и выдержки.

– Считаете, это невозможно?

– Возможно всё. Вопрос лишь в том, какую цену придётся за это заплатить… Смотрите-ка, этот олух-начальник станции уже прислал людей для разгрузки состава! Ваше присутствие прямо сотворило чудеса!

Полковник и Мршаа тепло распрощались, и пехотинец в сопровождении своих солдат двинулся за железнодорожниками разгружать вагоны. Раяэлен, дав команду гвардейцам, отправился в другую сторону, где стояли два состава с боеприпасами для «Низвергающего».

Добравшись на места, он взобрался на крышу локомотива, чтобы оценить ситуацию сверху и раздать указания. Стоя на многотонном стальном гиганте, в развевающемся на ветру пальто он был похож на изваяние, время от времени оживающее для отдачи приказа.

Вдруг в толпе его взгляд привлек человек, показавшийся странно знакомым.

– Ах ты гадёныш, – шепотом произнес Мршаа, удостоверившись, что глаза его не обманывают. Там, среди скопления людей, толкущихся у поезда в отчаянной попытке заскочить в вагон прежде, чем в нем не останется места, он увидел Олега Миилора – или, если быть точнее, Олега Макарова, пришельца из расы Пленников, выдававшего себя за первого ниарского космонавта. Рядом с ним крутились ещё двое: худощавый мужчина в возрасте и жавшаяся к нему девчонка. Скорей всего, тоже чужаки.

Первым порывом Раэлена было окликнуть гвардейцев и приказать им схватить всех троих, однако потом, оглядевшись и увидев, что все вооруженные люди заняты и находятся слишком далеко, он понял, что своим криком скорей спугнет пришельцев, чем поспособствует их поимке. Тогда бывший легионер решил действовать в одиночку. Ловко, в два приёма, соскочив с локомотива, он вытащил из-за пазухи тяжелый армейский пистолет, передернул затвор, и, спрятав оружие в просторном кармане пальто, чтобы не распугать людей, стал аккуратно пробираться через толпу к Макарову, стараясь зайти к нему со спины. Для себя Раэлен уже решил, что не будет рисковать, пытаясь задержать пришельцев. Нет, он просто подберется к ним настолько близко, насколько сможет, и откроет огонь. Чужепланетчики достаточно живучи, чтобы не умереть до того, как подоспеют медики, зато с пулевыми ранениями вряд ли смогут уйти далеко.

Шатрэнианец просачивался сквозь толпу, аккуратно раздвигая беженцев в сторону, стараясь не терять из виду макушку Олега. Правая рука сжимала в кармане рифленую рукоятку пистолета, указательный палец уверенно лежал на скобе, большой расположился рядом с предохранителем. Еще немного, ещё пара шагов, и можно стрелять. Мршаа потихоньку вытащил пистолет из кармана – пришельцы до сих пор не замечали его. Остановившись, он снял оружие с предохранителя; рука не торопясь пошла вверх…

Вдруг где-то не очень далеко, наверно, в паре кварталов от этого места, прогремел взрыв, а вслед за ним – душераздирающий свист.

– Каракалаксы! – в ужасе завопил кто-то. Люди, с тревогой глядели на небо, вскакивали со своих мест, хватая под руки детей и вещи. По вокзалу разнеслись испуганные крики. Давка в очереди на посадку в поезда усилилась, некоторые попадали с перронов на железнодорожное полотно, будучи вытолкнуты потерявшей управление толпой в просветы между вагонами.

«Баллистические ракеты», – подумал Мршаа. Королевские войска были слишком далеко, чтобы вести огонь своими устрашающими артиллерийскими снарядами, издающими в полёте жуткий вой, деморализующий бойцов. Молчала и сирена воздушной тревоги, предупреждавшая о налёте авиации – значит, оставалась одна возможность.

Больше он ни о чем не успел подумать, поскольку в следующее мгновение вторая ракета угодила прямиком в здание железнодорожного вокзала по правую руку от Раэлена. Раздался чудовищный взрыв, во все стороны полетели мелкие осколки и целые куски стен; людей, стоявших ближе к эпицентру, рвало на части взрывной волной и обломками здания, подбрасывало в воздух, точно тряпичных кукол и расшвыривало по округе вперемешку с их баулами, сумками и чемоданами. Тех, кто стоял чуть подальше, отшвырнуло в сторону, бросив на толпу; словно костяшки домино люди начали падать один за другим, увлекая за собой и Раэлена. Палец непроизвольно нажал на курок уже снятого с предохранителя оружия, раздался выстрел, затерявшейся в общем реве толпы, и пуля попала в какого-то несчастного мужчину, взвывшего от боли. В падении Мршаа развернуло, так что он, рухнув на спину, смог увидеть дымящийся чемодан из коричневой кожи, который, бешено кувыркаясь в воздухе, летел прямо на него …

…Вместе с сознанием пришла сильная головная боль. В ушах звенело. Морщась, Раэлен дотронулся все ещё сжимавшей пистолет рукой до лба. Тот оказался залит кровью. Попытавшись встать на ноги, почувствовал головокружение: должно быть, сотрясение мозга, хотя вряд ли сильное. Ничего, подумал Мршаа, скоро пройдет. Должно пройти – иначе кто будет делать его работу?

Всё-таки оторвавшись от земли, широко расставив ноги, чтобы легче было стоять, он огляделся. Вокруг всё потонуло в бело-серой туче пыли, поднятой взрывом. Пахло гарью – очевидно, на разрушенном вокзале начался пожар. Вряд ли Раэлен пролежал в беспамятстве долго, но этого времени большинству остальных людей уже хватило для того, чтобы подняться и начать со всей возможной поспешностью убираться подальше от железнодорожных путей. Каким-то чудом его не затоптали, хотя боль в ноге и следы чьей-то подошвы на штанине говорили о таких попытках. Скорей всего, его спасло падение на грузного человека, корчившегося сейчас в луже собственной крови на земле и изрыгавшего проклятия. Вместе они представляли крайне неудобную пешеходную дорожку, которую было куда проще обойти стороной, чем растоптать. Вряд ли всем повезло так же.

Превозмогая тошноту и головокружение, Мршаа на шатающихся ногах пошел вглубь пыльного облака, туда, где, как он помнил, находились пришельцы.

Разрушения оказались ужасны. Взрыв полностью уничтожил большую часть здания вокзала. От разрушенного сооружения прямо на перрон отвалился огромный, в три этажа высотой, кусок стены, раздавив вагон и погребя под собой множество людей. Из-под него вытекали тёмные ручейки крови, густые из-за оседавшей пыли и цемента. Сквозь повисшую в воздухе плотную тучу серого бетонного цвета, клубившуюся вокруг гвардейца, доносились стоны раненых и умирающих. Люди звали на помощь, выкрикивали по именам родных и близких. То тут, то там попадались искалеченные трупы беженцев с оторванными, раздробленными и переломанными конечностями, изрешеченные железобетонной шрапнелью, в которую превратились элементы конструкции вокзала.

Из пыльной мглы прямо на Раэлена вышел человек с безумными глазами:

– Рука, где моя рука? Вы не видели мою руку? Мне так нужна моя рученька, как же я теперь буду, я же музыкант, как же теперь?– исступленно бормотал он. Только теперь Мршаа заметил, что у несчастного вместо левой руки болтается обрубок.

Вперемешку с погибшими валялись окровавленные и покрытые пылью сумки, предметы быта, слетевшие головные уборы, шарфы, куски стен и арматуры. Под ногами Мршаа послышался металлический скрежет. Посмотрев вниз, он увидел, что наступил на ещё дымящийся измятый осколок ракеты с гербом Ниара.

Брезгливо обойдя его стороной, шатрэнианец нетвердым шагом направился дальше.

Среди всей этой разрухи все больше появлялось людей, пытавшихся хоть как-то помочь пострадавшим. Они наспех перематывали раны одеждой, оттаскивали раненых подальше от эпицентра взрыва, туда, куда не добралось удушливое облако мелкой пыли, от которого слезилась глаза и забивались нос и рот. Один из таких людей, с повязанным на лицо платком, подошел к Раэлену.

– С вами все в порядке? – осведомился он, хватая гвардейца за плечи.

– Да, в порядке, – ответил тот, пытаясь продвинуться дальше. Но человек не пускал его

– Вы уверены?

– Прочь, я сказал! – крикнул Мршаа, замахиваясь рукой с зажатым в ней пистолетом. Это должно было напугать гражданского, но вызвало реакцию, которую Раэлен совершенно не ожидал. Несколькими молниеносными движениями незнакомец вывернул руку гвардейца так, что нельзя было ничего сделать, вырвал из неё оружие, а затем, схватив вторую, завел за спину и начал связывать обе в запястьях ремнем.

– Простите, майор, или какое там у вас теперь звание, но я вынужден это сделать для собственной безопасности, – пояснял свои действия человек в платке.

Только теперь до мозга Мршаа, пережившего встряску и все ещё туго соображающего, дошло, что ему знаком этот голос.

– Олег, – процедил он сквозь зубы.

– В другой ситуации я, быть может, назвал бы даже приятной эту встречу, но не теперь… Откройте, пожалуйста, рот для кляпа, не заставляйте запихивать его вам насильно. Благодарю. А теперь ноги… Ещё слишком много людей нуждается в моей помощи, а если вы приметесь сейчас звать на подмогу своих солдат, то, боюсь, я буду не в состоянии сделать для них хоть что-то. Так, теперь я повяжу вам платок, чтобы не надышались этой пыли, и оставлю здесь. Уверен, через некоторое время вас обязательно обнаружат.

Макаров аккуратно усадил Мршаа на землю, подперев ему спину чьим-то рюкзаком, и ушел в уже начавшую рассеиваться пыльную мглу. К удивлению шатрэнианца, через некоторое время он появился снова, неся на руках одного из покалеченных взрывом людей. Этот путь был проделан еще не раз.

Первый взрыв застал землян, как и всех на вокзале, врасплох. Перепуганная толпа нахлынула и разделила людей. Запаниковавшие горожане увлекли Макарова за собой, как волна уносит в море свалившегося за борт человека. А затем ракета угодила прямиком в вокзал. Взрывной волной Олега повалило на землю, придавив телами людей. Он чуть не потерял сознание и не задохнулся в давке и от заполонившей воздух пыли, перемешанной с дымом. На миг его охватило приступ ненавистной клаустрафобии. Лишь заработавшие во всю силу наниты внутри организма в который раз позволили выйти из переделки сравнительно легко, буквально сбросив с себя тела людей – живых и мёртвых.

Поднявшись, он огляделся по сторонам, но не обнаружил ни Голованова, ни Лены. Зато, собравшись уже окрикнуть их, он успел заметить Раэлена Мршаа. Шатрэнианца он узнал сразу, хотя тот теперь был в новом мундире, да и выглядел измято: смуглая кожа казалась белее мела из-за осевшей на ней пыли, разводы крови из разбитого лба легли каким-то диким боевым окрасом. Бывшего майора, а ныне командующего республиканской гвардией, явно мутило, он шатался – и всё же, сжимая в руке пистолет, кого-то искал.

Не сложно догадаться, кого.

Сняв с лежащей без сознания женщины шейный платок, Олег обмотал его вокруг лица и подошел к Мршаа со спины. Только в последний момент тот обернулся:

– С вами все в порядке? – землянин схватил отставного майора за плечи, чтобы держать его под контролем.

– Да, в порядке,

– Вы уверены?

– Прочь, я сказал!

Заломанная рука, вырванное оружие. Разобравшись с бывшим майором, он отправился в сторону разрушенного вокзала, откуда слышались крики раненных. Голованова до сих пор не было нигде видно, но Макаров надеялся, что он выбрался из переплёта и сейчас уводит Лену подальше от места падения ракеты. В любом случае, тот мог о себе позаботиться – а вот искалеченные и умирающие люди нет. Олег выносил одного шатрэнианца за другим, работая вместе с другими добровольцами, которых с каждой минутой становилось всё больше и больше. Последствия от попадания начинённой взрывчаткой боеголовки в переполненный вокзал были ужасны, Макаров сбился со счёта на седьмом десятке погибших. Война толком не дошла до Шат Наара, но уже начала собирать свою кровавую жатву.

Меж тем рядом стало появляться всё больше военных. Ими командовал полковник с головой, перевязанной окровавленными бинтами – очевидно, ему тоже досталось. Скоро кто-то непеременно обратит внимание на связанного Мршаа, и тогда находиться на вокзале станет небезопасно. Понимая это, Макаров решил, что пора выбираться на городские улицы. Отдав на поруки подоспевшим медикам последнего из вынесенных им раненных, землянин стал пробираться через завалы, стараясь не мешать работающим на них людям. Пыль уже почти осела, и было видно, как на руинах вокзала, словно муравьи, копошатся шатрэнианцы.

Олег почти покинул территорию железнодорожной станции, когда наткнулся на Голованова. Тот не успел зайти за угол соседнего здания, где был бы в безопасности, когда раздался второй взрыв. Макаров почувствовал слабость в ногах и опустился рядом с телом Антона. Прямо из головы у него торчал кусок арматуры, землянин не подавал признаков жизни. Шатрэнианки Лены нигде не было видно.

Глава 24

По улицам старинного ниарского города Сапарелла, недавно отбитого у Директории после двадцати лет оккупации, неслась небольшая автоколонна из четырёх бронированных автомобилей. Нанесённые на корпуса опознавательные знаки демонстрировали, что они принадлежат к 278-й бригаде «Калько Второй», сейчас занимавшей городские улицы. Обычно таким манером передвигались штабные офицеры и генералы. Однако сейчас, хотя этого никто не знал, внутри одного из автомобилей, сдавленный с двух сторон телохранителями, сидел Теи Ривелл. Закутавшись в генеральскую шинель, надвинув на глаза глубокую фуражку, он истекал потом, но терпел неудобства – ибо только на таких условиях ему удалось достичь компромисса с Генеральным штабом, Королевским Советом и представителями Генеральных Штатов, пронюхавшими о намерении принца вылететь в город. В один голос все отговаривали его, просили отложить поездку хотя бы на пару дней, чтобы лучше организовать охрану – но Теи не мог так поступить. Он боялся, что будет слишком поздно.

Ле Рэ, поблескивая лысиной, сидел на переднем кресле в своей старой форме «Клинков» – элитного отряда армейской разведки, где он служил прежде, чем стал заниматься безопасностью принца и его особыми поручениями. Олеек держал на сгибе локтя автомат, прочёсывая глазами окрестности. Из всех противников поездки в Сапареллу он был наиболее рьяным, поскольку опасался не только возможных нападений республиканцев, но и угрозы со стороны чужепланетчиков. Со времён инцидента с канцлером пришельцы не выходили у него из головы, хотя особой активности с тех пор не проявляли. Ле Рэ старался сделать всё возможное, чтобы обеспечить безопасность правителя Ниара.

Расстояние от аэропорта, где полчаса назад совершил посадку грузовой самолёт из Ивсаара, до центрального городского госпиталя старались преодолеть с максимальной поспешностью. И всё же машины двигались не слишком быстро. Городские улицы то тут, то там были перекрыты старыми баррикадами, которые ещё не успели разобрать, новыми блокпостами, остовами сгоревших автомобилей и подбитой техники, воронками от снарядов и обломками домов. Штурм города окончился лишь позавчера, и до сих пор издалека слышались звуки стрельбы.

Автоколонна миновала ещё один блокпост – наскоро сооруженные из мешков с песком укрепления, усиленные присутствием танка, перекрывавшего дорогу своей массивной тушей. Шедший впереди основной группы автомобиль заблаговременно предупредил солдат, показал им спецпропуск, выписанный самим принцем, и теперь они, отогнав боевую машину, выстроились у дороги, салютуя проезжающим мимо броневикам. Зелёная форма, бронежилеты, обтянутые тканью каски. И молодые лица, с которых уже успел исчезнуть первый щенячий восторг от объявления войны. Ведь эту войну они уже попробовали на вкус. Оказалось, что даже победа горчит.

Неожиданно заговорила рация:

– На площади скопилось много народу.

– Проклятье, – выругался Ле Рэ. – как много?

– Целая толпа… Но, мне кажется, проблем возникнуть не должно. Это «Национальный фронт», и его бойцы сейчас, кажется, заняты.

– Ему кажется… Ты понимаешь, в чём наша задача? Разворачиваемся и ищем объездной путь.

– Нет, – коротко бросил принц. – Едем прямо.

– Ваше высочество…

– Никаких «но». Это наши люди, а времени у меня и так немного. Едем прямо.

Ле Рэ подчинился, но было видно, что он недоволен таким пренебрежительным отношением Теи к собственной безопасности.

Вскоре автоколонна выехала на большую площадь, окруженную старинными зданиями. Здесь был исторический центр города. В дальнем конце стоял храм Демиурга возрастом лет в шестьсот, с острыми шпилями, возносящимися к небу. Сейчас половина фасада архитектурного памятника была разрушена, стены хранили на себе следы недавно полыхавшего пожара, в воздухе всё ещё пахло пеплом.

Недалеко от собора скопилась большая толпа. Здесь были как невооруженные гражданские, так и люди с красно-серебряными – в цвета династии Ривеллов – повязками, щеголяющие разномастным огнестрельным оружием. «Национальный фронт», повстанческие соединения из ниарцев, живших на оккупированных территориях и теперь, получив от Теи оружие, активно помогающих наступающим королевским частям. Успех компании на Левобережье не в последнюю очередь объяснялся подрывными действиями «Фронта» в тылу республиканских частей. Однако сейчас милиция занималась совсем иными вещами.

Принц не без отвращения заметил, что толпа горожан собралась вокруг длинного эшафота, предназначенного сразу для пяти человек. Под радостные крики и улюлюканье люди в красно-серебряных повязках снимали с петель безжизненные тела – и тут же затаскивали наверх новую партию жертв. Двое из них были в потрёпанных, оборванных вражеских мундирах. Ещё трое – гражданские разного возраста, в том числе совсем юная девушка в разорванном, еле как держащемся на дрожащих плечах платье.

Над площадью носились возгласы «Смерть ооласским ублюдкам!», «Вздёрнуть оккупантов!», «Ещё легко отделались» – и дальше в том же духе.

– Я же чётко распорядился, чтобы ни сдавшихся в плен, ни горожан-ооласцев не трогали, – сквозь зубы процедил Теи.

– Это не армия, они не подчиняются вам, Ваше Высочество, – ответил Олеек.

С удивительной синхронностью, словно специально тренировались для этого момента, боевики «Фронта» выбили из-под ног у несчастных стулья. Толпа приветствовала казнь дружным радостным возгласом. Верёвки оказались слишком коротки, падали жертвы недолго, поэтому сравнительно повезло лишь одному грузному мужчине: его шея не выдержала и переломилась, избавив его от лишних мучений. Штаны тут же намокли от опорожнившегося мочевого пузыря. Остальные несчастные задыхались, отчаянно дёргая босыми ногами под улюлюканье собравшихся.

Теи отвернулся от этого варварского зрелища. Между тем Ле Рэ продолжал:

– Война в полях выглядит иначе, чем из штабных помещений. На ней всякое случается.

– И что же случалось с тобой, Олеек? Ты ведь, кажется, бывал на фронте?

– Разное происходило, Ваше Высочество. И, Демиург свидетель, я горжусь далеко не всем, что делал.

Автоколонна миновала городскую площадь, превратившуюся в место массовой казни. Теперь Теи, смотря по сторонам, замечал не только дома, разрушенные боевыми действиями, но и разграбленные мародёрами. Один раз на пути снова попалась виселица. Настроение принца, и без того скверное, упало окончательно. Нет, он не был столь наивен, чтобы не понимать, к каким последствиям приводят войны. Но приказ о гуманном обращении с жителями захваченных территорий был дан не просто так. За двадцать лет на территории Левобережья осело немало оолоасцев, да и среди ниарцев, что бы там не говорила официальная пропаганда Королевства, которую Теи сам редактировал, было не так уж мало коллаборационистов. Если сильно надавить на них, то не исключено начало партизанского движения. А это совершенно не входило в планы Ривелла.

Наконец кортеж достиг своей цели. Городской госпиталь размещался в длинном старинном здании, некогда бывшем резиденцией герцогов Сапарелльских – пока их род не пресёкся и окрестные земли не попали под прямое управления короны. С тех пор по инициативе Генеральных Штатов здесь был размещён госпиталь ордена Пророка Липаския, вот уже сто лет считавшийся одним из лучших медицинских учреждений в регионе. Директория сохранила традиции, и даже предоставила ордену некоторые права экстерриториальности в пределах стен трёхэтажного дворца. Во время штурма Сапарелла ни защитники города, ни бойцы 278 бригады не использовали его в военных целях. В результате рельефный фасад из тёмного мелкого кирпича почти не пострадал – лишь несколько окон оказались разбиты попаданием шальных пуль да кое-где на старинной кладке имелись свежие выбоины. Госпиталь выглядел бы островком спокойствия, но по пологому склону невысокого холма, на котором он стоял, была протянута колючая проволока и вышагивали часовые.

Автомобиль принца остановился прямо у широкой парадной лестницы, ведущей к центральному входу здания. Наверху его уже ждала группа встречающих в медицинских фартуках с эмблемой Ордена на левом плече. Далеко не все принадлежали к его братии, некоторые наверняка вообще не верили в Демиурга – руководство госпиталя исходило из необходимости подбирать высококвалифицированных специалистов для поддержания статуса заведения.

Теи торопливо поднялся наверх, следуя на шаг впереди недовольно сжимавшего автомат Ле Рэ. Свободного прохода внутрь здания ему, однако, не дали – куратор госпиталя, невысокий пожилой человек, жестом руки остановил торопившегося принца.

– Прошу прошения, Ваше Высочество, – произнёс он на ниарском с явным ооласским акцентом, – но я вынужден просить ваше сопровождение оставить оружие здесь. Орден Пророка Липаския и мой госпиталь соблюдают нейтралитет в войне. В этих стенах мы лечим раненных, а не чиним солдат одной из враждующих сторон. Поэтому здесь не место средствам убийства.