Партия на троих

– Думаю, что-то случилось с кораблём, – предположил Чинават. – И в тот момент экипаж был подключен к его системам через прямую нейронную связь – на Земле одно время пользовались чем-то подобным. В эпоху корпоративных войн таким образом старались минимизировать время между принятием человеком решения и выполнения его машиной. Но после от идеи отказались, потому что у пилотов часто выгорала нервная система. Не удивлюсь, что тут та же история. Хотя технологии явно совершеннее тех, что имелись на руках корпоратов. Я думаю…

– Эш, уходи оттуда! – прервала рассуждения кибернетика Александра. – «Келли» зарегистрировала всплеск активности корабля!

Словно по сигналу зрачки пришельца перестали судорожно сокращаться и уставились на Лоциса. Софоклианин почувствовал окатившую его волну ненависти и аж отпрянул от неожиданности. Оглянувшись по сторонам, он увидел, что все члены экипажа неотрывно следят за ним. Тут же по комнате прокатилась вибрация, а фиолетовая жидкость рядом с одним из роботов начала уплотняться.

Почуяв недоброе, Лоцис метнулся к выходу. Пентадроид подхватил его и стал буквально проталкивать через сгущающуюся жидкость. Датчики «гориллы», рядом с которой раньше всего начало образовываться уплотнение, принялись показывать быстрый рост температуры.

– Эш, докладывай, что происходит! Эш!

– Активировали защиту. Как имунная система. Я – инородное тело

В наушниках послышалось поэтичное персидское ругательство.

– Александра, выводи нас над кратером. Сонтхи, подать катер к Эшу, быстро! И направь остальных пентадроидов ему на выручку!

Началась борьба, в которой счёт шел на минуты. Экипаж инопланетного корабля, пораженный странным недугом, не мог управлять звездолётом – но коллективных усилий хватило, чтобы активировать внутреннюю защиту. Работай она в полную силу, у Лоциса не имелось бы ни малейшего шанса – даже сейчас продвигаться вперёд становилось всё труднее, датчики бронекостюма сигнализировали о повышении внешнего давления и температуры.

Из сгущавшейся фиолетовой жидкости рядом с отстающей «гориллой» сформировался мономолекулярный клин, вонзившейся ей в спину. Броня остановила его, однако клин завибрировал и стал потихоньку погружаться в тело робота. Извернувшись, «горилла» вытащила клинок и сожгла его огнём плазменного резака – но тут же в корпус врезалось ещё два лезвия. Пентадроид, почувствовав угрозу для одной из своих частей, попытался помочь – но увидев, как рядом с софоклианином формируется очередной смертоносный снаряд, передумал и сосредоточился на защите офицера. Эш Лоцис надеялся, что всё больше отстающая «горилла» справится сама, хотя, робот уже походил на дикобраза.

– Эш, ещё один пентадроид скоро будет рядом с кораблём. Мы уже на подходе. Как дела?

– Плохо, – рядом с человеком всё чаще вспыхивали плазменные огоньки, сжигавшие смертоносные клинки до того, как они успевали формироваться. К тому же приходилось буквально прорывать путь сквозь уплотнившуюся внутрикорабельную жидкость.

– Мы рядом, держись.

Два клинка промчались мимо пентадроидов и устремились к Эшу. Он сумел сжечь один, но второй вонзился в плечо. Сжав зубы от боли, Лоцис извлёк его; скафандр затянул повреждение, встроенная медицинская система начала обрабатывать рану – но рука повисла плетью, Судя по всему, перерезано сухожилие. В тот же момент пентадроид подал сигнал, что одна «горилла» буквально разорвана на части; мономолекулярные лезвия вгрызались ещё в трёх.

– Мы на месте! Открыть огонь!

Внезапно сила, сдерживавшая продвижение Эша и робота вперёд, ослабла: инопланетный корабль оказался вынужден отражать внешнее нападение, и, поскольку имел повреждения, не мог сосредоточиться ещё и на уничтожении «инородного тела». Поняв, что Фарида дала ему шанс спастись, Лоцис рванулся вперёд, к выходу. Через некоторое время он уже пробирался сквозь стяжки обшивки корабля. У самого выхода его подхватили новые «гориллы» и, усадив на спину, ринулись прочь из фиолетового марева, окутавшего корпус чужого звездолёта. Несколько роботов, бежавших в стороне, внезапно потеряли очертания и расплавились, смешавшись с кипящим камнем: их накрыл поток излучения из бортовых орудий чужака.

– Сосредоточить огонь! Отвлекаем его на себя! – врывался в уши голос капитана Карзай.

Чиркнув днищем по поверхности луны, к Эшу подлетел катер. Софоклианин буквально ввалился внутрь транспорта через распахнутый люк, и тот сразу улетел прочь, торопясь скрыться от инопланетного корабля. О судьбе пентадроидов и биора в тот момент никто не побеспокоился: если всё закончится хорошо, то за ними вернуться, а пока роботы позаботятся о себе сами.

Лоцис, заняв место в одном из кресел внутри катера, развернул во всю стену обзорное окно и, переменив настройки визора, увидел, как между инопланетным судном и кружившем далеко в небе патрульным крейсером протянулись тонкие лучи энергии. Звездолёт головоногих пришельцев отчаянно извивался на поверхности луны, разнося в клочья близлежащие здания исследовательской базы. Он тщетно пытался взлететь, чтобы скрыться от нещадно хлещущих его корпус атак «Келли Лоренс». Фиолетовая туча, служившая пришельцам защитным экраном, сгустилась, пытаясь рассеивать лазерные лучи, работавшие во всём спектре.

Внезапно один из «жгутов» инопланетного транспорта смяло, во все стороны разлетелись обломки: капитан Карзай применила кинетические орудия. Вслед за первым, пристрелочным выстрелом, корпус инопланетного корабля буквально вскипел от бесшумных взрывов. Разогнанные с помощью электромагнитного поля до огромной скорости урановые снаряды словно рой бешенных пчёл впились в звездолёт и, пробивая обшивку, взрывались внутри. Фиолетовое марево рассеялось, растерзанный бомбардировкой корабль дёрнулся, словно в агонии, и окончательно замер.

– Жестко, – со смешанным чувством произнёс Эш. – Экипаж наверняка мёртв.

– Мы защищались, – ответила Фарида, прекрасно понимая, что, возможно, она сделала первые выстрелы в межзвёздной войне. – «Келли» тоже пришлось держать удар. Мы были на равных.

– Что теперь?

Капитан на некоторое время задумалась.

– Биор и его пентадроиды сообщили, что исследовательская база пуста. Ни живых, ни мёртвых. Это значит, что наших соотечественников захватили в плен и держат в неволе. Мы должны найти их и спасти.

Глава 23

Макаров сидел в кресле неподвижно, боясь лишний раз потревожить шатрэнианку Лену, возившуюся с мультибоксом Голованова. Как и почти все земное оборудование, он пострадал от вируса, но Антону удалось наладить работу аппарата. В отрыве от информационной сферы, созданной сетями землян, его функционал был ограничен, зато универсальный инструмент мог показывать объемное голографическое изображение самых разных людей и мест, которые Голованов вложил в него. Сейчас девушка-подросток с любопытством разглядывала изображение Шат’рэ из космоса: маленький сине-зелёно-коричневый шарик с шапками льдов на полюсах, медленно вращавшийся вокруг своей оси. Зрелище явно завораживало её. Настолько, что она совершенно не обращала внимания на присутствие Олега, хотя обычно относилась к нему настороженно и старалась заниматься своими делами в другой комнате. Макаров, справедливо решив, что у бедняжки в жизни не так много счастья, счел за лучшее сидеть без движения, изображая из себя мебель, и не тревожить девушку попусту.

В отдалении, из «прихожей» подземного убежища, послышались шаги. Олег невольно бросил взгляд в сторону лежавшего на столике рядом с ним самодельного оружия, но мгновением позже расслабился: это всего лишь вернулся Голованов. Завидев его, Лена радостно подскочила и с разбегу бросилась на шею, обхватив ручонками.

– Ну-ну, ладно, – улыбаясь, похлопал её по спине Антон. – У меня плащ весь вымок от дождя, сейчас сама промокнешь, хватит…

Впрочем, избавиться от неё оказалось не так просто. Лишь когда шатрэнианка сама решила, что приветствие длилось достаточно долго, она разомкнула объятия, и как ни в чём ни бывало, вернулась к голофону. Когда рядом был Голованов, она ничего не боялась.

– Что нового на поверхности? – спросил Макаров.

– Кажется, нам снова улыбнулась Фортуна, – в голосе землянина прозвучала радость. Расстегнув плащ, он вытащил из-за пазухи слегка подмокшие газеты и кинул их к Макарову на диван. – У республиканцев, похоже, появилась куда более серьезная проблема, чем несколько планетарных агентов, разбросанных по стране. Не думаю, что облавы продолжатся. На вокзалах и у полицейских постов на выездах из города сейчас такая толчея, что ничего не стоит смешаться в толпе… Черт, за это можно и выпить! У меня где-то оставалось полбутылки ирландского виски.

Пока Голованов, скинув плащ на вешалку, рыскал в соседнем помещении в поисках спиртного, Олег развернул принесенные газеты. Передовицы кричали об одном и том же: война с Ниарским королевством. Пролистав одну за другой, он узнал и о союзе Шестого Легиона с принцем Теи, о гибели республиканского флота в водах близ Лазурного полуострова, об отступлении армии Ооласа в приграничных провинциях. Конечно, все было преподнесено в героических тонах, говорилось, что королевские части несут большие потери, что республиканцы вот-вот перейдут в контрнаступление. В красках живописались подвиги отдельных бойцов и целых войсковых формирований, не щадя живота своего сдерживающих агрессора. Но это была лишь жалкая попытка хоть как-то смягчить для читателей удар от осознания катастрофы, постигшей вооруженные силы молодой республики. Все ухищрения журналистов не могли скрыть того факта, что под ударами ниарцев армия едва не рассыпалась в прах.

Взглянув на голограмму глобуса Шат’рэ, с которой возилась Лена, Макаров присмотрелся к континенту, на котором находились Ниар и Оолас. Вот тут – Лазурный полуостров с главной базой легионеров. А здесь – Шат Наар. Говоря о новых заботах республиканцев, Антон нисколько не преувеличивал. После гибели флота столица нуждалась в скорейшей подготовке к обороне.

–Держи, – Голованов вернулся, держа в одной руке бутылку «Джеймесон», а в другой два стакана. Разлив виски на два пальца, они выпили

Макаров почувствовал, как напиток теплой струей спустился из горла по пищеводу, и взорвался в желудке.

– Прекрасно, – произнес он. – Итак, что будем делать теперь?

Антон присел в кресло, вытянув длинные ноги.

– Надо убраться из города. Лично я не хотел бы оказаться в Шат Нааре, когда его начнут обстреливать линкоры Его Высочества принца Ниарского Теи Ривелла. Даже наше укрытие не спасёт от попадания в него полуторатонного снаряда из главного калибра флагманского корабля. Куда предпочтительней сейчас оказаться подальше от линии фронта. К счастью, теперь нам куда проще выбраться за пределы города, чем прежде. После этого можно добраться до Олаандира, там ещё есть наши. Или уехать ещё дальше на юго-восток.

– Подожди, но как же те, кто останется здесь? Я имею в виду тех, кто попал в плен к пришельцам или к шатрэнианцам? Нам надо найти способ вытащить их до того, как здесь начнутся боевые действия.

Голованов замолчал. Потом, пробыв в неподвижности некоторое время, он, покачав головой, нацедил себе ещё виски.

– Надо допить перед отъездом. Жалко будет оставлять.

– Ты мне не ответил, – голос Макарова был настойчив. Вздохнув, Антон произнес:

– Мы за столько времени не смогли ничего придумать, ничего сделать для того, чтобы вызволить наших из Подземного Города – неужели ты думаешь, что сможем теперь, не имея для этого ни людей, ни необходимого оборудования? Сильно в этом сомневаюсь.

– И ты вот так просто опустишь руки? А как же твой долг перед своими сослуживцами, перед Землей и всеми обитаемыми мирами? Ты сможешь бросить их на произвол судьбы? Всех этих людей.

Лицо Антона непонятно скривилось. Было не ясно, усмешка ли это усмешка или, напротив, выражение скорби и печали.

– Обитаемые миры, Земля… Какие же мы стали коллективисты. Я не говорю, что это плохо. Это лучше закостенелого, оголтелого индивидуализма. Но хуже, чем взвешенный баланс между тем и другим. Мы уже ушли с золотой середины, и это опасная дорога. Когда хорошо всем, Олег, это значит, что по-настоящему не хорошо никому. За семь лет, проведенных здесь, на Шат’рэ, я кое-что понял. Понял, как обитатели этой планеты, живя в далеко не идеальном мире, раздираемом войнами, революциями, полном болезней, преступности, ненависти и страдания, умудряются быть счастливыми. Секрет их в том, что они не пытаются мыслить глобальными категориями, как ты. Они не говорят «Шат’рэ», не говорят «Директория», не говорят даже «Шат Наар», не пытаются стать вместилищем радости и скорби всего мира, не берут на себя неподъемную ношу по облагораживанию вселенной. Вместо этого начинают с малого: со своей семьи, с близких людей. С родственников и друзей, которые окружают каждого. Для обычного человека весь мир сжимается до узкого круга из нескольких лиц, и, гармонизируя свою маленькую вселенную, защищая её от невзгод, строя Утопию в миниатюре, он добивается для себя и каждого жителей этого мирка счастья. И свет радости, ощущение от тепла и уюта, исходящее от этих людей, согревает и остальных, делая весь мир лучше.

Олег, я немало времени боролся ради тех, кто остался на свободе. Но, к сожалению, пора понять, что мы бессильны сделать что-то для уже попавших в сети. По крайней мере сейчас. Мой мир, моя Федерация сузилась до круга тех, кто ещё не пойман, и кто рядом со мной, – он бросил красноречивый взгляд на сидевшую на полу девушку. – Мы в ответе за тех, кого приручили – кажется, так… Я могу помочь оставшимся на свободе землянам не угодить в лапы пришельцев, не погибнуть от шальной пули или под бомбами, дождаться спасательной экспедиции. И я собираюсь сделать это. Ты со мной?

– Знаешь, – после некоторого молчания сказал Олег. – Ты прав в одном. Некоторые из нас действительно стали слишком большими коллективистами. И, похоже, я из их числа. Во всяком случае, я не могу бросить коллег, оказавшихся в беде. Возможно, я идеалист. Возможно, мой мир несколько шире, чем твой. А может, просто потому, что не так давно, когда я сам был в беде, когда за мной, чудом пережившим крушение болида, гонялись по болотам и лесам легионеры, меня не оставили одного. Тадеуш, рискуя головой и карьерой, наплевав на все инструкции, вырвал меня из лап легиона – и ни один человек из тех, что сейчас томятся в плену, не сказал слова против. Так что мною движет не просто желание гармонизировать свой маленький мирок. У меня остался неоплаченный долг перед всеми этими людьми. Я должен им жизнь. И постараюсь вернуть его сполна.

Голованов кивнул.

– Я понимаю тебя. Что ж, думаю, пытаться изменить твое решение бессмысленно и глупо. Все, что мне остается, это обеспечить тебе максимально комфортное пребывание в Шат Нааре. Я собирался уехать из этого города сегодня же, но, думаю, ничего не случиться, если ненадолго задержусь.

– Ты уверен? – с неподдельным беспокойством поинтересовался Олег. – Сейчас самое лучшее время для того, чтобы покинуть город. Бомбардировки ещё не начались, но скоро все может измениться к худшему…

– Я, все же, рискну. С тех пор, как ты оказался со мной, на мне лежит ответственность и за тебя. Ты стал частью моей небольшой семьи, – улыбнулся Антон. – Я не могу оставить тебя совсем неподготовленным. За оставшееся время я расскажу тебе о тех схронах и убежищах, о которых ты еще не успел узнать. Итак, давай-ка, не теряя времени, начнем…

Мршаа не спал и почти не ел уже более двух суток. Тренированный организм ещё держался, хотя усталость постепенно брала своё. Чтобы поддерживать себя в бодром состоянии, он постоянно жевал крепкий гар-гар. Это помогало, хотя по опыту Раэлен знал, что ещё день – и стимуляторы перестанут действовать. Да и перед боем все равно надо хорошенько выспаться, иначе всё кончится плохо.

Но оставалось ещё слишком много дел, с которыми надо успеть разобраться, пока ниарцы не подошли к городу. А время поджимало – так что Мршаа было не до сна.

Война складывалась крайне неудачно. Кое-где генеральному штабу удалось провести организованное отступление, не превратив его в бегство, однако по большей части деморализованные войска в лучшем случае беспорядочно отходили под ударами противника, в худшем – панически драпали от него. Королевские части наступали молниеносно, куда быстрее, чем двадцать лет назад в обратном направлении продвигались подразделения Директории. Каких-то два десятилетия, но как же поменялся баланс сил! Королевская армия, к которой после победы в прошлой войне относились с пренебрежением, изменилась до неузнаваемости. Оказавшись на проверку даже более боеспособными, чем республиканцы, ниарцы внушали страх одним лишь этим своим преображением. Надежда оставалась лишь на спешно возводимые по совету генерала Рааса на правом берегу реки Тихой оборонительные рубежи. Если противник сможет прорваться сквозь них, придется по-настоящему туго.

У Лазурного полуострова, где бои шли задолго до ниарской интервенции и куда оказались стянуты лучшие части армии, повального бегства не наблюдалось. Однако после неудачи на Левобережье, Раас убедил Еланаара в неразумности попыток сдерживать войска Шестого Легиона и королевскую морскую пехоту. Теперь республиканцы отходили в сторону столицы Ооласа, стараясь отступать достаточно медленно, чтобы не началось в бегство, но в то же время достаточно поспешно, чтобы не попасть в окружение.

Аэроразведка, следившая за морем со стратосферных дирижаблей, докладывала, что корабли Его Высочества на полных парах идут прямиком к Шат Наару. Кроме разномастных боевых судов, в состав флота входило огромное количество десантных кораблей, танкеров, сухогрузов и плавучих госпиталей. Судя по всему, заварушка предстояла нешуточная. На подготовку столицы к обороне оставалось от силы два дня. Стратегическую часть планирования операции по защите города взял на себя Раас. Раэлен даже не пытался возражать, понимая, что не может сравниться с генералом в управлении большими соединениями. Вместо этого Мршаа взвалил на себя обязанности войскового инспектора, и теперь мотался из конца в конец, от батареи к батарее, от казармы к казарме, проверяя готовность техники и людей, раздавая затрещины и запугивая нерасторопных гильотиной.

Сейчас он примчался на ставшем уже практически личным махолете к железнодорожному вокзалу. После посадки на крыше один из пилотов моментально заснул: это был уже второй экипаж, летавший с Раэленом, но и он не выдерживал темпа своего начальника.

Мршаа в двубортном пальто, развевающемся от нагоняемого крыльями машины потока воздуха, выскочил из открытой двери летательного аппарата. За ним следом спустились три гвардейца с автоматами через плечо, неотступно следовавших за командиром для пущей убедительности. Вместо доспехов Легиона на них были кирасы старого образца – после случая в Зелёной лощине Мршаа не доверял новой технике. Закинув в рот ещё одну упаковку жевательной травы, он махнул им рукой, приказав идти следом.

Сюда Раэлена привели неожиданно возникшие проблемы транспортной логистики. Сейчас из армейских частей и складов в город свозили боеприпасы: по шоссе и по железной дороге. Некоторое время назад прибыли вагоны со снарядами для «Низвергающего», и, одновременно, состав с полком пехоты. Однако из-за наплыва беженцев произошел затор, и поезд не мог продвинуться дальше, чтобы начать разгрузку. Начальник станции в течение полутора часов кормил Раэлена обещаниями разобраться во всём лично, пока тот звонил на вокзал – сначала с гражданского аэродрома, приспособленного под военные нужды, потом с Третьей береговой батареи. В конце концов, разозлившись из-за бесконечных проволочек и оправданий, Мршаа вскочил в махолет и самолично примчался на место, чтобы разобраться во всем как можно быстрей.

Гвардейцы со своим командиром быстро спустились на перрон, но дальше пришлось буквально продираться сквозь толпу, расталкивая людей и прикрикивая на них. Вокзал был переполнен. Угроза грядущей осады оказалась очевидна многим горожанам, к тому же они хорошо помнили события предыдущей войны, когда даже во время победоносной для Директории компании королевские военно-воздушные силы регулярно бомбили Шат Наар. Оставляя свои дома и имущество, люди даже без объявления эвакуации спешили покинуть столицу.

Здание вокзала, перроны, даже пустевшие железнодорожные пути были наводнены беженцами. Они плотно, покрикивая друг на друга, причитая и ругаясь, набивались в пассажирские поезда, создавая неописуемую давку у вагонов. Некоторые, из числа отчаянных, забирались даже на крыши, рассчитывая на поездку снаружи, а не внутри состава. Таких быстро сгоняли вниз, на платформу, прохаживающиеся по вагонам охранники с дубинками и солдаты – когда уговорами, когда угрозами, а порой и грубой силой. Делали это они отнюдь не из жестокости, но по суровой необходимости: железнодорожным составам предстояло пройти в горах ряд тоннелей, своды некоторых были столь низки, что не оставляли людям возможности ехать сверху.

Те, кому не повезло занять места в переполненных вагонах, сбившись в группы, старались разместиться поближе к железнодорожным путям, дожидаясь следующего состава. Они сидели на чемоданах, сумках, каких-то бесформенных баулах и тюках, наполненных домашним скарбом. На многих было надето по несколько комплектов верхней одежды: никто не знал, как долго продлится война, сколько времени придется провести в эвакуации и в каких условиях. Между тем, близилось наступление холодов. Вот и старались унести с собой как можно больше теплых вещей.

Весь вокзал был наполнен плачем. Ревели груднички и дети постарше, не понимавшие, почему им пришлось покинуть уютные дома, всхлипывали женщины, проклинавшие политиков, вновь затеявших резню из-за каких-то малопонятных им мотивов. Мужчины хмуро и безрадостно, полушепотом переговаривались между собой, пытаясь предугадать, что же ожидает их страну в будущем и придумать, как же им самим жить дальше. Их разговоры периодически заглушались карканьем репродукторов, извещавших об отправлении поездов по тому или иному направлению. В воздухе висел терпкий коктейль запахов, созданный испарениями машинного масла и технических жидкостей подвижного состава, потом множества тел и снедью, в основном сырокопченой колбасой да откупоренными консервами. А ещё – смрад коллективного страха тысяч людей, собравшихся на главном железнодорожном вокзале столицы.

Впереди в толпе происходила какая-то возня, сопровождавшаяся криками заметно более громкими, чем на остальном вокзале. Решив разобраться, что к чему, Раэлен растолкал людей и стал пробиваться в сторону, откуда шел гомон. Здесь ворчащую толпу растолкали охранники вокзала и пехотинцы в песочных мундирах. На образовавшемся пятачке в словесную перепалку вступили два человека – маленького роста, круглый, как воздушный шарик, гражданский, в котором Мршаа узнал начальника вокзала, и стоявший спиной военный со знаками отличия, соответствовавшим званию полковника.

– …Вы уже второй день это говорите!

– Что я могу сделать? Вы видите, что твориться? Это настоящий коллапс! Я и так кручусь как заводной. Поэтому уберите своих людей, не мешайте работать! Я же сказал – как только, так сразу.

– У меня, по-твоему, много времени на то, чтобы ждать? Людям надо ознакомиться с позициями, пристреляться!

– Ну так идите, не создавайте толкучку на вокзале!

– Ты что, совсем дурак? Куда я пойду без оружия и боеприпасов? Если ты не начнёшь разгрузку, я сам поведу своих людей, и мы быстро решим все вопросы.

– Не положено! Не позволю!

– Вы просто некомпетентны, или вам приплачивает Ривелл? – вмешался в разговор Мршаа.

Начальник вокзала сперва побагровел, но увидев, что к нему приближаются гвардейцы с уже ставшими знакомыми для жителей Ооласа фиолетовыми вставками на форме, изменился в лице, побледнел и словно уменьшился в росте. Нижняя челюсть начала слегка подрагивать, а заломанные руки довершили картину охватившего этого человека страха.

– С-сударь… П-послушайте… – начал он запинающемся голосом, однако Мршаа его грубо прервал.

– Хватит с меня ваших оправданий, я наслушался их по телефону. Вы хоть понимаете, что оторвали меня от организации обороны города? Почему я должен тратить время, которого у меня и так немного, на то, чтобы устранять последствия вашей некомпетентности?

– Видите, что у нас тут твориться, – оправдывающимся голосом вещал круглый железнодорожник. – Половина путей забита людьми, их не так-то легко согнать оттуда… Мы пытаемся как можно быстрей отправлять их поездами, но с каждым часом беженцев пребывает все больше и больше.

– Составы с боеприпасами и пополнением должны иметь первостепенный приоритет. Каждый раз, как очередной эшелон будет на подходе, вы должны убирать все пассажирские поезда на запасные пути, расчищать рельсы от беженцев и дать окно, достаточное для разгрузки, – голос Мршаа, поравнявшегося с начальником вокзала, не предусматривал возражений. Весомость слов усиливалась тычками пальцев в полную грудь железнодорожника. Раэлен словно вколачивал в того слова.