скачать книгу бесплатно
они страшно радовались, тем более, что сами родители никуда не ездили.
Миновали большое поле, а там начались деревья, высокой,
сплошной стеной и без конца: сосны, березы и кустарники.
Тятенька свалился на спину и так лежал, разглядывал небо,
мелькавшее между кустами. Это было начало тайги.
Дашка прижалась рядом, смотрела на обрывки голубого неба
с белыми проплывающими облаками. Дни стояли теплые,
схие,по утрам туманились. Ягод было очень и очень много разных, какие
рождались в Сибири. Особенно много было брусники,
крупной, красной с белым бочком. Кислицы и смородины тоже. Год выдался ягодный, грибной. В бору глухо, темно, сыровато. Птицы поют и свистять на разные голоса.
Где-то шуршит валежник, то затрещит подгнившая сосна, падая вниз. Шумит между ветвей ветер. Страшновато в бору, но заманчиво, таинственно, как-то даже сердце замирает не
только у детишек, но и у взрослых. Молчат Петенька и Дашка. Вдруг кони остановились.
– А что мы встали, тять? – спросил Петька.
– Ладно, валяй – лежи, сейчас узнаем, – и в это время мать
– Арина спустилась с рыдвана и попала на такую густую лужайку, где все усыпано было темно-бурой брусникой, обежала вокруг и давай брать, наклонясь чуть не до земли. Потом подошла к подвода:
– Паша, полазим тут – так много здесь ягоды. Ехать не надо
дальше – обыденкой обойдемся. Километров десять,
пожалуй , отъехали от дома, вернемся засветло.
Отец круто свернул с дороги, отъехал подальше и распряг лошадей. Буланый-то свой, а Гнедка попросил у брата – вдруг и наберут чего, так будешь тащиться до дому полгода, на
одном – то коне, потому и взял у брата.
Мать любила собирать ягоды. Сделает пальцы грабельками и
гребет обеими руками – только шум стоит. Ребятишки, сначала собирали
голова, то за птичкой какой-то невиданной увязались бегать,
то спать захотелось.
Между тем отец с матерью уже заканчивали сборы, решили
отправляться домой, обратно. Невыносимо ныла натруженная
нога у Павла. Вечерело. Нагруженные кадушками да ведрами, заполненными до краешка, радостно отправились в обратный путь.
Жаль расставаться с таким богатым местом, другого такого не будет. Это уж как всегда – бросишь одну полянку, думаешь, лучше найдешь, – хвать, а такой не будет. Рад вернуться обратно, но сколько ни кружи– не найдёшь её.
Пока выезжали из леса, стало заметно и быстро терпеть.
Ехали тихо, шагом. Отдохнувшие кони рвались в дорогу, особенно домой, но отец придерживал – нагрузились-то
порядком , да и ребятишки улеглись да уснули, жаль трясти. Вот еще один поворот, и конец окраине тайги, тут уж будет посветлее, да и дорога своя да ровная.
Как вдруг из-за поворота вылетает один, за ним
другой и третий на здоровенных конях три темных обросших мужика, подлетают к подводе, встали с двух сторон, и один из
них самый молодой, сказал:
– Стой, хозяин, разговор есть.
Отец остановил лошадей.
– В чем дело? – тихо спросил он. Павел понял в чем дело. В
те времена, особенно начиная с памятного четырнадцатого года, бродили по дорогам и тайге недобрые люди, не только по лесам, но и
даже по поселкам и около. Они искали, чем бы поживиться,
лишь бы кого прибить, потешиться, ограбить, одним словом, разбойники. Понял Павел, что за люди повстречались ему на глухой дороге,но нашёлся:
– Здорово, робята (по-старому называли робята), но никто ему не ответил.
– Да-а, – протянул один, – и удача же добрая, – хмыкнул он.
– Что везешь? – ткнул кнутовищем другой.
– Смотри – сам видишь! Ягоды да грузди – чего больше в боруто бывает.
– Кое-что и бывает, – заухмылялся один.
– А не золото? – пошутил другой. – А это что?
– Ребенок! – ответил отец.Девка?
– Дочка, дочка моя, Дашутка, – заметно заволновался отец.
Впереди на подстеленных тряпках лежала пятилетняя Дашутка.
Её черные волосенки разметались по лбу. Щеки горели огнем.
Платьишко из тонкого холста, окрашенного в синий цвет, и
такие же самодельные белые кружева на воротничке и рукавчиках красиво обрамляли личико девочки. Петька проснулся и сел рядом,
сердито поглядывая на таинственных дядек, чего-то хотевших
от них .– Отдай, дядька, нам вашу ляльку!
Мать обмерла. Отец часто заморгал глазом, второго не привез
с фронта.
Молодой настойчиво повторил свое требование.
– Мы её вырастим, озолотим. Хочешь, тебе кое-что подсыпем,
отдай, не то силой возьмем!
Петька заорал, жалея сестренку. Старый грабитель хлестнул толстым коротким хлыстом по бочонку, напуская страху на
peбенкa, и косо поглядел на него.
Арина, чуть живая, сидела молча. Её трясло, но она надеялась
на мужа. «Неужели он может спокойно отдать ребенка на растерзание – мелькнуло в голове, – свою маленькую дочку, не заступится, не постоит. Нет, надо обоим защищать свое чадо, в случае чего.
Если только отберут ребенка – уйду в лес, пусть не обижается». И не вернусь больше.
Грузные, здоровущие, обросшие большими бородами и усами, встречные угрюмо смотрели, готовя, возможно, им страшную
казнь, для этого мужика с его семьей и его конями. Прошло несколько минут, как будто целая вечность, и вдруг самый ближний,
самый молодой всадник-бандит хотел было схватить ребенка,
уже сделал движение вперед, наклонив немного свое тело, как вдруг его конь рванулся в сторону и не мог никак подойти или стоять на месте.
Всадник не мог быстро близко подъехать, поставить коня
вплотную с людьми, остальные ожидали, что будет дальше
делать их предводитель. Один момент, и он оказался, рядом. Еще рывок,и ребенок мог оказаться в седле бандита.
Павел поднял кнут, приготовился хлестнуть нападавшего, но
Арина потянула его сзади за рубаху, тихо шепнув: «Уймись,
Паша , одолеют – убьют!»
Вторая, левая нога была просто деревянная, аккуратно выстроганная чурка, к которой ремнями прилаживалась небольшая култышка.
Бандит быстро отступил и вытаращил глаза при виде такого
уродства.
– Стой, братцы, – скомандовал он, – мы такого не тронем. Езжай,браток – мы пошутили. Лежачего не бьём, – и медленно отступили, тесня друг друга конями.
Молодой вернулся снова и попросил закурить у Павла. Павел
дрожащими руками достал из кармана кисет и подал ему молча.
– Бери сколько надо, свой домашний, крепкий, – услужливо
сказала Арина, – и не узнала своего голоса.
Павел тоже не узнал голоса Арины, настолько изменившегося и постаревшего, что показалось, будто с ним рядом сидела не
жена его, а какая-то старая, незнакомая старушка. Хриплый
голос её так странно дребезжал, срывался, как после долгой и страшной болезни,едва не унесшей её на тот свет.
Молодой здоровенький разбойник, не слезая с коня, протянул
руку, кнут, и принял кисет, повертел его со всех сторон,
отсыпал на ладонь табаку и снова подал его владельцу, кинул свой следом, улыбаясь. Кисет упал рядом с девочкой, все еще спавшей.
Хлестнул коня и скрылся за поворотом. Ошеломленный происходившим отец постоял еще какое-то время, кое-как
взромоздился на подводу и медленно тронул поводья.
Петька сопел. Мать тихо всхлипывала, у ней после того, как уехали бородачи, отнялись руки, её колотило, катились слезы, трудно дышалось сквозь сдавленное горло.
– Мам, а чё он кинул к нам?
Мать ничего не ответила, о чем-то напряженно думала, хотя и видела она, что тот что-то бросил, но не дошло до её сознания, что именно.
Петька, наревевшись за Дашку, поговорив с матерью, лег рядом с Дашкой, обхватил её ручонкой и уснул снова. Подвода тихо двигалась по мягкой пыльной дороге.
Мать накрыла детей старой курткой отца, сидела за спиной
мужа, поминутно оглядывалась: не воротились бы разбойники, не напали бы снова.
Стало совсем темно.Вечер стоял какой -то скучный,смрадный,
тоскливый. Выехали в свой двор.
Собаки громким лаем встретили хозяев. Но узнав, затихли.
Отец устало хлопотал около лошадей. Мать собрала все лохмотья,внесла в сени.
