Воздушно – Капельно

Такой рыжий, тряпкой не ототрешь

От листвы на ветках. Можешь не верить мне,

Только медные листья слетают теперь к земле.

Суетятся в спешке, да на ветру кружат.

Не судья им бог, и черт теперь им не сват.

Мне привиделась туча белая, как сова.

Где прошла она, там умерла листва.

Где прошла, там укрылись дороги скрипучей ватой.

Знать заранее – выселиться б куда-то.

Но теперь, говорят, повсюду такой прогноз,

Будто снег на землю подействовал, как наркоз.

Забинтованы швы, на раны наложен лёд.

Доктор утром сказал, что всё до весны пройдет.

Память листьев становится все прозрачнее

Память листьев становится все прозрачнее…

Однажды все научатся отпускать опору,

Даже если из-за этого придется падать.

Но тогда падать так,

Чтобы само падение стало

Полетом.

Осень – только часть жизни листьев.

Сколько душ отрывает и несёт ветер

От каждого из нас.

Листопад происходит внутри.

Это просто выдох, заложенный в нас природой.

Чтобы можно было продолжать жить дальше,

С чистого листа.

Когда так воздух пахнет ноябрём

Когда так воздух пахнет ноябрём,

Когда рассвет наполнен миражами,

Мы ничего из дома не берём,

Мы просто в эту осень уезжаем.

От странных писем в мировой сети,

От книг, от стен, от лиц, от одиночеств…

Ноябрь так возвышенно притих,

Что на него с утра молиться хочется.

Уехать далеко, за тишину,

В прозрачный дом сухих опавших листьев,

Где солнце так похоже на Луну,

Когда сквозь небо бледно серебрится.

Где все слова, как бисер на полу,

Перед огромным смыслами мельчая,

В тумане тают и уходят вглубь

Из всех сокровищ выбирать молчание.

И там, сквозь пальцы веток, виден путь,

Который в небе проложили птицы,

Но так деревья окружают грудь,

Что нам из леса по нему не выбраться.

Когда так воздух пахнет ноябрём,

Когда в ладонях засыпает ветер,

Мы в прежний мир обратно не вернёмся,

Теперь нас осень новым небом встретит.

Она утром ходила по берегу над рекой

Она утром ходила по берегу над рекой

И ткала из тумана сизое полотно,

Из прибрежных трав готовила колдовской отвар –

У кустов рябиновых унимала жар.

И текла вода, и утро впадало в день,

И она отражалась облаком в той воде.

А когда с того берега уходил туман,

То земля и небо вновь обретали грань,

Разделялись надвое черною полосой,

За которой днём было скрыто ее лицо.

И шумел камыш, не в силах сказать о ней

И молчали спины береговых камней.

Но под вечер, в сумеречной тени,

Из заката на этот берег тянулась нить

И свивались той тонкой нитью ее черты

От прозрачных ступней до локонов золотых.

И она брала в руки пряжу и ткала сон,

Укрывала деревья в зиму своим сукном,

Покрывала все травы инеем силой чар,

А с рассветом таяла в первых его лучах.

Подожди, пока допишу стихи

Подожди немного, пока допишу стихи.

Вечер полон тайн и густых теней.

Разведи огонь из ветвей сухих,

Чтобы ночь не стала ещё темней.

Извини, не долго осталось ждать,

Просто чей-то жест заслонил Луну –

Души входят в мир из небесных врат,

А свою я ночью в стихи вдохну.

Подожди, с тобой я пойду сама,

Просто не могу всё оставить так.

Раз сегодня в силу вступил Самайн,

Больше их нельзя хранить на листах.

В этих строках, знаешь, иная жизнь.

Им взлететь, да биться в людских сердцах,

А пока побольше костер сложить,

И под маской спрятать черты лица.

Вот и всё, и мой совершен обряд,

Мы теперь похожи, как две сестры.

Как в костре танцует язык огня,

В эту ночь со мной потанцуешь ты.

Мне не жалко тело тебе отдать,

Когда ночь собой перебьет рассвет.

Я вложила душу в свою тетрадь

И уже тогда победила смерть.

Эта странная девушка танцует на подвесном мосту

Эта странная девушка танцует на подвесном мосту.

Босиком. Серые доски под пальцами выжжены солнцем.

Волосы девушки будто из-под воды растут,

Ветер качает мост и она смеётся.

Эта странная девушка танцует на подвесном мосту.

Её смех вместе с ветром ножом приникает к сердцу.

Говорят, что сжигали мост, и сжигали ту,

Что танцует на нем, но она не боится смерти.

Говорят, она смотрит в небо и видит путь.

Говорят, от ее улыбки желтеют листья.

Она просто танцует на подвесном мосту,

Но вода в реке под её ногой серебрится.

Эта странная девушка сводит людей с ума

Своим танцем и рыжими волосами.

Говорят, здесь бросали люди свои дома,

Только это уже от неё никого не спасает.

Ей грозят, что снова сожгут ее на костре,

Что распнут ее тело на старом стволе ореховом.

А она смеётся и кружится все быстрей.

И темнеет небо, в ответ загремев от смеха.

Снижается звук падающих листьев

Снижается звук

Падающих листьев

От шелеста – до шороха.

Музыкант проводит смычком

По струнам ветвей

И они отдают ему звуки

своего сердца.

Слушай симфонию сада виолончелей,

Умирая вместе с каждым листом.

Рождаясь в каждом новом звуке.

Смычком разделяя осень на живое и мертвое.

Этот город каким-то чужим мне стал

Этот город каким-то чужим мне стал,

Кладь кирпичная стен мою кожу трёт.

Я встаю на карниз и с него взлетаю,

Потому что кто-то меня зовёт.

Говорят, летать здесь теперь опасно –

Забываешь землю свою и речь.

Но когда Луна твою тень отбрасывает,

То без крыльев хочется умереть.

Я не знаю, как это получается.

Я не помню, когда это началось.

Говорят: «Иди в церковь, прими причастие»,

Но вчера я касалась руками звёзд

И они танцевали в моих ладонях

И учили древнему языку.

Говорят: «Постой, потеряешь корни» –

Но зачем нужны они наверху?

Я уже не чувствую этот город.

Там, где был он, небо теперь внутри.

Говорите: «Громче»? Но так мой голос

Переходит тоном на птичий крик.

Сохранить

Сохранить в мимолетном взгляде

Накрахмаленный ворот платья,

На ходу не успев разгладить

Набежавшие в жизни складки.

Сохранить в торопливом вздохе

Запах кожи осенних листьев,

Проходя сквозь кармин и охру

На летящих по парку лицах.

Сохранить в теплоте объятий

На случайном стволе чьё-то имя,

И как память, на белом платье

Незастывшую кровь рябиновую.

Не забыть в тишине сердечной

Шепот ветра в ветвях акаций.

Звёздам в небе назначить встречу,

Но ещё до заката сдаться,

Изменить в телефоне номер

Этой жизни, совсем пропащей…

Отписаться друзьям-знакомым

И блокировать все входящие.

Дождь приходит восполнить жажду

Дождь приходит восполнить жажду

Разоблаченных тел.

Но он падает к нам настолько медленно,

Что мы успеваем тысячи раз умереть

И родиться в иных мирах.

Помнишь, как рождались первые дождевые тучи,

Закрывая глаза неба, полные звёзд.

В этой абсолютной темноте, капли влаги спустились сверху,

Или проступили сквозь кожу

Из отраженной бесконечности.

Все стало неразличимо. Смыкались руки,

Как смыкаются провода, передавая напряжение.

Мы создавали разряд и сгорали, как молнии.

Кто мы теперь, при свете дня утратившие силу?…

Мы говорим

Мы говорим, нам не дано молчать,

Как эти листья, отдавая жизни.

О том, что ты – моя вторая часть,

Я знаю, даже если мы чужие.

Я знаю это, даже если ты

Случайно перепутаешь столетья,

Не ляжешь снегом на моем пути,

Или родишься после моей смерти.

Я знаю это с тех далёких пор,

Когда мы говорили не словами,

Когда на месте самых древних гор

Повсюду были только океаны.

Там были мы. Там были мы с тобой

Неразличимы и неразделимы.

Ты был водой. И я была водой.

А ныне, как же стали мы чужими?

Здесь такое место, где каждый – друг

Здесь такое место, где каждый – друг,

Где пропитан лес солнечным лучом.

Мы сидим под дубом, и этот дуб

Подпирает телом твое плечо.

Я не знаю, кто же из нас древней –

Эти листья павшие, или мы,

Но от их рожденья до наших дней

Не случалось здесь ни одной зимы.

Так откуда этот протяжный вздох,

Когда лист срывается с рук ветвей –

Будто сын отправился или дочь

Навсегда из дома за семь морей,

Будто смерть смотрела во все глаза,

Стоя рядом с дубом, за тем листом.

Он вздохнул, ни слова нам не сказав,

Как светло он будет грустить о нем.

Сезон дождей

Теперь и к нам пришел сезон дождей.

И режут небо лезвия клинков,

И полосуют тело сквозь одежду.

И мы уже не остановим кровь –

Она смешалась с сущностью воды,

Она течет по улицам ручьём.

Земля впитает, вырастут плоды

И каждый будет вечностью учтён.

Ну а пока грызет беседку дождь,

Изголодавшись в небе от тоски.

Ты смотришь в пропасть и все время пьёшь,

А я на время наношу штрихи.

Мы встретились, и это знает гром,

Гуляющий раскатами в груди.

Мы этот дождь уже не переждем,

Он стёр с дорог последние следы.

Нам некуда идти из этих стен,

Построенных потоками дождя.

И я прошу у неба каждый день,

Чтобы сезон дождей не прекращался.

Колодец

Человек рассказал мне, что где-то,

на краю пшеничного поля,

Есть колодец глубокий, как край вселенной,

Что его глубина любого лишает воли,

Навсегда прикрепляясь к нему неразлучной тенью.

И теперь, чем я больше об этом думаю,

Тем, мне кажется, я отчётливее его себе представляю:

По серому камню колодца ящерица бесшумно

Скользит и в трещине исчезает, по краю,

Вокруг черной бездны, давно облупилась краска.

Я закрываю глаза и вижу, как мои ладони

Превращаются в ветер и гладят пшеницу ласково,

Как они проносятся над глубиной бездонной

И меня окликают оттуда, или мне это кажется,

Потому что я чувствую, как пульсирует ее чёрное тело.

Я пытаюсь не думать об этом, но это уже не важно,

Ведь даже если этого мне не делать,

Он найдет меня сам, он узнал меня в этом ветре,

Шум колосьев остался в ритме моего пульса.

Не помогут ни заговоры, ни километры,

У меня внутри теперь, как в колодце, пусто.

Я пишу человеку: «Ваш колодец не даёт мне покоя,

Я в отчаянии». Но он больше не отвечает.

Он молчит тишиной того бесконечного поля

И мне кажется, сам колодец состоит из таких молчаний.

Я ступаю на край колодца и вижу звёзды,

И я вижу время, спресованное руками.

Я держусь за себя, но хватаю один лишь воздух,

И я падаю вниз, на лету превращаясь в камень.

Больше не кружится голова

Больше не кружится голова

В разрежённом воздухе высоты.

Ты научил меня брать слова,

Превращать их в цветы.

Ты научил меня говорить,

Не размыкая губ,

Слышать, как солнце меняет ритм,

Тая зимой в снегу.

Ты научил меня видеть сны,

Не закрывая глаз.

Чувствовать – звук в глубине струны

С сердцем вступает в связь.

Ты научил не смотреть назад

С достигнутой высоты.

Ты научил. И теперь я за

Пределом твоей черты.

Мы здесь теперь, где время пролилось

Мы здесь теперь, где время пролилось за край бокала,

Где ни водой, ни истиной не стало,

Как жаром, обжигаясь тишиной.

Но ветрено тоскуя надо мной,

Танцует лист, стремящийся к истлению,

Не понимая сердцем, как смертельно

Он ранен приближением зимы.

Так незаметно таем вместе мы.

Ничто теперь не согревает крови,

И звёзды, как внимательные совы,

Следят за всеми, кто приговорен –

Будь то рябина, тополь или клён…

Мы с ними вместе небо торжествуем.

Конец пути тернист, но неминуем,

И каждый будет с ними обручен,

Когда октябь превратится в долгий сон.

Мне все кажется, я всё время кого-то ищу

Мне все кажется, я всё время кого-то ищу,

Я как будто смотрю поверх жизни чужими глазами.

Без тебя мне тревожно, но пять моих органов чувств

О тебе ничего не знают.

Я смотрел сквозь туман, и в тумане была луна.

В ней был смысл, я касался его начала,

Но тогда её затемненная сторона

Камнем в сердце моём стучала.

Там, внутри, был обман, там был безнадёжный мрак.

Он укрылся тенью между его ударов.

Он водил меня по тоннелям в чужих мирах,

Становясь переменно проклятием или даром.

Он бросал надежду, сорил золотой пыльцой

Под ногами чувств, и я преклонял колени.

Я всегда боялся увидеть твоё лицо

И поэтому не выходил из тени.

Я держал в руках следы от твоих шагов,

Я искал тебя в голосах, в крыльях птиц взлетевших…

Но давным-давно, древнейшие из богов

Опустили тебя ко мне прямо в сердце.

Небо, расписанное облаками

Небо, расписанное облаками,

Выглядит крупным фарфоровым блюдом.

Кажется, если в него бросить камень,

Небо расколется, как посуда.

Выпадет снег, или пепел солнца,

В долгом пути превратившись в иней.

Люди заметят, как мир качнется,

Прежним не будет никто отныне.

Каждый увидит за гранью неба

Мир отражений забытых судеб.

Если ты колос, ты станешь хлебом,

Это единственный выход отсюда.

Ты поднимаешь с дороги камень,

Но не бросай его в небо лучше,

Чтобы случайно, своими руками

Мир не разрушить.

Вечера стали темными, как тоннели

Вечера стали темными, как тоннели.

Разветвляются, искажают вид в перспективе.

Часто кажется, что на семь дней недели

Вечеров – четырнадцать.

Переводишь сущее в арифметику.

Переводишь стрелки в иную плоскость,

Входишь в сумерки серые незамеченным,

И выходишь в космос.

Под ногами звёзды горят кленовые,

Небо дышит влажным, холодным светом,

Фонари на площади смотрят совами

В невесомость ветра.

Междумирье, пространство другой реальности

Расширяет осень до бесконечности.

До того, как улиц глаза стеклянные

Не опустят веки.

Привыкни

Я ничего не пишу тебе больше.

Можешь не ждать, разговор окончен.

Я убираю шахматы с поля боя.

Просто, забудь мой почерк.

После меня поле станет красным.

Красным от крови осенних листьев.

Видимо, мы с тобой слишком разные,

Чтобы друг с другом сбыться.

После меня, поле станет белым.

Белым, как вырванная страница.

Что бы ты, милый, не пробовал делать,

Мне уже не возвратиться.

Я переписана солнцем с дождями,

Ветром распята на брошенных гнездах.

Сколько бы губы твои не ждали,

Все слишком поздно.

Не прикоснусь к ним ни звуком, ни взглядом.

Звёзды в руках превратились в листья.

Слишком уж долго все было даром,

Пора расплатиться.

Знаю, ты станешь писать на небе

Стаи стихов журавлиным криком.

Только прочесть их теперь уже некому,

Так что привыкни.

Присягнув павшим листьям на верность

Присягнув павшим листьям на верность,

Внутриклеточно чувствуешь гибель;

Открываешь стихи Хименеса

И читаешь его навылет.

Не жалеешь ни птиц, ни веток,

На которых не пели птицы.

Слишком мало у нас ответов,

Чтобы заново здесь не родиться,

Не войти тихой тенью в травы,

Обращённые телом к солнцу,

А принять тишиной отравленную,

Пересохшую глубь колодцев.

Слишком мало у мира красок,

Слишком быстро уходит время.

Видишь, солнце на небе гасят,

Значит Бог дочитал поэму.

Листья. Глаза привыкают к дождю

Листья. Глаза привыкают к дождю.

Что-то мелькает в размытых контурах –

То ли случайное дежавю,

То ли текущая жизнехроника.

Люди уходят на задний план,

Пленка рябит, будто в старом фильме.

Ты протираешь ладонью экран

От накопившейся в жизни пыли

И замечаешь, что вечер стих,

Ветер улегся под крылья птицам.

Выйдешь на улицу после шести –

Рискуешь во времени заблудиться.

Чувствуешь – дальше идти нельзя,

Тянешься в сумерки за ключами.

Смотришь сквозь дождь, и твои глаза

С собственным взглядом в окне встречаются.

Ливнем размытые города,

Линии на черно-белых кадрах.

Листья. Душа привыкает к дождям.

Просто, пришел сентябрь.

Если взять за основу шаблон абсурда

Если взять за основу шаблон абсурда

Наступившего сентября,

То единственный правильный выход отсюда –

Это тихий уход в себя.

Накрываешь мебель, садишься в кресло,

Вызывашь врача, но приходит дождь.

Заполняет пространство и с этого места

Ты уже никого не ждёшь.

Но однажды на улице кто-то спину

Продырявит тяжелым куском свинца.

Это чей-то взгляд, обратившись в спиннинг,

Ловит хищника на живца.

Возвращаясь в квартиру под вечер мертвым,

Достаешь из сети свой последний шанс.

Принимаешь письма мои за морфий,

Чтобы снова начать дышать.

Если взять за основу шаблон абсурда,

Наложив его на сетчатку глаз,

Рыбы – это просто такие люди,

Обитающие среди нас.

Когда созреют выпавшие звёзды

Когда созреют выпавшие звёзды,

К губам рассвета Бог приложит пальцы

И время паутинками потянется

И на заре прозрачней станет воздух.

Что у тебя – как есть, всего мгновение,

Осознаешь, касаясь этих нитей.

Звезда твоей груди всегда в зените

От первого удара до последнего.

Но нас врасплох застала эта осень.

Мы здесь так мимолётны, так случайны,

Что наши плечи стали палачами,

Последний урожай на землю сбросив.

Кто знает, сколько звёзд упало в небо

И кто вдыхает души в эти звёзды,

Но стал таким прозрачным этот воздух,

Каким ни разу он при жизни не был.

Мы могли бы быть лозами дикого винограда

Мы могли бы быть лозами дикого винограда,

Чтобы плестись по стенам вдоль человеческих жизней.

Нам бы хватило неба, нам бы хватило сада.

Обойти каждый острый камень нам бы хватило гибкости.

Нашей истиной было бы крепко держать друг друга

В тонких пальцах, в изгибах стебля, в молитвах, в сердце.

Быть надёжными и упругими, быть супругами

От зелёных листьев до самой смерти.

Нашей опорой были бы все преграды,

Мы текли бы вверх по ним, словно вены.

Мы могли бы быть лозами дикого винограда,

Если бы сами не разрушили эти стены.

Все случится, когда ты допишешь книгу

Все случится, когда ты допишешь книгу.

Время не сможет больше держать твою жизнь на мушке.

В лес уйдут сбежавшие цирковые тигры,

Чтобы никогда больше не вернуться.

Небо надолго окрасится чёрной краской.

Звёзды на этом небе займутся искрами

От огромных костров, в которых сжигают рясу

Монахи, ставшие атеистами.

Мир погибнет. Или останется прежним.

Дети вырастут, птицы вернутся с юга,

Ветер с моря будет таким же свежим,

Надувая парусом легкие складки юбок.

Что-то будет, когда ты поставишь точку.

Это режет слух, как фальшивая нота в гамме.

Но ты выйдешь из последней строки досрочно.

Черным ходом. И этого не узнаешь.

Пока трамваи идут по рельсам

Пока трамваи идут по рельсам,

Земля идёт по своей орбите.

Такие нынче скачки по Цельсию,

Что перепуталась цепь событий.

Что было раньше – плод, или дерево,

С кем происходят метаморфозы?

Осознаётся, что мы наделали,

Когда уже возвращаться поздно.

Весь мир, по сути, стремится к хаосу,

Никто ни в чём больше не уверен.

Любой как может, так избавляется

От накопившейся в нём энергии.

Садишься ночью в нутро трамвайное

И отправляешься в неизвестность,

А на рассвете родишься заново

Прозрачным облаком поднебесным.

И будет вечность держать за пазухой

Секреты нашей большой вселенной.

А мы с тобой, словно рельсы, связаны,

Хоть и расходятся направления.

В нашем доме горит свет

В нашем доме горит свет

Это значит, в нем есть жизнь –

От камней глубоко в стене

До оставленных в углу джинсов.

От фарфоровых чайных душ

До альпийских равнин постели

Входишь в мир своих вещей глубже,

Чем кому-то из нас хотелось.

Стенки утвари помнят пульс,

Запах кожи – вода из крана.

Даже если дом станет пуст,

Мы останемся в его шрамах.

Длинным ворсом скользят у ног

Фитили от сгоревших дней,

На паркетном полу ожег

Галактическим дном чернеет.

Мы когда-то уйдем все.

Кто уедет, а кто сбежит.

Но пока в нашем доме свет –

Это значит в нем есть жизнь.

Хочешь стать птицей – придётся терпеть

Хочешь стать птицей – придется терпеть,

Пока прорастают перья,

Каждое утро брать за руку смерть

И отводить от двери.

Слушать, как что-то проснулось внутри

Вечное, словно небо.

Хочешь стать птицей – всегда лети,

Где бы ты только не был.

Чувствуй глазами, смотри душой,

Кровь отдавай природе.

Сверху понятно, что мир ещё

В темных долинах бродит.

Эта земля не выносит птиц,

Ветер ломает крылья.

Каждая птица всегда в пути,

Пока ей хватает силы.

Птица планирует сквозь миры,

Птица не ждет ответов.

Птица живет у тебя внутри,

За белыми прутьями клетки.

Окна выходят в август

Окна выходят в август.

В август выходят окна.

В белом окладе плавно

Движется белое облако.

Облако, как прощение.

Облако, как прощание.

Просто в земном вращении

Кто-то меняет правила.

Зелень теперь таинственна,

Держит в себе окалину,

Словно святую истину

Гладкое дно хрустальное.

Август молчит о прожитом,

В жизнь добавляет специи.

Тот, кто вошёл непрошеным,

Близко стоит у сердца.

Лето дрейфует в окнах,

Сутки меняют форму.

Месяц, до звёзд истоптанный,

Смотрит сквозь складки в шторах.

8. 15

Короткой вспышкой тесно воздух сжат…

Глухая аритмия пустоты.

Глубокий мрак без времени и дат

Безвыходно рассеялся внутри.

Два города – разрушенный и до,

Друг друга не узнают никогда.

Кому-то нужен этот парадокс,

Возложенный на долгие года.

Возложенный на плечи и сердца,

Отмеченный тавром в сетчатке глаз.

Мы очень долго взращивали сад,

Но кто-то взял и сжёг его до тла.

Откуда взялся этот чёрный дождь,

Просеявший сквозь сито белый дым

(Стратегия игральных партий го –

Кто занял больше места – победил)?

Кто выбивал клеймо под кожей век,

Заставив возвращаться в этот день…

Кто этот безымянный человек,

На городской стене забывший тень?…

***

Лучше дождь и гроза – в тишине есть своя обречённость.

В ясном солнечном дне правды мало, все больше вранья.

Если жить – то менять, чередуя, цвет белый и черный.

А иначе спокойно дышать в этом мире нельзя.

Я снимаю абстрактные вещи

Я снимаю абстрактные вещи. В этом моя поэзия –

Чувствовать обнаженной кожей свою опору.

Я опускаюсь в травы, как в ножевые лезвия,

Я принимаю август каждой раскрытой порой.

В запахе спелых яблок горечь цветков полыни

Ищет себе приюта, как бы пытаясь выжить.

Я прикасаюсь к камню. Где-то в его глубинах,

В ритме ударов сердца, шум океана слышен.

Ветер приносит звуки всеми забытых песен.

Ветер их шепчет листьям, клавиш касаясь плавно.

Я принимаю память старых стволов древесных,

Их бессловесной речи я становлюсь губами.

Мантры земли и неба в тонких цветочных душах

Связаны с нашим миром крепче цепи железной.