Лучинушка

Игнат поставил машину у ворот и зашел во двор через небольшую калитку. Коляска с Адамом Викентьевичем стояла под соснами. Он сидел, подняв голову вверх, и смотрел на белок, суетливо скачущих по ветвям в ожидании угощения.

– Доброе утро, Игнат. Не завалялось ли в вашем кармане немного орехов или семечек?– спросил он, оглядываясь на его шаги, – эти бестии так привыкли к угощению, что скоро станут сами шарить по нашим карманам.

– Доброе утро! Есть немного орешков, вот, возьмите.

– Спасибо. Приветствую вас.

Адам Викентьевич взял орешки, попутно пожав ему руку, и разбросав их по дорожке, стал с улыбкой наблюдать, как зверьки, забыв об осторожности, наперегонки спрыгивали наземь, хватали угощение и суетились в поисках места, куда бы его спрятать.

– А у вас, Владимир Иванович?

– Что? – повар, собиравшийся пройти незамеченным, остановился и приветственно приподняв шляпу, застыл вопросительным знаком.

– Спрашиваю, нет ли у вас чего – нибудь для белок?

– Нет. Я их не кормлю.

– Они вам не нравятся?

– Не знаю… – повар пожал плечами и продолжал неуклюже топтаться на месте, теребя свою порыжевшую шляпу.

Игнат смотрел на его руки, покрытые татуировками, и думал о том, что в этом немногословном человеке с жёстким, угрюмым взглядом есть что – то мрачное, и настораживающее.

– Тогда идите, готовьте завтрак, а то мы уже проголодались.

Повар кивнул головой, и, не надевая шляпы, быстро, словно общение с людьми для него было в тягость, пошел к задней двери, ведущей прямо на кухню.

– Он не любит белок, а Нерон не любит его… – задумчиво произнёс Адам Викентьевич, провожая его взглядом, – но готовит он хорошо… Вам нравится?

– Готовит неплохо. – подтвердил Игнат, не улавливая связи между любовью к белкам и кулинарными способностями.

– А вот мне всегда казалось, что повар должен непременно быть добрым. Он никогда не бывает голодным, а сытый человек всегда склонен к доброте. Хотя, жизнь может любого перемолоть так, что не будешь рад сам себе, не то что белкам. Мне рассказывали, что он служил коком на торговом судне. Пока он был в плаванье, с его семьёй случилась какая – то трагедия. Сам он об этом не говорит, но видать по всему, она оставила свой след в его душе на всю жизнь.

– Видимо, да. Адам Викентьевич, я хотел бы поговорить о вчерашнем.

– Давайте поговорим. – ответил Адам Викентьевич, разворачивая коляску лицом к собеседнику. – Как могло случиться, что Степанида Никитишна осталась без охраны?

– Да, но это случилось не по моей вине. Мы собирались уезжать, уже садились в машину, когда подошли двое охранников и сказали, что меня требует к себе начальник охраны Рудько. Я знаю, что в подобных случаях отказываться, а тем более оказывать сопротивление бесполезно. Предполагая возможные сюрпризы, я посоветовал Степаниде Никитишне уехать, а сам пошел с ними.

– Ну да, ну да… И что же было дальше?

– По пути я обнаружил в своём кармане пакетик с наркотиком, но мне удалось от него избавиться. Со мной довольно вежливо поговорили, обыскали, и, извинившись, отпустили. Подозревая, что в машине тоже может оказаться подобный сюрприз, я одолжил у одного из гостей телефон, позвонил Степаниде Никитишне и попросил осмотреть салон. Вот собственно говоря и всё.

Адам Викентьевич помолчал, переваривая услышанное, затем продолжил его рассказ.

– А дальше за нею устроили погоню трое идиотов, умудрившихся разбиться, въехав в лесовоз. Ей, благодаря вашим урокам, удалось этой катастрофы избежать. Приехав домой, после вашего звонка она обнаружила в машине и в кармане своего брата парочку пакетов с белым порошком. Не кажется ли вам такое стечение обстоятельств странным?

– Кажется… – подтвердил Игнат.

– Вы постоянно находились рядом с нею, по крайней мере, так должно было быть…

– Так и было. Я всё время находился поблизости, за исключением тех моментов, кода она пела.

– И ничего подозрительного не заметили?

– Абсолютно. Лично она никаких поводов для каких – либо подозрений не давала.

– Однако, пакеты с наркотиками она нашла. Как вы думаете, для какой цели был разыгран этот спектакль? – Адам Викентьевич посмотрел Игнату в глаза, словно надеясь прочитать в них всю правду.

– Конечно, это была подстава, но против кого? – отвечая, Игнат смотрел на него, не отводя глаз, – лично я никакого интереса ни для кого не представляю. Думаю, кому – то нужно было меня убрать для того, чтобы Степанида Никитишна осталась без охраны.

– Я с вами согласен. Скорее всего, наркотики подбросили те самые люди, которые преследовали её машину. Но сами они сделать это не могли, их джип находился на другом конце стоянки. Значит, среди охранников Рудько был их человек.

– Похоже, всё так и было. Я понял это потому, что отсутствие наркотиков в моих карманах никого особенно не удивило, обыск был проведён чисто формально.

– Что ж, в том, что с ними произошло, никто, кроме них самих, не виноват. Не знаю, какую цель они имели, преследуя Степаниду Никитишну, но их подвела излишняя самоуверенность. Не подозревая, что она водит машину так лихо, они сами попали в свою собственную ловушку.

Всю оставшуюся ночь Стеше снился один и тот же кошмар. Она ехала на машине по бесконечному серпантину, с одной стороны которого была бездонная пропасть, с другой гладкая отвесная скала. Из – за каждого поворота перед нею возникали лица людей, прильнувших к ветровому стеклу автомобиля. Они шарили по нему руками и заглядывали в салон, пытаясь проникнуть вовнутрь. Лица были незнакомы, кроме одного, очень похожего на их повара. Она бросала машину из стороны в сторону, пытаясь их стряхнуть. Они исчезали, но стоило ей выровнять машину и приблизиться к скале, как они словно падали на неё откуда – то сверху и всё повторялось сначала.

Окончательно пробудившись, Стеша по давней привычке посмотрела в окно. Так её учила бабушка, когда она жаловалась на приснившиеся кошмары. – Посмотри в окно и скажи – «куда ночь, туда и сон», и никому его не рассказывай. И действительно, при виде яркого солнца на душе сразу становилось легче. Но не сегодня.

Ей сразу же вспомнились вчерашние гонки, грохот удара и разлетавшиеся по дороге обломки автомобиля. Её снова обуял ужас, как будто она сама побывала в месиве, в котором, скорее всего, никто не выжил, и чувство раскаяния. Если бы она не паниковала, а сразу же остановилась, ничего бы этого не случилось. Возможно, эти двое просто хотели проверить её документы, а она, как всегда, спорола горячку и стала убегать. Выходит, она опять является виновницей гибели совершенно незнакомых ей людей. Её вполне справедливо могут обвинить в убийстве и посадить в тюрьму. А что будет с Родькой и двумя немощными людьми, которые уже стали ей родными?

Конечно, они с их деньгами без присмотра не останутся. Но что будет, когда их не станет? Судя по состоянию их здоровья, конец обоих не заставит себя долго ждать. Тогда Родька останется на произвол судьбы. Из дома его, конечно, выселят и он скорее всего снова отправится в лес. Она давно чувствовала, что, чем больше он знакомится с нравами общества, тем меньше оно его привлекает. Стеша представила себе Родьку, сидящего в бревенчатой избушке под старой елью в окружении завывающей волчьей стаи, и разрыдалась, уткнувшись в подушку. Выплакавшись, решила, что слезами горю не поможешь. Надо брать себя в руки, и, пока она ещё на свободе, позаботиться о его существовании на то время, пока она будет отбывать срок. Нужно будет встретиться с Софьей Николаевной. Она может дать нужный совет.

Стеша встала и выглянула в окно. Солнце уже было достаточно высоко. Посреди двора стояла коляска Адама Викентьевича. Он кормил белок и о чём – то беседовал с Игнатом.

Она быстро умылась, оделась и заглянула в спальню Сары Вульфовны. Старушка тихо посапывала во сне. Судя по сбившейся простыне, она ворочалась всю ночь. Переменчивость осенней погоды отзывалась мучительной болью в каждом её суставе, словно требуя жесткую плату за каждый прожитый день. Стеша осторожно поправила свесившееся на пол одеяло и пошла на улицу.

– Доброе утро, – поприветствовала она обоих, потом легонько поцеловала Адама Викентьевич в висок, выражая свою признательность.

– Скорее, добрый день, моя дорогая. Как вы себя чувствуете?

– Хорошо. – ответила она, стараясь скрыть гнетущее настроение, – А вы? Не забыли ли выпить лекарство?

– Забыл.

– Ну что ж вы… Сейчас я принесу.

– Не стоит беспокоиться. Мы как раз собираемся идти завтракать. Пойдёмте в дом.

– Хорошо, вы идите в столовую, а я позову Родю и ещё раз наведаюсь к Саре Вульфовне. Похоже, она опять плохо спала. Я думаю, не пригласить ли к ней Марью Ивановну? Возможно, она сможет хоть немного облегчить её состояние.

– А что, и пригласите. – согласился Адам Викентьевич, – Матушке такое общение не повредит, да и вам тоже. Марья Ивановна хоть и не вылечит, но заговорит так, что позабудешь обо всех болячках и бедах.

О раннем визите следователя он рассказал после завтрака. Стеша слушала молча, с широко раскрытыми, полными ужаса глазами, а когда он замолчал, спросила:

– Они живы?

– Двое погибли, третий находится в реанимации.

– Это я виновата… – всхлипнула Стеша, – мне не надо было убегать, и ничего бы этого не случилось…

– Глупости. Ничего бы не случилось, если бы они не стали гоняться ночью, по безлюдной дороге за машиной, которой управляла испуганная женщина.

– Меня посадят… – продолжала твердить Стеша. – я виновата.

– Бросьте об этом даже думать, до этого дело не дойдёт. – успокаивал Адам Викентьевич.

– Я боюсь…

– Девочка моя, вам совершенно нечего бояться. Ваша непричастность к их гибели очевидна. Следователь просто поговорит с вами, чтобы узнать подробности случившегося, а может и вообще не приедет. Я рассказал вам о его визите для того, чтобы вы были готовы ко всему. И не нужно плакать, я вас очень прошу.

– Хорошо, я постараюсь.

Софья Николаевна с Марьей Ивановной приехали на следующий день. Распахнув двери перед гостями, дом словно ожил, наполнившись голосами и запахами лета, который исходил от мешочков с травами, принесёнными Марьей Ивановной. Обнимая Стешу, обе заметно обеспокоились, заметив на лице своей любимицы следы переживаний, но не подали виду. Адам Викентьевич поздоровался с ними и отъехал в свой кабинет. Излишний шум усиливал у него головную боль, а просить подруг выражать радостные эмоции немного тише он не мог.

Услышав знакомые голоса, Родька положил на место свирель, с которой собирался идти к озеру. После того, как Сара Вульфовна слегла, общие прогулки на берег прекратились. Но для Родьки они являлись жизненной необходимостью, и он стал гулять один. Он ежедневно бродил по берегу или по лесу, иногда уходя довольно далеко от дома, и играл на свирели, которую сделал собственноручно ещё при жизни в имении. К его прогулкам все относились снисходительно, кроме Петровича. Он не раз повторял, что доберманы почему – то не взлюбили Родькину свирель. Часто, услышав её звуки, они возбуждались и начинали лаять и рваться с цепей, словно слышали присутствие дикого зверя.

Родька быстро сбежал по лестнице вниз и бросился обнимать дорогих гостей.

– Родечка, здравствуй, милый? Какой же ты стал красавчик! – защебетали обе, одновременно обнимая, поглаживая и похлопывая его по спине.

– Здравствуй, Мама Ивановна… Здравствуй, Софья Николаевна! Почему вы так долго не приходили? – восклицал Родька, чувствуя исходящие от них радость, тепло и искренность, которых не ощущалось ни в одной из хвалебных речей, произнесённых в их честь на всех светских приёмах. – Я скучал.

– И мы тоже скучали… Ну, как вы тут поживаете?

– Хорошо. Садитесь, мои дорогие, как же мы рады вас видеть. – приговаривала Стеша, чувствуя, как с приходом старших подруг отлегло от души, словно с неё спала непомерная тяжесть.

Поздоровавшись, Родька уселся в стоявшее уголке кресло и затих, откинувшись на спинку с полуприкрытыми глазами. По выражению его лица было видно, что в смысл разговора он не вникал, а просто вслушивался в звуки их голосов. Певучий говорок Марьи Ивановны напоминал ему голос и интонации его мамы Ангелии.

– А как Сара Вульфовна? – спросила Марья Ивановна.

– Она сейчас больше лежит, у неё очень болят суставы.– вздохнула Стеша, – Переменчивость осенней погоды плохо влияет на её состояние. Марья Ивановна, может вы сможете ей чем – то помочь?

– А что, давайте попробуем. – с готовностью воскликнула Марья Ивановна, – Я думаю, большого вреда от того, что мы её немного попарим и разотрём, не будет. Она не спит?

– Нет. Катюша сказала, что она уже проснулась.

– Вы тут поговорите, а я пойду её проведаю и заодно узнаю, согласится ли она принять мою помощь.

Сара Вульфовна как раз заканчивала утренний туалет. Катя расчёсывала ей волосы, стараясь делать это с большой осторожностью.

– Здравствуйте, мои дорогая Марья Ивановна! – воскликнула Сара Вульфовна, увидев гостью. – как хорошо, что вы пришли. Прошу меня простить, через пару минут я буду готова и с огромным удовольствием с вами пообщаюсь.

Радостная улыбка сменилась гримасой боли, когда расчёска прошлась по сбившимся волосам. Марья Ивановна решительно, но аккуратно оттеснила девушку в сторону, взяла расчёску и стала расчёсывать старушку сама, перебирая волосы по маленьким прядкам.

– У вас поистине золотые руки, – расчувствовалась Сара Вульфовна, – за что бы вы не взялись, всё делаете с душой.

После ухода подруги Софья Николаевна подсела ближе к Стеше, и, приобняв её за плечи, спросила:

– Ну как ты, моя девочка? Я вижу, ты чем – то расстроена? Что – то случилось?

– Случилось…– Стешины губы задрожали, и на глаза навернулись слёзы.– вчера мы были на балу, посвященному юбилею нашего губернатора.

– Ну тогда всё понятно, тебе там опять кто – то нахамил… – предположила Софья Николаевна, – Стоит ли плакать из – за какого – то дурака?

– Никто мне не хамил… – всхлипнула Стеша.

– А что же?

– Ещё хуже… Из – за меня опять погибли люди.

– Как погибли? – ужаснулась Софья Николаевна, – Какие люди?

– Я их не знаю….

– Давай выкладывай всё по порядку. Как это произошло и почему ты решила, что они погибли из – за тебя?

Стеша стала вкратце рассказывать о погоне и последовавшей за нею катастрофе. Софья Николаевна слушала не перебивая, стараясь не пропустить не слова. Стеша как раз заканчивала свой рассказ, когда в гостиную вернулась Марья Ивановна.

– Давайте попьём чайку? – предложила Стеша.

– Нет, сначала надо сделать дело. – возразила Марья Ивановна, – Нужно вскипятить воду и заварить травы для Сары Вульфовны. А пока они будут настаиваться, мы можем почаёвничать. Мне нужна большая кастрюля.

– Сейчас Катюша вас проводит на кухню и попросит у повара подходящую посудину. У него там порядок как на корабле, каждой вещи своё место. Без его разрешения никто ничего трогать не смеет.

– Ишь ты… – удивилась Марья Ивановна, – Он что, и вправду моряк?

– Да, его рекомендовали Адаму Викентьевичу как бывшего моряка и отличного кока, – подтвердила Стеша, – Хотя сам он рассказывать о себе не охотник.

Едва Марья Ивановна с Катюшей ушли, тут же зазвонил телефон. Петрович сообщил о приезде Матвейчука. Адам Викентьевич встретил следователя сам, и, минуя гостиную, провёл в свой кабинет. Пока они беседовали, Стеша тряслась от страха. Софья Николаевна успокаивала, повторяя, что никакой её вины в произошедшем нет. Она согласно кивала головой, но по ней было видно, что смысл сказанного до неё не доходит.

Позвонил Адам Викентьевич и попросил Стешу зайти в кабинет. Софья Николаевна вскочила с дивана, собираясь идти вместе с нею, но её попросили остаться за дверью.

– Здравствуйте, Степанида Никитишна, – сказал Матвейчук, с любопытством разглядывая Стешу, остановившуюся на пороге. – пожалуйста проходите, садитесь.

Стеша посмотрела на Адама Викентьевича, как на своего единственного спасителя. Тот легонько кивнул головой, одновременно прикрыв глаза, показывая, что бояться ей нечего.

Она присела на краешек стула и, выпрямив спину, сложила руки на коленях.

– Как вы себя чувствуете? – спросил Матвейчук, отметив про себя грациозность её движений.

– Спасибо, хорошо.

– Мы можем с вами поговорить?

– Да. – ответила она, немного успокаиваясь.

«Везёт же некоторым, – думал Матвейчук, открывая папку, – сам похож на высохший пожелтевший стручок, и такая молодая жена. А как она волнуется… Неужели эти кретины гнались за нею не спроста? Пожалуй, я сглупил, надо было просить больше. За такую красавицу он не пожалел бы любых денег…».

Вздохнув, он вынул из папки три фотографии и разложил на столе. Адам Викентьевич скрипнул креслом, мельком взглянул на снимки и негромко откашлялся.

– Степанида Никитишна, посмотрите на эти фотографии. Нет ли среди них ваших знакомых?

Стеша наклонилась к столу и, едва взглянув на снимки, вздрогнула и откинулась на спинку стула.

– Вы кого – то узнали… – понял Матвейчук, – покажите, кого.

Стеша ткнула пальцем в фото мужчины, которого видела на балу.

– Вы с ним знакомы? – спросил Матвейчук, узнав на изображении племянника прокурора, – где и как вы с ним познакомились?

– Я с ним не знакомилась. Просто видела раньше, на каком – то юбилее. Он ко мне подходил, говорил обычные комплименты, вот и всё. И вчера видела мельком, но мы даже не разговаривали.

– А в преследовавшем вас джипе вы его видели?

– Нет… Видела двоих, вот этих, а его нет…

– Вы успели рассмотреть их на ходу, когда они вас обгоняли?

– Нет, раньше. Их джип стоял в конце стоянки. Они перекрыли им проезд и попытались меня остановить. Я испугалась и уехала.

– Что же вас так напугало?

– Не знаю. Было темно, людей вокруг не было и мне стало страшно.

– А как же вы проехали? Вы сказали, что они перекрыли проезд.

– Да, но я объехала их джип по обочине. Там она невысокая. Тогда они сели в него и стали меня догонять.

– А раньше вы их видели?

– Нет. Хотя, возможно, видела на каком – то мероприятии, но не запомнила.

– И вы не догадываетесь, почему они за вами гнались?

Стеша отрицательно покачала головой, потом спросила:

– Они живы?

– Двое погибли, а третий, вот этот, лежит в реанимации.

Стеша тяжело вздохнула, сожалея о нелепой гибели молодых, здоровых мужчин. В голове закружился вихрь вопросов. Это давний знакомый, кажется, племянник прокурора, застреливший своего друга… Каким образом он оказался в этой компании? Возможно, он преднамеренно скрывался в машине… Может, это была его идея, догнать её и остановить? Однажды он угрожал представить её перед всеми, как бывшую проститутку, и заметно испугался, когда она пригрозила рассказать всю правду о гибели Лёхи. Не это ли послужило причиной вчерашней погони? А те, которые погибли? Кто они? Возможно, все они были в этом самом джипе в ночь гибели Лёхи, просто она не успела их рассмотреть и запомнить. А теперь опять собрались вместе, чтобы отомстить за гибель своего друга и заодно избавиться от неё, как от опасной свидетельницы, возможно, даже убить…

Предчувствие подсказывало, что та давняя история ещё долго будет держать её в страхе. Ответы на все вопросы мог бы дать тот, кто выжил. Может, рассказать обо всём следователю и будь что будет? Стеша посмотрела на Адама Викентьевича. Кажется, он догадывался о чём она думает, и, пользуясь тем, что Матвейчук что – то писал, поймал её взгляд и отрицательно покачал головой, запрещая ворошить прошлое.

Софья Николаевна с сожалением постояла перед закрывшейся дверью, надеясь что – то услышать, но из кабинета не доносилось ни звука, и ей пришлось вернуться в гостиную.

Марья Ивановна сидела, уйдя в себя, и даже не заметила её возвращения.

– Интересно, о чём вы так задумались, Марья Ивановна?

– А?…Что?

– Я говорю, о чём вы так задумались? По – моему, вы совсем забыли о Стеше. Неужели вам всё равно, что с ней будет?

– Ну что вы… Конечно, не всё равно. Я думаю… Этот повар… Вы не знаете, откуда он тут взялся?

– Где взялся? Какой повар? – Софья Николаевна не была расположена обсуждать прислугу в то время, когда её любимицу допрашивают, как закоренелую преступницу.

– Этот человек, который у них работает поваром.

– Откуда же мне знать? Работает и работает.

– Мне кажется, я его знаю.

– Вполне может быть. Наверняка он из местных, и вам когда – то приходилось встречаться… – теперь Софья Николаевна, занятая мыслями о Стеше, пропускала слова Марьи Ивановны мимо ушей,– Интересно, что ему нужно от нашей девочки?

– Повару?

– Дался же вам этот повар,– раздраженно ответила Софья Николаевна, – я говорю о следователе.

Матвейчук закончил писать и стал неторопливо собирать фотографии со стола.

– Значит, никого из погибших вы не знали и никогда ранее с ними не встречались? – сказал он, глядя на Стешу.

– Нет. – коротко ответила она, уловив строгий взгляд Адама Викентьевича.

– И никакой причины преследовать вас у них не было. Возможно, вам показалось, что они гнались именно за вами? Молодые люди спешили по своим делам, и тот факт, что вы оказались на их пути, мог оказаться простым совпадением…

– Да, скорее всего так и было. – согласилась Стеша, – Была ночь, пустынная дорога и я испугалась.

– Ну да, а у страха, как известно, глаза велики, и вы решили что они преследуют именно вас… – поддакнул Матвейчук , – Ну что ж, теперь всё ясно. Если возникнут ещё вопросы, я вам сообщу. Не смею вас задерживать. Всего доброго.

– До свидания.– Стеша направилась к двери, не веря в то, что всё закончилось.

– Может, отобедаете с нами? – спросил Адам Викентьевич.

– Я бы с удовольствием, но дела.– ответил Матвейчук. – Сами понимаете, дело не простое, двое погибших и племянник самого прокурора в тяжелейшем состоянии.

– Конечно – конечно, я всё понимаю, контроль руководства, всевозможные проверки и прочее… – посочувствовал Адам Викентьвич, вручая ему конверт, – Я тут удвоил сумму. Надеюсь, имя Степаниды Никитишны в связи с этой историей упоминаться не будет. Вы же понимаете, что её вины в произошедшем нет и лишние разговоры нам ни к чему.

– Думаю, это нам удастся. Правда, есть ещё один нюанс – водитель лесовоза… Он видел её, и, возможно, сможет опознать.

– А нельзя ли узнать его имя?

– В интересах следствия…– начал оправдываться Матвейчук.

– Ну если в интересах, не буду настаивать. – пожал плечами Адам Викеентьевич, – тогда разрешите вас проводить.

Глава 18

Родька спустил коляску с Сарой Вульфовной в гостиную. Стеша и Софья Николаевна стали обмениваться с нею новостями, а Марья Ивановна удалилась на кухню заваривать травы. Опустив их в кипяток, она стояла у плиты, и, неспешно помешивая душистое варево, в упор разглядывала повара. Тот невозмутимо занимался своими делами, изредка поглядывая в её сторону, словно спрашивая, когда она освободит его пространство. Ловя на себе её неотрывный взгляд, он стал заметно нервничать и излишне суетиться.

Марья Ивановна завела пространный разговор о погоде, но он делал вид, что не слышит и упорно поворачивался к ней своей сутулой спиной. Возможно, он действительно был туговат на ухо, но Марья Ивановна всё больше утверждалась в мысли, что когда – то его знала. Когда варево было готово, она спросила:

– Мил человек, не поможете ли отнести кастрюлю в ванную?

Сегодня Сара Вульфовна хорошо выспалась и чувствовала себя неплохо. Окруженная вниманием, она пила чай, беседовала с Софьей Николаевной и была довольна ещё одним прекрасным солнечным днём, подаренным ей благосклонной судьбой

Стеша первая обратила внимание на затянувшееся отсутствие Марьи Ивановны. Она молча поднялась и отправилась на кухню узнать, как обстоят дела с её приготовлениями. Но там не было никого, кроме повара. Он стоял у плиты, склонившись над небольшой кастрюлькой с кипящим соусом так низко, что, казалось, ещё чуть – чуть, и его красный крючковатый нос окунётся в её содержимое. Выражение его лица при этом было таким сосредоточенным, словно важнее этого соуса ничего на свете не было и быть не могло, и на её появление не обратил никакого внимания.

Стеша поняла, что спрашивать его о Марье Ивановне не имеет смысла. Оскорблённый вторжением в его владения посторонней бабы, он скорее проследил бы за пробегавшим мимо тараканом, чем на нею. Постояв в раздумье, она отправилась в ванную. Посреди неё стоял табурет с кастрюлей, в которой дымилось душистое варево, но Марьи Ивановны не было. Стеша постучалась в туалет, и, не дождавшись ответа, открыла дверь. Там тоже было пусто, и она вернулась на кухню. Повар перебирал баночки со специями и на её возвращение не реагировал. Ждать ответа на заданный ему вопрос – «где Марья Ивановна?» – пришлось довольно долго.