WW II Война, начало

– Говорят о возможности секуляризации церковных имуществ, об изъятии собственности видных католиков – по «еврейскому» образцу и даже об экспроприации земельной «знати» и частичной конфискации денежных капиталов путем конверсии внутренних займов и тому подобное.

– Вы так думаете?, – спросил я с удивлением.

Мерекалов пожал плечами:

– До каких пределов дойдут эти предположения, товарищ Козырев, и в какой степени они осуществятся, сказать пока трудно. Однако тот факт, что Герингу, как ответственного за выполнение четырёхлетки, приходится на столбцах своего печатного органа доказывать, что его программа «не имеет ничего общего с большевизмом», показывает, по какой линии и с какой стороны идет критика правительственных мероприятий.

– Отставка Шахта подтверждает, что умеренные тенденции и попытки найти выход на более или менее нормальных экономических путях правительством отклоняются и намечаются более радикальные методы.

– Говорят, в частности, что Шахт высказывался за большую гибкость в разрешении еврейской проблемы, предлагая разрешать уезжающим евреям частичный перевод за границу. Мотивировал он это соображениями внешнеполитического свойства, каковые были отвергнуты, результатом чего явилась отставка.

Я покачал головой, так как знал Шахта…

А Мерекалов продолжил:

– Неясно ещё, товарищ Козырев, сколь далеко пойдут остальные изменения в кабинете. Пока что циркулировавшие на этот счет слухи категорически опровергнуты Дитрихом – пресс-секретарём фюрера, специально вызывавшим для этого инкоров в Министерство пропаганды.

– В частности, опровергаются и слухи о ликвидации этого министерства и отставке Геббельса, разговоры о «закате» которого, однако, продолжаются. Появление серии анекдотов против Геббельса, пренебрежительный тон, усвоенный по отношению к нему, даже в среде нижней партийной прослойки, не подлежит сомнению.

Услышав это, я внутренне улыбнулся, так как был к этому причастен, а в слух сказал:

– Важно, однако, товарищ Мерекалов, не столько то, какие персональные изменения будут проведены в здешнем руководстве в ближайшее время, сколько то, какие изменения внутри экономического курса будут произведены и до каких пределов они дойдут… и как это отразится на отношении к СССР.

Мерекалов на это кивнул, согласившись…

19 января 1939 года состоялось торжественное открытие «предназначенного на века» здания – Имперской канцелярии.

И Гитлер принял в ней аккредитованных в Берлине дипломатов. Я тоже там был, так как он меня пригласил особо…

При подъезде к входу послам были отданы воинские почести, и обстановка обставлена довольно торжественно.

На приёме присутствовали весь дипкорпус, отдельные министры и военные.

Ровно в 12 часов Гитлер со своими приближенными входит в зал, дуайен корпуса произносит приветственную речь, а Гитлер ему отвечает.

Речи обоих свелись к хвалебным гимнам мюнхенскому соглашению, что, мол, «человечество счастливо, что избежало войны», и так далее.

Выраженные в речи дуайена мирные пожелания Гитлеру последний в своём ответном слове перенаправил в адрес руководителей государств, представители которых присутствовали на приёме.

Обходя послов, Гитлер подошёл и ко мне, поздоровался, спросил о житье в Берлине. Затем он мне выдал бессрочный пропуск в Рейхсканцелярию и выразил надежду, что я задержусь в Берлине на пару недель, как год назад я был у него гостем в его Альпийской резиденции…

Так как это совпадало и с моим заданием «быть ближе к верхушке Рейха», то я с радостью согласился.

За ним ко мне подходили по очереди: Риббентроп, секретарь канцелярии Ламерс, генерал Кейтель и Майснер. Все мои хорошие знакомые. Каждый из них поддержал со мною протокольный 3-5-минутный разговор в знак внимания. С Риббентропом мы договорились обязательно ещё встретится.

Внешне Гитлер держался со всеми очень любезно, не проявляя какой-либо неприязни или сухости.

За ними ко мне подошёл местный поверенный в делах САСШ – мистер Гильберт. Я с ним был знаком и даже вручал ему рекомендательное письмо от Моррисона – генконсула САСШ в Вене.

Гильберт посетовал мне о продолжающейся натянутости в отношениях САСШ с немцами.

Он лично не может добиться приема ни у Вайцзеккера ни у Вермана, с которыми ему нужно поговорить по ряду практических вопросов.

Со ссылкой на «солидный немецкий источник» он рассказал мне содержание бесед польского министра иностранных дел Бека с Гитлером.

В основном это совпало с ранее мне сообщенными сведениями из моих источников. Но я внимательно его выслушал.

Помимо них был следующий штрих:

«Бек предупредил Гитлера, что в силу особенностей своего положения и ради интересов мира Польша намерена поддерживать хорошие отношения с Советским Союзом. На это Гитлер ответил, что он это вполне понимает и ничего против этого не имеет».

Темой общих разговоров в дипкорпусе была, понятно, отставка Шахта – министра финансов, явившаяся новостью дня.

За американцем ко мне подошёл английский поверенный в делах Огильви-Форбс. Я у него спросил, где посол Хендерсон? Он ответил, что тот заболел.

Англичанина интересовал вопрос «длительной беседы» Гитлера со мною. По его подсчетам, эта беседа длилась 7 минут.

Я вынужден был ему напомнить всем известный факт, что причастен к назначению Гитлера рейхсканцлером.

Он с недоверием на меня посмотрел и перевёл разговор на другую тему.

Интересовался нашей оценкой «украинской» проблемы и положения в Испании. На что я его заверил в полном контроле ситуации, как в Советской Украине, так и в дружественной Испании.

И уже, со своей стороны, напомнил ему о слухах, циркулировавших в Берлине, согласно которым Германия намерена в ближайшее время предпринять какие-то меры против Англии с тем, чтобы окончательно отбить у последней охоту вмешиваться в европейские дела.

Англичанин же говорил о распространении немцами слухов о «слабости» СССР и возможности фашизации.

Когда английский поверенный в делах Огильви-Форбс отошёл от меня, его место тут же занял назначенный недавно в Берлин литовский посол – некий Шкирпа, как он мне представился.

Рассказал, что он работал здесь военным атташе и ставит теперь всю работу в миссии на военную ногу, командует, строит большие планы работы.

Но пожаловался мне, что до сих пор не может добиться аудиенции не только у Гитлера, но даже у Риббентропа. Это его сильно нервирует и отражается на состоянии всей миссии.

На мой вопрос «о будущем Литвы», тот закатил глаза и сообщил, что в миссии царит полная неизвестность, так как окончательные намерения немцев остаются неизвестными, а всё зависит, в представлении литовцев, от них. Отношения с Польшей считаются также плохими. Не налаживаются даже личные отношения между дипломатическими чинами миссий в Берлине. Литовские дипсотрудники в Варшаве крайне недовольны своим положением там во всех отношениях.

Я пообещал ему помочь…

За обнадёженным мною представителем… в скором будущем… республики СССР, ко мне подошёл посол Венгрии – Юнгерт.

После взаимных представлений, он напыщенно сказал:

– Господин Козырев, я всё же считаю нужным разъяснить, что присоединение к пакту «оси» со стороны Венгрии носит характер только демонстрации дружбы к Германии и Италии и желания заслужить их доверие.

– Другой причиной является внутриполитическая, а именно – желание нынешнего правительства укрепить свое положение путем «отнятия ветра у парусов у другой партии, то есть фашистской. Отношения с СССР не играли тут никакой роли.

Я молча его слушал, а он продолжил:

– Пакт рассматривается нами направленным не против СССР, а исключительно против Коминтерна.

– Но даже в отношении Коминтерна присоединение к пакту ничего не меняет, так как Венгрия и до сих пор вела решительную борьбу с коммунистами и Коминтерном.

– Венгерское правительство берёт пакт таким, как он изложен на бумаге, ничего не зная о других выгодах, которые другие великие державы хотели бы извлечь из этого пакта.

Дослушав его, я ответил:

– Господин посол, меня, как представителя СССР, такие объяснения ни в какой мере не удовлетворяют, и не могут поэтому оказать влияния на нашу позицию.

А затем добавил, усмехнувшись:

– И уже как просто друг Германии, я вам скажу, что изображение официальным Будапештом пакта, как орудия против Коминтерна и вообще идеологической борьбы является сказкой для маленьких детей и вызывает лишь насмешки у сколько-нибудь серьезных людей. Венгерское правительство не могло не знать, как этот пакт трактуется не только Москвой, но и Парижем, Лондоном, Вашингтоном и другими столицами.

Тот стоял ошарашенно на меня смотря, а я добил его:

– Венгры снова подвели Германию…

И покачав головою отошёл от него, направившись к своему давнему знакомому – мистеру Дэвису, который совершал прощальный визит по Европе, так как его миссия посла САСШ в СССР завершилась.

Мы тепло поприветствовали друг, друга. Главной темой нашего с ним разговора был СССР. О котором я расспрашивал Дэвиса, с целю узнать его мнение и что он будет говорить Рузвельту.

Дэвис объективно и пространно изложил мне свой взгляд на положение вещей в Советском Союзе.

Он сказал, что имел возможность довольно обстоятельно познакомиться с нашими достижениями в части промышленности, в которой он кое-что понимает, и что он очень высокого мнения о том, что у нас делается.

Он с большой похвалой отзывался о руководящих деятелях Советского государства, в частности и в особенности о товарищах Сталине, Молотове, Литвинове, Ворошилове и других.

Дэвис откровенно сказал мне, что считает неразумной и неправильной политику пренебрежения, которую Франция и Англия ведут в отношении СССР.

Он выразил убеждение, что если бы роль СССР как международного фактора была своевременно и правильно оценена британским и французским правительствами, то не пришлось бы предать в Мюнхене Чехословакию.

О Чемберлен Дэвис выразился весьма презрительно.

Я не скрыл того изумления, которое во мне вызвали объяснения и оценки Дэвиса.

– Мистер Дэвис, я привык слышать совсем другие вещи о Советском Союзе, – сказал я ему.

Дэвис ответил, что он прекрасно знает, что большинство аккредитованных в

Москве дипломатов отзываются об СССР иначе, чем он.

Это не повышает его мнения о ценности этих дипломатов.

Когда Дэвис пошёл общаться с Гитлером, ко мне подскочил пожилой вертлявый тип, оказавшийся албанским посланником Фико.

Из его рассказа о себе, я узнал, что он бывший чиновник оттоманской империи, был губернатором в Кайсери, старый дипломат, работавший в Турции, ряде Балканских стран, у себя в Албании, а теперь в Берлине.

Из нашей беседы выяснилось, что до сих пор торговля с немцами была невыгодна для албанцев, так как немцы, ввозя своих товаров более чем на 1 млн. золотых франков, почти ничего в Албании не покупали.

Албанцы отказались от такой торговли с немцами и договариваются её вести на основе нетто-баланса. В Албании до сих пор ещё сохранилось золотое обращение.

Албанцы сейчас заняты своими внутренними делами, подъемом хозяйства и культурности населения.

Фико хорошо отозвался о болгарском царе Борисе, назвав того умным и тонким политиком и царем, который не теряет широких связей с населением.

Албанца отпугнул от меня граф Чиано – министр иностранных дел Италии.

У меня появились нехорошие предчувствия – скорая оккупация Албании войсками Муссолини.

Чиано излучал добродушие и предрасположенность.

После дежурных в таких случаях приветствий, он спросил, как дела в Испании?

Я ему ответил, что как нельзя лучше, чем до всей этой авантюры… И добавил, что прав был покойный Гинденбург, не одобрявший такого союзника, как Италия.

Чиано сделал вид, что не понял меня, сказав:

– Кстати, герр фон Козырёфф, советские танки немного тяжеловаты, но они очень хорошего качества.

– Хороши и ваши самолеты. Весьма высок уровень летчиков.

– Среди посылаемых вами было много молодых и малоопытных летчиков, однако я должен признать откровенно, что у вас прекрасный человеческий материал и что советские летчики проявляют исключительную храбрость.

Я согласно кивал, не перебивая, а он продолжал:

– Мне, герр фон Козырёфф, известен случай, когда уже после вынужденной посадки они отстреливались до последнего патрона.

– Другое дело французы. Их летчики получали крупное жалованье и воюют всегда преимущественно за деньги.

– Француз при известных условиях дает свою кровь, ещё легче отдает собственную жену, но никогда не отдаст своих денег.

– Всякий француз в Испании после нескольких месяцев заработка стремился вернуться в состояние полной безопасности к накопленным деньгам.

Я по прежнему его не перебивал…

Далее Чиано постарался внушить мне, что Германия не прибегнет ни к какой украинской авантюре и что слухи о планах Гитлера в смысле нападения на советскую Украину раздуваются французами.

Чиано доказывал, что Германия нуждается в мире, по крайней мере, в течение 2-3 лет для переваривания Австрии и Судетов.

Чиано сказал, что план великой Украины встречает и внешнее сопротивление,

а именно: со стороны Венгрии, Польши и Румынии, не вызывая энтузиазма также и со стороны Италии.

Когда он выговорился, я сказал:

– Граф, а теперь об итало-советских отношениях… Я Вам уже говорил, и чего пока нельзя забывать, что Италия начиная с 1924 года, когда Муссолини поставил своей задачей сближение с Советским Союзом по экономической линии, – видит огромное количество выгод от сближения с Советским Союзом. – Здесь – выход в Черное море, здесь – выгоды, которых Италии не могут дать западные государства.

– Вот с этим моментом итало-советских отношений всегда нужно считаться… эти отношения могут быть и очень приличными и очень порядочными.

Чиано согласился и добавил:

– Напомню Вам, герр фон Козырёфф, что сыграла свою роль и наша политика в отношении Франции, когда Муссолини от Франции отходил, наконец – испанские вопросы.

– Все эти моменты отдалили СССР и Италию друг от друга и вызвали не только прохладные отношения, но подчас отношения в высшей степени напряженные.

Я кивнул и уточнил:

– Сейчас на этом фронте имеется некоторое улучшение. Из Испании Вы ушли, а Франция ушла от нас к Вам…

Чиано согласился и продолжил:

– Вы знаете, герр фон Козырёфф, что мы после длительных переговоров, которые продолжались в течение 11 месяцев, готовимся подписать с СССР торговый договор, который ликвидирует не только экономические конфликты между нами, но и заложил будущие отношения на довольно широкой базе.

Я же добавил:

– Граф, не следует преувеличивать этот торговый договор в деле общего улучшения наших отношений. Вряд ли можно ожидать, что этот торговый договор будет магической палочкой, которая сделает все наши напряженные отношения отношениями сердечными, но вместе с тем не следует преуменьшать его значения, – закончил я на оптимистической ноте.

Чиано поспешил за Гитлером, а его место занял тип в старого образца рейхсверовском генеральском мундире и отрекомендовался – фон дер Гольц.

При этом на старопрусский манер боднул головой и щёлкнул каблуками своих сверкающих кайзеровских сапог.

Я же на новомодный образ махнул ему небрежно открытой ладонью вверх и сказал «хайль».

Типок стал расточать мне комплементы, и что он давно мечтал познакомиться с предводителем «русско-немецкого» берлинского дворянства.

Я спокойно воспринял его напоминание о моей опереточной должности и продолжал его внимательно слушать.

Он перешёл к самопрезентации и стал мне рассказывать, что был лично и близко знаком с покойным президентом Гинденбургом. И что тот… через ландсвер, возглавляемый тогда этим самым фон дер Гольцем и через белогвардейские банды Бермонта-Авалова, оперировавшие в Литве, Латвии и Эстонии, пытался оккупировать страны Прибалтики.

И что он сам, теперь активный фашистский деятель – лично осуществлял интервенцию в Финляндии в 1918 году, а в октябре 1919 года даже попытался присоединить страны Прибалтики к Германии. Где при помощи германских и русских белогвардейских частей, грабил и разорял эти страны, подвергая население их неслыханным издевательствам и произволу – как он теперь выразился «добровольной экспроприации». Я был наслышан об этом…

В этом фон дер Гольцу активно помогал бывший русский офицер, возглавлявший русские белогвардейские банды в Латвии – Бермонт-Авалов.

В октябре 1919 года, под предлогом борьбы с большевиками, он пытался захватить Ригу, с тем чтобы окончательно превратить Латвию и Эстонию в германские колонии.

Делая вид, что мне это всё очень интересно, я наблюдал за Гитлером и его свитой…

Он, обойдя послов и быстро поздоровавшись с посланниками и поверенными, раскланялся всем и удалился, а корпус стал разъезжаться по домам.

При выезде опять та же процедура…

А 30 января, по старой нацистской традиции, в день прихода Гитлера к власти, тот выступал в Рейхстаге.

Я тоже был на том заседании рейхстага. В германском парламенте присутствовало около 850 депутатов, были приглашены главы посольств и миссий. Все немецкие депутаты были одеты в форму черно- и коричнево- рубашечников.

В штатском были буквально единицы, таким образом заседание производило впечатление какого-то нацистского сборища.

В 8 часов вечера вошел Гитлер со своими приближенными, занял место в президиуме, и Геринг открыл заседание.

После утверждения предложения о составе президиума рейхстаг утвердил предложение о продлении чрезвычайных полномочий правительству на 5 лет, то есть до 1943 года.

Затем выступил с двух с половиной часовой речью Гитлер.

Речь его транслировалась по радио. Первая часть речи была посвящена обзору событий текущего года, созданию так называемой Великогермании и шестой годовщине фашизма у власти.

Особо был отмечен в речи колониальный вопрос, здесь Гитлер в настойчивой форме подчеркнул, что Германия не может жить без колоний как источников сырья и рынков сбыта.

Касаясь отношений с различными странами, Гитлер сделал выпад лишь в отношении Америки.

Гитлер заявил, что Германия неизменно окажется на стороне Италии, если последней с какой бы то ни было стороны будет угрожать война.

Гитлер в своем выступлении не допускал никаких прямых выпадов против СССР.

Касаясь вопроса о вооружении, Гитлер провёл мысль, что Германия должна сделать всё, что в человеческих силах, чтобы укрепить свою военную мощь, так как, будучи в своё время разоруженной, Германия пережила эпоху унизительного с собой обращения.

В заключительной части своей речи Гитлер указал, что, мол, только еврейские элементы, проводя международную газетную травлю и пропаганду против германского фашизма, надеяться на войну. Он же Гитлер верит в длительный мир.

Из выступления Гитлера можно было сделать вывод, что, видимо, основной задачей фашизма в начавшемся 1939 году будет разрешение экономических трудностей внутри страны и колониальной проблемы.

В ряде мест речь прерывалась аплодисментами депутатов. По окончании речи Гитлера выступил Геринг с теплым словом благодарности от имени рейхстага к фюреру, на этом заседание рейхстага было закрыто.

В этот же вечер перед резиденцией Гитлера на Вильгельм-штрассе состоялось факельное шествие черно- и коричнево- рубашечников, и только поздно ночью разошлись фашистские отряды по своим казармам и домам.

***

Москва, Кремль

Сталин сидел за своим рабочим столом и читал материалы, что передавал из Берлина Козырев.

Так по сведениям, поступающим из различных источников, стало известно, писал он, что в последнее время германская фашистская агентура в Прибалтике развертывает наиболее интенсивную работу по организации германских элементов – бывших крупных земельных собственников, помещиков – немецких баронов, бывших офицеров белогвардейских германских и русских частей, оперировавших в Прибалтике в 1919 году и «поселившихся» в указанных странах.

Основной целью этой работы является восстановление германских и русских белогвардейских элементов в правах земельной собственности и наделение ею офицеров – бывших участников «освобождения» Прибалтийских стран от большевистской опасности, числившихся в немецких и русских белогвардейских частях фон дер Гольца и Бермонта-Авалова.

В связи с этим, по-видимому, в Латвии была создана в г. Вендене, при участии 60 делегатов (15 из них прибыли из Берлина), конференция немцев – бывших крупных землевладельцев, которая намечала организованное предъявление претензий латвийскому правительству о восстановлении в правах собственности бывших немецких баронов.

Газета «Ригаше Рундшау», издаваемая в Латвии, вслед за этим начала кампанию, поддерживающую движение немцев – бывших собственников, у которых было безвозмездно отчуждено в Латвии 2,5 млн. гектаров земельных угодий.

В Эстонии, германская фашистская агентура организовала в 1938 г. тайный конгресс зарубежных немцев, в том числе бывших земельных собственников, в результате чего намечены мероприятия к тому, чтобы добиться в Эстонии для немецкого меньшинства национального самоуправления.

В Литве, в частности в Клайпеде, помимо уже известных событий, такая же работа, инспирируемая той же фашистской агентурой, проводится в несколько иной форме.

Там организовано общество бывших офицеров белогвардейских немецких и русских войск фон дер Гольца и Бермонта-Авалова – агентов германского империализма, добивавшихся присоединения Прибалтики к Германии в 1919 г.

Филиалы этого общества фашистская агентура намерена открыть во всех странах Прибалтики (Литве, Латвии и Эстонии), указывая, что это общество должно быть рассматриваемо как общество, преследующее исключительно «культурные» цели.

Так в основном развертывается работа германской фашистской агентуры в Прибалтийских странах и подготавливается превращение этих стран не только в плацдарм и экономическую базу германского фашизма в войне против СССР, но и в колонии фашистской Германии, что в своё время пытался осуществить и Гинденбург при помощи фон дер Гольца и Бермонта-Авалова.

В связи с этим, писал Козырев, рекомендую Вам поручить нашим дипломатам, при встречах с членами правительства и общественно-политическими деятелями в весьма гибкой и тактичной форме обращать их внимание на возрождение идей, поставленных в свое время германским империализмом, о присоединении стран Прибалтики к Германии.

Наряду с этим следует активнее отмечать и ту роль, которую сыграл Советский Союз в укреплении независимости Прибалтийских стран – Латвии, Литвы и Эстонии, первый предложивший им заключение мира и способствовавший экономическому восстановлению и укреплению политической независимости этих государств.

Сталин был внутренне согласен с выводами Козырева и его оценкой ситуации в Прибалтике.

Тут Генсеку вспомнился давний с ним разговор, в котором Козырев пророчески предсказал захват Гитлером Австрии, а затем и Чехословакии с Польшей. А в конце, как бы между прочим, спросил: «Прибалтику Гитлеру не отдадим?»

И вот сейчас всё это сбывалось на глазах…

– Нашу Прибалтику мы ему не дадим, – решил Сталин.

Тут его мысли прервал звонок секретаря, который сообщил, что прибыл Литвинов.

– Пусть заходит, – разрешил Сталин.

Дверь быстро отварилась и в неё вкатился наркоминдел.

Сталин встал из-за стола, подошёл тому на встречу, поздоровался за руку и предложил сесть.

Когда Литвинов сел за стол для заседаний, то тут же без бумажки стал излагать суть дела.

– Товарищ Сталин, осуществление принятого решения о закрытии нашего полпредства в Венгрии мною откладывалось до формального присоединения Венгрии к антикоминтерновскому пакту, – сказал он.

Сталин тем временем стоял у своего рабочего места и набивал трубку, а Литвинов продолжал:

– Оформление этого присоединения, как нам известно, затягивается по техническим причинам – идут ещё переговоры о форме присоединения и об языке протокола…

Сталин отвлёкся и сказал:

– Товарищ Литвинов, нам важно, однако, поскорее предостеречь другие государства, на которые оказывается давление Германией, Италией и Японией с целью вовлечения их в антикоминтерновский пакт.

Литвинов согласно кивнул и продолжил мысль:

– Поскольку, товарищ Сталин, о решении венгерского правительства объявлено публично и официально и его не отрицал в разговорах с Козыревым в Берлине и венгерский посланник, я считал бы возможным уже теперь сделать соответственное заявление венгерскому правительству.

Сталин закончил с трубкой и сделал первую затяжку, выпустив с удовольствием дым, он сказал:

– Товарищ Литвинов, необходимо, однако, разъяснить общественному мнению мотивы нашего решения. Естественно, будет возникать вопрос, почему мы продолжаем поддерживать полностью отношения с крупными участниками и