скачать книгу бесплатно
– Судя по твоей роже, ты сделал это противозаконно, – усмехнулся Томас и сплюнул. – Собственно, как обычно.
Кайлу вдруг почудилось, что тяжелая ноша, которую он два года носил где-то на груди, стала легче.
– У меня билет в один конец.
– Проваливай. Ты мне надоел, – буркнул Томас.
Кайл отстегнул от ремня флягу и хорошенько взболтнул ее. Он видел, как зажглись глаза Томаса, – лицо его приняло просящее выражение, но глаза оставались пустыми и холодными.
– Хочешь пить?
Томас не сдвинулся с места. Он остро ощутил дерущую горло, словно наждачная бумага, сухость.
– Я сказал, что в подачках не нуждаюсь, – процедил он сквозь зубы. – Пусть тебе прилетит.
– Обязательно прилетит. Но тебе я желаю сдохнуть здесь безболезненно и быстро, – Кайл открутил крышку.
Томас весь вспыхнул. Его подбросило на месте. Он зашелся таким сильным кашлем, что из глаз брызнули слезы и побагровели щеки. Он бил руками по пустоте перед собой и задыхался, похожий на бьющуюся в агонии мясистую рыбу. Кайл протянул ему флягу, и Томас принялся жадно обсасывать узкое горлышко.
– Я ничуть не жалею, что пять лет назад выставил тебя из дома! – едва отдышавшись, выпалил он. – Чтобы ты и твои выродки, все вы, неблагодарные, сгнили в том мире…
– Тот Кайл давно умер, – мягко сказал молодой человек. – Просто я хотел дать тебе еще один шанс, можно сказать, покаяться. А сейчас мне нужен твой чип. Ты же хочешь увидеться с мамой?
Томас набрал в грудь воздуха, но ничего не смог сказать. Он шарил рукой по скамейке, пытаясь нащупать кружку или ружье, но ничего не нашел. Кайл безучастно смотрел, как белесая жидкость потекла по подбородку отца. Белки его глаз приобрели сиреневый оттенок. Тело старика Томаса обмякло, и он рухнул лицом на землю возле деревянного креста. «Не думал, что порошок так быстро сработает».
– Знаешь, я никогда раньше, – сказал Кайл, наблюдая, как сигаретный дым клубится на фоне беззвездного неба. – Никогда я не чувствовал себя таким свободным.
Он погасил агвентиловую свечу, взвалил безвольное тело на плечи и поволок в дом. Через пять минут Кайл стоял у раковины в ванной комнате и до обжигающей боли тер руки намыленной губкой, но свернувшаяся под ногтями кровь никак не вымывалась. Он едва успел оторвать обвисшие, пропитанные кровью рукава рубашки и зарядить еще теплый чип в пистолет, как послышался визг тормозов. На холм, переваливаясь через колдобины и остатки кирпичных стен, влетел старенький джип. Увидев его, Кайл почувствовал, как что-то словно бы кольнуло ему прямо в сердце. Его собственная копия, каким он был два года назад, держа в руках такую же агвентиловую свечу, вышла из машины и, сделав знак тому, кто сидел внутри, зашла в дом. Зажав покрепче пистолет, Кайл бросился через заднюю дверь во двор, подлетел к джипу и постучал в окно.
– Пап, ты же только что ушел. Почему так быстро вернулся? А где дедушка?
Майкл открыл замки, и Кайл, завалившись на сидение, едва удержался, чтобы не обнять сына. Он так долго этого ждал!
– Дедушка не придет, родной. Ему нездоровится. Наверное, он прилетит потом. Он просил кое-что тебе передать, – приставив пистолет с чипом к животу Майкла, Кайл спустил курок. Майкл еле слышно пискнул.
– Держи, – Кайл достал из кармана сложенный листок бумаги. – Мы нашли для тебя чип и документы. Представляешь, там так и написано: «Майкл Вейн»! Давай прочитаем их вместе на аэродроме? Здесь плохо видно.
– Правда, пап? – Майкл не смог сдержать улыбку. – А почему ты плачешь?
– Просто я очень сильно тебя люблю, – Кайл взглянул на часы. – Никогда не стыдись говорить, что ты Майкл Вейн. Что бы ты ни думал, чего бы ни делал, всегда будут те, кто тебя поддержит и кто осудит. Но у тебя всегда буду я – помни об этом, хорошо? Я всегда тебя приму, – Майкл кивнул. – Мама бы тобой очень гордилась. Не выпускай бумажку из рук! Я на минуту.
Кайл выскочил из машины, в три прыжка пересек двор и забился за поленницу. Скрипнула входная дверь, и Кайл из прошлого, нервно озираясь, подбежал к джипу. Взревел двигатель. Как только они уехали, Кайл из будущего сел на скамейку и, достав из-за пазухи пачку сигарет, закурил.
На горизонте загорался алый рассвет. Воздух потяжелел и больше не пах свежестью. Вскоре старенький джип превратился в еле различимую точку, которая уверенно мчалась по долине в сторону аэродрома. Через двадцать восемь часов метеорит-гигантик, который ученые будущего назовут крупнейшим среди упавших в тот месяц, разнесет маленький городской аэродром, а тех, кто окажется в пяти сотнях километрах вокруг воронки, отравит неизвестным на тот момент газом. Но это случится потом. А сейчас, думал Кайл, он ни о чем не жалеет. Билет в один конец. Он встал и направился в сарай за лопатой. Ему, как и всем, кто еще был жив в округе, оставалось жить три дня.
Андрей Владимиров
Один день Сергея Сергеевича
Слегка отодвинув занавеску, отделяющую кухню от комнаты, Сергей Сергеевич просунул в образовавшуюся щель голову и замер. Когда глаза привыкли к темноте, он бесшумно скользнул внутрь. Темнота была не полной, и утренний свет пробивался в комнату чуть выше и по бокам от плотных штор. Шторы специально сшили такими плотными, чтобы защититься не только от света ночных фонарей за окном, но и от шума оживленной улицы. Может, это был чисто психологический эффект, но казалось, что вместе с шумопоглощающим стеклопакетом в комнате стало заметно тише.
Сергей Сергеевич посмотрел на безмятежно спящую на краю кровати жену. На мгновение в памяти всплыло видение, когда он так же смотрел на нее первый раз. Прошло уже больше двадцати пяти лет, но для него она оставалась все такой же, какой была тогда. Вздохнув, он отпустил воспоминание, осторожно прикоснулся, а потом положил руку ей на плечо, ощутив ее тепло и передавая ей капельку своего. Потом он наклонился к ее щеке и нежно поцеловал, стараясь не разбудить.
Он снова глубоко вздохнул и уже около дверной занавески услышал, как она повернулась с боку на спину и сонно спросила:
– Сколько времени? Уже уходишь? Опять поздно вернешься?
– Рано еще. Спи. Постараюсь особенно не задерживаться. Звони, если что.
Яркий утренний свет на кухне снова заставил его замереть на мгновение и привыкать к новому освещению. Прищурившись от света, он оглядел их крохотную кухоньку. Да, маленькая, зато все под рукой. Он взял со стола свой мобильник, подошел к входной двери, надел туфли и, стараясь не шуметь, вышел из квартиры.
Лирическая минутка закончилась, и в нем снова включился автопилот. На автопилоте он вставал по будильнику, умывался и брился, завтракал, мыл и убирал за собой посуду. Теперь на автопилоте он спустился с третьего этажа, быстрым шагом прошел по просыпающейся и пока еще безлюдной улице до входа в метро и нырнул под землю. Названий станций он тоже не слушал и не смотрел, ориентируясь по внутреннему таймеру, настроенному на один и тот же ежедневный маршрут. Переходы с одной станции на другую, дверь вагона, ближайшая к переходу или выходу в город, – все было словно записано во внутреннюю программу и происходило без участия его мозга.
Нельзя сказать, что в дороге его мозг продолжал спать или просто лентяйничал. Сергей Сергеевич по привычке брал при входе в метро утреннюю газету, читал анекдоты и разгадывал судоку. Иногда, правда, мешали непрошеные мысли о работе или о семье, и тогда судоку приходилось доразгадывать уже после выхода из метро.
Официально по справочникам от метро до офиса, где он работал, пешком было двадцать минут. Раз в полчаса от метро ходила маршрутка, но он любил пройтись и взбодриться перед работой или освободиться от рабочих забот по пути домой. Обычно на эту дорогу у него уходило около пятнадцати минут. Отведенные двадцать он тратил, если на ходу продолжал решать судоку. Когда опаздывал или торопился, то укладывался в двенадцать, а то и десять минут.
Этим утром он не торопился и не думал о судоку – головоломка так и осталась неразгаданной, внутренне Сергей Сергеевич готовился к неотвратимой неприятности на совещании. Он не раз проговаривал сложившуюся ситуацию с начальством в его кабинете. Вроде бы и единственный выход сообща нашли, но в пятницу ему нашептали, что ожидается публичная порка. Вот он и размышлял над линией своего поведения, решив в итоге ничего никому не объяснять и не доказывать публично.
На проходной он поздоровался с вахтером, предъявил пропуск, взял ключ от кабинета и прошел по пустым коридорам к себе. До начала рабочего дня еще оставался час, а до начала еженедельной планерки – аж целых два. Можно за это время что-то нужное и полезное сделать, например, поработать над отчетом по очередному договору.
Через час его от работы оторвал телефонный звонок. Звонил начальник лаборатории, как раз по поводу этого самого отчета.
– Нет, я еще не закончил. Постараюсь сегодня, но не знаю… Давайте подходите ко мне в кабинет сразу после обеда со всеми исполнителями, и поговорим. Хорошо, нестрашно, пусть не все, а те, кто будет. Там кое-что подправить надо. И по-хорошему бы в одном месте заново пересчитать и обосновать. Вообще, там надо обязательно добавить какое-то обоснование по многим местам, пусть кратенькое, всего на абзац или даже пару предложений, но надо, а то непонятно. Кое-что я сам хочу написать, но не уверен, что сегодня успею. Словом, приходите в два часа – разберемся.
Оставшийся час прошел в работе незаметно, и – о чудо! – кроме этого звонка никто этим утром больше не звонил и не заходил. Обидно было прерывать приносящую удовольствие работу и останавливаться на недописанной и даже еще не до конца сформулированной мысли, но до совещания оставалось уже меньше пяти минут.
Перепрыгивая через ступеньки, он помчался на четвертый этаж. Увидев впереди начальников других отделов, он перешел на нормальный шаг и вошел в зал совещаний вслед за ними.
* * *
Зал располагался на последнем этаже здания и не имел ни одного окна. Висевшие на стене под потолком кондиционеры могли обеспечить комфортную температуру, но в помещении всегда было душно. Этот зал казался Сергею Сергеевичу каким-то искусственным и неуместным, как и сами еженедельные планерки по полтора-два часа. Все вопросы он старался решать лично с начальниками других отделов или с собственным начальством у него в кабинете. Лишь изредка, когда кто-то из нужных ему людей отсутствовал из-за командировки, отпуска или по болезни, он пользовался планеркой, чтобы договориться о встрече. Иногда, конечно, случались и срочные поручения от вышестоящих организаций, но и они после планерки дублировались через канцелярию. Смысл собственного участия в этих совещаниях он видел лишь в том, чтобы информировать высшее руководство о том, чего они могут не знать, или если решение возникшей проблемы требует их вмешательства. Планерка была для директората. Директорат и устанавливал свои порядки, вплоть до строгого определения своего места за столом совещаний для каждого отдела. Глядя на то, с какой радостью, с каким облегчением и с какой скоростью участники обычно покидают это душное помещение, Сергей Сергеевич полагал, что он не одинок в своем мнении о планерках.
Войдя в зал, Сергей Сергеевич, улыбаясь, молча кивал в ответ и за руку здоровался со всеми, мимо кого проходил к своему стулу. Витька Бондарев, начальник смежного отдела, уже сидел на соседнем месте. Вопросительно глядя в глаза, он пожал руку, но не дождавшись никакого ответа, продолжил делать пометки в своем блокноте. В этот момент в зал вошло руководство без отсутствующего директора, расселось в президиуме и сразу же начало еженедельную планерку.
По очереди, один за другим присутствующие докладывали о работе своих отделов или служб за прошедшую неделю и о планах на эту. Иногда Борис Мансурович даже о чем-то их спрашивал, чтобы не повторять дежурное «спасибо» перед переходом к следующему докладчику. Но на это Сергей Сергеевич только еле-еле снисходительно улыбался. Ему достаточно было один раз бросить взгляд на сидевшего во главе стола Бориса Мансуровича, чтобы уловить в его лице азарт охотника, загнавшего свою жертву и предвкушающего момент расправы. Он ждал. Они оба ждали, когда подойдет его очередь.
Сергей Сергеевич был уверен, что ничего, что могло бы помочь решить стоящие перед ним и перед его отделом задачи, на планерке он не услышит. Убрав свисшую на глаза прядь, он машинально провел пятерней по рано поседевшим волосам и подумал, что ему пора бы наведаться в парикмахерскую. Присутствующие склонились каждый над своими столами и время от времени делали какие-то записи, не поднимая глаз. Или делали вид, что делали записи. Он один смотрел на все как зритель, поглядывая на висевшие на противоположной стене большие часы, стрелки которых, нервно подергиваясь, неумолимо приближали то, про что говорят: «Чему быть, того не миновать». Казалось, что он вообще никак ни на что не реагирует. На его лице не отражалось никаких эмоций. К тому то моменту, как подошла его очередь, на планерке не было сказано ничего, что касалось бы работы его отдела или его лично. Он подождал, пока будет произнесено название его отдела, и отрапортовал:
– На прошлой неделе заказчик принял нашу работу. Подписал акты сдачи-приемки и в пятницу оплатил выставленный счет. На этой неделе планируем положить черновик отчета еще по одному договору вам на рассмотрение. Отдел ведет три экспертизы. Работы выполняются по графику. Нарушения сроков нет.
– Все по плану? А что с плановым документом? Напомните нам, когда его нужно было сдать? Когда он, наконец, будет утвержден? – начав спокойно, но постепенно добавляя ехидства и громкости в голосе, спросил замдиректора.
– Борис Мансурович, – с некоторой усталостью, но скорее со снисхождением, чем с раздражением, Сергей Сергеевич посмотрел ему в глаза. – Теперь его не только утверждать, но даже рассматривать не будут. Мы с вами это уже не раз обсуждали, и вы все прекрасно знаете.
– Я знаю. Я знаю, что плановая работа не выполнена. И что теперь мне прикажешь делать?!
– Что можно, мы сделали.
– Я спрашиваю, когда этот пункт плана будет выполнен?
– Не знаю. Я не могу сказать когда. Не хочу обещать, если не знаю. Теперь, наверное, только года через два.
– Я не понял, что ты мне ответил? Ты не знаешь?! А кто будет знать? Кто в этом виноват? – железа в голосе начальника прибавилось.
Присутствующие притихли и даже перестали делать свои пометки и записи. Некоторые опустили глаза и лихорадочно пытались вспомнить, нет ли за ними каких подобных долгов или не дали ли они иного повода начальству выплеснуть гнев на них. Когда между репликами повисала короткая пауза, было слышно, как минутная стрелка на настенных часах делает очередной скачок, звук этот бил по ушам, как удары шпицрутенами.
Сергей Сергеевич благодаря, именно благодаря своему подсевшему в последнее время зрению не смог бы разглядеть эмоций на лице начальства, даже если бы и попытался, если бы захотел. Но он не хотел. Он прекрасно знал отношение к себе. Он знал и почти физически ощущал, что своими спокойными безэмоциональным ответами просто выводит начальника из себя, и думал только о том, как бы не довести его этим до взрыва. Ему все это уже порядком надоело.
Когда после спокойного кабинетного обсуждения его первый раз на совещании публично спросили о ситуации, он искренне пытался что-то заново объяснить, полагая, что начальник в круговороте дел мог просто забыть какие-то детали. Было обидно, потому что он считал это несправедливым. Единственным выходом для него стало продолжение работы и показное спокойствие. Когда ему сказали, что у начальника возникла личная проблема с деньгами и, скорее всего, будут проблемы с премиями, Сергей Сергеевичу стало ясно, к чему все сегодня идет. Когда сам замдиректора у себя в кабинете в сослагательном наклонении впервые намекнул о такой возможности, Сергей Сергеевич попросил не давать премию лично ему, но с сотрудниками, которые оставались после работы и работали в выходные, расплатиться после получения денег от заказчика. И вот теперь деньги пришли, Мансуровичу доложили, и его перед всеми «возят мордой по столу» видимо неспроста. Наверное, денег одного его отдела начальнику мало. Сергей Сергеевичу было искренне жаль присутствующих и их время.
– В общем так: пока ты этот вопрос не закроешь, пока твой документ не будет окончательно утвержден и официально опубликован, никаких денег, ни за уже выполненный договор, ни за следующие работы, твой отдел не получит. Тебе ясно?
– Ясно, Борис Мансурович.
– Ничего не хочешь добавить?
– Все, что мог, я вам уже сказал. Мне все ясно. Вы не хуже меня знаете сложившуюся ситуацию. Добавить к ней мне нечего.
– Тогда все.
Сергей Сергеевич вздохнул, снова откинулся на спинку стула и первый раз по-настоящему улыбнулся.
Остальные участники скороговоркой отчитались и получили свое заслуженное «спасибо». Затянувшаяся планерка закончилась. Все засуетились, стараясь поскорее выбраться из-за стола и разойтись по своим кабинетам. Человек пять сочувственно посмотрели на Сергей Сергеевича, кто-то даже молча похлопал его по плечу, кто-то пожал руку, пытаясь приободрить. А он только молча улыбался им в ответ.
Где-то внутри у него стало светло и даже немного весело. Еще около года назад, когда у начальства возник конфликт с другим начальником отдела, с тем почти все сразу же перестали здороваться за руку и разговаривать там, где их можно было увидеть вместе. Тогда он искренне не понимал, почему тот начальник отдела каждый раз при разговоре спрашивал: «А ты не боишься со мной разговаривать у всех на виду?» Тогда анекдот о том, что Мансурыч человек не злопамятный, а просто упрямый, злой и память у него хорошая, воспринимался именно как анекдот. Теперь у Сергея Сергеевича была возможность посмотреть на реакцию коллег, сравнить и улыбнуться.
Он последним вышел из зала совещаний и начал медленно спускаться к себе на первый этаж, но на третьем его перехватила начальник расчетного отдела.
– Сергей Сергеич, я же вам еще в пятницу прислала положенную сумму по договору. Вы распределение премии по своему отделу подготовили?
– Да, я подготовил, обсудил с исполнителями, но специально не пустил дальше. Вы же слышали, что было сейчас на планерке?
– Ну, мало ли что. Вы мне пришлите, а там видно будет. Нет, лучше распечатайте, сами подпишите и занесите мне. Остальные подписи я соберу. Может, он еще передумает. Я схожу к нему сама за подписью. Вы, главное, все сделайте с вашей стороны и принесите мне распределение, а там посмотрим.
– Хорошо, сейчас распечатаю и принесу.
– Да, еще, Сергей Сергеич, а вы про себя не забыли?
– Ну да, я там тоже в списке есть.
– Нет, я про персональную премию за заключение договора. Ведь это вы принесли договор? Или это начальство договорилось, а вы просто заключили?
– Нет, я сам изначально ездил к заказчику и обо всем договаривался.
– Ну вот и мне так помнится. Так вы напишите отдельно. Обязательно напишите.
– А смысл?
– Вы просто напишите, а остальное не ваша забота. Ну, не подпишет, так не подпишет. Просто отказывать это, знаете ли, всегда непросто, а еще директору свой отказ обосновывать – тоже дело не из приятных. Он потому и выбрал сегодняшнее совещание, что директора не было, а он его замещал. Вы, главное, подготовьте и мне все принесите. Сегодня – слышите меня, Сергей Сергеич? Се-го-дня!
– Хорошо, сделаю.
Сергей Сергеевич снова улыбнулся. Пусть даже ничего не получится с премиями, но сам этот разговор был ему приятен.
* * *
Войдя в свой кабинет, он автоматически включил кофеварку, открыл выходящее на проходную окно и стал вспоминать логику собственных рассуждений в работе над отчетом, прерванную совещанием.
Зашумела кофеварка, наливая в маленькую чашечку горячий ароматный кофе, когда раздался стук в дверь. В приоткрывшийся проем заглянула голова улыбающегося Витьки Бондарева:
– Во! А я как раз хотел на кофеек заглянуть. Можно? Угостишь?
– Заходи, Витя. Конечно. Хочешь – эту чашку бери, или я тебе другого сделаю.
– А это у тебя какой, крепкий?
– Да, почти самый крепкий.
– А у тебя вроде был послабее и с ванилью, остался еще?
– Да, конечно, тебе такую же чашечку или побольше?
– Давай побольше.
Сергей Сергеевич встал из-за стола, поставил чашку с кофе себе на стол, заменил капсулу и нажал кнопку на кофе-машине, поставив для напитка обычную чайную чашку.
– Сам возьмешь, ладно?
– Конечно-конечно, – кивая, подтвердил Виктор.
Сергею Сергеевичу было жаль, что опять пришлось отложить работу над отчетом, но это было нормально. Он поэтому и старался приходить на работу на час пораньше и задерживался по окончании, что в рабочее время постоянно кто-то заходил, звонил, давал срочные поручения, просил подготовить справки, сделать что-то еще незапланированное или напомнить о горящих сроках давно порученного. Он ждал, пока Виктор возьмет свой кофе и сядет напротив, даже не пытаясь гадать, зачем тот к нему зашел.
Виктор был помоложе и на вид очень приветливым, открытым и даже немного простоватым. Он появился в организации около года назад и заменил того самого начальника отдела, у которого до этого возник конфликт с начальством. Он ехал из другого города на другую должность в вышестоящей организации, но его покровителя как раз «ушли» с работы. Единственное, что тот успел сделать для своего протеже, это пристроить его к ним.
Возникла неловкая пауза. Сергей Сергеевич ждал, а Виктор как будто стеснялся и начал, наконец, с вопроса.
– Ну и что теперь? Что будешь делать?
– А что теперь? Что изменилось? Кричи, ругай, наказывай – если изменились правила, то я все равно не смогу получить официальное утверждение своего документа, пока не будет утвержден другой. И мы с Борисом это не раз проговаривали. Он сам внимательно рассматривал наши предложения по разработке нового документа, без которого этот дальше не пойдет. Предложения утверждены, включены в план будущего года. Что сегодня изменилось? Ну разве то, что он вынес всю эту кухню на общее обозрение еще раз и отчитал меня перед всеми.
– Вот!
– Что вот, Витя, что вот? От этого что-то изменится?
Бондарев посмотрел на собеседника с недоумением.
– Ты че, не понял? Он же теперь тебя просто съест.
