скачать книгу бесплатно
– Мы живем в 74-м доме: переехали сюда из Москвы. 74-й – это следующий после вашего. Мы с дочкой гуляли и увидели вас, решили зайти поздороваться. Этот дом давно пустовал.
Лали рассматривала гостей. Тинатин была одета очень просто, но дорогая ткань ее платья, золотые серьги с крупными изумрудами, летний шелковый платок на волосах выдавали в ней состоятельную грузинскую интеллигенцию. Кроме того, Тинатин была красива и очень ухожена – вряд ли ее руки касались домашней работы. Малышке на вид было не больше 7. Она продолжала с любопытством таращиться на Лали, и та подмигнула ей в ответ. Девочка удивленно моргнула, улыбнулась, но застенчиво скрылась за юбкой матери.
– Ваш муж, случайно, не известный всему советскому союзу кардиолог Карду Курдиани? – поинтересовался Герман.
Тинатин рассмеялась.
– Да, так о нем говорят.
– О! Очень рад знакомству с вами и вашей очаровательной малышкой. Меня зовут Герман Табидзе, а это – моя жена Лали. Большинство наших друзей и знакомых – пациенты вашего мужа.
– Не думала, что кино и балет так опасны для сердца, – с улыбкой ответила Тинатин.
Все рассмеялись.
– Не то слово! Мое вот, например, вообще было навсегда похищено, – Герман скосил глаза на Лали, поднял ее руку к своим губам и ласково поцеловал. Лали польстило внимание мужа, и она довольно заулыбалась. – Вижу, вы слышали о нас.
– О, конечно! Я видела ваши картины, они прекрасны. А вы, Лали, просто великолепны. Ваша Медора в «Корсаре» очень грациозна и нежна. Вам подходит эта партия.
– Благодарю вас, Тинатин. Всегда лестно слышать отзывы о своей работе, тем более такие высокие.
Тинатин улыбнулась Лали открытой и искренней улыбкой.
– Мой муж и сын вернутся из города через час. Не хотите ли заглянуть к нам на обед? Мы будем рады гостям, – предложила она.
– Большое вам спасибо! С огромным удовольствием. Мы с женой как раз осмотрим дом к этому времени и присоединимся к обеду.
– Будем вас ждать! – Тинатин подняла руку в знак прощания, взяла дочь за руку, и они удалились вниз по тропинке.
Когда Лали повернулась к мужу, он уже рассматривал дом.
– Какие милые люди, правда?
– Не просто милые, дорогая, а очень полезные. Помимо того, что ее муж действительно является одним из лучших кардиологов, как говорят, он еще и близок к партийной верхушке. Сюда в Батуми к нему на прием летает вся наша политическая элита. Я, к слову сказать, слышал, что он – крестный Мананы Шеварднадзе, дочки Эдуарда Шеварднадзе, которому прочат большое политическое будущее. Это очень полезное соседство, Лали.
Лали взглянула на мужа. Зачем он все-таки купил этот дом? Ради нее, Иосифа и, как он сам говорит, будущих детей или потому что он заранее знал соседей, знал, что сможет завести полезные знакомства тут, заручиться поддержкой нужных людей, а возможно даже снять какую-нибудь картину по заказу партии? В принципе, это ей было не важно – теперь помимо большой квартиры в Тбилиси у нее был новый роскошный дом в Батуми. Она будет прилетать на море и просто наслаждаться летом в своем собственном доме.
Однако где-то в глубине души все-таки зародилось зернышко беспокойства. Если Герман ищет поддержки у сильных мира сего, значит он не уверен в своих собственных силах. Лали давно начинала подозревать, что с талантом и способностями мужа что-то происходит. Это конечно же нельзя было назвать творческим кризисом. Возможно, просто спад, временное затишье. Но что-то явно происходило как со способностями Германа, так и с ним самим.
Карьера его развивалась стремительно. Он, едва окончив театральный Шота Руставели, стал режиссером киностудии «Грузия-фильм» и уже через несколько лет – директором этой студии. А в 27 лет, в год, когда они поженились, Герман снял фильм, который позже был удостоен специального упоминания в Каннах как «Лучший фильм с вымышленным сюжетом». И это на самом крупном западном кинофестивале! Тогда Лали так гордилась своим мужем! И еще больше гордилась тем, что такой человек, как Герман Табидзе, выбрал именно ее в спутницы жизни. Герман получал награду за наградой, повышал свой социальный статус и доход, расширял круг общения и купался в лучах славы. Однако в последнее время картины стали выходить реже, а отзывы от неистового восторга перешли в сдержанную похвалу. Критики и газеты пока не замечали этого, разве что одна-две негативные заметки да пара пересудов у них за спинами. Но Лали этого было достаточно. Она чувствовала: толика правды в этом есть.
– Лали, о чем ты думаешь?
Она улыбнулась мужу одними глазами. Гнать, гнать от себя эти мысли хотя бы сегодня! Они оба на пике славы в красивом прибрежном городе осматривают их новый белоснежный дом. Сегодня ничто не испортит ее настроение.
– О тебе, милый. О том, как мне повезло с мужем.
Они улыбнулись друг другу, но каждый – о своем.
Через час Герман и Лали уже сидели в большой беседке у дома Курдиани, который был намного больше их собственного нового дома. За столом сидели Тинатин, Карду, их 12-летний сын Акакий, или Ика, как его называли все обитатели дома, его сестренка Анна и Лаура – мать Тинатин. Блюда к столу выносила помощница по хозяйству. Лали чувствовала себя великолепно: она, звезда советского балета, и ее муж, известный кинорежиссер, сидели в 10 минутах ходьбы от своего нового роскошного дома у моря, пили сладкое красное вино в компании лучшего советского кардиолога и его семьи и наслаждались вкусной едой. Все было прекрасно в этот момент. В эту секунду она любила свою жизнь больше, чем когда бы то ни было.
– Тинатин, вы говорите, что давно здесь живете? – Лали взяла свой хрустальный фужер с вином и откинулась на прохладные подушки. Вся ее поза была такой богемной, такой расслабленной и непринужденной.
– Лали, дорогая, зови меня просто Тина. Да, мы переехали в этот дом сразу, как только родился Ика – двенадцать лет назад. Пока Карду работал в Москве, мы с Икой и моими родителями жили здесь. Карду переехал к нам только через два года, когда был благоприятный период для перехода в кардиологию Батуми. А вот Анна уже родилась здесь.
– Почему вы решили переехать именно сюда?
– Это наш родной город. Мы оба тут родились. Кроме того, тут прекрасный климат для детей. А почему вы решили переехать из Тбилиси?
– Я решил сделать жене подарок, – Герман положил свою широкую ладонь на руку Лали.
– Не думаю, что мы переедем сюда, – Лали взглянула на мужа и улыбнулась ему. – Хотя, конечно, здесь очаровательно. Думаю, мы будем приезжать сюда летом и в перерывах между работой.
– Это очень замечательно. Вам тут понравится. До моря совсем недалеко, люди очень теплые и радушные, у вас отличный участок земли. Пока дом стоял без владельцев, Ика и Анна частенько бегали туда за фруктами и ягодами, – рассмеялась Тинатин. – А у вас есть дети?
– Пока только один – Иосиф. Он сейчас в Тбилиси у бабушки.
– Как замечательно! Сколько Иосифу лет?
– Он ровесник Анне – ему шесть. Мы планируем приехать в следующий раз вместе.
– Анна, дорогая, ты слышала? Скоро у тебя появится друг Иосиф.
– Уверена, они подружатся!
Лали нравилась эта семья. В ней не было показной нежности как между ними с Германом, но складывалось ощущение прочного фундамента из взаимоуважения и любви. Казалось, Карду с женой прекрасно дополняли друг друга: строгий молчаливый 46-летний доктор и живая, общительная, мягкая хранительница очага Тинатин. Он был старшее ее на 11 лет, но это не сильно бросалось в глаза – оба они выглядели очень молодо и свежо. С ними было действительно интересно. Карду был начитан и образован, он знал много из истории Советского Союза и мира, увлекательно говорил про свою работу. Тинатин же все время шутила и разбавляла интеллектуальную беседу мужа любопытными историями из жизни улицы или города, рассказывала про своих детей и годы, проведенные в Москве, живо интересовалась их с Германом работой. Обед с Курдиани был комфортным, насыщенным, веселым и по-семейному теплым. Пожалуй, у Лали еще не было таких интересных знакомых, как они. Дети производили на Лали не менее приятное впечатление, чем их родители. Ика был вежлив, сдержан и беспрекословно слушался отца, а Анна была живой, любопытной девчушкой с огромными карими глазами. Брат и сестра, оба были полной противоположностью ее собственного сына Иосифа, который не любил общения со сверстниками и всегда отдавал предпочтение книгам и одиночеству или взрослой компании. Смог бы он подружиться с Анной? Лали бы этого очень хотелось.
Пока Герман и Карду обсуждали положение дел в Тбилиси и в Грузии в целом, Лали осторожно наблюдала за обоими Курдиани. Могла ли у нее быть похожая семья? Семья, в которой она бы нежно любила своего мужа и была бы его опорой и поддержкой, его тылом. Тинатин рассказала Лали, как познакомилась с Карду: она была анестезиологом в его отделении. Сначала они просто работали вместе, общались, узнавали друг друга. Затем стали все больше оставаться наедине и проводить время вдвоем. Тинатин, смеясь, сказала, что они с Карду полюбили друг друга головой, рационально, потому что это было «правильно». Не было у них какой-то волшебной романтики. Просто им было хорошо и интересно вдвоем. А уже потом из этого рационализма выросла настоящая теплая дружба и крепкая семья, основанная на глубокой любви. Тогда ее будущий муж подавал большие надежды, но никто и представить не мог, что он станет таким блестящим врачом и займет столь высокое положение в обществе. Лали спрашивала себя, могла бы она выйти замуж за простого кардиолога, пока еще не знаменитого и не состоятельного? Конечно же нет. Лали всегда хотелось особенной жизни. Той жизни, которой она жила сейчас.
– Когда вы планируете приехать снова? – поинтересовался Карду.
Лали посмотрела на мужа: она не имела представления о его планах. Еще сегодня утром она была хозяйкой только одной квартиры в Тбилиси, а теперь у нее есть дом у моря. Эта мысль приятно согрела.
– Мы улетаем сегодня в Тбилиси, ночным рейсом. У меня дела. Но к следующим выходным планируем вернуться снова.
– Понимаю.
– Вы знаете, с другой стороны от вашего дома, на Варшанидзе, 70, стоит дом моего друга и товарища Важи. Важа Натишвили. Может вам доводилось слышать о нем?
Герман отрицательно качнул головой.
– Важа – главный архитектор Тбилиси. Очень мудрый, глубокий человек и интересный собеседник. Вам будет о чем с ним поговорить. Как раз к выходным они собираются приехать с семьей в Батуми.
– Тоже на лето? – поинтересовался Герман.
– Неееет, – протянул Карду. – Важе исполнилось 62 года в этом году. У него сын, ровесник Ики. Важа решил, что пора на покой – растить парня. Вот и перебирается из Тбилиси в Батуми. Кто знает, Герман, может и вы с супругой и сыном когда-нибудь полностью осядете в Аджарии.
– Не скрою, Карду, такие планы у меня имеются. Мы с Лали хотим завести еще одного ребенка.
– О, это прекрасно! – вмешалась Тинатин. – Лали, ты готова оставить балет? Сколько тебе сейчас?
– Мне 24 года. Конечно, я понимаю, что второй раз я не смогу вернуться в балет после рождения ребенка – будет уже слишком поздно. Но я всегда смогу тренировать детей, заниматься педагогикой и продолжить свою карьеру в ином ключе.
По правде говоря, Лали нисколько не пугали мысли расстаться с балетом. Она очень любила балет, потому что он приносил ей известность и вводил в определенные круги. Но если то же самое ей будет давать муж, то она легко могла бы расстаться с балетом и жить жизнью советской элиты.
– Да, моя жена не может представить себя без балета.
– А ты, Тинатин, чем сейчас занимаешься? У тебя сейчас есть работа? – спросила Лали.
– О, да. Моя работа – это дом, семья, муж, дети. Сейчас я занимаюсь воспитанием Ики и Анны, уходом за домом, поддержанием нашего быта. Я делаю все, чтобы мой муж мог сосредоточиться на своей работе и ни на что не отвлекаться.
– Я всегда говорю, что без моей Тинатин я бы не был тем, кто я есть сейчас. Я был бы либо выдающимся хирургом, либо хорошим отцом и мужем. Она же помогает мне быть и тем и другим, освобождая мое время для медицины и давая мне необходимую поддержку и покой. Герман, ты наверно не поймешь меня. В кино и творчестве нужны эмоции и страсти. Они вдохновляют. А вот в изучении работы сердца нужен покой и гармония, ничто не должно отвлекать.
– Карду сейчас как раз занимается очень большим и важным исследованием, – вставила Тинатин.
– Тинатин, не надо, – мягко прервал ее Карду.
– Карду, ну что вы, так интересно! Расскажите подробнее, – попросила Лали.
– Сейчас я изучаю ГБО – гипербарическую оксигенацию, выражаясь профессиональным языком. Это применение кислорода под высоким давлением в лечебных целях. Этот метод позволит проводить сложные операции на сердце и помогать практически безнадежным пациентам. Конечно, в будущем ГБО можно будет применять и в других областях медицины, но пока я изучаю общие свойства, а также положительное влияние именно на сердце человека. Как понимаете, здесь нужна высокая концентрация на работе. И Тинатин помогает так организовать нашу жизнь, что я абсолютно ни на что не отвлекаюсь. В моей жизни есть только сердце человека и моя семья. У тебя же, наверняка, все наоборот? Для вдохновения тебе нужны страсть, эмоции, чувства? – спросил он Германа.
– Да, абсолютно верно. И в этом мне также помогает моя красавица жена.
Все рассмеялись.
– Ну что ж, предлагаю наполнить бокалы за наших прекрасных жен!
Через несколько часов Герман и Лали уже сидели в самолете на пути в Тбилиси. Дом произвел на жену именно такое впечатление, которого Герман и ожидал – она была совершенно поражена, обрадована и приятно удивлена. Как широко распахнулись ее оленьи глазки, когда она вышла из такси и впервые увидела его подарок. Герман скосил глаза на соседнее кресло и посмотрел на жену. Как же ему повезло с Лали! Она была невероятной красавицей. Красота ее не была ни роковой, ни страстной. Она была нежной и мягкой, женственной. Лали выглядела как маленькая девочка: ее лицо не покидало наивное выражение детского восторга, а хрупкая фигура балерины напоминала подростка. Глядя на Лали, никто бы и не сказал, что у нее уже взрослый шестилетний сын.
Герман нежно провел пальцем по щеке спящей жены. Какой бы прекрасной и ласковой она ни была, как бы сильно он ее ни любил, а любил он ее очень сильно, Герману все равно хотелось других женщин. Просто потому, что они существовали. Просто потому, что он был мужчиной. Он с ними встречался, флиртовал, проводил ночи, иногда влюблялся. Догадывалась ли Лали об этом? Уж во всяком случае, она никогда и виду не подавала. И этот дом – очередное признание его вины перед ней, его попытка искупить ту боль, которую возможно он ей причинял. Герман был не готов потерять жену, но и менять что-либо в своей жизни он тоже не хотел. Кроме того, Герман всегда мечтал иметь большую семью. В его мыслях в далеком будущем он – старый, глубокоуважаемый, известный режиссер, а возможно (кто знает?) и министр просвещения Грузинской ССР – всегда окружен детьми, их женами и мужьями, внуками. Рядом с ним его Лали – все такая же нежная и красивая. Они будут проводить вечера в беседке, разговаривая о жизни, былом и грядущем, науке и политике, мировой литературе и драматургии. Вот что хотел он построить. И без Лали это никак не случится.
Глава 8. 1975 год. Батуми
Семейные ужины были традицией в семье Натишвили. Ни один вечер не мог пройти без совместного ужина за большим столом. Было в этом что-то фундаментальное, прочное. Каждый вечер мать готовила вкусную еду, а Давид помогал ей накрыть на стол, расставлял красивый сервиз и хрустальные бокалы под вино. Отец ежедневно приходил к ужину без опозданий. К его приходу дом уже наполняли запахи свежеиспеченного хачапури, дымящегося харчо и чего-нибудь на второе. Мать обычно весело и громко шутила, Давид улыбался и подыгрывал ей, в квартире играло радио. В таком расположении духа их и заставал Важа по возвращении из проектного бюро или ЦК. Как бы много важных дел ни было у него, отец Давида никогда не пренебрегал этим временем в кругу их небольшой семьи. За едой отец и мать рассказывали события прошедшего дня, делились новостями и обсуждали важные решения, при этом мнение Давида обязательно внимательно выслушивалось и принималось к сведению. Это давало ему ощущение значимости, делало старше в собственных глазах.
Но сегодня день был особенный. Они и раньше часто приезжали в этот дом, в этот город. Часто ужинали на этой кухне, за этим столом. Но теперь первый раз они делали это как постоянные жители Батуми. Давид был рад переменам и знал, что отец с матерью тоже. За столом чувствовалось легкое радостное возбуждение.
– Дорогой мой, как тебе чахохбили? – обратилась к Давиду мать.
– Вай мэ, мамико! Как всегда! – было так вкусно, что Давид отвечал с полным ртом еды, не в силах оторваться от ужина.
– Важа, а ты что скажешь?
– Скажу, что ты прекрасная хозяйка и твой чахохбили тоже прекрасен. Валя, налей нам вина.
Мать взяла в руки кувшин и разлила киндзмараули по двум бокалам.
– И мне! – попросил Давид.
– Давид… – начала было мать, но отец оборвал ее.
– Пусть его! От одного глотка хорошего вина еще ничего плохого не было.
Мать принесла третий бокал и плеснула Давиду немного вина.
– Ну что ж, – начал отец, поднимая бокал. – Я прожил уже достаточно, чтобы понять, что настоящее счастье мужчина испытывает только в семье, где его любят и ждут, поддерживают и понимают. Я многое пережил и могу сказать, что жалование, должность, положение в обществе не заменят ласки и теплоты, домашнего уюта. Деньги не обнимут холодной ночью. Товарищи из трудового коллектива не пройдут с тобой огонь и воду. И потому этот бокал я подниму за то, чтобы в нашем новом доме всегда царили уважение, поддержка, любовь и дружба. Не важно, в каком городе мы живем, как мал или велик наш дом, важно, что мы вместе. – Все трое звонко чокнулись фужерами и осушили их до дна. Давиду вино пришлось по вкусу: сладкое, теплое, вязкое. – И запомни, Давид, самое главное в этой жизни – это семья и дружба.
– Да, отец. – Давид взглянул на отца, и ему вдруг подумалось, что на самом деле Важа уже очень стар: его когда-то черные волосы покрывала седина, лицо его раздулось и одряхлело, под глазами свисали тяжелые серые припухшие мешки, а меж бровей пролегала глубокая морщина. Отец отер ладонью пот, проступивший на лбу и на горбатом широком носу, вздохнул и потянулся за хачапури. В его черных глазах, всегда спокойных и уверенных, промелькнула грусть. Должно быть, вспомнил свою первую жену. Давид знал, что совсем давно у отца была другая жена. Она была молодая, лет 16—17, кажется, и умерла в родах. Ребенок тоже умер. Говорили, отец тогда долго не мог прийти в себя. Много лет прошло перед тем, как он встретил мать.
– Сегодня вечером мы останемся дома или пойдем к Курдиани? – поинтересовался Давид, все еще не сводя глаз с отца.
– Карду сказал, что в 72-м доме теперь живут Герман и Лали Табидзе с ребенком. Они вроде как планируют провести здесь лето.
– Тот самый Табидзе? – подняла свои густые брови мать. Ее круглое смуглое лицо еще сильнее округлилось от удивления.
– Что за Табидзе? – живо поинтересовался Давид. – Что за ребенок? Девчонка?
– Герман Табидзе – известный режиссер. Одна из его картин была представлена на Каннском фестивале. А Лали – его жена – балерина.
– Да-да, я видела ее Джульетту. Удивительно пластичная и гибкая! Такая красивая. Совсем молоденькая и выглядит как девочка.
– А между тем ее сыну уже шесть!
– Совсем маленький, – с деланным равнодушием констатировал Давид. На самом деле ему было не все равно. Давиду не хотелось принимать в свою дружбу с Икой кого-то другого. Но новенький был еще совсем сопляк, по мнению Давида, и никак не мог угрожать их дружбе с Икой. – Будет Кате с кем проводить лето.
Мать почему-то улыбнулась.
– Так мы пойдем к ним, отец?
– А ты хочешь?
– Было бы неплохо.
– Тогда пойдем. Они звали нас сегодня.
Когда уже стемнело, Давид с отцом и матерью отправились к Курдиани. У них было шумно, весело и, как всегда, людно. Большинство гостей располагались в беседке на улице, кто-то отошел в дом, пообщаться в тихой обстановке, везде бегали дети. Сразу после приветствия и знакомства с новыми соседями Табидзе Давид и Ика ушли из общей беседки в сад. Наконец они могли поговорить, разделить совместную радость от того, что Давид теперь будет жить в Батуми, что они будут ходить в одну школу, а может, и в один класс, обсудить все, о чем рассказывали друг другу в письмах весь школьный год.
– Как тебе эти Табидзе? – после долгой и радостной беседы обо всем самом важном спросил, наконец, Ика.
– Они выглядят как хорошие люди, – отец всегда учил Давида хорошо отзываться о любых людях и не выказывать неуважения. Но Табидзе Давиду и правда приглянулись. – Мать говорит, Лали – известная балерина.
– Да. Видел, какая красивая? Она очень молодая. А он – режиссер. Тоже известный.
– Ты видел его фильмы?
– Нет, но отец говорит, что он даже показывался на каком-то заграничном фестивале, и это очень почетно.
– А сын?
