Под жарким небом Батуми. История, в которой каждый найдёт себя

скачать книгу бесплатно


– Да? А смотреть на то, что твой сын не общается с сыном твоей сестры, ты можешь?

– Милая, он мог давно простить его.

– Да, мог. Но не хочет. Он простил бы его, если бы все знал. Он винит Арчи в случившемся.

– Я не могу. Прошло столько лет, что я ему скажу?

Мои веки отяжелели, глаза слипались, а голова налилась свинцом. Я не дослушал их разговора и провалился в глубокий пьяный сон.

Наутро голова болела нещадно, во рту был мерзкий привкус алкоголя и сигарет. Я открыл телефон. Надо бы перечитать все то, о чем переписывался вчера с Теей. В голове ничего не осталось. Я пытался вспомнить, как добрался домой. Пусто. Кажется, я слышал разговоры родителей. Они что-то говорили про Арчи. Или мне все это только приснилось?

Глава 18. Июнь 1980 года. Тбилиси

Еще один учебный год, наконец, подошел к концу. Впереди были три летних месяца, а значит, и поездка в Батуми. В этом году он ждал ее как никогда прежде. Ему не терпелось оставить ненавистные стены тбилисской квартиры, пропитанные горькими слезами, криками, обидами и ссорами. Ему хотелось скорее сбежать от страха в свою тихую аджарскую гавань летного дома в Батуми.

К почти ежедневным скандалам родителей добавились проблемы в школе. Иосиф читал много книг, был любопытным и усидчивым, а потому знал много больше своих одиннадцатилетних одноклассников. Школьная программа быстро наскучила ему, а потому на уроках он не слушал учителей и не выполнял домашних заданий. За это он заработал нелюбовь учителей. Многие из них понимали, что мальчик умен и развит не по годам, но все равно требовали послушания и следования системе, а потому без устали наказывали его.

Исключением стали лишь история и литература. Литература учила его слову. Он познавал приемы и инструменты передачи идей. Черпал опыт у Достоевского, Гюго и Гоголя. Делал первые попытки изложения собственных взглядов и мыслей, зарисовывал первые сюжеты, получал взгляд со стороны от учителя, его критику, замечания и справедливую оценку. Тот поддерживал Иосифа и разжигал в нем жажду творить. История же стала неиссякаемым источником сюжетов для Иосифа. В одиннадцать лет трудно придумать достойный сюжет. Да и зачем? Все в этом мире уже случалось, все было. Главное: точно увидеть, передать, изложить. Что чувствовал Александр Первый во время заключения Тильзитского мира с Наполеоном? Какие мысли одолевали жен погибших на Куликовом поле воинов? О чем думал и рассуждал сам с собой Ломоносов на пути из Архангельска в Москву? Он пробовал себя в историческом эссе.

Друзей Иосиф также не завел. Другие дети не любили его за то, что он, казалось, все знал, не прикасаясь к учебникам, за то, что не любил их игр и шумных компаний, за то еще, что не искал их расположения и общества. Он не был маленьким и хилым, напротив, Иосиф рос красивым, статным грузином с черными курчавыми волосами и большими грустными карими глазами. Над ним не смеялись, не издевались и не оскорбляли его. Его не понимали, а потому попросту избегали.

Итак, ровесники не принимали Иосифа в свою компанию, учителя с ним не общались, друзья родителей теперь почти не посещали в их дом – родители были слишком заняты скандалами и ссорами, чтобы приглашать гостей. Единственным другом и его благодарным читателем стала маленькая Курдиани. Так он называл про себя Анну.

Поначалу он невзлюбил ее. Маленькая, неусидчивая, шумная и чересчур живая, Анна отталкивала его своей энергией. Он старался избегать ее и не понимал, почему так активно она пытается с ним подружиться. Эта веселая, заводная девчонка находила его повсюду и всегда старалась завязать разговор. Бабушка Иосифа, едва завидев Анну, звала ее в дом, угощала чаем и всякими сладостями. Она очень любила девочку и хотела, чтобы Иосиф с ней подружился.

Понемногу Иосиф стал привыкать к присутствию Анны. Они стали вместе ходить на море, играть в саду и пить чай. Иосиф читал ей свои рассказы. Анна, никогда до того не знавшая ни про Наполеона, ни про Ломоносова, слушала его, затаив дыхание. Ей нравились его эссе, и это заставляло писать еще и еще.

Но по-настоящему Иосиф осознал ценность их дружбы по возвращении в Тбилиси. Там одиночество и тоска навалились на него с новой силой. Ему было тягостно находиться дома, тяжело ему было и в школе. Письма Анне стали тем островком удовольствия и радости, который помогал ему не потерять присутствия духа. Ее же письма в ответ давали ему сил пережить тревогу, больше писать и чаще улыбаться.

Иосиф подошел к столу и вынул последнее письмо Анны. Он не раскрыл его вчера, когда почтальон только принес его, потому что хотел оттянуть этот приятный момент. Вместо этого он долго любовался конвертом, а затем бережно убрал его в стол, откуда теперь в нетерпении вытащил. Он аккуратно разорвал конверт сбоку, стараясь не повредить письмо. Большие, размашистые детские буквы заплясали в его глазах, складываясь в слова, и в голове зазвучал голос Анны.

Здравствуй, Иосиф!

Я рада была получить еще один твой рассказ вместе с письмом. Я так люблю читать твои сочинения! Пиши, пожалуйста, чаще.

Правда, кто такая Екатерина Медичи, я не знала. Поэтому все в твоем сочинении было для меня новым. А она правда была такой злой и жестокой, какой ты ее описал? Как можно было замучить и убить столько гостей, прибывших на свадьбу? Это бесчестно и подло. Я так плакала, когда читала о Варфоломеевской ночи. Ты так все написал, что мне было очень грустно. Как у тебя это получается? Твои сочинения трогают душу и заставляют грустить. Когда я читаю написанное тобой, мне кажется, что это я, а не Колиньи, стою посреди спальни, окруженная гвардейцами королевы. Но знаешь, я думаю, что все же согласилась бы принять другую веру. Лучше сменить веру, но остаться в живых, чем умереть. Если я умру, то какая мне будет разница, какой я веры? Это грустный и слезный рассказ, но он так понравился мне. Очень красиво.