Чуждость

Ответное письмо пришло нескоро, настолько нескоро, что Мила уже успела пожалеть о своем столь неоднозначном послании и внутренне утешала себя лишь мыслью, что возможно Крис отошел с рабочего места, например, в виварий или компьютерный зал. Но все равно не могла справиться с искушением каждые несколько минут нажимать кнопку «проверить почту», и когда, наконец, в информационной строке входящих писем замелькало «одно новое сообщение» тут же его открыла.

Объем письма объяснил такую задержку. Более чем на пяти страницах Крис оправдывался, клялся в собственной незаинтересованности в выступлениях на конференциях и распинался в благодарностях, что она согласилась и соглашается освещать работу его отдела, заверял, что приложит все усилия, чтобы результаты стабилизировались, а в конце вскользь упоминал, что всегда строго придерживается как плана эксперимента, так и личных указаний директора, и не его вина, если некоторые из них настолько рискованны, что приводят к столь не радующим её результатам.

– Тупица! Ни одной дельной мысли, – скривившись, Мила в раздражении закрыла письмо. – Лишь бы оправдаться… В чем риск, если нагрузка вводится постепенно, и прошлая партия её с легкостью выдерживала? В чем? Совсем сбрендил… Или он про прошлую партию? Так там, насколько я поняла, Шон и не лез особо, лишь результат требовал, ну так и надо было думать, что к нему приведет, а не наобум воздействия начинать менять… Нет, точно мозги атрофироваться у него начинают. Проклятье… Может, действительно снять его с руководства проектом?

В задумчивости она стала барабанить пальцами по столу, потом придвинув чуть ближе клавиатуру, напечатала: «Крис, постарайся не искать виноватых, а во-первых, четко выполняя график эксперимента, максимально улучшить условия содержания и контроль здоровья животных. А во-вторых, по возможности попытайся, проанализировав всю предыдущую работу своего отдела, сформулировать и прислать мне конкретные предложения по поводу ведения проекта и его модернизации. Если они будут заслуживающими внимания, я постараюсь, чтобы господин директор учел их в процессе планирования дальнейших работ по проекту. И пришли, наконец, графики! А то пять страниц пустых оправданий без какой-либо конкретики, а того, о чем просила, нет! Ты впустую тратишь свое и мое время. Так работать верх разгильдяйства и безответственности! Ты разучился работать, Крис! И меня это сильно удручает. Надеюсь, ты сумеешь собраться и, наконец, начнешь работать, так, как умеешь и, как я знаю, можешь. Вики Вельд».

Едва она успела нажать на иконку «отправить», как на почту пришло еще одно письмо, во вложении которого были подробные графики и таблицы по запрашиваемым ею параметрам. Просмотрев их, Мила подумала, что немного поторопилась обвинить Криса в бездеятельности, при этом красочно представив картину, как нахохлившись, словно маленькая испуганная птичка, он читает её письмо. Потом в замешательстве трет ладонью то висок, то затылок, что всегда непроизвольно делал в нервных для себя ситуациях, и растерянно оглядывается, словно ища поддержки и собеседника, с которым можно поделиться свалившимися на него неприятностями, а затем, махнув рукой, встает и идет в виварий задумчиво бродить меж клеток, бестолково переставляя с места на место оборудование для экспериментов. Картинка была столь яркая, что ей непроизвольно стало жаль Криса. Зря она столь жестко написала ему, надо было как-то помягче сформулировать свои пожелания.

В это время дверь распахнулась и на пороге появился Шон.

– Мила, у тебя с головой как? – только закрыв дверь, резко начал он.

– Что ты имеешь в виду? – с недоумением взглянула на него опешившая от неожиданности Мила.

– Какого черта ты пишешь Гарнери, да к тому же с такими формулировками? Ты понимаешь, что Вики никогда, понимаешь, никогда бы не написала такое?! Он же не совсем умалишенный, чтобы не понять, что не может так кардинально поменяться человек. Возможно, он допускает, что ты вызубрила доклад и по счастливой случайности ответила впопад на все вопросы, но тебя, вернее ее, наука вообще не интересовала. До того он мог думать, что я тебя сделал своим замом лишь потому что ты стала моей женой и теперь усиленно делаю вид, что ты в науке что-то соображаешь, но он ведь знает, что это не так. И тут ты ему пишешь такое… У него сейчас мозги закипят от столь явной нестыковки. И как мне надо будет это все ему объяснять? Как?

– Шон, успокойся немедленно! Ты что в таком тоне со мной разговариваешь? Гарнери не такой человек, который полезет требовать каких-то объяснений и что-то вынюхивать. Он занят исключительно наукой и собственными проблемами, а не чужими. Не надо всех мерить по себе. Он сейчас будет думать как мне доказать, что не ноль, а не выяснять полезет почему нулем вдруг перестала быть я. И вообще, с чего это ты вдруг полез в мою переписку? С каких таких пор ты получил право читать мои письма и письма, адресованные мне? А? Это что за наглое хамство такое?

– Какие такие личные письма, если мы на работе и переписка по работе, да еще и в институте, которым руковожу я? Какая тут может быть личная переписка? Мила, что с тобой? Ты что действительно не понимаешь, что я просто обязан быть в курсе происходящего хотя бы для того, чтобы подстраховать тебя и не дать влипнуть в какие-нибудь очередные неприятности? Тебе их было мало, что ты новые спровоцировать решила?

– Да перестань ты! Какие у меня могут быть неприятности с Гарнери? Он тихий, нелюбопытный и очень внушаемый исследователь, видящий только свою работу, и при этом до дрожи в коленях боящийся тебя и того, что ты этой любимой работы можешь его лишить. Поэтому прекращай дуть на холодную воду. Уж с кем-кем, а с ним проблем по поводу моей непохожести на твою бывшую любовницу не может быть никаких. Подумает, что я скрывала свое желание всеми командовать и показывать свою значимость, пока тебя не охомутала, а теперь печать в паспорте заимела и начала пытаться тоже руководить. Его это вначале, конечно, не порадует, но он проглотит. А когда поймет, что руковожу все-таки по делу, окончательно успокоится и станет воспринимать как должное. Так что уймись и прекращай разговаривать со мной в таком ключе. Я тебе не твоя Вики. И если еще раз себе такое позволишь, очень об этом пожалеешь. Ты знаешь мой характер.

– Мила, если ты мне сейчас же не пообещаешь больше не переписываться с Гарнери, я введу для тебя строгий контроль, такой что за твоей спиной постоянно будет стоять охрана и следить за каждым твоим вздохом. Хочешь такое? Могу устроить.

– Что?! Да только попробуй! Я вообще делать ничего не буду. И никак ты меня не заставишь, поскольку ни боли, ни смерти я не боюсь, и ничего мне в этой жизни уже не надо. Закончилась она уже у меня. То, что я еще здесь, лишь счастливое для института стечение обстоятельств, которое может очень быстро закончиться, если продолжишь и дальше общаться со мной с позиции силы. Ясно тебе?

– И тебе будет наплевать на то, что все исследования заглохнут?

– Шон, я давно не директор института, директор ты. И если ты ставишь своей целью развалить институт, то мешать тебе я не стану. Разваливай. Это полностью в твоей власти.

– А помочь мне его сохранить? Помочь сохранить твое детище?

– На условиях уважительного отношения с твоей стороны помочь согласна, но если еще раз попробуешь что-то диктовать мне и требовать, то помогать больше не стану. И никак ты меня не заставишь. Понял?

– Ну и характерец у тебя, Мила… – Шон удрученно качнул головой. – Ладно, твоя взяла, можешь, что хочешь, писать Гарнери, но учти, если он заподозрит неладное и полезет с выяснениями, под удар ты в первую очередь его подставишь, ибо с ним церемониться как с тобой не стану. И все сделаю, чтобы не допустить какие бы то ни было слухи, дискредитирующие репутацию института. Так как мне в отличие от тебя на его будущность пока не плевать.

– Шон, вот только передергивать не надо! Я не говорила, что мне плевать на будущность института. Я сказала, что жертвовать своими принципами ради того, чтобы удержать тебя от его развала я не намерена. А это не одно и то же! И если ты не понимаешь разницы и продолжаешь искать способы давления на меня, то у меня возникает резонный вопрос: для чего вообще я до сих пор работаю здесь и не пора ли нам расстаться.

– Хорошо, хорошо, Мила. Я все понял и ничего тебе не диктую и не требую, и никакие способы не ищу. Успокойся, пожалуйста. Пойдем лучше поедим. Тебе надо регулярно и полноценно питаться, а то и работать не сможешь. Пойдем.

– Ладно, пошли поедим, – тяжело вздохнув, Мила шагнула к двери и, распахнув её с удивлением застыла на пороге.

В приемной стоял Крис и, отчаянно жестикулируя руками, что-то пытался объяснить стоящему напротив него и преграждающему ему путь секретарю. Увидев её в дверях, он тут же обернулся и обрадовано начал:

– Вики! Мне на… на… надо… об-объяснить… объяснить те… тебе все надо!

В тоже мгновение, резко отодвинув её рукой в сторону, из-за её спины в приемную шагнул Шон и громовым голосом рявкнул:

– Это что тут за самодеятельность?! У госпожи Вельд сейчас обеденный перерыв, и с Вашей стороны Гарнери это верх наглости, не записавшись на прием, требовать с ней срочной аудиенции. Что у Вас за срочность такая? Что такого случилось, что Вы позволяете себе такое?

Не ожидавший такого напора Крис тут же попятился и, втянув голову в плечи, забормотал:

– Из…извините, го…го…господин дире…директор… ниче… ничего та… такого… сро…сроч… срочного… я… я… я запишусь… из… извините…

– Вот и записывайтесь! И чтобы подобного балагана здесь больше не было! А то прям бесплатный цирк устроили. Пойдем, дорогая, – Шон, одной рукой обняв Милу за плечи, решительно вывел её из приемной в коридор, где склонившись к самому уху, прошептал: – Так что ты там говорила по поводу того, что Гарнери не полезет с выяснениями?

– Он и не выяснять пришел, а объясниться и оправдаться, – поморщившись, проронила она в ответ.

– А нам с тобой это без особой разницы, дорогая. Встречаться с ним тебе ну совсем не с руки, уж больно велика вероятность, что твое перевоплощение в Вики вскроется. Так что умоляю, не надо так рисковать, пожалуйста.

– Предлагаешь отказать ему в разговоре?

– Предоставь это Нику, он славно умеет динамить и отшивать нежелательных посетителей. Так что забудь, а на будущее просто не провоцируй этого невротика на встречу, – подхватив её под руку, он повел её вдоль коридора по направлению к институтскому ресторану.

– Шон, зачем ты так о нем? – идя рядом с ним, недовольно качнула она головой.

– А как о нем? Как? Двух слов связно сказать не может, трясется весь постоянно, руками машет… смотреть и то тошно. Терпел его всегда лишь из-за тебя, потому что тебе нравится собирать подобные убожества и всячески опекать.

– Прекращай! Он хороший исследователь!

– Он?! Мила, ну раскрой глаза! Из него исследователь как из обезьяны акробат. Научить можно трюки выполнять, но лишь отвернешься, так не выполнение программы, а сплошные ужимки и прыжки.

– У него лишь проблемы с заиканием и лабильность психики повышенная, а вот с интеллектом все в порядке. Так что не надо таких уничижительных сравнений.

– Не буду спорить, твое право считать его хоть гением. Жаль только, что от его этой гениальности ну никакого проку. Проект под твоим руководством и то толком вести не в состоянии, а уж без тебя и подавно тупил на каждом шагу.

– С этим трудно спорить. То, что он потерял всех подопытных, существенно затормозило исследования, я сейчас никак даже до пройденного уровня довести воздействия не могу. Но вполне возможно, что это просто роковое стечение обстоятельств, а не его вина. Может инфекция или некачественная поставка корма была, которую он прозевал… Вот это мне кажется более вероятной причиной, чем его неадекватность или изменение им параметров наобум. Не могло такого быть, по определению не могло. Будь у меня журналы, обязательно докопалась бы до причин, а так… остается лишь развести руками       и списать все на случающиеся у всех неудачи и полосу невезения.

– Ты явно ему импонируешь и в связи с этим готова оправдать любые его промахи. Ну да ладно, у всех могут быть свои любимчики, которым прощается то, что не прощается другим. Пусть и дальше пытается проявлять свой интеллект. Ради тебя согласен его терпеть, только не подставляйся и не давай ему повода заподозрить тебя в фальсификации твоих личных документов.

– Меня? Меня заподозрить в фальсификации? – ошеломленно переспросила Мила, замедляя шаг.

– Конечно тебя, – иронично хмыкнул он в ответ. – Не меня же. У меня с личными документами, к твоему сведению, полный порядок. А вот у тебя, моя дорогая они не соответствуют действительности. Поэтому будь любезна вести себя так, чтобы никому и в голову не приходило их проверить. Ибо если такое случится, мы в лучшем случае увязнем в разбирательствах до скончания века, а про худший и говорить не хочу.

– Шон, ты хочешь сказать, что кто-то может обвинить меня в том, что я использовала подлог документов?

– Все, Мил, успокойся. Никто ни в чем тебя не обвинит, если сама не подставишься.

– Нет, постой… – она решительно остановилась и, развернувшись, уперлась ему в глаза напряженным взглядом. – Я только сейчас окончательно поняла, что меня и правда можно обвинить в том, что я фальсифицировала личные данные и живу по документам трупа… Ты понимаешь, в какое двусмысленное положение меня поставил?

– Ты давно по ним живешь, еще и телом трупа пользуешься, если не забыла, – его лицо исказила ироничная усмешка. – Так что большой разницы не вижу, документами какого по счету трупа ты пользуешься. Главное, чтобы они были и ни у кого никаких лишних вопросов не вызывали.

– Ты прагматичный циник.

– Истинно так. И не вижу, что в том плохого, – его усмешка стала еще шире. – А вообще, не забивай себе голову ерундой. Ну кому какая разница кто ты на самом деле. Кроме меня, конечно, – он иронично подмигнул ей, – ладно, пошли обедать, что в коридоре стоять, это не самое лучшее место для разговоров, да и проголодался я порядком, пошли.

– Ладно, идем, – Мила, согласно кивнув, направилась следом за ним к ресторану.

***

Когда они вернулись с обеда, Ник доложил ей, что Крис Гарнери решил не записываться к ней на прием, а все свои объяснения и предложения прислать электронной почтой.

– Замечательно, – усмехнулась Мила, – Вы замечательный секретарь, Ник.

– Стараюсь, – сдержанно улыбнулся он в ответ. – Кстати, тут еще итоговые графики и таблицы из 12 отдела принесли. Вы посмотрите?

– Да, конечно, – взяв бумаги, Мила прошла в кабинет и углубилась в их изучение.

Ближе к вечеру она вспомнила об обещанном письме Криса и, открыв почту, с изумлением не обнаружила там ничего.

Не пришло письмо и на следующий день. Вначале она хотела поинтересоваться у Шона, что происходит в отделе Гарнери и почему тот ей не написал, а потом текучка дел захватила ее, и о так и неполученном письме от Криса она вспомнила лишь в конце рабочей недели. Раздраженно подумав, что Крис похоже решил вовсе ей не писать, она сама послала ему достаточно жесткое напоминание о до сих пор невыполненном обещании:

«Крис, я уже около недели жду обещанный анализ предшествующей работы и возможные причины столь печально закончившегося предыдущего этапа исследований твоего отдела, а так же конкретные предложения по поводу дальнейшего ведения проекта и его модернизации. Ник мне сообщил, что ты все пришлешь мне по почте. Что случилось? Почему я до сих пор ничего не получила? Жду объяснений. Вики».

Ответное сообщение настолько изумило ее, что некоторое время она тупо смотрела на экран, пытаясь понять, как трактовать подобное послание, ибо пришедший с достаточно большой задержкой ответ гласил:

«Вики, не волнуйся, со мной все в порядке. Просто писать тебе нечего было, вот я и не стал. Текущую динамику можешь посмотреть в ежедневных отчетах. С уважением, Крис».

Нет, в здравом уме и твердой памяти Крис не мог ей написать такого. Даже если считает тупой секретаршей директора, все равно не мог. Она в задумчивости побарабанила пальцами по столу. Что-то было явно не так. Словно из-за одного неправильно подставленного пазла вся картина сложившейся ситуации стала выглядеть чрезвычайно нелепо.

Она откинулась на спинку стула и устремила взгляд на потолок. Надо было вычленить, что было неправильным, причем уже давно неправильным.

Во-первых, явно странным и нелогичным был падеж животных в ходе первого этапа эксперимента, ну или сообщение ей о почти полном падеже… его не должно было быть. Еще странной была реакция Криса и его попытки оправдаться. Потом абсолютно неадекватной была реакция Шона на её письма, Шон тогда явно занервничал и разозлился… И самым несуразным во всей этой истории были сгоревшие журналы и бросок по питанию, которого по определению не должно было быть и попытки Шона срыть все это. Ведь не рассказал об этом сам, хотя это ЧП, а сообщил, лишь когда она отчеты потребовала… Прям сплошное нагромождение нелепиц. Одна другой бестолковее и страннее. Все это должно было иметь логическое объяснение, и самым логичным было: от неё что-то скрывают и что-то ей недоговаривают. Причем все, включая Криса… А ведь он во втором своем послании что-то писал ей про личные указания директора… Зря она не придала значения тем его словам, надо было осторожно расспросить, какие именно указания он имеет в виду. Она открыла папку полученных писем, желая освежить в памяти то сообщение, но там его не обнаружила. Не было его и в папке удаленной корреспонденции.

– Час от часу не легче, – Мила раздраженно поморщилась и вновь открыла только что полученный ответ Криса и еще раз пробежала глазами по строчкам. Захотелось вызвать Шона и в лоб спросить о том, что он творит за её спиной, а потом взгляд зацепился за слова: «со мной все в порядке», и ей стало не по себе. Сразу вспомнилась злая фраза Шона: «с ним церемониться как с тобой не стану»… Это Шон его заставил написать эту фразу, без сомнений, но просчитался, сам Крис такое бы ни в жизнь не написал… Он явно что-то сделал с ним и теперь боится, что она об этом узнает… Но что? Напугал до полусмерти, что тот и письмо толком написать не смог и придумать хоть какие-то отговорки и правдоподобные объяснения случившемуся падежу? Только хотя Крис и неврастеник, но все же не до такой степени, чтобы лишь слов напугаться так сильно… что-то было еще… а может, это и не Крис ей писал? Но с другой стороны Шону некем его заменить в исследованиях и вряд ли он без особой нужды станет избавляться от нужного специалиста.

Мысли путались, и она никак не могла их хоть как-то структурировать. Разобранная на пазлы картинка не желала складываться никоим образом.

Накатила неописуемая волна раздражения и злости, ибо самым отвратительным чувством для неё было находиться в неведении, при этом чувствуя, что кто-то играет за спиной, а ты не можешь выяснить кто, с какой целью и какими последствиями это грозит. Рука непроизвольно сжалась в кулак. Спокойствие. Только спокойствие. Она обязательно во всем разберется. У неё просто недостаток исходной информации, но он легко исправим. Недаром она сейчас официально заместитель директора. Она сейчас сходит и все сама узнает. А для начала хотя бы осторожно поговорит с Крисом, и Шон никак ей не сможет в этом помешать. Главное, чтобы заранее не узнал, а потом она найдет способ или сохранить свой разговор в тайне или убедить его, что это была вынужденная мера. Главное понять, что за всем этим стоит и на чьей стороне играет Шон.

Спустившись к дверям отдела Криса, она нажала на кнопку вызова и спросила у открывшего ей дверь сотрудника, может ли он позвать шефа. Молодой паренек, один из аспирантов, которых Мила привлекла к участию в проекте, невесело развел руками:

– К сожалению, миссис Вельд, мистер Гарнери приболел и уже около недели руководит отделом исключительно по телефону.

Ответ не порадовал её и, неодобрительно покачав головой, она хмуро проронила:

– Жаль, я надеялась на его помощь, – после чего попросила сотрудника проводить её в виварий.

Обойдя все клетки и лично осмотрев каждое животное, она пришла к выводу, что все они находятся с виду в безупречном состоянии. Везде чистота, аппаратура для исследований удобно расположена и не мешает ни освещению клеток, ни подходу к ним. Придраться было не к чему, и Мила собралась уж уходить, когда её взгляд упал на абсолютно пустой дальний угол.

– Вы что убрали из вивария большой томограф?

– Да, уже давно, миссис Вельд. Два маленьких поставили. С ними удобнее.

– А почему тогда туда не перенесли шкаф с вакцинами и медикаментами? Место-то пропадает.

– А там до недавнего времени СКД установка стояла, лишь несколько дней назад её у нас забрали. Так что не успели место занять, да и указаний не было, может, временно её забрали…

– А вы её что использовали в экспериментах?

– Раньше да, а сейчас практически совсем перестали использовать, теперь вот совсем её забрали… уж больно результаты непредсказуемые были: после первого воздействия на одних животных это давало такое повышение бета-активности, что и сутки животное не выдерживало, а на других вообще сначала не влияло, а вот после повторного набора тех же импульсов вообще стопроцентный падеж… Так что хорошо, что забрали ее.

– Да, скорее всего, Вы правы, – согласно кивнула Мила, стараясь изо всех сил подавить бурю эмоций захлестнувшую её изнутри. – Кстати, когда будут готовы новые данные по текущей динамике?

– Через два часа, как обычно.

– Если Вас не затруднит, Нильс, – прочитав его имя на бейджике, приколотом к карману рубашки, она решила попросить первое, что пришло в голову: – сделайте по ним и данным недельной и двухнедельной давности небольшую сравнительную таблицу. Я в общем-то в основном ради этого и пришла. Сможете в отсутствии шефа или мне ему звонить, просить?

Пусть запомнит, что её приход обусловлен именно этой её просьбой.

– Нет, это совсем не обязательно, просить его. К тому же у него внутренний телефон выключен все время. Он лишь изредка сам звонит. Так что я и без его указаний сделаю. Вам по всем параметрам?

– Нет по выборке четырех основных и шкале уровня здоровья подопытных.

– Хорошо, миссис Вельд. Все сделаю и пришлю вместе с отчетом.

– Лучше внутрь вложите.

– Хорошо, как скажите.

– Спасибо, – с улыбкой кивнула она и направилась к выходу из отдела.

Выйдя из блока, где располагался отдел Гарнери, Мила не пошла к себе в кабинет, поднялась на крышу здания в зимний сад. Выбрав кресло в самом дальнем углу, опустилась в него, оперлась локтями о колени и прижала ладони к лицу, пытаясь вызвать чувство отстраненности от ситуации. Однако начать медитировать не удавалось. Ибо не давала злость клокотавшая внутри.

Проклятье… Как Шон посмел начать такое за её спиной, начать, несмотря на то, что знал, чем это чревато? Неужели решил рискнуть в её отсутствие, в надежде, что если будет результат, то уговорить её продолжить, а если не будет, то все свалить на бестолковость Криса, что в общем-то и было сделано… Логично… но почему именно на подопытных Криса? Неужели во всем институте не нашлось других животных? У Шона масса возможностей была использовать установку СКД в других отделах, но он не стал… не стал, потому что знал, что это не особо перспективно… А здесь стал… Почему? Отличие в одном: животные Криса подготовлены для ежедневного сканирования изменений активности головного мозга. Неожиданно ей вспомнились слова аспиранта о наборе импульсов, и все моментально встало на свои места. Но вывод был столь нереальным, что она непроизвольно выругалась:

– Черт! Неужели? Нет, не может быть…

Нет! Это глупо! Глупо! Это был его величество случай, вероятность которого настолько близка к нулю, что и невычислима… Шон не мог не понимать, что повторить его попросту нереально. Но ведь начал? Начал… и похоже на цену ему было плевать…

Она подняла голову, нервно сжала правую руку в кулак, потом несколько раз глубоко вздохнула, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами. Разум отказывался верить в наконец сложившуюся из разрозненных фактов картинку, поскольку это означало, что Шон не только постоянно ей врал и играл за спиной, но еще и начал жестокий эксперимент без всякой надежды на успех. Эксперимент, который клялся никогда не пытаться повторить.

Перед глазами поплыла картинка того злополучного дня, когда они с Шоном впервые решили использовать установку СКД на полную мощность, но очень кратковременными импульсными разрядами, и запрограммировав её таким образом, она вошла в камеру, чтобы отрегулировать датчики. А в это время у Шона из рук вырвалась подопытная обезьянка и, вскочив на пульт управления, пробежалась по его клавиатуре, в результате чего она попала под жесткий поток импульсного разно-спектрального излучения, потеряла сознание, и у неё остановилось сердце. Только с помощью дефибриллятора, которым по счастью была оснащена лаборатория, Шону удалось быстро её реанимировать. Она несколько месяцев проболела, затем еще полгода её мучили дикие головные боли, а потом у неё вдруг начали проявляться неординарные способности, которых не наблюдалось ранее.