Случайная свадьба. Одна зима до любви

– Очнулась, болезная? – окрикнули сзади, и я обернулась.

Ворожка огромным деревянным веслом выбивала снег из замызганного ковра. Этим же веслом она подманила меня к себе.

Я сглотнула, изобразила вежливый книксен и осталась на месте: приближаться к старой виззарийке не хотелось.

– Не пугайся, птичка, я таких не ем, – осклабилась ведьма, демонстрируя черные зубы. – Отошел твой суеверный батюшка. А ты жива. Глупо слезы лить, хвали Сато за узелки спасительные, что выплела на твоем полотне. Нашел он, чай, тебе муженька в последний миг?

Я вытерла щеку колючей рукавицей и подошла к Ворожке.

– Нашел, – призналась ей тихо. – Только имени не оставил. Тэр велел приехать к нему, если выживу… А как теперь?

Их разговор в храме мне крепко запомнился. Такова была папина последняя воля – чтобы мы с мужем познакомились, и тот помог.

Кто б еще рассказал, в чем помощь бесценная заключается?

– А я погадать могу. На травках, – подмигнула Ворожка и откинула весло в сторону. Развернулась к дому и, покачиваясь речной толстобокой лодочкой, поплыла к двери. Добавила тихо: – На безопасных, сатарскими законами разрешенных.

– А вы и имя выведать можете?

– Даже цвет глаз. Это куда сложнее, – хрипло рассмеялась ведьма.

В ее лачуге пахло все так же неприятно: сыростью, плесенью, гнилью и дымком. Когда смуглая морщинистая рука подала мне чашку с черным взваром, я едва удержала тошноту внутри.

– Я не неволю, пташка. Хочешь, пей, не хочешь, уходи к папаше… Только там холодно, а тебе согреться надобно, да? – убаюкивающе покачиваясь, бубнила виззарийка.

Я послушно опрокинула в себя коричневую муть, которая цветом напоминала пряный гром, а вкусом – кисель из склизких жаб. Бррр! Меня передернуло. Ворожка села на табуретку, придвинулась близко, дыхнула зловонием изо рта и впечатала острые пальцы в мои щеки.

– Разве вам не надо… чаинки смотреть?

– Я читаю по лицу. Тише, болезная. Расслабься, дай поглядеть, пока он не видит.

Карие глаза обернулись двумя затягивающими болотами, и показалось, что чужое сознание проскальзывает внутрь. Холодным, неприятным шнурком, чешуйчатым, как змея.

– Ммм! – поморщилась от резкой боли в висках.

– Терпи, – велела ведьма. – Вижу, вижу…

– Что видите?

– Твое бремя горькое. Золото тяжелое, неподъемное. Сапоги высокие, с серебряными заклепками. Поцелуй, спасение темное. Яд оживляющий… и убивающий, – будто в трансе, шептала старуха. – Можно бы приноровиться, но… не протянешь долго, если с неловкой проблемой не разберешься.

– Какой проблемой?

Краем глаза я увидела, как из-под волос моих, серебряно-серых, тянется к ее грязным пальцам черная прядь. И ведь не было ее раньше, и не вился на виске этот странный локон…

– Ну уж о таком сраме не мне тебе рассказывать, – промычала Ворожка и вдруг резко отпустила мои щеки.

Она охнула сдавленно, отмахнулась, затряслась. Приложила ладони к глазам и завыла обиженно, как малое дитя.

– Что с вами? Ворожка… Эй, вы в порядке? – я привстала и попыталась ухватить женщину за плечи.

Ведьма крутилась волчком по всему коридору и подвывала.

– Не трогай меня… Прочь!

Она дернулась от моих рук, как от ядовитых змей, и я поспешно убрала их в карманы. Я догадывалась, что «темная ведьма» слегка не в себе, но чтобы совсем уж спятила…

– Вы имя хотели увидеть, – напомнила ей. – Моего мужа случайного.

– Увидеть? О, я теперь долго ничего не увижу! – разгневанно взрычала она и отлепила ладони от глаз. Они вместо карих прозрачными сделались, точно затянулись серой пленкой. – Не дал поглядеть… Хитрый морок. Что ж я так неосторожно-то?! Как ведьма младая, ни разу на полную луну не стриженая!

Она на ощупь двинулась в сторону кухни и принялась греметь железной посудой. От входа я видела, как виззарийка поднимает лицо к потолку и накладывает на глаза примочки из перемолотых травок, растертых в ступке с густым белым зельем.

– А мне что ж теперь делать? – прошептала я, в ужасе косясь на старуху. С бело-зелеными лепешками на смуглом лице она выглядела еще страшнее.

– Мужа ищи своего пропащего, пока сама жива… Пусть сотворенное исправляет, чтоб черная мерзость внутри тебя не убила, – процедила она недовольно. – Уж я его! Если увижу!..

Она погрозила кулаком полупустому шкафу и опять обиженно взвыла: пока не увидит.

– Ни имени, ни адреса, – вздохнула я и отошла к выходу, твердо решив вызвать к Ворожке телесного целителя и кого-то по другим хворям, душевным.

У настоятельницы Монтилье наверняка есть знакомые лекари. А одними травками тут делу не поможешь.

– Ступай за ним след в след и притопаешь, – брезгливо отмахнулась ведьма. – Сато для тебя один узелок заплела, заплетет и второй… Дорога ты ей, видно, птичка. Теперь уж не бросит. Богини в Сатаре сентиментальные.

***

Наш чахлый харпемейстер после папиной кончины забрал экипаж и уехал в Хоулден-Холл, чтобы сообщить прислуге горькое известие и привезти мне сезонных вещей по размеру.

Наверное, стоило дождаться его в приюте. А затем отправиться домой и принять управление имением: больше Хоулденвеев в Сатаре не осталось.

Но все внутри противилось идее. Приехать в Хоулден-Холл одной? Бродить по серым обветшалым коридорам без отца, отдавать прислуге приказы, будто я там теперь хозяйка?

Состояние наше сильно уменьшилось с тех пор, как заболела матушка и папа отошел от придворных дел. Серебряные саты рекой лились в карманы целителей и шарлатанов, златые монеты щекотали ладони аптекарей… Просторный замок пришел в запустение, по стенам расползлась паутина. Сад, веками служивший пристанищем желтым лоури, зачах, как наша искра.

Осталось несколько верных слуг, дородная кухарка Бесси с нерасторопной помощницей, четыре тощие харпии, слабый маг-бытовик, подслеповатый садовник да дряхлый харпемейстер… Теперь я в ответе за их жалование.

Зажмурившись, я попыталась представить себя хозяйкой Хоулден-Холла. Степенной, горделивой, в пышном платье замужней дамы. Но ничего не получилось. Я не строила планов на будущее, и теперь была ошеломлена… Стукнута по голове окаменелой сосулькой!

***

Оставив лачугу Ворожки позади, я вышла с территории приюта и побрела к окраине Вандарфа, повторяя свой путь трехнедельной давности. Священная гора, увенчанная полуразрушенным храмом, ледяной доминантой выступала из частокола коренастых домов.

Весь недолгий путь я поражалась, как изменился город. Люди больше не боялись зимы. Они приняли ее, приоделись, разрумянились, приветствовали друг друга с хохотом и желали счастливого правления Триксет.

Беда забылась. Сугробы сияли на солнце тысячами стеклянных осколков, белизна слепила глаза, веки слезились от света…

Харчевню я нашла без труда. Сейчас в ней было тихо и уютно, за столиками чинно восседали взрослые тэры, переговариваясь негромко. Я поспрашивала юную тэйру за прилавком, и хозяйку, и служку у загонов для харпий, даже на кухню всунулась тайком…

Никто не помнил гостя в черном плаще и с темной аурой, сочащейся с дрожащих пальцев. А когда я заводила речь про высокие походные сапоги с заговоренными заклепками, собеседники фыркали так, что пыль поднималась.

В ту ночь в харчевне было не протолкнуться. Кто только ни заходил – пьяные, трезвые, в плащах и без. Одни искали экипаж, другие – свободную комнату, иные просто стояли у стен и пытались согреться.

Жреца тут знали, но он, как выяснилось, несколько дней назад уехал в Сандер. Сразу после ритуального отпевания «какого-то высокого тэра». Видимо, моего папеньки…

Лишь рябой мальчишка в длинном белом переднике вспомнил, как нашел свежую харпию для незнакомого мага. Угрюмого, как смерть, и облепленного снегом по самые брови.

Да, верно, тот мужчина собирался в Пьяналавру. Теперь и я вспомнила, как он искал харпию и жаловался на снежные завалы. На нем висела ответственность, и он торопился в столицу к рассвету.

– Харпию вернули?

– Привезли с двойной платой, – покивал паренек, взбивая рыжие вихры под приплюснутой шапкой служки. – Я сам принимал. Только другой маг прибыл, в форме такой… с эмблемой…

– Военный? Из сатарской армии? – прошептала я, окончательно запутавшись.

Мой муж приезжал на Рубежи. Он был магом. Боевым, служивым?

– Нет, там другая… Как вот у академии в Пьяни. Золотистая загогулина, студенты на лацканах такие носят, – помялся служка и почесал затылок. – Но то не студент был, постарше. Младший маг или вроде него.

Значит, харпия прибыла в столицу и добралась до академии… И уже оттуда вернулась с другим наездником в Вандарф.

Информации – сущие крохи. Что муж делал в академии? Учился, работал? Был магистром или просто заскочил по делам короны?

«Ступай за ним след в след», – вспомнилось брезгливое от темной ведьмы.

Выходит, в Пьяналавру? В Академию?

Круги на воде, не иначе. Призрачная ниточка, что рассыплется от неосторожного прикосновения.

И все-таки чутье подгоняло вперед. Искры щекотно разбегались по жилам, подталкивая меня к неизвестности. Вернуться в Хоулден-Холл я всегда успею, а вот академия…

Об учебе я могла лишь мечтать. Да и кто бы позволил хворой аристократке постигать магическую науку?

Я мечтательно зажмурилась. Академия… Слово-то какое. Приятное, сочащееся восторгом и вдохновением.

Акаде-е-емия.

– Чего встала посреди дороги?! – рявкнули над ухом и бесцеремонно отпихнули меня в сторону. Чей-то грубый локоть прошиб ребро под тонкой мантией, и я скривилась от неожиданной боли. – Не прозрачная!

Я всплеснула рукавом – да что же это делается? – и сердито поглядела на спину прошествовавшего мимо тэра. Не так уж много места я занимала на широкой дороге, чтобы он обойти не смог.

В Хоулден-Холле никто не посмел бы толкнуть юную леди. А нынче меня еле ноги держат – с непривычки и от усталости.

И так горько стало – от боли под ребром, от обиды, – что я чуть не расплакалась. Не придумала ничего лучше, чем сдернуть рукавицу и погрозить горбатой спине кулачком. Что еще может слабая леди противопоставить наглому тэру?

Что-то да может…

Черная призрачная плеть сорвалась с ладони, прошелестела по снегу смоляной змеей, ошпаривая дорожку до пара, прожигая длинную извилистую дыру. Подкатилась к тэру, оплела блестящие сапоги и намоталась на голенища так, что мужик запнулся, ахнул и носом полетел в сугроб.

Ох, Судьбоносица!

Привиделось… Морок, морок. Это не мое, чужое!

Не оборачиваясь, тэр поднялся, отряхнулся и пошел дальше своей дорогой. Благо, свидетелей его падения не было и гордость пострадала меньше, чем нос.

Оцепенев от случившегося, я покачнулась и шлепнулась задом в рыхлый снег на обочине.

– Не может быть, что это я, – прошептала вслух, разглядывая голый кулак.

Бледное запястье оплетал черный жгутик. Как причудливый браслет, выточенный из жидкого обсидиана. Только ни снять, ни смыть я это украшение не могла: оно въелось под кожу.

И все-таки я.

Кошмар!

Рассказать о таком – не поверят. А то вовсе целителя-душевника вызовут, и не для жуткой Ворожки, а вполне себе для меня.

В смятенных чувствах я вернулась в приют Монтилье. Дрожащими пальцами собрала папин саквояж. Под тугие кожаные ремни уложила смену белья, теплые чулки и расческу, в тканевый карман просунула запасную сорочку и тонкую вязаную кофту.

На затянутые ремни кинула отцовский блокнот, письменные принадлежности, альбомы для зарисовок, миниатюрный сборник «Молитвы пяти сезонов» – подарок от сотого шарлатана, заезжавшего в Хоулден-Холл.

В папином плаще нашла бархатный кошель, побрякивающий серебряными сатами. Монет немного, но на поездку в городском экипаже и пару ночевок в столичной гостинице хватит, а там…

Богини, Лара, ты всерьез? Поедешь одна, без сопровождения, с незнакомым харпемейстером и недоброго вида попутчиками до самой Пьяни? В темноте полуразбитого экипажа, мимо лесов и туманов?

В последний раз, когда я выходила дальше замковых ворот, мне было одиннадцать. За тот побег я была прилично наказана. Месяц просидела под домашним арестом… А потом мне стало хуже, и свобода за кованой оградой перестала манить.

Я бы и сейчас охотно забилась в укромный угол спальни и придвинула папино кресло, баррикадируя путь. Спряталась бы от недружелюбной реальности. Сидела бы в убежище неделями, борясь с детскими страхами и паникой перед взрослым миром. Искала бы внутри решимость и, не найдя, возвращалась под купол шерстяного пледа.

Вот только чужой темный дар не оставил мне времени на подготовку. Поэтому, прихватив панику под мышку, я со звонким щелчком захлопнула чемодан.

***

К вечеру я была готова. Отмыта, наряжена, искусно заплетена, снабжена инструкциями, как действовать в шумной, многолюдной столице.

Настоятельница велела взять с кухни столько еды, сколько не оттянет руку. Потом написала сопроводительную записку, поставила на ней печать Вандарфского приюта и свою аккуратную подпись. И молча, с мягкой улыбкой усадила меня в общественный экипаж, что делал остановку возле харчевни.

Скрипучая дверца захлопнулась, кабина подскочила вверх, харпии сделали затяжной прыжок через сугроб… И мы понеслись в темноту.

Густо-фиолетовое сатарское небо раскрашивали крупные зимние звезды. Ночью я ни разу не путешествовала… Богини милостивые, я вообще никогда не путешествовала сама!

К демонам панику. Я жива, я обрела дар… и мужа в придачу. Я смогу быть сильной. Наверное.

Отец бы этого хотел – чтобы я боролась за дарованную жизнь.

Прижав саквояж к груди, я вмялась щекой в стекло защитного экрана. Позади остались туманы полей и мрачные лесные тени. Обледенелая гора, разрушенный храм, усыпальница, приют, дом Ворожки.

Поездка в столицу и манила, и пугала. И смущала – особенно. К рассвету я окажусь в Пьяналавре, а там… Там где-то обитает мой случайный муж.

Только как его найти? И будет ли он рад увидеть супругу?

***

За защитным экраном светало. Фиолетовые чернила небосвода разбавились розовым золотом облаков… И вдалеке показались очертания южных ворот Пьяналавры.

Я почти на месте.

Если бы не общественные остановки, опаздывающие пассажиры и темные карманы улиц, в которые харпемейстера так и тянуло завернуть, мы бы прибыли раньше. Теперь экипаж медленно катился по мощеной улице, присыпанной свежим снегом, еще не расчищенным и не притоптанным.

За поездку я не сомкнула глаз. Волнение подкидывало на лавке. Вдалбливая дрожащий подбородок в крышку чемодана, я пыталась придумать план. Подобие плана. Ну хоть какое-то!

«Ступай след в след…» Допустим, я доберусь до академии, а потом?

Не буду же я спрашивать каждого прохожего, не сочетался ли тот браком в ночь смены сезонов? Или придется?

Версия о том, что сочащуюся темную ауру я увижу издалека, а жуткий дар у мага на лбу написан, прямо скажем, зыбковата. Вдруг муж уже отмылся, проспался и стряхнул мрак с рукавов? А сапоги с заклепками в урну выбросил?

Пьяналавра встречала меня в полной рассветной стати. Красивая, сверкающая, величавая. С прозрачным, звонким воздухом пустых улиц, которые непременно заполнятся прохожими через час-другой.

Соблазнительно зевая и приоткрывая рот в стыдном любопытстве, я вертела головой. Подсовывала нос под штору, задирала его к потолку экипажа… Пыталась разглядеть центральную круглую площадь. И фонтан со статуями богинь. И шпаги храмовых венцов, и богатые купола, сверкающие в утренних лучах голубой слюдой.

Священных гор я насчитала четыре. Они обступали город, утонувший в низине, как каменные охранники-великаны в снежных мантиях.

«Пьяна» – пять на древнем наречии. Это даже мне, в академиях не обучавшейся, известно. Город пяти храмов… пяти богинь… Но и богинь, и храмов осталось четыре, а название сатарцы менять не стали.

У лавки с шерстяными шалями столпились первые покупатели. И все в них казалось необычным, странным. Столичным. До Хоулден-Холла сатарская мода не добралась.

Мантии на зевающих горожанках были непривычного, смелого кроя – с завышенной талией и крыльями-рукавами. Невысокие сапожки прикрывали щиколотки и были украшены пышными меховыми шарами. А вместо шнуровки – серебряные зажимы, заговоренные так, чтобы обувь меньше скользила.

Я поглядела на свои разношенные ботинки, на сбитые носы… Вздохнула горестно: папиных монет на зимнее чудо с мехом и заклепками не хватит точно.

Экипаж миновал лавку с магическими существами. Полная торговка, скрипя суставами, стряхивала с полок снег и развешивала клетки на крюки. На коробке с черными пушистыми комками стоял зеленый штамп Вандарфского приюта: видимо, это те самые хельмы, что выращены в питомнике Монтилье.

Если верить глазам и табличке, торговка заломила цену в семьдесят сат за штуку! Но деньги пойдут на доброе дело. На шерстяные сорочки для послушниц, на горячую еду для бедняков, на уход за усыпальницами и заброшенными склепами. Так что – пускай.

Закусив губу, чтобы удержать в себе фонтан любопытства, я отвернулась от лавки тварей… и вляпалась взглядом в высокий холм. Мы как раз доехали до северных ворот, и в пейзаже проявился пологий склон с академическим комплексом на макушке.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.