скачать книгу бесплатно
Я опять вспомнил о том голосе во сне и, находясь сейчас в Партените, не хотел упустить возможности встречи с ней, помня о том, что мне было сказано об этом, словно наяву.
Михаил пожал плечами – склеить наш дальнейший разговор не удавалось. Он даже не предложил мне хотя бы пойти сейчас на пляж или просто прогуляться со мной и Владой по этому городку. То ли и впрямь до Мишки дошло, что Олег, типа, немного с чудинкой, или же он не хотел, чтобы Влада в своем сочувствии “Олежеку”, не зашла слишком далеко. Как я теперь догадался, у Влады, и Олега был раньше роман до её знакомства с Мишкой. И теперь мой ялтинский мачо чувствовал себя не в своей тарелке в присутствии “бывшего” парня его девушки. Во всяком случае, я видел, что у Мишки испортилось настроение, и общение с Олегом его уже явно тяготило.
В итоге, все наши сегодняшние планы расстроились – Мишка вышел на кухню, куда-то позвонил, а потом, вернувшись, объявил, что у него срочное дело и ему надо ехать в Ялту. Хотя, мол, он и отпросился в конторе на пару дней, но сегодня же понедельник, и возникло очередное срочное дело. Так что, его ждут к 11 часам в Ялте, в офисе.
– Нам надо ехать, – сказал он с извиняющейся улыбкой, глядя на Владу, и посмотрел затем на меня. Это “нам” относилось, естественно, и ко мне.
Михаил подошёл к Олегу, по-дружески приобнял его, но всё было как-то теперь фальшиво со стороны моего ялтинца: и это его рукопожатие, и это эта срочная необходимость ехать в Ялту – ведь этим утром, как он мне сказал, мы поднимемся все вместе на Медведь-гору к тому “Знаку”, местонахождение которого известно лишь Олегу.
Я стоял, не понимая, как же так? Сейчас я был бы рад просто так взобраться на эту Гору днём, как турист, без всяких там исследований тайн. Ведь у меня больше уже не будет такой возможности приехать сюда, да и где-то смутно в душе, я по-прежнему думал Веронике.
– Ведь она находится сейчас где-то здесь! Она же только-только приехала в Партенит, как я – в Ялту! И будет здесь, наверняка, ну, никак не меньше недели.
Эта мысль подхлестнула меня.
– Алик, – спросил я решительно у Олега, который стоял отрешенно, у окна, опять смотря на Гору, – а я могу с тобой сходить на Медведь-гору сегодня?
Было очевидно, что его огорошила такая странная реакция друзей на его планы из-за неожиданного признания, сделанного им. Выходило, что он как будто сознался в своём навязчивом синдроме – обсессии, связанной с каким-то нехорошим и опасным для него самого и для нас, делом, в которое он собирался нас вовлечь.
Мой вопрос вывел его из задумчивых размышлений – он посмотрел на меня и качнув утвердительно головой, сказал:
– Ну, а, почему нет? Конечно, можешь, если хочешь. А можем и завтра сходить— останешься у меня. Места хватает, – ответил он как— то расстроено, всё ещё недоумевая, почему его друзья, с которыми он поделился так неожиданно своей Тайной после всех совместных обсуждений предстоящего восхождения на Гору сегодня, вдруг решили уехать. Но ещё больше, ему, видно, не хотелось расставаться с Владой…
Мишка же торопился разорвать эту незримую связь бывших отношений между этими двоими, и уже стоял в кроссовках на пороге квартиры, сказав ещё раз громко Олегу:
– До свидания! – и, тем самым поторопить свою подругу и меня. Он был уверен, что я последую за ним. Выйдя из квартиры, Брагин стоял, ожидая нас на лестничной площадке. Влада стояла в коридоре вместе с Олегом. Она даже обняла его, что-то говоря ему личное на прощание.
Михаил негодующе отвернулся от них и сказал, беря свой набитый рюкзак, обращаясь ко мне:
– Антош, поехали, время не ждёт! И тут, к его изумлению, я ответил, что остаюсь здесь.
Он не поверил тому, что услышал, и вернулся к двери, спрашивая меня изумлённо:
– Старик, ты это что, серьёзно? Решил остаться здесь? Для чего?!
Чтобы не придавать серьезности значению этому факту, я ответил внешне шутливо, почти беспечно:
– Ты, видно, забыл про Веронику? Обещал мне найти её здесь! А сам уезжаешь! – укоризненно добавил я. – Теперь пойду искать её сам!
Влада уже вышла из квартиры с красным рюкзачком за спиной (что же у неё там было? – мелькнула у меня любопытная мысль. – Поди, косметика и прочие женские штучки). Слыша наш разговор с Михаилом, она остановилась и вернулась к двери. Стоя у порога, она шепнула мне, приобняв за плечо:
– Антоша, не бери в голову, – она качнула головой в сторону Мишки. – Олег нормальный парень, просто слишком одержимый идеей. Он так и в университете занимался своими темами, как ненормальный трудоголик. А сейчас работает в Гурзуфском историческом архиве. Он мне и раньше как-то говорил об этом “Хозяине”, ну да я не воспринимала его слова в серьез. А теперь он вдруг, как решился и впрямь искать его сам. Не понимаю, зачем это ему нужно? Что он хочет узнать для себя или какую он преследует цель? Если надумаешь пойти с ним на Гору, поспрашивай его обо всём, но не влезай ни в какие авантюры и в ту пещеру даже не думай идти. Ты нам нужен здоровым, котик!
Она улыбнулась и пошла вниз по ступенькам и, обернувшись, послала мне воздушный поцелуй.
– Лучше ищи свою Веронику. А вдруг, это и впрямь твоя любовь?
Мишка посмотрел ей вслед и, обернувшись ко мне, сказал серьёзно:
– Антоша, раз ты остаешься – это твоё дело! Ищи Веронику, ходи, наслаждайся природой, морем— отдыхай. И, наклонившись ко мне, заговорщицки произнёс:
– Смотри, будь поосторожней на Медведе, если, всё-таки, пойдёшь с Олегом. И ни в коем случае ночью! А то мне Влада и раньше говорила о ночных вылазках Олега, да я думал, что это просто желание получить обостренные ощущения романтические при свете костра, как на пионерских зарницах, на вершине Медведь горы. А здесь дело-то, оказывается, серьезное!
Он многозначительно посмотрел на меня, и добавил:
– В любом случае звони мне и, если надо, я тут же приеду за тобой. Олег, в общем, неплохой парень, но, оказывается, и верно, с причудой, мягко говоря!
Взглянув в сторону открытой двери, он хотел что-то ещё добавить жестом у виска, но тут в проёме двери показалась высокая фигура Олега, и Мишка, повернувшись, заспешил по ступенькам вниз, к Владе, которая уже вышла на улицу.
Я пошёл вслед за Олегом в квартиру, понимая, что, оставшись у него, теперь я могу ещё больше приблизиться к тайнам этой Горы, на которую я так хотел взойти, увидеть воочию тот “Знак”, который меня так заинтересовал ещё вчера. Ну, и, естественно, искать Веронику, тем более что, как я понял, мне можно будет побыть здесь, у него в Партените, несколько дней.
Мы прошли в его комнату. Если он и был расстроен в душе, это, пока, никак не отражалось на его лице— он, видимо, умел держать свои чувства, не выказывая их посторонним. Улыбнувшись, он предложил мне сесть на диван, а сам уселся на банкетку с зелёным, мягким верхом, напротив меня, говоря:
– Не знаю, какая муха укусила Михаила, но наши планы не меняются. Раз вы приехали сюда для похода на Аю-Даг, поход состоится при любой погоде, – он дружески улыбнулся мне. – Жаль, что Влада тоже уехала, но, это уже другая история, – его голос немного погрустнел.
Я молчал, не зная, что и сказать.
– Но жизнь продолжается, верно?
Он не ждал от меня каких-либо слов или ответа – сейчас мне было видно, что он всё-таки раздосадован и, даже, расстроен. Потерев с силой виски, глядя отсутствующим взглядом мимо меня, Олег хлопнул затем с шумом себя по коленкам и, встав с табурета, подошёл к окну и подозвал меня. Похоже, он справился с эмоциями и обрёл прежнюю уверенность в себе. – Посмотри на Гору – видишь там оползни каменные? – и он показал рукой, откинув в сторону тюль, на светло-коричневый каменистый бок, видневшийся вверху на горе.
– Я там как-то сбился с пути, вышел не тот участок тропы и чуть не упал с обрыва вниз. Ну, да это было давно для меня – где-то на мой третий поход на Гору, лет десять назад. А вот там, – он подошёл к прикреплённой на стене большой цветной фотографии Аю-Дага, сделанной, наверное, с квадрокоптера, – левее над верхушками двух высоких зданий у самого подножия горы, – показал он чуть выше её середины, – в том районе я и нашёл те пещеры, которые обозначил на карте.
– Мы попробуем и туда сходить.
– Что, настоящие пещеры? – спросил я с любопытством.
– Ты, вообще, был хоть раз в пещерах? – задал мне вопрос Олег, не отвечая мне напрямую.
– Нет, не приходилось, – чуть ли не с сожалением ответил я.
– Ладно, это дело поправимое. Только вот эти пещеры странные. И как я думаю, имеют искусственный характер. Сделаны из огромных каменных глыб.
– Это что-то вроде дольменов? – спросил я, вспоминая, рассказ Влады об этой Олеговой находке.
– Именно, – кивнул Олег. – Это хорошо, что ты знаешь как, в общем, выглядят дольмены и тебе станет понятнее То, что я увидел там, когда неожиданно вышел на эти две пещеры.
Видя, что меня снедает жгучее любопытство, он подошёл к карте, расстеленной на полу, и показал на ней место, где располагались эти пещеры на местности.
– Ты же, наверно, хочешь услышать подробности?
Я кивнул головой.
– Ну, с чего начать… – он сел опять на банкетку и помолчал, собираясь с мыслями.
Присев напротив него на табурете, я смотрел с невольным уважением на этого моего нового товарища, признавая его авторитет и видя в нём того самого Гэндальфа, о котором вчера мне поведали, шутя, мои ялтинские друзья. Но сегодня всё выглядело предельно серьёзно, и я замер, весь во внимании, в ожидании чего-то таинственного и загадочного, о чём собирался поведать мне этот сведущий, фанатичный исследователь тайн Аю-Дага.
– Это было осенью, в конце ноября, прошлого года, – начал он свой рассказ.
Ну а дальше, я привожу его повествование в моей интерпретации.
Глава 5
Рассказ Олега о странных вещах, происходящих на Медведь-горе. Загадочный туман и таинственные пещеры
В тот раз Олег пошёл на Гору, как всегда, один – желающих побродить по горе в ненастную погоду, конечно же не было. Да ещё в таком неуютном для глаз, голом, осеннем лесу, с увядающим, в предзимнем состоянии, растительным покровом – не самое приятное зрелище на Горе в это время года.
Он поднялся на Гору по северному маршруту и вышел на её вершину около 12 часов дня. Два дня подряд до этого над Партенитом и Горой беспрерывно моросил дождь – она была затянута низкой облачностью, окутавшей её верхушку густым туманом, спускавшимся местами, чуть ли не до её середины.
– Это, кстати, весьма обычно для Медведь-горы – пояснил Олег. – Поздней дождливой осенью – низкая облачность, смешанная с туманом и мелким дождем, и дело здесь в том, что на неё ложится, собственно, не туман, а дождевая облачность, и такая промозглая, дождливая непогода обычно держится день-два.
По его словам, феномен опускания тумана на гору характерен для Медведь-горы в любое время года, и подобное явление случается здесь, нередко, и летом, утром рано, и ближе к полудню, когда туман может рассеяться, но после 18 часов он может появиться, как ниоткуда, опять – и стоит часто неподвижно или, редко, кружась вокруг неё плотной облачной завесой.
Как-то раз Олег наблюдал за странным поведением такого тумана из Краснокаменки, большого села, расположенного в 5 километрах, прямо над Медведь-горой, на предгорной возвышенности немного ниже уровня Горы.
Так, вот, этот туман, а вернее, белое облако, окутало вершину и среднюю часть Горы, и вращалось плотной облачной массой по часовой стрелке, не теряя формы и не уходя от неё, в течении трёх часов, а потом стала распадаться на клочья, редеть, истончаться и ушла, исчезая, лёгким белесым облачком в сторону Партенита. Было такое впечатление, что кто-то невидимый крутил это облако, как волчок, по кругу вокруг Горы. А затем, поступательная энергия вращения облака прекратилась и…
В этом месте Олег неожиданно прервал свой рассказ и спросил меня, слышал ли я что-нибудь о теории торсионных полей?
Я знал об этой теории вихревых полей лишь в самом общем смысле, и он пообещал, что как-нибудь расскажет мне о них поподробней.
– Облачно— туманный покров затем быстро рассеялся, как будто исчезла та сила, удерживавшая туман в виде плотного облачного колодца с вращающимися стенками вокруг горы, – закончил он прерванную фразу, и сделал затем ещё одно отступление от своего основного рассказа, сказав, что он несколько раз после этого специально ходил на Гору, когда там появлялся туман, или когда вершина была окутана, как белым облаком, шапкой плотной облачности, чтобы понять суть этого непонятного для него явления.
Знакомый спелеолог объяснил ему как-то, что это связано с особенностью одиночно— стоящих гор, когда – например, с запада или с севера к морю движется холодная воздушная масса и она встречается над Медведь— горой с тёплым воздухом, идущим с юга, со стороны моря. При этом возникает возмущение воздушных масс с нестабильном, в этом месте, атмосферном давлении. В результате, над ней образуются кучевые облака, которые стелются по ее вершине, спадая вниз молочным туманом. Но, по словам Олега, это объяснение не подходит для этого странного феномена, увиденного им со стороны Краснокаменки – посёлка в предгорьях напротив Медведь-горы. Ничего подобного тому эффектному, быстро вращающемуся по гигантскому кругу вокруг Горы облачно-белому “колодцу”, он больше с тех пор так и не видел. Но вот некоторые из его знакомых и коллег наблюдали как-то подобное явление над горой. Таким образом, это был явно не уникальный, одиночный случай, а явление, которое требовало своего объяснения, и Олег неоднократно поднимался на гору именно в туман с целью увидеть там Нечто.
И неожиданно добавил, что пару раз ему повезло увидеть на Горе некие загадочные объекты, выныривающие из туманной облачности и пропадающие тут же из виду.
– И, – он весьма удивил меня дальше, – такие внезапные туманы над ней и, особенно вихревое кручение облачности вокруг Горы, связано, несомненно, с появлением НЛО… Поняв для себя, что это именно так, он тем более не оставлял своих попыток разобраться с этой поистине “туманной” темой.
После этого затянувшегося, но весьма информативного отступления, он, собственно, и начал свой рассказ.
Вот и в тот поздний ноябрьский день (у Олега был выходной), ещё с утра вершина Горы была скрыта в плотном тумане, спускавшегося сверху горы до её середины. Увидев это из окна своей квартиры, он быстро, по-походному, оделся и поспешил наверх. На улице было пасмурно, легкая серая облачность, отсутствие ветра и +1 °C. Не задерживаясь, он дошёл до проходной санатория и направился дальше до выхода с него на другой стороне, выйдя затем по дороге к шлагбауму у начала лесной тропы на северную часть Горы. И вышел, наконец, к началу скально-земляной тропы, которая вела вдоль заросшего растительностью крутого бока Горы.
Спустя минут двадцать после начала восхождения наверх, он поднялся до нижней кромки тумана, которая спустилась к тому времени ниже середины крутых боков Горы. К его разочарованию, туман просто стоял здесь, колыхаясь, словно держась незримой границы, не стекая вниз. Никакого ожидаемого им вращения по часовой стрелке в виде облачного колодца над Горой. Олег оказался в белом, холодно – промозглом облаке, стекавшего волнами тумана вниз, к условной границе, с уже не видимыми отсюда, горными окрестностями. Ощущение, по его словам, было, как с видом из иллюминатора в самолёте, когда тот входит в сплошную облачность.
Войдя в эту бело-молочную “облачность”, он сразу почувствовал запах, вернее, вкус этого воздуха – неуловимо кисловато-бодрящий и пронизывающе-зябкий, вместе с тем. В общем, сложная гамма вкусовых ощущений – какой на вкус туман? Видимость снизилась до десятка метров, Он поднимался дальше по тропе, уже не видя ни Партенита, ни каменные россыпи вблизи тропы, ни деревья, видя лишь каменисто – земляную тропу, на которой по-прежнему отлично ориентировался, зная эту местность, как свои пять пальцев. Он шёл осторожно, чтобы не поскользнуться на местами весьма скользких, голых, “сырых” камнях.
Вскоре видимость ухудшилась ещё больше, и тропинка виднелась всего на пять-шесть метров вперед. Другой бы на его месте, прекратил восхождение в таких неприемлемых условиях, но, за годы своих исследований Аю-Дага, Олег наизусть знал тропу, по которой он столько раз поднимался, да и спускался вниз с Горы. Так что, он уверенно шёл вперёд, хотя уже и медленно, в полной тишине – ни звука птиц, ни шороха листьев или треска и звука падения веток. Никаких посторонних звуков извне. Чем выше он поднимался, тем холоднее ему становилось в сгущавшемся тумане в какой-то непонятной ватной тишине, и он похвалил себя за предусмотрительно надетый тёплый дождевик. У него, между тем, словно заложило уши – он не слышал никаких внешних звуков, кроме осыпающихся под его шагами в зимних кроссовках, мелких камней.
Естественно, никого, кроме него, здесь не было – желающих сломать ноги в таком плотном молочном тумане не нашлось, да и сам Олег понимал, что ему нужно быть крайне осторожным, чтобы не упасть.
Выйдя наверх по знакомой, столько раз хоженой им, тропе, он с удовлетворением увидел, что туман здесь поредел, и видимость улучшилась до десятка метров вокруг него. Как оказалось, туман здесь был не столь сплошным, как ниже по склону, где он стекал навстречу ему, как некий облачный кисель. Сделав небольшую передышку, постояв и прислушиваясь, убедился в том, что здесь, наверху, он был один. И прошёл затем, вправо, идя потихоньку до “пионерской поляны”– места сбора артековских отрядов для проведения праздников с началом или окончанием пионерской смены. В ноябре из Артека сюда никого не водят, чтобы не рисковать жизнями детей. Ну, а летом, эти отряды шастают на Гору каждую неделю.
Так вот, Олег медленно шёл в туманном лесу минут десять, когда вдруг почувствовал – у него возникло стойкое ощущение – что в тумане впереди есть кто-то или что-то. У него появилось чувство тревоги и беспричинного беспокойства. Он остановился, пытаясь разобраться в возникших у него странных ощущений – благоразумие подсказывало ему, что нужно идти назад. Олег же, рассудив, что раз уж он поднялся на Гору, то нужно идти дальше, продолжил идти вперёд, хотя и понимал бесполезность своих хождений по Горе в такой непроглядный туман. Он надеялся теперь, что туман не задержится долго на Горе и, после полудня, возможно, исчезнет, если облачность над Партенитом рассеется к тому времени. Приняв решение, он продолжил своё продвижение в окружающем его тумане.
Вскоре, присутствие чего-то непонятного, а потом и страшноватого для него в непрозрачной, словно молочной, среде впереди него, стало угнетать его. Не понимая причины его нарастающей тревожности, он опять остановился, пытаясь понять, что происходит.
Чувство растущей опасности охватило его. Он не мог объяснить даже сам себе, что же, конкретно, беспокоит его.
В общем, ему расхотелось дальше идти вперёд, и он решил повернуть назад. Но, повернувшись, он тут же понял, что не может идти назад – туман сзади него стоял просто сплошной, молочной средой. Ещё более плотной, чем впереди! Этот странный туман, сгустившийся до чуть ли не осязаемой плотности, изрядно удивил вначале, а потом и начал страшить. Он стал воспринимать эту молочно-белую, недвижимую среду, как что-то враждебное и, даже, опасное для себя и предпочёл, в итоге, опять пойти дальше вперёд по тропе. Тем более, что, впереди туман был не такой плотный и в его разреженной среде тропа виднелась достаточно хорошо на четыре-пять метров вперёд.
Присутствие чего-то непонятно – невидимого, хотя и пока что не враждебного лично к нему, стало угнетающе действовать ему на нервы. Он пытался, тем не менее, рассудочно объяснить самому себе, что это всё лишь игра его воображения, осторожно идя в сторону “пионерской” поляны-прогалины.
Вокруг него стол редкий лес из огромных деревьев – скалистых дубов и грабов, огромной толщины, почти лишённых листвы, в окружении хаоса из завалов древесных остатков в виде корявых пней и упавшим сверху больших высохших ветвей и сучьев, образовавших местами причудливые, страшновато-выглядевшие, композиции – готовый натурный фон для съемки фильмов-сказок о заколдованном лесе.
Так они – по его словам – выглядят даже днём, при солнечном свете, когда лучи солнца с трудом пробиваются сюда сквозь густой шатер лесной кроны.
Деревья в этом лесу на вершине Горы растут в естественной среде без всякого контроля или вмешательства человека, и доживают до естественного возраста в 300–400 лет. Сгнивая затем на корню, они падают на другие деревья, образуя живописные древесно-растительные завалы. А в серую, облачную погоду в таком диковатом лесу находиться даже днём как-то неуютно. Здесь не слышно пения птиц, стука дятла о дерево, шороха бегающих ящериц, не говоря уже о мелких зверьках, вроде куниц, которые здесь водятся или же, из крупных, кабанов, периодически забредающих в поисках их любимых “спело-сытых” желудей на вершину Горы. И здесь постоянно присутствует постоянное ощущение какой-то давящей неподвижности и затхлости, разлитой во всём окружающем пространстве.
Можно представить ощущения Олега, когда он попал в такой “заколдованный” лес в таком густом тумане. Деревья выходили на тропу из клочьев тумана, как старые идолища-великаны, угрюмо застывшие в молчаливой согбенной позе. Или же напоминали каких-то непонятного образа, раскоряченных страшилищ – всё зависит от того, с какой стороны виднелось, появляясь из молочной серости, то или иное дерево. Лес просматривается здесь днём на расстояние метров в 30 – я потом и сам побывал здесь с Олегом – и, местами, похож на собрание огромных деревянных идолов, шедших на древнее каменное капище для некоего ритуала…
А в тот день, в сплошном тумане, перед ним тут и там возникали, словно ожившие из ночных кошмаров, фантастические подобия страшных существ, как из фильма “Вий”, окружавшие его причудливыми, устрашающими образами со всех сторон.
Неприятные ассоциативные мысли, и невольные образные сравнения наполнили его растущим страхом, а мрачноватые, жутковатые образы просто уже пугали его, такого обычно хладнокровного и позитивно-настроенного исследователя Горы.
Слушая его, смотря изредка на цветные фотографии природных ландшафтов и ту огромную карту Медведь-горы, сделанную им лично, я стал больше понимать внутренний мир Олега – он же любит Гору и ходит сюда для общения с природой, наблюдения Природы в её естественном, нетронуто-девственном, состоянии. И рад каждой новой встрече с Горой, как в первый раз, когда он пришел сюда, полный восторга от новых ощущений, лет десять назад (как он мне сказал). С тех пор он “заболел” Горой и начал воспринимать её чуть ли ни как какое-то огромное одуховлетворённое начало.
Я бы сказал, что здесь он выступает, мне кажется, в качестве неоязычника. Так недалеко и до возобновления практики поклонения мифическим дубам-колдунам и языческим древним Богам языческой Руси. Ну, да это мои наблюдения и comments, которые попутно возникали у меня в голове в ходе его рассказа.
И вот сложилась такая пренеприятнейшая и нелепая ситуация для него, когда он боится идти, не зная почему.
В напряженной тишине, с натянутыми до пределов нервами в некоем тревожном ощущении неведомой опасности, ему показалось, что он что-то услышал. Какой-то отдалённый звук, похожий на частые, дробные, глухие удары. Но не снаружи, а где-то внутри его обострившегося до предела, слуха. Вокруг него стояла всё та же давящая ватная тишина. Причём, затем, характер звука как-то изменился, как только он стал вслушиваться в тишину окружающей его молочной серости, походя теперь больше на еле слышный звон в ушах. И он никак не мог понять, слышит ли он это звук на самом деле, или же это игра воображения в его обострившемся восприятии в этом непонятном тумане.
Постояв несколько минут, прислушиваясь и пытаясь разобраться в своём непонятном внутреннем напряжении, он так и не услышал никаких звуков в недвижимом, словно застывшем, тумане, и присел затем на замшелый камень— в двухстах метрах в стороне от того места, где он находился сейчас, проходила крепостная стена, разрушенная хазарами при штурме Медведь горы в 8-м веке. И тут он услышал с той стороны леса, закрытом и невидимом от него туманом, какие-то звуки, как будто кто-то разбирает или складывает камни. В полной тишине, эти звуки, хотя и приглушенные, были отчетливо слышны.
Олег вскочил с камня, вслушиваясь напряжённо в давящую тишину, нарушаемую этими “перестуками”. Так продолжалось несколько минут, и затем они прекратились.
Он много раз был на этих бывших крепостных стенах – они лежали немой, рассыпанной грудой камней, весом, примерно, от 15 до 20 килограммов, каждый. И этих камней там были десятки тысяч! За многие столетия, прошедшие с тех пор, они слежались, вросли в землю и, в ходе времени они слились вместе друг с другом в подобие каменной россыпи, скреплённой густым, зеленым мхом, укутавшим их толстым, мягким, мшистым одеялом. Сдвинуть их с места не так легко, да и зачем?
И вдруг эти звуки опять повторились, и это не было галлюцинацией. Он явно слышал их – они шли именно со стороны древних развалин “хазарской” стены. Причём они стали громче!
Звуки были вполне материальными – значит, там был кто-то из работавших на раскопках людей. Олег, надо сказать, храбрец, тихо, не шурша листьями и не задевая веток, пошёл по тропе назад(!) в сторону доносящихся звуков. Возможно, там работали археологи. Эта мысль его успокаивала, и он спокойно, без страха, медленно пошёл к месту их “работы”. Но, по мере приближения к источнику стука, звук переставляемых камней каким-то образом сместился в другую сторону, а пройти туда Олег не мог – свернуть с тропы и идти сквозь кустарник по лесу в густом тумане было просто невозможно и смертельно-опасно. Поэтому, он не стал сходить с тропы, и стоял, вслушиваясь в напряжённой тишине, до звона в ушах. Звуки, между тем, прекратились, а потом вдруг переместились опять в ту сторону, откуда они доносились в первый раз, когда он услышал их. Он стал размышлять над тем, что же это было, и в его сознание стал понемногу опять входить липкий страх. Он понял, что людей там не было…
Туман, между тем, опять стал, словно уплотняться и густеть, сгущаясь вокруг Олега молочной недвижимой субстанцией, и тревожное состояние Олега усилилось. Было понятно, что эти странные звуки производились не людьми, а…, и тут Олег испугался. Если это были не люди, тогда кто?!
Ему стало страшно.
Видимость на тропе уменьшилась до трёх—четырёх метров. При этом, воздух стал зябко-сырым и выхолаживающем-холодным – Олега стала бить мелкая дрожь, хотя он и был одет соответственно по погоде. Он понял, что ему надо быстрее спускаться вниз, мимо “пионерской” поляны, почтового дуба и дальше, обходя огромные каменные глыбы на тропе. Ну, а дальше тропа уходила влево к полянам (их там всего три).
В общем, он пошёл по отлично знакомой ему тропе вниз, стараясь побыстрее уйти из этого странного места. Видимость здесь стала лучше и к его облегчению, странная молочная “плотность” отстала от него позади.
Однако, он просто знал теперь точно, каким-то неведомым чувством, что сзади его скрывалось что-то Непонятное. Нечеловеческое…Оно не было пока враждебным лично к нему – в стылом, недвижимом воздухе было разлито ощущение незримой, неведомой опасности. Здесь и днём-то никогда не слышно пения птиц, а уж сейчас, в таком, словно ватном, тумане, стояла абсолютная тишина. Ему показалось, что он опять слышит какой-то странный, еле слышный, быстро-частотный, звон, похожий, оп его словам, на звук работы катера или моторки поблизости в воде, когда он нырял под воду за рапанами.
Неожиданно, ему показалось, что оттуда, за ним кто-то идёт следом вниз, скрываясь в этой молочно-беловатой субстанции. Олег остановился в страшном волнении, оглядываясь назад и прислушиваясь, дрожа от необъяснимого холода, а затем и иррационального страха, охватившего его душу. Его дыхание сбилось в охватившей его невыносимой тревоге.
Он попытался внутренне успокоиться. Объяснить сам себе, что это лишь игра его испуганного воображения и здесь нет никого кроме него. Стал медленно, глубоко дышать, пытаясь выкинуть из себя этот липкий страх. Всматриваясь в молочную, плотную, “белую тьму” (как он охарактеризовал её позже) позади его, он замер в напряженном ожидании, что сейчас из тумана выйдет Нечто зловещее, потустороннее… Сжимая до боли в ладонях узловатую палку, подобранную им на тропе, он слышал в ушах частые удары своего сердца, бившегося в адреналиновом исступлении в грудной клетке. Оно словно рвалось наружу, стремясь выскочить из его груди в нараставшем в нём жутком ощущении, что в этой медленно колышущейся и плывущей молочной плотности скрывалось что-то жутко-страшное для него. За ним наблюдало Нечто, как он теперь понял, Нечеловеческое, и эта Жуть понемногу приближается к нему, парализуя его волю и сознание. Промедление грозило смертью и, лишь неимоверным усилием воли он старался не поддаться панике, понимая, что бежать в таком тумане смертельно-опасно.
Не знаю, каким образом это ему удавалось делать – да я бы, как заяц, сиганул бы с тропы прочь и бежал бы, не думая, в паническом ужасе, куда глаза глядят. И, ведь, тогда, покалечился бы точно… Или разбился насмерть. Или повредился бы рассудком от страха.
