скачать книгу бесплатно
– Его не видно отсюда. Он расположен за этим гористым, обрывистым холмом, на другой стороне бухты, – охотно продолжил Олег, выполняя свою условную роль экскурсовода, махнув рукой вперёд в сторону высокого утеса или что это было, впереди нас. – Мыс Плака представляет собой лакколит, сходный по строению с Медведь-горой, или с горой Кастель. Но с другим строением вулканического камня. Все они, кроме этого, твоего “крутолобика”, являются, как ты уже знаешь, несостоявшимися вулканами – большими или малыми. Так сказать, родственная семейка лакколитов. Как ты говоришь – “грибная” грядка. Этот мыс, кстати, и напоминает с определённого угла такую каменную шляпку гриба. Но не для меня, – как-то загадочно выразился он. – На нём, чуть поодаль, вглубь, стоит замок княгини Гагариной. Слышал о такой?
Вспомнив, что кто-то из пассажиров в автобусе, упоминал об этом замке, когда мы подъезжали, вроде, к партенитской остановке на трассе, я не стал говорить об этом Олегу.
Пожав равнодушно плечами (почувствовав при этом боль в слегка обгоревшей коже), я смотрел вверх на высившийся впереди нас высокий косогор, за которым, по словам Олега, была подковообразная бухта.
– К этой бухте, – слушал я дальше, – выходит территория нового ландшафтного парка “Парадиз” и, более старого, “Карасан”. На её восточном краю стоит Мыс Плака, где располагается замок княгини Гагариной, и с этим мысом, его владельцами и самой княгиней связана очень интересная тема.
Он начал, было, рассказывать о ней, но видя, что я не заинтересовался, переключился на геологию того мыса, попутно сказав, что археологи нашли там остатки ещё одной генуэзской сторожевой крепости, взятую штурмом турками, точно также, как и здешние укрепления на мысе Тепелера. Так назывался этот косогор, высившийся тридцатиметровым скалистым обрывом впереди нас. А в переводе с крымскотатарского это означало “холм, вершина”.
Мой партенитец, между тем, достал свой сотовый, и быстро пощёлкав пальцами по экрану, извлёк из его памяти какую-то фотку с видом на холмистое побережье. Посмотрев поближе, я увидел на ней скалу с крутопокатым склоном, выступавшим вперёд в море.
– На что похоже? – спросил меня с улыбкой Олег.
– Она походит на… – задумался я, давая волю фантазии, пытаясь разглядеть в ней что-то нужное Олегу, – на сидящего мудреца, выставившего вперёд грудь, переходящую в большой живот, – с оригинальничал я, зная наперёд, что это не то, что мой товарищ собирался услышать от меня. – Смотрящего в море перед собой. В общем, философ в стиле китайского болванчика, – я взглянул с ухмылкой на Олега. – А руки у него сложены на груди под каменным одеялом, – добавил для полноты образа, созданного моим воображением.
– Оригинальная версия, – покачал головой Баженов. – Значит, философствующий мудрец, вглядывающийся в море…
– Ну, с большой натяжкой. Ну а, что там ещё можно разглядеть! – воскликнул уже серьёзно я.
– Да у всех по-разному! Здесь всё зависит от места съёмки. Но насчёт версии “философа” ты меня удивил. Ладно бы сказал, страж в каменном дозоре… Хотя, ты же не знаешь ничего об истории этого места. Знал бы, так сказал, в крайнем случае, что это командор Плак.
– А кто это? – полюбопытствовал я.
– Долго рассказывать. Будем там, вот и расскажу, – пообещал Олег.
– А ты сам, что видишь в этом мысе? Какой образ?
Олег, помолчав, словно сомневаясь, отвечать ли мне серьёзно, сказал, что он видит здесь образ старой, мудрой совы. Откинувшей назад голову и сложившей крылья на животе…
– Повторюсь, что здесь всё зависит от угла зрения. С этой точки, снятой мной, это выглядит именно так. А если снять с моря, вид уже меняется. Для меня она именно Сова. “Плак”, по-гречески, и значит “сова”.
Серьёзность, с которой он произнёс это, меня позабавила. Я скептически хмыкнул, понимая, что он не прав, и моя версия была более уместна на фоне его странной фантазии насчёт образа совы в этой причудливой скале. Для чего-то он стал рассказывать мне о совах и поверьях, связанных с ними, говоря мне о том, что там, на мысе, я потом и пойму, почему он видит в нём скрытый образ совы…
Слушая его, я удивлялся про себя его какому-то стремлению чуть ли не убедить меня в правоте его версии. Поняв, что его аргументы бесполезны сейчас для меня, он сказал, что вернётся к этому разговору, когда мы побываем с ним на этом мысе. И, заодно, осмотрим Замок княгини Гагариной.
– Тебе понравится! – заверил он меня, пряча сотовый в кармашек рюкзака.
Моё внимание тем временем привлекал к себе обрывистый взгорок, высившийся впереди нас.
– А вот этот холм, – я показал рукой в сторону телевышки, видневшейся на вершине скально-земляного выступа у моря, – Это там наверху стояла крепость генуэзская?
– Да, – подтвердил Олег. – Она известна историкам под именем “Кале-Поти”. В переводе с тюркского означает “обрывистая скала”. Этот скалистый косогор является мысом и представляет собой окончание небольшого массива горы Тепелер и с восточной стороны стоит в море, – пояснил мой знающий товарищ. – У её подножия, собственно, и располагалась в средневековье деревня Партенит. А на вершине мыса генуэзцы построили эту самую каменную крепость с двумя четырехугольными башнями, и остатки её стен существуют и сейчас. Там располагался административный центр консула республики Генуя в Партените. Но туда сейчас не попасть. – К консулу? – пошутил опять я, но Олег не поддержал мою шутку.
– Там всё вокруг сейчас перегорожено новостройками, оградами и частными дворами с заборчиками, и огородами. А ведь это было большое по площади обустроенное оборонительное сооружение, и оно являлась частью общих партенитских укреплений, включая форт-маяк на мысе. Ну, теперь там огородники овощи и клубнику выращивают на костях. Он замолчал, думая о чём-то своём. Я посмотрел на него, ожидая продолжения его пояснений.
– В средневековье, там находился генуэзский погост, – открылась мне печальная правда о нынешнем состоянии историко-археологической части древнего Партенита.
– Грустная тема, – я промолчал.
Любые сведения, которые он “выдавал” мне на – гора по истории, по геологии и даже ботанике мне были интересны и удивительны – мне всё здесь нравилось и притягивало мой жаждущий новых впечатлений взгляд, и я радовался про себя, что, в лице Олега я нашёл такого же любителя природы и истории, как и я сам.
– Ну, а пока нам придётся выйти за территорию парка, потому что отсюда нельзя пройти дальше по берегу – там всё перегорожено и ведутся земляные работы – прокладывают новый водовод. Придётся идти в обход или перелезать через заграждения.
Не дойдя пару шагов до красивого, выпуклого мостика через речку, мы отошли в сторону, обозревая это геологическое чудо – малыша “Кучук-Аю“ – с удобного места напротив пляжа.
Рассматривая такой близкий, метров в 60 от нас, массивный каменный Лоб, я оценил его истинные размеры, увидев на его лысой верхушке парочку молодых людей – парня в красной рубашке и плавках, и девушку в купальнике с ребенком. Они были такими маленькими по сравнению с размерами “крутолобика”!
– Да он огромный! – сказал я уважительно-восхищенно, глядя на массивное скальное образование. – Метров двадцать или выше в высоту? – поинтересовался я.
Олег, видя мой неподдельный интерес к этому чуду Природы, немного рассказал мне подробнее, что знал об этой скале. Разговаривая с Олегом, я и не обратил внимания, что мы уже повернули и направились опять назад по набережной. Впереди справа, в стороне от набережной виднелась аллейка старых, здоровенных, серо-белых тополей, обрезанных, как под гребенку, на высоте пяти метров.
– Наверно, чтобы пух весной не летал и не мешал гостям санатория отдыхать, – подумал я.
Почти тут же Олег свернул на открытую, просторную аллею с кустами цветущих роз и высокими, отдельно стоящими среди травяного газона, высокими пальмами с веером широких листьев на их верхушках – их тонкие стволы были покрыты, как войлоком, грубыми волокнами коричневого цвета. За пальмами справа находились, с интервалами по пятьдесят метров, несколько высоких, белых, зданий с козырьками крыш-навесов (жилые корпуса санатория, по словам Олега). А дальше моему взору опять открылись красивые деревья и декоративный кустарник с красными и розовыми метёлками цветов. Пение птиц в тени деревьев, приятное для слуха, тоже способствовало общему ощущению праздника жизни вокруг меня.
Невольно, я вспомнил дождливую московскую погоду и подумал, как я правильно сделал, приехав на отдых в этот раз, в Ялту. Все эти мысли подвинули меня выразить вслух моё прекрасное настроение и восторг от моего пребывания на южном берегу Крыма.
Идя, не спеша по асфальтовой дорожке, вдоль зелёных насаждений, я как-то слегка стал отставать от моего спутника. Он, вроде, не торопился, но, при этом, всё время был на полшага впереди меня, и я только сейчас обратил на это внимание.
– Да…, сколько же интересных мест есть и здесь, и в Большой Ялте, и всё связано с такой чудесной местной природой! – проговорил я восторженно, обращаясь к нему.
– Именно, – кивнул Олег, соглашаясь, слегка остановившись. – И с историей этого полуострова!
– продолжил он, идя рядом со мной. – Кто здесь только не был и в древности, и в недавнем историческом прошлом!
Ему, похоже, передался мой энтузиазм – во всяком случае, эта тема ему была близка и интересна, как и мне.
– Какие исторические личности были здесь! Его же история неразрывно связана и с античностью – теми же древними греками, и римлянами. Один Херсонес чего стоит, не говоря о Пантикапее и Митридате Великом!
Он оглянулся вокруг себя, как будто хотел показать мне следы того, давно ушедшего, Прошлого. – И более древних народов, – замолчал мой новый товарищ, давая мне возможность выговориться.
– Да, – подхватил я его мысль, – и с историей средневековой Европы! Крым – это целая мини-планета чуть ли не со всеми климатическими зонами! – продолжал я восторженно, следуя за ним вперёд мимо очередной аллеи высоких пальм с опущенных в стороны, склонившихся вниз метёлок веерообразных листьев, украшавших их, как хохолки – зелёного попугая.
– Согласен, и очень! – разделил мой невольный восторг Олег. – Ведь в силу своего географического положения он находился на пути миграции разных народов. Таврика была на стыке древнейших торговых путей и здесь, в Крыму, сталкивались во все времена интересы целых цивилизаций и многих стран мира. За свою письменную, известную нам историю, Крым принадлежал более 15 разным народам!
Пробуя про себя вспомнить, каким именно, я сбился со счёта. Олег продолжал говорить на эту тему и, похоже, наш разговор переходил понемногу в плоскость исторического прошлого этого полуострова.
– И по соседству друг с другом здесь всегда жили люди разных этносов с разным укладом жизни, традициями и религиозными обрядами, – как-то “по-лекционному” выразился мой новый товарищ – знаток местных реалий и прошлого этих мест.
Похоже, тема истории этого полуострова была близка и интересна моему партенитцу, и он охотно продолжил разговор об этом.
Мы шли рядом, оживлённо общаясь, периодически встречая на своём пути многочисленных отдыхающих и гостей этого санатория.
– Партенит же был хорошо освоен людьми ещё во времена тавров! – продолжал Олег говорить о Крыме и его истории. – Кстати, “Парфенос”, в переводе с греческого, “Дева”. Я потом тебе об этом подробнее всё расскажу, если тебе будет интересно.
Кивнув согласно головой, я слушал его, разглядывая с интересом всё вокруг себя – “как же здесь здорово, наверное, отдыхать в этом санатории”– мелькнула у меня мысль.
– А ведь в Крыму есть ещё и Евпатория, и Феодосия, и Судак, и Керчь и более молодые города Бахчисарай, и, наконец, Севастополь, – продолжал мой товарищ. – И все эти города находятся отсюда в радиусе 200 километров. По Крыму можно ездить и ездить, осматривая его многочисленные достопримечательности. И везде, по-своему, хорошо отдыхается. Так что, Антон, приезжай почаще к нам в Крым, – как заправский экскурсовод, “агитировал” меня Олег. – Что там твой Таиланд или Италия! – продолжал он, – там всё чужое для нас, не связанное с нашей историей. А здесь ты свой, родной, и незримо связан с нашей Природой-матушкой, – и обвёл рукой пространство вокруг себя, имея больше ввиду, наверное, лес, начинавшийся сбоку от нас влево, со стороны Горы, которая открылась мне своим огромным склоном с этой стороны.
Я не мог назвать местную роскошную природу и её растительность, особенно, с кипарисами, своей, российской. Это была, всё же, южная, субтропическая, природа с непривычными мне пышными деревьями, цветущими кустарниковыми растениями, цветами и подстриженных, густых кустов – лавровишни – вспомнил я. Мне была ближе скромная природа Подмосковья, а здесь всё было таким ярким, пышным, сочным и наполнено незнакомым мне ароматом цветов и растений. Одним словом – Юг!
Олег продолжал с энтузиазмом говорить, словно пытаясь убедить меня в том, что мне было и так ясно и понятно:
– Она готова показать, открыть тебе здесь свои тайны. А в Италии ты просто проездом скачешь по верхушкам, видишь внешний фасад средневековья в Венеции или Флоренции, в этаком типичном каменном заповеднике западноевропейской архитектуры. Но там – заграница, и не наша история! А здесь, – он опять обвёл рукой вокруг себя, охватывая, как я понял, как бы весь Крым, – всё связано с историей России, её победами, как и трагедиями и, даже, поражениями.
Слушая его и размышляя, вместе с этим я вбирал в себя всё окружавшее меня великолепие южной природы этого благодатного места и понимал всё более ясно и глубоко, почему всех этих завоевателей так интересовал и привлекал этот цветущий край.
Я кивнул головой, соглашаясь с его словами. А он продолжал свою какую-то уже вдохновенную речь:
– Но, в итоге, Россия выстояла, вытерпела невзгоды, отстояла право на свое место в этом мире. И ведь живём, развиваем нашу экономику, идём вперед, – он уже походил прямо на какого-то пропагандиста-агитатора.
– Именно в Крыму, – продолжал он с энтузиазмом, – здесь, на отдыхе, можно прикоснуться к нашему Прошлому. Неважно, советскому, или российскому, которое осязаемо видно и понятно, когда приезжаешь в героический Севастополь или, в город-герой Керчь. Здесь были такие кровопролитные бои! Наши деды, – он остановился, – мой дед – продолжил он, – воевал в Крыму, освобождая и Алушту, и Ялту, а затем и Севастополь, – как выдохнул, закончил он свой неожиданный монолог.
Я остановился, тронутый его искренними чувствами к Крыму, природе-матушке, и нашей стране.
– Ну, ты Алик, патриот…, – протянул я одобрительно и задумался над его словами. Мой дед-то тоже воевал, но Крым не освобождал. И Берлин не брал. Был простым пехотинцем, и хлебнул всякого лиха на войне по полной.
Эти неожиданные слова о нашем общем прошлом, о наших дедах, как-то тронули мою душу, заставили задуматься о нашем Прошлом, об истории нашей страны – вся эта природная красота солнечного дня в этом парке никак не ассоциировалась с военным лихолетьем, и даже как-то не верилось, что и по такому мирному Партениту война прошла своими безжалостными танковыми катками.
Незаметно, понемногу идя дальше влево, мы вышли к красивому зданию с зарослями декоративного, высоченного камыша напротив него. Как оказалось, это был санаторский кинотеатр.
Я подошёл поближе, чтобы сфотографировать декоративные, пышно-белые метёлки камыша – не видел таких раньше нигде! И, фоткая этот красивый вид, сказал полувопросительно:
– И, что, немцы в войну были и здесь?
Задавая это вопрос, мне самому было трудно представить, что здесь, в таком солнечном месте, полным любви к Природе и Жизни, как злая тень, коснулась своей чёрной свастикой чуждая нашим понятиям о Добре и идеалам гуманности, тёмная сила нацистов.
– Да, были, и здесь, в посёлке – там квартировался немецкий гарнизон, – подтвердил Олег.
– Даже не верится! – покачал я головой. – Они, поди, здесь отдыхали и, наверное, подлечивались в период немецкой оккупации Крыма? Боёв же здесь не было? – продолжил я военную тему. – Бои были наверху, – объяснил Олег, – на старой дороге Ялта-Симферополь и в горах, где скрывались партизаны. И в этом районе на перевале у Гурзуфского “седла”, и на крымских горных яйлах – Ай-Петринской и Долгоруковской – там, где Алушта, – он показал рукой в сторону гор. – А вот на Медведь – горе у немцев был организован наблюдательный пост, – выдал он такую неожиданную для меня информацию.
– Это, где же? – заинтересовался я, невольно смотря вверх, на склон невидной отсюда Горы, выходившей своим огромным, заросшим лесом боком, к забору слева от нас.
– Да там, у трона Силы, куда я тебе обязательно свожу!
Я вспомнил то каменное подобие Трона из глыб, высившихся на краю камнепада на картине, которая висела в гостиной Олега.
– Оттуда открывается вид на всё западное побережье вплоть до Ласточкиного гнезда, – объяснил Олег. – А в стереотрубу и дальше. Они оборудовали там типа сторожки, где их караулы сменяли друг друга каждые три дня несколько месяцев. Конечно же, партизан здесь, на Горе, не было, но ведь шла война. … И, кстати, в 1942 году здесь две недели в конце ноября провела, работая на раскопках древнего городища на северной части вершины Горы, небольшая, секретная, немецкая экспедиция по изучению сакральных тайн этого места. Листвы в это время года на деревьях нет, и лес просматривается без труда на десятки метров. Немцы рыли землю и делали пробные шурфы – явно что-то искали в северной, высокой части горы. Они потом переместились на гору Кастель – там же тоже было когда-то древнее укрепление генуэзцев, и немцы пробовали найти вход в подземелье с тайником, где, по смутным слухам – народной молвы и преданиям – монахи трех монастырей, существовавших там, в округе, почти триста лет с 12-го по 15-й век, укрыли накопленные монастырями сокровища и древние рукописи времён Византии, пряча их от турок.
Я остановился, слушая внимательно Олега, забыв об окружающем меня времени, словно переместившись мысленно туда, куда-то наверх Горы, где немцы проводили свои раскопки.
– Это была группа из “Аненербе”, – проговорил он многозначительно и это загадочное раньше для меня название сказало о многом – я смотрел передачи РЕН ТВ об этой загадочной полумистической, научно-практической нацисткой организации по изучению тайн природы и древностей – книг, манускриптов, артефактов, древних могильников, развалин монастырей и карстовых пещер – в поисках секретных, оккультных знаний, которые нацисты затем могли бы использовать в своих целях для получения мирового господства.
– Они, – продолжил Олег, идя дальше по дороже, которая круто уходила затем вправо, – искали в Крыму следы и артефакты неолитической цивилизации, основанной выходцами из Северной Африки, так называемую Кеми-Обинскую археологическую культуру.
Мне это название ни о чем не говорило, и я решил позже, посмотреть в интернете дополнительный материал по этой теме, не отвлекая сейчас Олега на пояснения. – И, пытались найти способы и магические инструменты, – продолжал он говорить, как по писаному, – с помощью которых древние шаманы и маги-жрецы могли соединять свою психофизическою и биофизическую энергию с энергией различных земных и космических полей, добиваясь тем самым осуществления своих различных планов по созданию оружия возмездия против свих врагов.
Видя мой неподдельный интерес, Олег ухмыльнулся и добавил с каким-то торжеством в голосе:
– Малоизвестный факт, но осенью 1942 года в Крым приехал с инспекционной поездкой сам рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер, который затем посетил основные места работы эсэсовских археологов и даже побывал негласно в Алупкинском дворце!
– Да ну! – изумился я.
– Да! Именно так, – продолжил Олег, – а к ноябрю 1942 года немцы, не теряя времени, уже начали исследовать интересующие их исторические объекты в Крыму, начав с Мангупа. А потом и дальше в следующем, 1943-м году продолжали свои исследования древних мест. Они, кстати, и на горе Бойко, летом 43-го года, у поселка Соколиное, что-то искали. Это под Бахчисараем, – пояснил он в ответ на мой немой вопрос. – И что? Нашли что-нибудь? – cпросил я.
– Кто ж его знает, – пожал он плечами. – Информация ведь секретная. Если и нашли, то вывезли в Германию, – продолжил Олег, поворачиваясь в сторону дороги, продолжив наш путь.
Дойдя до поворота, мы оказались на очередной аллее кипарисов – густой, тёмно-зеленой стене старых деревьев, высаженных здесь лет сто назад (кипарисы растут очень медленно, почти до трехсот лет, если уберегутся от засухи, вредителей корней и ураганных ветров, дующих здесь периодически – сказал мне ранее Олег).
– Там ведь работали археологи под охраной эсэсовцев, выделенных из частей в ведении Отто Олендорфа – начальника “Айнзацгруппе D“, – обернувшись ко мне, Олег продолжал вводить меня в эту загадочную тему, связанную с поисками немцев сакральных тайн и предметов в Крыму.
– Ему, по архивным немецким данным, рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер поставил задачу по борьбе с партизанским движением на оккупированных Рейхом новых имперских земель на Востоке. И Олендорф обеспечивал, также, взаимодействие со специалистами из нацистского секретного института-организации “Аненербе”– “Наследия предков” по поискам и вывозу в Германию захваченных немцами культурно-исторических ценностей, включая всевозможные оккультные предметы и артефакты, найденные в том числе, и здесь, в Крыму.
Я шёл бок о бок с Олегом, слушая внимательно всё, что он мне говорил.
– По распоряжению Олендорфа, в помощь археологам, здесь выделялись группы эсэсовцев для охраны археологов Рейха при их передвижении к местам раскопок и проведении работ, где возможно было появление партизан. Они опасались этих народных мстителей, и явно обоснованно. Так что, немецкий сапог потоптался и по этой Горе, – Олег посмотрел вверх влево от себя, где за кронами деревьев начинались крутые склоны Аю-Дага.
– А откуда у тебя эта информация? – поинтересовался я, глядя на Олега.
– Я же историк, работаю с архивами, нашими и зарубежными, – и продолжил дальше. – Сотрудники “Айнзацгруппе D“ в своих карательных экспедициях против партизан, в сотрудничестве с эсэсовцами из подразделений СС, под начальством Рудольфа Альвенслебена— начальника полиции и войск в Таврии, прочёсывали леса под Бахчисараем и заодно помогали своим археологам и специалистам по древностям из Берлина.
Мы прошли мимо длинной высокой бетонной стены с подобием имитации каменной кладки – наверху, на насыпи над ней, росли невысокие, густо посаженные невысокие сосны, и повернули направо вверх, где дорога опять делала резкий поворот вправо и вышли на её разбитую часть, которая явно нуждалась в ремонте. Везде здесь были видны рытвины и выбитые участки, а вместо асфальта осталась лишь каменная наброска щебня и песка. Вдоль дороги с обеих сторон впереди была видна очередная шеренга высоких кипарисов, стоявшие плотной, зелёной стеной со спасительной тенью под ней. Там проводились на обочине какие-то строительные работы и виднелись кучи песка и большие бумажные мешки.
Олег направился в их тень, качнув мне головой в ту сторону, приглашая следовать за ним. Я хотел спросить у Олега, куда мы сейчас направляемся, и почему дорога находится в таком плачевном состоянии и куда, она, собственно, идет? Но не стал, чтобы не сбить его с темы нашего начавшегося разговора по истории.
Мой спутник остановился, стоя у широких в основании, мощных кипарисов, создававших спасительную тень от Солнца здесь, на этом длинном участке выщербленной асфальтовой дороги, до следующего поворота, где она скрывалась дальше, уходя влево. Я кивнул головой, смотря на него и поймал себя на мысли, что хотел бы называть его другом, но что-то пока мешало мне это делать— я же почти не знал его, хотя его общество и было мне интересно. – Так вот, – продолжил он дальше, – немецкие археологи осматривали и изучали пещерные комплексы древних готских крепостей на Чуфут-Кале, Мангупе – бывшей столице средневекового княжества Феодоро, Эски-Кермен, Челтере, крепости Каламита в Крымской Готии.
– А где это? – спросил я.
– Эта под Севастополем, у местечка Инкерман, – пояснил Олег.
Мне это название ни о чем не говорило, кроме того, что там, очевидно, и выращивалось понравившееся мне полусладкое красное вино “Пинно”.
– А что ты знаешь о готах в Крыму? – задал он мне неожиданный вопрос.
Я удивленно пожал плечами:
– Ничего. А они, что, здесь были?
Олег ухмыльнулся:
– Да… батенька… А вы, оказывается, ещё сырой материал, – и затем, чтобы не обидеть меня, сказал, улыбнувшись по-доброму:
– Ясно, будем работать. Давай, пройдём немного вперёд и посидим в тенёчке, и я там тебе расскажу немного по этой теме. И, улыбнувшись, добавил:
– Давненько я не читал лекций!
Его слова насчёт “сырости” моих знаний меня несколько задели, но как-то возразить ему что-либо на это я не нашёлся…
