Графоманы не плачут

– А не заметил ли ты, сукин сын, что у нас прекрасные щиты, которым плевать на твои воинственные замашки? – бросил Колька, когда рептилоид умолк.

Я лишь тихо прошептал ему:

– К сожалению, мы не можем быть уверены в них.

– Но и он тоже, – так же тихо ответил Колька.

Варан на миг задумался, а потом разразился ещё более омерзительным карканьем, которое наш компьютер переводить и не думал. Видимо, это было нечто типа смеха. Наконец рептилоид снизошёл до понятного нам ответа:

– Я прекрасно вижу вашу «невидимку». Я не знаю мощи вашего корабля, но могу быть уверен, что он не выдержит боя один на один с целой эскадрой. – Он снова захохотал и резким движением руки оборвал связь.

– Какой эскадры? – удивился Колька, указывая на показания, где выводились данные всего об одном корабле.

– Блефует, – отозвался я, на всякий случай проверяя готовность всех систем.

И тут строчки с данными понеслись по монитору, отображая данные о новых непрошенных незнакомцах. Десять, двадцать, сорок, сто…

– Твою… – тихо прошептал ошарашенный Колька.

Снова заголосила сирена.

– Да сами видим, – я выключил сигнал тревоги.

– Славьте народ Кррррифт! Время пришло, – компьютер включил связь, даже не спрашивая нас. Будто мы адски жаждали увидеть этого варана. А тот, прорычав свой призыв, снова вознамерился отрубиться, но Колька успел крикнуть в ответ:

– Стой! Нам надо время, чтобы придумать лучшую здравицу в вашу честь.

Варан, как мне показалось, заинтересованно обернулся. А главное, связь не выключил, чем Вечеров не преминул воспользоваться.

– Нам нужно часа два, не меньше, и тогда ваш народ будет прославлен в веках…

– Мудрое решение, – голос варана был удивлённым. Или мне это только показалось? – У вас есть десять минут. – И он всё же отключил связь.

– Десять минут! – негодовал Колька. – Что мы сумеем сделать за это время?

– Придумать здравицу? – попытался пошутить я.

– Да пошёл ты к чёрту, – Вечеров склонился над панелью управления орудиями корабля.

Я видел, что он быстро перебирал всевозможные комбинации наводки, просчитывал возможный урон как со стороны противника, так и с нашей. Хотя по большей части выкладки его основывались на предположениях. Понятно было, что так нам ничего сделать не удастся.

– Время? – спросил вдруг Колька, не переставая решать свои стратегические задачи.

– Ещё шесть минут.

Он просмотрел ещё несколько вариантов, когда я высказал и так уже давно очевидную мысль:

– У нас нет шансов. Мы стоим на месте, у нас практически никакого вооружения. Защита выдержит, но не массированный удар целой эскадры.

Колька повернулся ко мне.

– И что, предлагаешь просто так сидеть?

Ответить я не успел: сигнализация вновь ударила по ушам.

– Неизвестные корабли пришли в движение и быстро приближаются, точное расстояние установить невозможно, – выпалил компьютер своим привычным голосом.

– Приготовиться к отражению атаки, – резко скомандовал я. Хотя ни бортовому компьютеру, ни Вечерову не требовалось дополнительных распоряжений на сей счёт.

– Ну хоть с собой нескольких заберём, – крикнул Вечеров, перекрикивая визг аварийки.

– Скорость противника растёт, – продолжал сообщать компьютер.

Колька был готов дать залп в любой момент, но по кому? Да и достанет ли? С таким количеством противников воевать было глупо, но и безропотно ожидать заклания – это не по мне.

Выстрела мы не видели. Да и не могли увидеть в космосе. Однако бесстрастный голос сообщил нам: – Пробоина по левому борту, включаю аварийные системы.

Я почувствовал, как капли пота потекли за шиворот.

– Да куда стрелять?! Где они?! – не выдержал Колька.

Я взглянул на монитор и обомлел. Все точки, огромная вражеская армада канула в неизвестность. Мы больше не видели ни одного корабля. Значит, либо они ушли (что маловероятно), либо имели что-то покруче наших «невидимок». Честно говоря, я не понимал, почему мы до сих пор были живы при таком раскладе.

– Вызов противника! – крикнул я, сам не понимая, зачем мне это.

– Противник не отвечает, – отрапортовал компьютер.

Мы молча отсчитывали секунды, ожидая удара в любой момент. Удара, который бы мы даже не успели осознать.

Прошла минута. Пять.

– Что с пробоиной? – нарушил молчание Колька, вспомнив, что он всё же и бортмеханик.

– Пробоина ликвидирована, – прозвучал сухой ответ.

– Противник? – поинтересовался я.

– Противник не обнаружен.

Мы подождали ещё пять минут. Наглый рептилоид со своей армадой никак не проявляли себя.

– Странно всё это, – пробормотал Колька.

– Проверил бы ты, что там за пробоина. А я пока послежу за окружающим.

Вечеров удивлённо посмотрел на меня, затем переключил управление оружием на мой пульт, встал и прошествовал из рубки, задев по привычке притолоку шлемом.

Я осматривал все экраны, ожидая нападения в любой момент. Но космос не подавал больше никаких признаков жизни.

Спустя пару минут в дальнем левом коридоре раздался грохот, вслед за которым я услышал в наушниках ругань Кольки.

– Перейди на автоматическое слежение, – скомандовал я компьютеру, рассудив, что всё равно уже ничего не смогу решить при массированной атаке, и кинулся в коридор вслед за механиком.

В левом отсеке моим глазам предстал Колька. Он сидел на полу и потирал левую ногу.

– Похоже, сильное растяжение, – пожаловался он.

Рядом с ним на полу валялось множество мелких шариков, на которых Вечеров, скорее всего, и поскользнулся.

На левой стенке коридора явственно виднелись следы от недавних пробоин, быстро и умело затянутые регенерационной системой. По размерам они как раз совпадали с шариками на полу.

– Дробью они стреляют, что ли? – проговорил Колька, поднимая ближайший к нему шарик. – Затем он тихо вскрикнул и стал показывать мне на дробинку. – Ты посмотри, посмотри!

Я опустился на колени и поднял ближайшую из них. Шарик как шарик, с небольшими неровностями и аккуратной канавкой по диаметру. Я открыл шлем скафандра, протёр глаза и поднёс шарик ближе. И только в этот момент я понял, что так удивило моего напарника.

С двух сторон «дробинки» явственно виднелись миниатюрные выступы, не могущие быть ничем иным, как бортовым вооружением. Повернув шарик, я сразу же обнаружил и игрушечные сопла двигателей.

– Вот почему они так внезапно пропали с радара, – пробормотал Вечеров, подбирая ещё несколько штук. – Построили «невидимку», а она же их и подвела, – усмехнулся Колька.

Через несколько часов мы снова сидели в рубке.

Сигнал «SOS» исправно передавался в эфир.

На столе мы аккуратно выложили все собранные «шарики», оказавшиеся микро-кораблями. Их насчиталось ровно сто тридцать три штуки. Колька хотел расковырять один, но я ему не дал. Мало ли какую опасность могли они таить. Для кррррифтов же фатальным оказался обычный удар о стены нашего корабля.

Теперь я мог поверить, что в округе находятся форты этих неизвестных нам ранее рептилоидов, однако же искать их не имел ни желания, ни возможности. Если таковы по размерам их боевые корабли, то каких же размеров могут быть базы? Да и каковы сами эти кррррифты? Если учёные и вскроют эти скорлупки, установить контакт с воинственной расой будет тяжело. Поди найди их в таком пространстве. Легче иголку в стоге сена отыскать. Да и на кой чёрт сдалась нам та иголка?

13.04.2002-14.12.2002, Дрезден – Минск

Обыск

В качестве вступления разъясню, как стало возможным писать Киру Булычёву и Владимиру Кнари вместе. История проста. Кир Булычёв на своем сайте в первые дни 2001 года объявил конкурс на окончание его рассказа «Обыск» из цикла о Великом Гусляре (информация о конкурсе и других участниках до сих пор лежит на странице автора: http://www.rusf.ru/kb/konkursy/dopishi_rasskaz/konkurs_dopishi_rasskaz.htm). На вызов откликнулось шесть участников, 7 апреля этого же года Кир Булычёв подвёл итоги, где объяснил, что идея конкурса была ущербна с самого начала: «Нельзя сваливать собственную недоделанную работу на других, тем более раз речь идёт о художественном творчестве. Предложив написать конец рассказа, я перенёс писательство в игру «Угадай-ка».

В итоге победителя Кир Булычёв не выбрал, а рассказу решил дать отлежаться.

Я с детства нежно любил творчество Кира Булычёва и очень хорошо знал его цикл о Великом Гусляре. Поэтому захотел попытать сил и стал одним из этой шестёрки участников.

После конкурса Кир Булычёв разрешил публикацию данного «совместного» творения с надлежащим предуведомлением о его появлении. В 2002 году рассказ в таком виде уже публиковался в журнале «Порог» (г.Кировоград, Украина). И вот теперь – в составе этого сборника.

Вначале идёт часть самого Кира Булычёва, а затем – моё окончание.

(начало рассказа, Кир Булычёв)

Нас окружают тайны.

Нам хочется от них избавиться.

Для этого существуют специальные категории людей.

Например, сыщики пытаются понять, кто убил бабушку и кому она мешала своим храпом? Доктор допытывается, чем болен пациент и почему он помирает вовсе не от того, от чего лечили? Некоторые учёные ищут ключи к тайнам мироздания, молекуле ДНК или почерку автора «Слова о полку Игореве».

Не только детективы, но и научно-популярная литература посвящена разгадке тайн. В победе над тайной заключается исторический оптимизм и урок для преступников.

В жизни тайны раскрываются куда реже, чем наоборот.

Вы когда-нибудь видели доказательство теоремы Ферма? Вы знаете, кем был Джек-потрошитель, который убил нескольких уличных женщин в Лондоне конца XIX века? Простите, а кто разгадал тайну Атлантиды? Кто прочёл письмена этрусков?

Наконец, отыскал ли кто-то смысл жизни?

И загадку нашего посмертного существования?

Не знаете? Я тоже не знаю.

Как повезло Шерлоку Холмсу! Рядом с ним под именем Ватсона находился английский писатель Конан Дойл, который постоянно нуждался в деньгах на любовниц и карты. Любой провал Холмса в его рассказах обретал форму великого достижения. На этих обманах выросла ложная репутация Холмса и наше убеждение в том, что он – великий сыщик.

Ничего подобного.

В наши дни также происходят загадочные явления. Природа и человек бросают нам вызовы.

Например, вы слышали, что случилось в прошлом году в городе Великий Гусляр?

Событие было спланировано и тщательно подготовлено.

Иначе как объяснишь объявление по местному радио, которое передавалось тридцать первого декабря, под Новый год, Новый век и Новый миллениум, простите за латынь.

Объявление звучало примерно так:

«Дорогие гуслярцы и гости нашего города! Приглашаем вас сегодня, в новогоднюю ночь, посетить удивительное, сказочное событие, волшебство на площади Землепроходцев. Вы не пожалеете, если в час ночи оставите на полчаса праздничный стол и, тепло одевшись, выйдете на улицу, где вспыхивают ракеты и горят шутихи. Подарки и бесплатное пиво гарантированы. Не забудьте захватить детей – для них особые подарки. Оргкомитет».

Возможно, были и другие варианты объявления, но в большинстве своём гуслярцы услышали именно приглашение на площадь и, главное, на раздачу подарков.

Сколько раз твердили нашему миру, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, но всё равно мы стоим под деревом и ждём, когда эта дура-ворона разинет свою пасть.

А она уже сжевала жалкий кусочек сыра.

Если кто из жителей города не слышал объявления, соседи и родственники обязательно подсказывали. Казалось бы, услышал про подарки, молчи, рта не раскрывай, жди новогодней ночи. Чем меньше народа на площадь придёт, тем больше тебе достанется.

Но не таковы жители Великого Гусляра.

Пускай, думал каждый, мне достанется только половина подарка и полкружки пива, но соседа Удалова я обязательно позову. Пойдём вместе, вместе веселее.

Такой народ живёт в нашем городе.

Погода стояла приятная, даже лучше обычной. Без особой оттепели, морозец, как по Гоголю, снег по колено, кроме центральных улиц, где с утра прибирали.

А ночью высыпали на небо звёзды и месяц – только и смотри, не пролетит ли чёрт этот месяц украсть.

Сказал добрые обобщающие слова товарищ президент, сыграли привычный старшему поколению советский гимн, помахали флагом перед Спасской башней, и с боем часов жители Великого Гусляра подняли бокалы и стали друг дружку поздравлять с удивительным праздником, миллениумом. Сколько лет фантасты писали о третьем тысячелетии. Где теперь эти фантасты? А миллениум наступает тяжёлой ногой времён и твердит нам: все уже померли, а мы еще живы!

Ура!

Начали есть, выпивать, разговаривать, шуметь, но во всех домах поглядывали на часы.

Многие не могли дождаться, когда же наступит час ночи?

Некоторые спешили съесть всё пораньше, а другие наоборот, тянули время, полагая, что самый главный пир развернётся после получасового перерыва.

И вот ровно в час во всех домах погас свет.

На секунду.

Загорелся и снова погас.

Само собой включилось радио и сказало сладким голосом:

– Скорее, не будем тратить времени даром! Нас ждут на площади!

Телевизоры, которые показывали «голубые огоньки» по числу программ, на секунду погасли, и тут же на экранах появилось лицо пожилой дикторши Леонтьевой.

– С новым годом, малыши! – сказала она. – Побежали на улицу, в снежки играть, подарки получать.

Этого гуслярцы не выдержали.

И принялись одеваться. А некоторые брали с собой сумки.

Выйдя на улицу, на лёгкий трескучий морозец, под звёздное небо, по которому изредка проплывали небольшие, подсвеченные луной облака, гуслярцы слышали отдалённую музыку и как будто звуки хорового пения. Ноги сами несли их на площадь, по мере приближения к которой всё громче слышались голоса и смех.

Люди спешили, чтобы им хватило подарков, дети бежали впереди, потому что ими владело нетерпение.

И вот широкий простор площади, ограниченной торговыми рядами и украшенной памятником Землепроходцам, некогда уходившим отсюда на покорение Сибири и Аляски…

Всех без исключения, кто вступал на площадь, от малых детей до профессора Минца и руководителей городской администрации, охватывало чувство причастности к общему празднику и общей сладостной судьбе. Возникало желание веселиться долго и обязательно в коллективе.

Всё население города, от младенцев до стариков, ещё час назад немощных, а сейчас готовых отбросить палки и костыли, выскочить из инвалидных колясок и пуститься в пляс, скопилось на площади, просторной, но в обычное время, конечно же, недостаточной для такого количества народа. Но никто не толкался и не страдал от тесноты, всем хватило места.

Более того, кто-то успел за первый час нового тысячелетия украсить площадь павильонами и эстрадами, расставить по ней высокие новогодние ёлки, увешанные гирляндами цветных лампочек, даже водрузить колёса обозрения, комнаты смеха, зверинцы и небольшой музей восковых фигур, интересный тем, что, помимо изображений бывшего президента Ельцина, обезглавленной Марии Стюарт, Ивана Грозного, убивающего своего сына, космонавта Гагарина, там стояли также жители Великого Гусляра, и даже дети, узнав их, весело кричали:

– Мама, мама, смотри, Удалов стоит! Я про него в книжке читал.

– А это старик Ложкин, только он не старик.

– Мама, а как этого лысого зовут? Ну вот этого, который рядом с Кощеем Бессмертным?

– Это профессор Минц, – отвечала мама и невольно краснела, потому что Лев Христофорович как раз в этот момент проходил рядом и останавливался, не менее детей поражённый сходством себя и восковой фигуры.

На эстраде совместно танцевали Алла Пугачёва и Плисецкая, кому кто нравится, а фокусник Дэвид Копперфильд, загримированный под Чарльза Диккенса, доставал из цилиндра живых кроликов, но не прятал их куда-то за кулисы, как делают его собратья, а кидал в толпу, чтобы каждый мог взять кролика себе, ощипать и поджарить. Кролики не давались в руки и прыгали в толпе, что придавало празднику дополнительную суматоху и крикливость.

Желающие могли встать в любую очередь – кто за продуктовым набором, кто за конфетами или даже детскими игрушками, но для детей Дед Мороз раздавал подарки отдельно, и не надо было стоять в очереди, так как дедушка ловко кидал мешки с подарками подходящим к нему детям и никому ни разу не попал по головке.

Для молодёжи был выделен участок площади под танцы, и молодежь этой возможностью пользовалась. А старики могли порадоваться передвижной аптеке и концерту, который давало привидение Клавдии Шульженко.

Час или два пролетели незаметно.

Усталые, но довольные гуслярцы расходились по домам, неся пакеты с подарками и волоча за уши кроликов.

За их спиной гасли огни ярмарки.

Артисты собирали инструменты, Алла Пугачёва стирала грим, а Дэвид Копперфильд пересчитывал цилиндры и ворчал, что опять у него что-то украли.

После сияния площади улицы Гусляра казались слабо освещёнными, тёмными и плохо расчищенными от снега.

Да и фонарей было даже меньше, чем обычно.

– Всё познаётся в сравнении, – заметил Лев Христофорович Удалову, когда они свернули к себе на Пушкинскую.

– Странно, – начал было Удалов, но фраза осталась незавершённой, потому что он громко взвыл, провалившись ногой в яму и вытянувшись во весь рост.

– Ты куда? – спросил Минц.

– Здесь не было ямы! – ответил Удалов, когда друг помог ему встать.

Наблюдательный Минц согласился с Удаловым. Этой ямы не было два часа назад – они ведь шли по улице на площадь…

– Смотри-ка, – сказал старик Ложкин, догнавший соседей. – Яму выкопали. Кто это сделал?

Яма была небольшой, но свежей. Ещё одна, тоже недавно выкопанная, была видна у края дороги.

– Как будто животное завелось, – сказал Ложкин. – Крупного размера.

– Это динозавр! – воскликнул Максимка-младший, внук Удалова. – Пока мы за подарками ходили, на нас динозавры напали.

Такая перспектива ему понравилась. У Максимки были счёты с некоторыми учителями, и он надеялся, что динозавры расправятся с ними в первую очередь. Хотя почему бы динозаврам бросаться именно на учителей, он не знал.

Дальше фонарей не было. Они не перегорели, а были разбиты. Осколки стекла поблёскивали под луной, один из столбов упал, другой пошатнулся и торчал под острым углом.

Удалов ускорил шаги.

– А мы не слышали, – сказал он.

– Громче музыка играла, – заметил Ложкин. Он остановился, чтобы подождать жену. Жена взяла побольше подарков, и тащить их было тяжело, вот и отставала.

Они вошли во двор. Благо, недалеко от площади.

Самое удивительное – увидеть стол для домино, выкорчеванный подобно старому дубу о четырёх стволах.

Под ним земля была разворочена. Там искали.

Когда? Кто?

– Искали, пока нас не было, – сказал Минц, и все с ним согласились. – И я во всём виноват. Я не имел права не предупредить вас, сограждане, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке. И я не удивлюсь, если подарки, полученные вами на площади, с наступлением утра развеются, как дым.

Ложкин, услышав эти слова, воскликнул:

– Нет, только не это!

И потащил жену с подарками к себе, на второй этаж.

– Кстати, – спросил сам себя Корнелий Иванович, – а кто финансировал мероприятие?

– Никто не сознается, – сказал Минц. – К тому же я давно хотел заметить, что мой восковой портрет является не более как злобной карикатурой.

– А мне показалось – похоже, – засмеялся Грубин и пошёл к себе.

И почти тут же окно в его комнату на первом этаже распахнулось, и Грубин, высунувшись во двор, закричал:

– Они за это ответят!

Крик его стал понятен каждому, кто вошёл в свою квартиру.

Всё, буквально всё, было перевернуто вверх дном, посуда частично перебита, мебель частично переломана, одеяла и подушки валялись на полу, их животы были взрезаны, и пух медленно кружил по комнатам.

В кабинете Минца взломщики устроили побоище. Трудно поверить, на сколько частей, клочьев и обломков были разорваны, разбиты, расколоты, раздавлены приборы, сосуды, банки с химикалиями и ценными биологическими отварами.

Но Минц не рыдал и не звал на помощь.

Он принял случившееся за печальную аксиому.

Кто-то желал покопаться в вещах всех жителей города Великий Гусляр, что само по себе невероятно. Для того чтобы сделать это незаметно, в отсутствие хозяев, похитители пошли на большие финансовые и организационные расходы. Устроить действо для всех жителей Гусляра – задача непосильная даже для городской организации ФСБ. Никакой олигарх не пошёл бы на это по двум причинам: во-первых, это означало бы разорение олигарха, а, во-вторых, в Великом Гусляре ни одного олигарха пока нет.

Не меньшие расходы требуются и на то, чтобы обыскать город.

Причём сделать это за один час.

Сколько же народа в этом участвовало?

Что им было надо?

Конечно такое дело по зубам американцам. Но никто не видел столько американцев в Вологодской области за последние столетия. И вряд ли в Великом Гусляре вы отыщете нечто, так необходимое американцам, что они ухлопают на поиски его столько сил и долларов.

Конечно, рассуждал Минц, рассматривая с лупой осколки приборов в надежде найти на них отпечатки пальцев или иные следы преступников. Не исключено, что в городе орудовали пришельцы.

Но что может соблазнить пришельцев в Великом Гусляре?

Минц думал.

Заря всё не занималась…

(окончание рассказа, Владимир Кнари)

В первый день Нового Года большинство населения страны честно отсыпается после бурно проведенной ночи. А особенно когда новый год по совместительству оказывается первым годом нового века и тысячелетия.

Однако же жителям Великого Гусляра не выпало в этот день даже этого счастья. Да и сами посудите: как можно спокойно спать, когда буквально весь город подвергся массовому набегу неизвестных вандалов?

К чести жителей стоит всё же заметить, что великогуслярцы пережили случившееся мужественно. Не было паники, не случились стихийные митинги, никто не призывал вешать виновных на первом столбе. Вот только уныние как-то само собой быстро расползлось по городу…

Лев Христофорович решил с помощью дедукции как можно быстрее выявить злостных вредителей имущества, однако оказалось, что есть вещи, утрата которых может и его ввести в депрессию.

На полу его квартиры в свете тусклого зимнего солнца блекло отсвечивали осколки фаянсовых и хрустальных наборов, ежегодно вручаемых профессору разными именитыми гостями из столь же именитых институтов и университетов мира. Но наборов этих Минцу было не жаль.

А вот потерю богатейшей библиотеки, столько лет собиравшейся книжка к книжке, он вандалам простить не мог.

Если пересчитать все дни, проведенные им за чтением этих книг, хватит, пожалуй, на несколько лет. Да что там лет? Почти вся жизнь его прошла в этих книгах!

И теперь вся эта его жизнь валяется ворохом обрывков на полу! Шелестит в ледяном потоке воздуха из разбитого окна…

Минц просидел в комнате среди этих бумажных залежей почти до середины дня, когда холодное зимнее солнце уже собралось прятаться на ночь. Он перебирал вырванные страницы, будто прощаясь с каждой, как с погибшим боевым товарищем.

Тяжело вздохнув, он вслух задал главный вопрос, который мучил в этот момент весь Великий Гусляр:

– А всё же, кто это устроил?

И в тот момент, когда он, не дождавшись ответа, поднялся, чтобы зажечь свет, особенно большая груда бумаги в углу вдруг зашевелилась.

Профессор Минц был настоящим исследователем и изобретателем, а потому совершенно не испугался ожившего вороха обрывков. Лев Христофорович всё же щёлкнул выключателем, дабы получше рассмотреть интереснейший научный феномен, как вдруг внутри кучи кто-то громко чихнул.

От этого громкого, а главное, сильного чиха бумага разлетелась в стороны, и взору умудрённого опытом профессора предстал некий субъект, отличающийся повышенной волосатостью тёмного цвета и яркими зелёными глазами, испуганно глядящими из вороха всклокоченной шерсти вперемешку с бумажными ошмётками.

– Позвольте, молодой человек… – проговорил Минц, надевая очки и внимательнее рассматривая незнакомца.

Но тут существо вновь громко чихнуло, отчего остававшаяся вокруг него бумага с громким шелестом разлетелась по всей комнате, а у волосатого субъекта обнаружился хвост.

Да-да, самый настоящий хвост!

Минц, наконец надевший очки, от удивления только и смог протянуть долгое «Да-а-а…», а хвостатый гость уже начал затравленно озираться в поисках подходящего убежища.

К сожалению, профессором уже завладела страсть к открыванию и познанию неизведанного, когда никто и ничто не может просто так уйти неопознанным. Незнакомец, видимо, увидел в глазах Льва Христофоровича иное будущее для себя, а именно в виде препарированной тушки, и потому лишь тихо заскулил в углу.