Графоманы не плачут

– Нет, смотришь! – Петька подскочил и стал мерять шагами комнату. – Что я, виноват, что мы уезжаем? Думаешь, тебе одному тяжело?

Андрей молчал, тупо рассматривая за окном мокрый после дождя асфальт.

Огромные напольные часы звонко ударили в углу, возвещая окончание очередного часа.

– Ну вот, мне уже и идти пора, – расстроенно пробормотал Петька. – А попрощаться так и не смогли по-человечески…

– А что нам надо было – обняться и поплакаться друг другу в жилетку? – не оборачиваясь, спросил Андрей.

– Да по… – Петька не окончил фразу. – К тебе как к другу, а ты…

Андрей продолжал смотреть в окно.

– Ну и сиди! Прощай! – крикнул Петька ему в спину.

Что-то стукнуло по столу, а затем хлопнула дверь. Только через пять минут Андрей обернулся. На столе лежал тот самый кусок марсианского камня.

Такси удалось словить очень быстро. Теперь с этим не было никаких проблем, не то что в прошлые времена. Раньше остро стояла проблема транспорта, теперь на первый план вышла проблема денег: их у населения было маловато.

Большинство сверстников Андрея Валентиновича жили на мизерные пенсии, которые государство ещё и не выплачивало в срок. Кто-то подрабатывал честным трудом или хотя бы собирал бутылки в сквериках, другие же опустились до нищенства. Но даже глядя на самого отвратительного бомжа, Андрей Валентинович всё равно восхищался волей к жизни у этих немощных семидесятилетних детей.

Наверное, будь Андрей Валентинович просто человеком, он бы даже посочувствовал им. А так он просто восхищался. Безо всякой жалости.

Знание накатило примерно три года назад. Это знание было как ушат ледяной воды. Прожить шестьдесят пять лет и вдруг узнать, что ты не обычный человек, а чёрт в человеческом обличье. Согласитесь, такое принять спокойно просто невозможно. Но одно дело, когда тебе расскажет об этом кто-то другой – ему можно просто не поверить. И совсем другое дело, когда такое знание пробуждается прямо в тебе со всеми воспоминаниями доминирующей личности. Личности, которая до поры до времени спала внутри. Тут уж тяжело не согласиться.

Конечно, можно решить, что тебя не миновала чаша сумасшествия, но Андрей Валентинович был человеком другого склада. Он принял. Принял всё без остатка. Да и если признаться честно, тут ситуация несколько иная была. Это не Андрей принял в себя личность Бартока. Это Барток заявил: я – Барток, а ты, парень, – тоже я, только во сне.

Но полностью искоренить в себе человеческую сущность Бартоку всё же не удалось. Для всех окружающих он всё так же оставался Андреем Валентиновичем.

Когда внутренние миры двух сущностей наконец пришли в согласие, в теле пожилого человека на полную катушку заработал нестареющий разум чёрта Бартока.

Во-первых, до нужного момента оставалось совсем немного, всего-то три года. Так что теперь можно было сказать, что Браг не обманул его хотя бы в этом.

Во-вторых, надо было срочно найти этого самого Савченкова П.В., о котором и сам Барток, и его человеческая сущность Андрей не знали ровным счётом ничего, кроме даты смерти.

Всеми мыслимыми и немыслимыми способами Барток взялся за решение задачи. Сначала он создал себе материальную базу для поисков. Благо, времена поменялись, теперь при наличии должной смекалки и отсутствии страха за своё предприятие (что, согласитесь, немаловажно) можно было за короткий срок сколотить приличные деньги.

Многие молодые нувориши на первых порах с удивлением смотрели на не по возрасту резвого старичка, но затем, замечая его успехи, прониклись уважением. Всего за три года Андрею Валентиновичу удалось поднять на ноги фирму, которая имела филиалы во всех крупных городах бывшего Советского Союза. Но даже самые осведомлённые люди в фирме – его заместители – и помыслить не могли, что вся эта канитель проводилась ради единственной цели: найти одного конкретного человека.

За деньги в этом мире можно было сделать всё. Поэтому дальше уже стоял только вопрос времени, которого оставалось совсем немного. Правда, и этот вопрос решился успешно, когда немалые суммы всё тех же денег перекочевали в нужные карманы. И то, что в самом начале казалось нереальным для решения даже за семьдесят лет, теперь решилось за каких-то три года.

И сейчас, в этот самый день «Ч» («М», или как там его ещё называют люди?) чёрт в человеческом обличье ехал в такси по незнакомому городу. Разосланные по всей стране агенты донесли: разыскиваемый Савченков Пётр Васильевич находится именно здесь. Проживает в двенадцатиэтажном доме. В настоящее время находится в своей квартире.

На этих агентов он израсходовал почти все свои деньги. Он продал все свои акции. Но дело того стоило. Цель была близка. А всё остальное чёрта Бартока уже совершенно не интересовало. Андрея, растворившегося в личине жителя Ада, в общем-то, тоже, хотя он и сумел заставить Бартока отдать все оставшиеся средства на благотворительные нужды (иначе бы всё досталось неизвестно кому: наследниками Андрей так и не обзавёлся).

Судьба – странная штука. Кто бы мог подумать, что Петька, лучший друг детства Андрея, окажется той целью, ради которой и прибыл в этот ужасный мир Барток? Знать бы это заранее, и поиск оказался бы значительно более простым. Хотя, Андрей всё равно не знал новой фамилии Петьки, которую тот взял по матери.

А теперь оставалось самое простое: дождаться, когда Петька спрыгнет с крыши, и быстренько оприходовать его тёпленькую душу.

– Далеко ещё? – спросил Андрей водителя, одновременно сверяя показания счётчика и остатки денег в кармане.

– Да нет, папаша, всего пару кварталов.

– Это хорошо, – пробормотал Андрей Валентинович и прикрыл глаза.

И в этот момент водитель с диким криком резко нажал на тормоза. Такие шуточки не для пожилого человека. Андрей головой врезался в стекло и почувствовал, как по лбу поползла струйка крови.

Прямо перед ними стоял потрёпанный «Мерседес», из которого уже выскочил водитель и склонился над телом перед капотом.

– Папаша, с вами всё нормально? – спросил сбоку таксист.

– Да, сынок, всё нормально. – Андрей Валентинович вытер кровь рукавом и открыл дверь, выбираясь на воздух. Таксист уже подбежал к стоявшей впереди машине.

Кое-как Андрей Валентинович подковылял к месту происшествия. Перед «Мерседесом» лежал мужчина средних лет. Таксист пытался делать ему искусственное дыхание, а другой мужчина, по-видимому, водитель «Мерседеса», стоял рядом и причитал:

– Он выскочил неожиданно… я не видел его… я не мог увидеть его!

Таксист оторвался, приложил ухо к груди пострадавшего, после чего стал пытаться запустить сердце.

Андрей взглянул по сторонам. Проезжавшие мимо машины притормаживали, да и на тротуаре начала собираться группа любопытных.

И тут Андрей заметил мерцающую фигуру, стоявшую в отдалении. Несомненно, это была душа лежавшего перед «Мерседесом» человека. Значит, таксист старается уже напрасно. За столько лет Барток отвык от вида душ умерших. Тем не менее, он спокойным шагом направился к этой. Пока ещё рядом с ней не было видно ни ангела, ни беса, но любой из них мог появиться с минуты на минуту.

– Ну что, сам виноват? – обратился он к душе, уныло созерцавшей происходящее на дороге. – Как думаешь, куда тебя теперь – в Рай, – Барток указал пальцем в небо, – или же в Ад? – он опустил палец вниз.

Душа никак не прореагировала на его слова.

– Эй, я к тебе обращаюсь! – с тревогой в голосе проговорил Барток в теле Андрея.

Душа всё так же не замечала его, а потом и вовсе двинулась сквозь Бартока, пытаясь подойти чуть ближе к месту трагедии. Тут-то и появился проводник. Душа оказалась счастливой. В ярком свете ангел утянул её на Небо.

– Не может быть… – прошептал Барток. – Не может быть… он не видел меня… – и кинулся бегом по улице.

Правда пришла так неожиданно, что ошеломила даже служителя Сатаны. Да, он нашёл того, ради кого прибыл в этот мир, но все его поиски были напрасными. Какой толк в том, что этот Савченков совсем рядом, когда он просто не сможет забрать его душу? Души не видят чёрта! Не видят чёрта в теле человека!

Молодой Барток в этот момент вовсю кутит со своими дружками и знать не знает ни про каких самоубийц. А этот Барток знает, но грош цена теперь его знанию!

Петька убьёт себя, как это уже было один раз, семьдесят лет назад, и никому, никому не дано исправить раз допущенную ошибку!

Разум понимал всё это, но ноги сами собой понесли тело старика к отпечатавшемуся в мозгу адресу. Последние купюры он отдал какому-то пацанёнку, указавшему ему путь к нужному дому. Вот уже та самая улица, вон в конце видна заветная двенадцатиэтажка.

Как молодой он взлетел по лестнице, без лифта, к выходу на крышу. Оставалось всего несколько минут, но что он теперь сможет сделать?!

И перед тем, как выйти на воздух, чёрт нашёл единственное решение, свой последний шанс исправить ошибку.

Петька стоял на краю и смотрел вниз. Как же он постарел за эти годы. Если бы Андрей не был уверен, что видит перед собой старого друга, ни за что бы не узнал.

– Эй, – окликнул Андрей старика, уже взобравшегося на парапет.

Старик вздрогнул и оглянулся.

– Не подходите, я сейчас прыгну, – пробормотал он. Сильные порывы ветра заглушили его слова, но Бартоку не надо было их слышать, чтобы всё понять.

Он как-то странно улыбнулся и сам запрыгнул на парапет.

– Что ж, дело твоё. Прыгай.

Старик посмотрел на него как на идиота: – Ещё один шаг, и я обещаю вам – я прыгну.

Барток посмотрел вниз, плюнул и проследил за улетающим плевком.

– А что, высота вполне. – Он вновь взглянул на Петьку, такого старого Петьку. – Так ты не обещай, Петька, ты возьми и прыгни.

Савченков Пётр Васильевич продолжал смотреть на незнакомца, взявшегося невесть откуда. Казалось, своё имя он просто не расслышал.

А Барток продолжал:

– Ты думаешь, прыгнуть вниз – проще всего? Что это разом решит все твои проблемы? – Пётр Васильевич молчал. – Если честно, ничего сложного в этом поступке нет. Совершенно ничего. И ты даже можешь это сделать, в этом я не сомневаюсь ни минуты. Но вот что будет дальше – ты знаешь? Я – знаю. А вот ты? Ты можешь сказать, что случится потом? Боль – этого почти не будет. Всё произойдёт мгновенно. Но что потом?

– Когда – потом? – со страхом спросил старик.

– Потом, когда наступит смерть?

– Вы… вы о чём?

Барток резко развёл руки, опасно балансируя на краю:

– Ну неужели ты не слышал про Ад и Рай? Слышал?

Старик согласно кивнул.

– Ну вот, – продолжил Барток. – А куда попадают самоубийцы?

Старый Петька потупил взор.

– Ага! Вижу, что знаешь. Так неужели ты хочешь этого? – Савченков всё так же смотрел вниз и теребил полу пиджака. – А это, – Барток указал рукой на крышу и далёкий асфальт внизу, – это, Петька, действительно сделать очень просто, – и с этими словами он шагнул вниз.

– Нет! – вскрикнул старик и дёрнулся к тому месту, где только что стоял его странный собеседник.

Глухой удар снизу был ему ответом.

Ошарашенный всем произошедшим, старик спустился с парапета на крышу.

Перехода Барток не почувствовал. Казалось, только он шагнул с крыши, и вот он уже в компании своих дружков.

Да, это была та самая вечеринка, из-за которой он проморгал душу Савченкова П.В. Но в ближайшее время душа Петьки не появится в загробном мире. В этом Барток теперь был уверен.

– Эй, Барток, ты чего пригорюнился? – крикнул ему кто-то и запустил бутылкой: – На, развеселись!

Барток словил бутылку и удалился с ней в тишину коридора.

«Значит, память у меня останется…», – подумал он, отхлебнув.

«А ты хитёр». Голос раздался прямо в голове у Бартока. Он похолодел, прекрасно вспомнив этот голос. Голос Властелина. «И твоя хитрость спасла тебя, ты остаёшься на своём месте. Пока. А вот с Брагом и его экспериментами придётся разобраться».

Барток облегчённо вздохнул. Значит, он старался не зря.

«Но память у тебя останется, в этом ты прав», – и Властелин зло расхохотался у него в мозгу.

Барток почувствовал, что на лице что-то засаднило. Он провёл ладонью по щеке и с удивлением обнаружил на ней свежий шрам. Шрам от когтя Сатаны.

Когда старик спустился вниз, там уже собралась изрядная толпа. Милиционеры отгоняли особо любопытных до крови зрителей.

«Это, Петька, сделать очень просто». Эти последние слова странного незнакомца всё так же звучали у него в мозгу.

Возле тела на корточках сидел человек в штатском. Он поднялся и подошёл к курившему рядом офицеру: – Вот, это всё, что у него нашли в карманах, – произнёс он и протянул ладонь с какими-то предметами на ней.

Старик потянулся, чтобы увидеть лежавшие на ладони вещи незнакомца.

В его карманах они нашли горстку мелочи, грязный носовой платок, спички, мятую полупустую пачку «Золотой Явы» и бурый ноздреватый камень – кусок марсианского грунта…

30.09.2001, 25.11.2001

Наша игра

– Так, вы вот здесь располагайтесь, – помощник режиссёра бегал от одной группы людей к другой, указывая всем их места.

– Товарищ Комаренко, Николай Петрович, – тоненьким голоском закричала появившаяся в дверях девушка. Помощник бегом кинулся туда:

– Ну что тебе, Сазонова?

– Тут ещё одна группа пришла. Требуют, чтобы к режиссёру отвела. Ну, я к вам, как вы и говорили…

– Молодец, Сазонова. Сейчас я подойду. – Он вновь повернулся к брошенным людям. – Значит, вы сидите здесь, по моей команде, вот такой, – он изобразил хлопок руками над головой, – вы начинаете хлопать и кричать «Ура!» Ну, и что ещё сами придумаете. В общем, вы сами понимаете: вы – группа поддержки. Главное – не перепутайте, чья именно.

Выскочив в коридор, он нос к носу столкнулся с солидным пожилым мужчиной, который отталкивал хрупкую Сазонову, пытаясь ворваться в аудиторию. Но второй помощник режиссёра была непоколебима.

– Это вы хотели видеть режиссёра? – Комаренко сразу понял, что нападение в данном случае будет лучшим тактическим приёмом.

– Вы – режиссёр? – ответил вопросом на вопрос седовласый мужчина.

– Так вы хотите видеть режиссёра или нет?

– Да. Понимаете, я ректор данного учреждения. А вот эти люди, – он указал на своих спутников, – это мои…

– Меня это не интересует, – прервал его Комаренко, – чего вы хотите?

– Как это чего я хочу? – возмутился ректор. – Я хочу, нет, я просто должен присутствовать на шоу!

– Извините, но все места уже заняты, – сказал помощник, как отрезал. Считая, что разговор закончен, он повернулся спиной к ректору, намереваясь скрыться в аудитории, однако огромная волосатая рука резко развернула его.

– Позвольте. Я повторяю – я ректор данного учреждения, и вы просто обязаны найти мне место. Мне и моим заместителям. – Наклонившись совсем близко к лицу Комаренко, так, что тот почувствовал резкий запах чеснока изо рта ректора, он произнёс почти шёпотом: – Знаете ли, у меня много знакомых на телевидении, и я могу сказать кое-кому, что некоторые…

Комаренко резко оттолкнул его и обратился к Сазоновой, ретиво сдерживающей проректоров: – Посмотри, пожалуйста, куда можно пристроить этих товарищей… – Ректор свирепо зыркнул на него, – э… господ ректора и его заместителей.

– Спасибо за оказанную помощь, – лицо ректора расплылось в улыбке.

– Час до съёмки, – раздалось из репродуктора.

– Участники! Где участники?! – голос Комаренко уже срывался, помощник режиссёра тяжело дышал. От яркого света юпитеров он взмок, рубашку уже можно было выжимать. – Что же это такое? Час до съёмки, а участников всё ещё нет! Сазонова! Сазонова!

– Да, – запыхавшаяся Сазонова появилась в дверях.

– Быстро найди участников! Если их не будет через пятнадцать минут, я не знаю, что я здесь сделаю!

– Поняла, Николай Петрович, – Сазонова моментально исчезла в проеме.

Комаренко повернулся к сцене.

– Где микрофоны? Микрофоны где, я спрашиваю? Где Прелов?

– Да здесь я, – звукорежиссёр возник прямо из-за спины. – Здесь. Несём мы уже микрофоны. Сейчас всё тип-топ будет. Вы же меня знаете, Николай Петрович, не подведу.

– Смотри у меня, – Комаренко погрозил ему кулаком.

Через пять минут Сазонова начала запихивать в аудиторию людей и подталкивать их к стоящим в центре сцены столам. Три стола были составлены вместе и были обращены лицом к остальным, стоящим раздельно.

– Вот, Николай Петрович, это комиссия. А вот этот маленький, – она указала на невысокого щупленького человечка с полностью белой шевелюрой, – это председатель.

Председатель сидел посередине за составленными вместе столами. У него дёргался один глаз, по лицу градом катился пот, и он постоянно протирал лоб платком, быстро пришедшим в полную негодность.

– Это – председатель? – заорал Комаренко. – Да он же трясется, как паралитик! Он вообще до съёмки доживет?! Или откинет копыта прямо в прямом эфире?!

Председатель, услышавший такие эпитеты в свой адрес, сжался ещё больше, от нервного напряжения у него задёргался второй глаз, и он стал периодически трясти головой.

– Это же мартышка в цирке, а не председатель! – не унимался помощник режиссёра. – Я не собираюсь опозориться перед всеми зрителями! Немедленно замените его на более спокойного.

– Но… Ведь его назначают заранее, – Сазонова даже не знала, что и сказать, – мы не можем его вот так просто заменить…

– А меня это не интересует! – оборвал её Комаренко. – Но его я снимать не буду, уберите его! И быстро!

Двое работников сцены подхватили председателя под руки и вынесли из аудитории. Вместо него Комаренко выхватил первого попавшегося из числа зрителей:

– Вот вы будете председателем комиссии. Выглядите вы достаточно спокойным.

– Но ведь я в этом совершенно ничего не смыслю. – Молодой человек попытался сопротивляться, но Комаренко нашёл жертву и не собирался с ней так просто расставаться.

– Вам и не нужно разбираться. Сидите, слушайте, задавайте вопросы. И вообще, вы не один в комиссии. Вам помогут.

– Но…

– И никаких «но»! – С этими словами Николай Петрович запихнул упирающегося «председателя» на его место. Остальные члены комиссии ухватили его за руки и зашикали, боясь, что разъярённый помощник режиссёра выпроводит и их из аудитории под горячую руку.

– Отлично, – Комаренко довольно потёр руки, – с этими разобрались. А где остальные участники? – Он повернулся к Сазоновой и вопросительно посмотрел на нёе.

– Их сейчас доставят. Понимаете, они решили перед экзаменом немного «принять» для храбрости. Сейчас их приводят в порядок.

– Что?! О, Боже, пьяные участники! Кого мы снимать будем?!

– Не волнуйтесь, Николай Петрович. Вы что, забыли, как студентом были? – Сазонова хитро подмигнула. – Они не пьяны. Вернее, они как раз в том состоянии, чтобы сдавать экзамен. А вот, кстати, и они. – Она рукой указала на появившихся в дверях студентов.

Студенты шли бодро, даже, можно сказать, весело. И их никто не поддерживал, а это главное. Все были в отличных костюмах, специально заказанных для этого дня у лучших модельеров. В углу сразу защёлкали вспышки фоторепортёров.

Студенты расселись каждый за свой стол. Достали ручки и чистые листки.

– Десять минут, – раздалось из громкоговорителя.

Одновременно с этим в аудиторию вошёл режиссёр. Он молча прошествовал к своему месту, уселся, сложил руки на животе и стал наблюдать за происходящим.

Все стали бегать ещё быстрее, создавая видимость срочной работы. На сцене появился размалёванный ведущий.

– Пять минут.

Сазонова с Комаренко последний раз проверили, правильно ли рассажены группы зрителей, ещё раз объяснили всем их обязанности, а затем подбежали к режиссёру.

Режиссёр лениво поднял руку, окинул взглядом сцену, где все замерли в ожидании, и дал отмашку. – Начали!

Заиграла музыка, ведущий выскочил на сцену. Зрители стали аплодировать, повинуясь безмолвной команде Комаренко. Какой-то идиот вдруг стал кричать «Спартак – чемпион!», но его быстро утихомирили.

– Приветствую вас, дорогие телезрители, – начал нараспев говорить ведущий, когда стихли аплодисменты. – В прямом эфире снова ваша любимая телеигра – «Госэкзамен». «Госэкзамен» – это игра чувств, игра знаний, игра удачи и всего остального, что только вы можете себе представить! «Госэкзамен» – это наша жизнь!

А теперь позвольте представить вам наших сегодняшних участников. – Камера наехала на комиссию. – Это наша строгая комиссия, которая сегодня будет решать судьбы студентов.

Комаренко изобразил хлопок над головой, глядя на группу поддержки комиссии. Те сразу захлопали, как это было заучено на репетиции, кто-то даже засвистел. Комаренко повернулся на свист и заметил, что это сам ректор. – Ну, хоть не зря ему место нашли, – тихо произнёс он, повернувшись к Сазоновой.

Все члены комиссии представились, назвав свои научные звания. Только «председатель» запнулся, но предупреждённый ведущий пришёл ему на помощь: – Ну, и как всегда, комиссию возглавляет господин из нашей прославленной Академии Наук.

Зрители вновь разразились аплодисментами.

– А теперь познакомимся со второй нашей командой – командой студентов. – Ведущий прошествовал к ним, сопровождаемый камерой. – Сегодня это студенты факультета прикладной математики и информатики.

Подойдя к одному из студентов, он обратился к нему с вопросом:

– На что вы сегодня надеетесь?

– Ну… на халяву, как всегда, – засмущался студент.

– Конечно же, наш участник волнуется, иначе бы он не признался в этом так открыто. Но экзамен ещё не начался, и мы не можем заранее предвидеть, какие будут результаты. Что же, пожелаем удачи нашим участникам.

Группе поддержки студентов не требовалось дополнительных указок, чтобы хлопать, кричать и размахивать транспарантами, среди которых наиболее выдающимися были «Ректора на мыло!» и «ГЭК – пережиток империализма».

– Через минуту мы начнём нашу игру, а пока, – ведущий проделал странные пассы руками прямо в приблизившуюся камеру, – реклама!

Последний студент заканчивал свой ответ. На табло светился счёт, который явно был не в пользу комиссии.

– Ну, кратенько примерно так, – завершил свой ответ взлохмаченный студент, который за время ответа успел перемазать весь костюм мелом.

Комиссия безмолвствовала.

– Ну, что скажут наши беспристрастные судьи? – вопросил ведущий.

– Мнэ… – ответил «председатель». К его уху склонился другой член комиссии и зашептал на ухо: «В этой теме у нас разбирался только наш председатель, поэтому мы ничего не можем сказать».

– Ну, – продолжил своё выступление «председатель». – Я занимаюсь этой темой достаточно давно и должен признаться, что за всё время не могу вспомнить столь содержательного ответа на данный вопрос. Поэтому я считаю этот ответ достойным наилучшей оценки, то есть пяти баллов.

Болельщики студентов в своём углу разразились громкими овациями. Зазвучала весёлая мелодия, и на сцену выбежали выплясывающие девушки. Они выполнили несколько акробатических фигур, затем выстроились в линию, приподняли юбки, и всем зрителям стали видны буквы, прикрепленные к бедрам девушек. Вместе буквы складывались в лозунг «ФПМ – чемпион!» Так же быстро, как появились, девушки исчезли в рядах болельщиков.

– Ну вот, как вы все видели, сегодня игра завершилась безоговорочной победой команды студентов. Их можно поздравить от всей души, и думаю, что сегодняшнюю ночь они проведут отнюдь не дома. Ну да это другая история.

В следующий раз вы сможете посмотреть «Госэкзамен» с участием команды исторического факультета. Следите за программой! Будьте с нами!

Режиссёр вновь махнул рукой. Камеры выключились, юпитеры погасли. Очередная программа была снята.

24.03.1999

Закон солнца

Удар хлыста отозвался в спине жгучей болью. Пришлось стиснуть зубы, чтобы не вскрикнуть. Не сдержишься, закричишь – последует ещё один удар. Уж это Джулия усвоила за столько лет.

– Не останавливаться! – орал чёрт-надсмотрщик, ежеминутно раздавая удары направо и налево. – Поживее, покойнички, поживее! Сам Повелитель доверил вам эту ответственную миссию… – Он огрел ещё одного грешника, тот поскользнулся и упал, уронив тяжеленный камень прямо себе на ногу. Особого вреда ему это причинить не могло, но от боли деться было некуда.

– Если не поспешите, то эти поганенькие ангелочки ворвутся сюда. А вам этого не хочется. – Чёрт остановил очередного носильщика и рукояткой хлыста приподнял его подбородок. – Ведь ты не хочешь этого, верно? – Остановленный быстро закивал, но это не спасло его от сильнейшего тумака. – Если они появятся здесь, то и вам не поздоровится.

Джулия уложила камень на место и двинулась за следующим. Целая вечность в Аду, слившаяся в одну сплошную муку! Именно так, как и было обещано. «Грешники будут вечно мучаться в царстве Врага Человеческого», – постоянно твердили церковники на Земле. В этом они все были похожи, вот только не могли сойтись на том, кого же считать грешниками.