Графоманы не плачут

Возница щёлкнул кнутом, и повозка двинулась в сторону дома Гэла. Беснующаяся толпа с радостными криками расступилась, пропуская её, а затем люди медленно стали уходить с площади, следуя за Избранником.

Через двадцать минут на площади остались только три Советника. Главный проводил взглядом последнего человека, исчезнувшего в узкой улочке, смял в руках свиток, повернулся и быстрым шагом вошёл в здание Совета. Остальные двое проследовали за ним, и дверь захлопнулась.

Повозка с сидящим в ней Гэлом остановилась на улице перед домом. Гэл и не заметил, как нежные и заботливые руки двух девушек быстро обвязали его веревкой, лишив любой возможности двигаться. Но и желания такого у него не возникало.

Он спокойно смотрел, когда подоспевшая толпа ринулась во двор, сметя забор. Спокойно взирал на то, как успевшие раньше остальных принялись крушить всё, что попадалось под руку.

Дрок, не понимая, что происходит вокруг, сначала выскочил из будки, радостно виляя хвостом, а затем быстро юркнул обратно, почуяв беду. Наружу торчал только его нос, собака жалобно скулила и подвывала, пока пробегавший мимо малец лет десяти не запустил в неё булыжником. Дрок взвизгнул, но не выскочил наружу, и тогда трое парней постарше приволокли тяжелую колоду и вместе сбросили её на будку сверху. В отчаянии собака попыталась выскользнуть, но, получив удар по морде, осталась внутри, когда колода раскрошила будку в щепки, раздавив череп добродушной дворняге.

Мальчик и девочка, совсем ещё дети, носились по двору, хватая цыплят и сворачивая им шеи, бабы втроём волокли за ноги упирающуюся и визжащую на всю улицу свинью.

Гэл спокойно смотрел, когда на шум из дома выскочила Клэ, и Грик, сын её детской подруги, наотмашь полоснул её косой, разрубая тело пополам. Его мать, оказавшаяся рядом, накинулась на Грика с криком, врезала звонкий подзатыльник и кинулась помогать резать свинью.

С треском падали подрубленные деревья в саду, со звоном вылетали выбиваемые стёкла… Люди рвали и ломали всё то, что можно было превратить в ничто, в однообразную мешанину.

Ни одна мышца не дрогнула на лице Избранника, когда трое парней и девчонка, лучшая подруга Элы, вытащили его упирающуюся дочку на крыльцо. Она кричала, когда подруга с двумя парнями заставили её упасть и стали держать за руки и ноги. Кричала, когда самый высокий и здоровый из них, мечта любой девушки, стал расстегивать брюки, пытаясь что-то сказать ей среди бушующего смерча из людей. Кричала, когда его плоть вошла в неё. Кричала, не понимая своей Избранности…

Гэл даже не отвернулся, когда молодёжь, вдоволь натешившись с дочерью, методично перерезала её хрупкую шею кухонным ножом.

Смерть и разрушение были повсюду.

Как по команде, все отступили. Несколько мужиков с канистрами быстро облили стены дома бензином и подпалили его. Пламя мгновенно охватило весь дом. Тогда пришёл черёд сарая. Он удостоился той же участи, что и дом, только в нём предварительно широко распахнули ворота. И когда огонь заплясал на крыше, несколько особенно рьяных добровольцев подтолкнули повозку с Гэлом, и она прямёхонько въехала в пылающий ад.

Никто не видел улыбки, которая озарила в этот момент лицо Избранника…

Люди быстро разбрелись по домам. Возле пепелища стоять было уже не интересно.

Один только Холхо стоял у останков ограды и молча взирал на то, что ещё утром было цветущим садом и гостеприимным домом с добрыми хозяевами. Он оттолкнул ногой сломанную калитку и вошёл вовнутрь. Возле дымящегося остова дома опустился на колени, будто пытаясь разглядеть, найти что-то, спрятанное среди золы и пепла… Слеза скатилась из глаза и с шипением исчезла на горячей головешке.

– Что-то ищете, дядя Холхо? – неожиданно раздался сзади звонкий молодой голос.

От неожиданности кузнец резко повернулся. Нет, это был всего лишь соседский мальчишка.

Холхо забыл о слезе, а вот парень заметил мокрые дорожки под глазами.

– О чём вы плачете, дядя Холхо? – участливо спросил он.

Холхо рукавом вытер остатки слёз и, проглотив комок в горле, ответил:

– Я был уверен, что выберут меня… Я ведь почти ничего полезного в последнее время и не сделал…

– Ну, дядя Холхо, не стоит так расстраиваться… Это ведь не последние Выборы, да и вы ещё не старый. Вы ещё тоже сможете ответить за грехи города… – мальчишка с воодушевлением посмотрел ему прямо в глаза.

Холхо отвел взгляд, молча кивнул в ответ и побрёл вверх по улице…

…И тут я поднимаю лицо… Мои глаза встречаются с глазами моего Врага. Глазами, в которых застыли боль и страдание. Глазами, в которых нет мести, а лишь непонимание и… сострадание. Глазами, так похожими на мои собственные. Глазами моего брата.

Его тело начинает опадать, и мне приходится подхватить его левой рукой. Изо рта льётся кровь, глаза заволакивает туманом. Он мог бы выжить, если бы ему оказали помощь. Мог бы. Но тут нет никого, кто бы это сделал, кроме меня. А я… я уже ступил на этот путь, назад дороги нет. Да и я отчётливо осознаю: как бы ни старался я помочь ему, даже имей при себе лучшие медпрепараты, это не поможет. Моя помощь ему не поможет. Он умрёт, умрёт в любом случае. Умрёт, истекая кровью.

И тогда я делаю единственное, на что ещё способен. Со всей силой я опускаю нож! Пальцы ощущают, как сердце последний раз сжалось вокруг появившейся внутри преграды и… отпустило. Его затуманенные глаза расширились, рука схватила меня, и тогда я выдернул лезвие…

Невесть откуда появившийся ветерок всё-таки погасил борющийся из последних сил огонёк в лампе…

18.07.1999

Работа над ошибками

В сентябре 2001 года моя знакомая, в то время ещё никому не известная Ольга Громыко предложила мне поучаствовать в проходившем в интернете конкурсе "48 часов" (позднее ставший называться «Рваной Грелкой»). Суть конкурса состояла в следующем: координатор в назначенное время объявляет тему конкурса, после чего все желающие в течение 48 часов (реально было немного больше) пишут свои творения. Затем начинается голосование: каждый участник читает все работы конкурентов и выделяет среди них первые шесть мест. Баллы суммируются, объявляется победитель. Всё чётко, всё просто.

Прочтя в означенное время тему конкурса, я задумался, поговорил с женой. В ходе разговора из старой идеи, которая долго не находила своего применения, родился новый сюжет. Не скажу, что он был заготовкой, нет. Старая идея дала лишь толчок. Дальше всё было придумано на лету. Рассказ был послал на конкурс под двойным авторством. Впервые я написал рассказ в соавторстве вообще и в соавторстве с женой в частности. Кстати, ей пришлось взять мой псевдоним ;-) Удивительно, но рассказ сумел попасть на почётное четвёртое место.

Конкурс прошёл, но ещё долго я переписывал отдельные эпизоды, давал читать многим знакомым, чтобы в итоге получить «вылизанную» версию.

И напоследок: позднее главный герой этого ещё дважды появлялся в других рассказах – в моём собственном не очень удачном «Очередь на жизнь», а также мельком в рассказе Ольги Громыко «Замок с секретом».

***

Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время?

Мысль проскользнула в мозгу новорожденного, да так и осталась без ответа – тело младенца наконец взяло власть в свои руки, отключив сознание чёрта по имени Барток.

Ласковые руки подняли малыша, но он, потревоженный, лишь закричал в ответ…

Ни разу за всю свою жизнь Пётр Васильевич не думал, что конец его будет именно таким.

Вообще-то умирать никто не хочет в принципе, но раз уж избежать этого не дано, каждый в конце концов выбирает себе свой собственный идеальный вариант смерти.

Говорят, в древности любой воин желал встретить свою смерть на поле боя, предварительно отправив в тёмные чертоги как можно большее количество врагов.

Но люди, которых боги не наградили судьбой героя, уже тогда предпочитали умереть во сне. Тихо и благородно уйти на покой, никого не пугая, а главное – не боясь самому.

Вот так и Пётр Васильевич в свои почти семьдесят лет уже давно решил: умереть надо тихо. Так тихо, будто тебя и не было вовсе. Дети давно выросли и разъехались кто куда, жена покинула этот мир двенадцать лет назад. Умри сейчас в своей квартире, и о тебе вспомнят, лишь когда ты в положенное время не появишься в конструкторском бюро.

Именно так хотел умереть Пётр Васильевич. Хотел, но почти незаметно, в один миг всё обернулось совсем по-иному.

Ветер, который не был заметен в течение всего дня, вдруг стал холодными бичами хлестать по лицу. Он будто пытался остановить человека, решившегося на самый последний в своей жизни шаг.

Пётр Васильевич взглянул вниз. Кажется, не так уж это и много – двенадцать этажей.

Принять такое решение было далеко не просто. Ещё тяжелее было его осуществить.

Старик тяжело вздохнул, не отрывая взгляда от снующих внизу фигурок людей. Затем резко вскинул голову, пробормотал совершенно неуместные в данной ситуации слова: «Один раз живём!» и шагнул в бездну.

Когда Пётр Васильевич открыл глаза, первым, что он увидел, было его собственное тело. Мёртвое тело. Тело старика, лежащего в какой-то неестественной, невозможной позе. Только потом до него дошли истошные крики молоденькой девушки, которую угораздило в момент падения оказаться совсем рядом.

Толпа собралась почти мгновенно, люди обступили тело самоубийцы со всех сторон, но подходить к нему близко никто не спешил. Откуда-то вдруг появился милиционер и, не найдя пульс, коротко ответил на немой вопрос в глазах напарника, только что пробившегося сквозь толпу: «Мёртв». Сухо, без эмоций. Простая констатация факта.

Лишь в этот момент Пётр Васильевич осознал, что же происходит. Он резко отшатнулся от тела, недавно повиновавшегося его желаниям, и только тогда взглянул на себя, на собственные руки. Руки были такими, какими он их помнил. Морщинистыми, с длинными тонкими пальцами и белым шрамиком на левом указательном. Точно такими же, как у лежавшего на тротуаре старика. Вот только крови на них не было.

Странно, но именно теперь пришло полное спокойствие.

Выходит, не врали люди, что жизнь смертью не кончается.

Послышался звук приближающейся сирены. К подъезду подкатила скорая, врачи выскочили из ещё не остановившейся машины, но милиционер опередил их:

– Это уже не ваш клиент.

Пётр Васильевич смотрел на всё это как-то отстранённо, будто происходящее совершенно его не касалось. Да и как оно может его касаться, если лежащий на асфальте труп – лишь труп, груда мяса? Он, Пётр Васильевич, уже не там. Вот он, рядом! Однако никто его, естественно, не замечал.

– Ладно, и что дальше? – спросил он, косясь на небо. Никакой коридор со светом в конце и не думал появляться. – Где, где он – этот свет в конце туннеля? – вновь задал вопрос в пустоту Пётр Васильевич. Ответом ему служили лишь причитания вездесущих старушек вокруг трупа, который уже успели накрыть простынёй. – Даже черти не явились, – с непонятным сожалением добавил он, – самоубивец всё же…

Он в последний раз обвёл взглядом толпу случайных очевидцев, потом сплюнул на землю и произнёс в сердцах: – Ай, даже умереть толком не удалось, – и двинулся сквозь толпу в сторону автобусной остановки.

Боль оказалась ещё сильнее, чем чёрт мог себе представить. Барток сразу же схватился рукой за покалеченную щеку. Сквозь пальцы на пол потекла кровь.

Будь эта рана нанесена кем-то другим, она зажила бы минут за десять, максимум за полчаса. Но эта, оставленная когтем самого Властелина Ада, останется с чёртом навечно. Зарастёт, конечно, но шрам на лице теперь постоянно будет напоминать Бартоку о его провинности.

Да и было бы за что! Ну, подумаешь, не забрал душу грешника, как это положено. Ну и чёрт с ним, в конце-то концов. Что у нас, мало этих грешников? Одним больше, одним меньше…

– Тебе где было положено быть? – проревел на молодого чёрта Сатана, отрывая руку Бартока от раны и заставляя того взглянуть себе в лицо. – В глаза смотри! Умел с дружками развлекаться, умей и ответ держать!

Барток обречённо смотрел на Властелина, не осмеливаясь даже моргнуть. Но на вопрос так и не ответил.

Сатана прошествовал к дальнему концу комнаты. Там он обернулся и вновь, уже тише, спросил Бартока:

– Молчишь? Нечего сказать?

Молодой чёрт молчал.

Сатана снова подошёл к нему вплотную и громко, раздельно выговаривая каждое слово, повторил свой вопрос прямо в ухо замершего от страха Бартока:

– Где?! Ты?! Должен был?! Быть?!

Вся шёрстка мигом вздыбилась на теле провинившегося. И даже хвост встал торчком.

– На посту! – отчеканил он. – Ожидать вызова. При поступлении такового срочно явиться на место и забрать новую грешную душу к нам.

– Вот-вот, – уже мягче ответил Сатана. – А ты где был?

Барток потупил взор.

Властелин сокрушённо продолжил: – Этот Савченков П.В. по всем законам должен был стать нашим! Сам знаешь правило про самоубийц. Эти, – он указал пальцем вверх, – по этому правилу взять его не могли. Всего делов-то – забрать вовремя! А теперь – всё! Срок вышел, и душа, никем своевременно не оприходованная, так и будет слоняться по Земле, пока сама не сойдёт на нет… Да что я тебе говорю?! – в сердцах выкрикнул он.

Взгляд Сатаны стал последним гвоздём в крышке гроба несчастного чёрта. Вынесенный им приговор не имеет обратного хода. Властелин Ада отвернулся, и, выдержав томительно-бесконечную для Бартока паузу, бросил через плечо:

– С завтрашнего дня поступаешь в распоряжение Корвала-чистильщика. Будешь исполнять всё, что он прикажет.

Мир зашатался и рухнул перед глазами Бартока. Хуже чистильщика в Аду была только одна должность – его помощник.

– Это будет твоей работой ближайшие три тысячи лет.

Властелин взмахнул когтистой рукой и исчез в клубах серного дыма.

В баре «Между Раем и Адом» стоял привычный шум. Официантки-бесовочки резво и безостановочно сновали между столиками, принимая и разнося заказы. Завсегдатаи предпочитали места у стойки. Пусть не так комфортно, зато открывается удобный вид на весь зал, можно перекинуться парой-тройкой слов с барменом.

В другой день Барток тоже с радостью покалякал бы с одноруким Джо, который уже много лет был фирменным знаком заведения, но теперешнее настроение – вернее, полное его отсутствие, – к этому не располагало.

Поэтому он уединился в самом дальнем и тёмном углу, сев за столик на две персоны. Как из-под земли рядом выросла миловидная бесовочка.

– Чего подать? – с улыбкой на лице прочирикала она, показав ровные зубки со слегка выступающими клыками.

– М-м-м… – промычал Барток, силясь прочесть имя у неё на блузке. – Эллочка, – наконец разобрал он, – виски…

– Минутку, – уже разворачиваясь, ответила Эллочка.

– И водки, – добавил чёрт.

Бесовочка снова обернулась к нему и сделала запись в блокнотике.

– Закуска? – она вопросительно взглянула на Бартока.

– А на закуску – «Кровавую Мэри»! – вдруг ни с того ни с сего рявкнул чёрт.

– Фи, – ответила Эллочка, ничуть не уязвлённая таким отношением, и гордо удалилась.

Когда два из трёх заказанных напитков уже были выпиты, возле столика появилась смутная тень. Барток прихлебнул из недопитого бокала, и тень приняла вполне чёткие очертания, оказавшись никем иным как демоном Брагом.

– Проблемы, малыш? – спросил он, бесцеремонно устраиваясь в пустовавшем кресле возле стола.

Браг был одним из немногих демонов, слову которых должен был повиноваться почти каждый в Аду. Он проворачивал самые тёмные и грязные делишки. Многие из них сомнительно балансировали на грани разрешённого даже для обитателей этого не отличающегося приличием мира. Кое-кто поговаривал, что Сатана терпит его выходки только по той причине, что и сам пару раз обращался за помощью к Брагу. Если уж сам всемогущий Властелин искал помощи у этого демона…

Тем более странным показалось Бартоку появление этой личности именно перед его столиком. Ведь Барток в недавнем прошлом был всего-то простым чёртом, а теперь и вовсе стал помощником чистильщика.

– Ты, кажется, не расслышал моего вопроса? – поинтересовался Браг, ощерив свои клыки. – У тебя проблемы?

– Уже нет. Какие у помощника чистильщика могут быть проблемы?

– Действительно, никаких. Кроме его положения! – подмигнул в ответ демон.

Барток уныло посмотрел на нежданного собеседника и сделал изрядный глоток «Кровавой Мэри».

Демон тем временем приподнялся и щёлкнул пальцами. Эллочка появилась почти мгновенно.

– Вот что, милашка, – проговорил Браг, ущипнув бесовочку за округлую попку. – Выпивки и жратвы для меня и моего друга, – он кивнул в сторону Бартока.

– Сию минуту, – проворковала Эллочка и исчезла. Спустя всего какое-то мгновение она появилась снова и быстро расставила заказанное на столе.

– Спасибо, цыпочка, – поблагодарил Браг и сделал попытку снова ущипнуть её, однако Эллочка со смешком искусно увернулась от него и исчезла за барной стойкой.

Демон сделал изрядный глоток из своего бокала, оторвал зубами кусок ещё дымящегося мяса и с набитым ртом снова обратился к молодому чёрту.

– Вот что, брат…

– Я тебе не брат, – зло буркнул Барток.

– Брат, не брат – какая, к чёрту, разница? – спросил ничуть не обидевшийся демон. – Главное – я именно тот, кто сможет решить твою проблему!

– Это как? – хмуро поинтересовался Барток. – Вместо меня к Корвалу работать пойдёшь?

Браг громко расхохотался в ответ на его слова: – А ты, малый, шутник! Молодец! Нет, работать я за тебя не буду, уж не обессудь. А вот избежать этой работы могу помочь.

– А не врёшь? – в глазах молоденького чёрта зажглась надежда. Карьера, которая только-только началась, теперь провалилась из-за обыкновенной халатности. А тут – возможность исправить сделанную ошибку.

– В данном конкретном случае – нет, – честно признался Браг.

– А какой тебе-то резон? – засомневался вдруг Барток. – Тебе-то к чистильщикам идти не надо. Какой же тебе прок мне помогать?

– Ну, малыш, – демон похлопал чёртика по плечу, – мне резон есть. Уж поверь мне. Лишь бы ты не оплошал…

«Сразу ведь чувствовал, что дело нечисто», – подумал Барток, как только осознал, где оказался.

Единственное решение проблемы! Самые совершенные технологии! Стопроцентная гарантия! Красноречию Брага тогда не было предела, так он хотел уговорить Бартока принять участие в этом сомнительном эксперименте. Ну и где эта стопроцентная гарантия теперь?

Барток попытался двинуться, но мышцы ещё плохо подчинялись желаниям, а потому движение получилось каким-то странным.

– Доктор, смотрите, он двинулся! – раздался радостный вопль.

– Спокойнее, мамаша. А вы думали – это кукла? Это живой человечек, – услышал чёрт добрый голос доктора. Мужские руки подняли младенца в воздух. – Имя-то хоть придумали уже своему богатырю?

– Андрюшенька это, Андрейчик, – проворковала новоявленная мамаша.

«Какой я тебе Андрюшенька?» – хотел крикнуть Барток, но раздался совсем не тот звук, которого он ожидал.

– О! Уже и говорит, – провозгласил доктор. – Держите вот так, – он передал кулёк мамаше, – посмотрите на своё чудо.

Барток на эту человеческую женщину смотреть не имел никакого желания, а потому попытался хотя бы закрыть глаза. К его удивлению это удалось ему без проблем.

Мамаша сразу же начала убаюкивать его, решив, что он засыпает. А Барток вновь смог предаться своим горестным мыслям.

Вот ведь угораздило! Дал Сатана помощника… Договаривались как? Закидывают они меня человеком на Землю незадолго до злосчастных событий, я быстренько нахожу этого Савченкова П.В., произвожу все надлежащие процедуры – и всё! Дело сделано, к чистильщикам меня уже не за что отправлять! А теперь что? Какую там дату этот доктор называл? Про самую счастливую страну на свете помню, Андрюшкой вот назвали – тоже помню… а какая же дата? Ой, ёлки зелёные, а как же я этого самоубийцу-то найду? Только и знаю о нём, что фамилию да инициалы. Ни место, ни дату смерти… хотя нет, вот как раз дату и знаю. Но толку-то теперь?

Лежать в одной позе было неудобно. Он попытался шевельнуться, но привело это лишь к тому, что мамаша стала качать его ещё более настойчиво.

«Чтоб тебя!» – мысленно выругался Барток. Больше он решил не предпринимать попыток двигаться.

Стопроцентная гарантия! Где эта гарантийная мастерская, которая теперь вернёт его в нужное состояние? Чёрт бы вас всех побрал…

Мамаша вдруг качнула его уж слишком резко. От неожиданности Барток раскрыл глаза.

– Ну, спи, малыш, спи… – склонилась над ним «мама».

«Ща, только штаны подтяну», – подумал в ответ Барток. Но тут он услышал ещё кое-что. На стене висел радиоприёмник, и именно его звук донёсся сейчас до чёрта в теле младенца. Он начал вслушиваться в речь, не обращая внимания на мамашу, с усердием пытавшуюся убаюкать своего малыша.

«Вот оно!» – наконец воскликнул он внутри: «Это будет, это будет… Да чтоб ты сдох, Браг! Чтобы тебе всю жизнь в помощниках помощника чистильщика ходить! Я же ничего не знаю об этом Савченкове!"

Оставалось почти семьдесят лет, но что можно сделать за такое ничтожное время?

Вдруг будто что-то щёлкнуло, и бесовское сознание покинуло тело младенца. Малыш зашёлся плачем на руках у своей мамаши…

Двое запыхавшихся мальчишек проскользнули в щель между домом и сараем.

– Ой, – вскрикнул забежавший первым невысокий щупленький паренёк лет тринадцати.

– Да тише ты! – шикнул на него второй, выглядывавший в это время во двор.

– Так крапива тут, – начал оправдываться его товарищ.

– Уж лучше крапива, чем эти, с Петрозаводской… – пробормотал второй, выглядывая из-за угла сарая на улицу. – Фу, пронесло. Они в сторону Карповской понеслись, – он наконец взглянул на своего друга, потиравшего голые колени. – Да ладно тебе, Петька! Пройдёт, не боись.

Этот второй был примерно того же возраста, что и первый паренёк, но вид имел более боевой. Да и ссадин на руках и ногах у него было не в пример больше.

– Ага, тебе, Андрюха, хорошо, на тебе быстро всё зарастает, а у меня потом по месяцу сыпь держится, – пробубнил в ответ Петька.

– Ну и нечего было лезть! – зло проговорил боевой Андрюха. – Бежал бы себе дальше по улице от этих придурков.

– Да пошёл ты! – выругался Петька.

– А я и так уже ухожу, – ответил Андрюха и вылез из щели во двор.

Петька подулся некоторое время, а затем тоже полез на улицу за другом. Когда они на бешеной скорости залетели за этот сарай, он почему-то и не заметил, сколько тут навалено всякого хлама. Выбираться получалось значительно медленнее.

Петька споткнулся обо что-то и чуть не ударился носом о землю. Он еле успел выставить руку перед собой, но тут же взвыл: рука ударилась о какой-то камень.

– Ну скоро ты там? – раздался голос Андрея. – Или мне одному домой возвращаться?

– Сейчас, – ответил Петька, рассматривая своего обидчика – небольшой бурый ноздреватый камень. Он быстро сунул его в карман и выскочил на улицу.

– Гляди! – Петька протянул находку другу.

– Ну и что это? Камень как камень… – буркнул Андрей.

– Да ты посмотри, ты ещё такие видел хоть раз?

– Ну… – засомневался Андрей.

– Вот то-то! – обрадованно воскликнул Петька. – Знаешь, – уже тише начал он, – а может, это камень с другой планеты?

– Ага, с Луны. Или с Марса, – скептически заметил вихрастый Андрей.

– А что?! Хоть бы и с Марса. Вон, помнишь про Тунгусский метеорит?

– Так тот какой огромный был!

– Тот – огромный. А другой запросто может быть меньше. Вот как этот. – Петька снова выставил находку перед собой, рассматривая её в лучах заходящего солнца.

– Ладно, уговорил, это самый настоящий кусок марсианского грунта, – произнёс Андрюха, глядя куда-то вдаль. – Домой уже пора. А то влетит нам обоим.

– Точно, – согласился Петька, – пора. – Он ещё раз посмотрел на свою находку, а потом спрятал камень в карман и двинулся за Андреем, который уже скрылся в арке.

А через год Петька со своими родителями уехал в другой город. Петькин отец был инженером на военном заводе, и его вместе со всем производством перебрасывали на новое место.

Перед самым отъездом Петька забежал к Андрею. Попрощаться.

Конечно, Андрей понимал, что у каждого человека своя собственная жизнь, но всё же тяжело было расставаться с другом, с которым столько всего пережито. Четырнадцать лет – это ого-го! Не хотелось ни о чём говорить. Он даже не просил, чтобы Петька написал ему с нового места. Кстати, он так и не выяснил, куда же уезжает Петькина семья. Да и так ли уж это важно?

– Не смотри ты на меня, как на бандюгу! – воскликнул Петька, уставший выносить насупленный взгляд друга.

– Я не смотрю на тебя, как на бандюгу, – почти без интонации в голосе ответил Андрей.