Город, пропитанный ядом

Мы медленно двигались вперёд, глядя в полумрак, где деревянные ящики и металлические полки стояли как грозные стражи, как будто специально выстроенные для этого последнего акта. Я мельком глянул на Изабель. Она сосредоточенно изучала каждый угол, её лицо было спокойным и непроницаемым, словно у неё была своя, известная лишь ей одной цель.

И вдруг она остановилась и повернулась ко мне.

– Мы должны разделиться, – тихо, но решительно сказала она. – Я пойду налево. Так у нас больше шансов избежать охраны и добраться до его кабинета.

Я уставился на неё, не в силах поверить своим ушам.

– Разделиться? – эхом отозвался я, вглядываясь в её глаза, тёмные, как и всё в этом городе. – Почему ты вдруг предлагаешь это? Не слишком ли поздно для таких решений?

Она выдержала мой взгляд, в её глазах был только холодный блеск. Словно теперь, когда всё должно было решиться, её наконец отпустила та невидимая нить, что так долго нас держала вместе.

– Корбин, – её голос звучал так, будто каждое слово впивалось в меня, как лезвие. – Поверь мне. Я знаю, что делаю.

– Поверь? – усмехнулся я с горечью, чувствуя, как страх и обида подступают к горлу. – Ты серьезно? Ты предлагаешь мне сейчас разделиться?

– У нас нет времени на твои подозрения, – она словно не слышала моих слов. – Это вопрос выживания. И мы оба знаем, что лучше не задавать вопросов, когда дело касается тебя и меня.

Она отвернулась, не дав мне возможности сказать ещё что-то. Я видел, что в этом движении была её правда, её обида, которую она, казалось, хранила для этого мгновения. И в её словах была доля истины, но она так просто меня не убедила.

– Ладно, – ответил я, подавляя в себе злость, которой хватило бы на целый Веридиан. – Поступай, как знаешь. Но, если это ловушка, я первый, кто тебе об этом напомнит.

Она бросила на меня взгляд, в котором мелькнуло что-то похожее на сочувствие, но оно было холодным, как сам город.

– Если ты вернёшься, – тихо проговорила она, – можешь говорить что угодно.

Это было похоже на прощание. Охваченный странной яростью, я посмотрел, как она повернулась и растворилась в темноте, оставив меня в этой тишине, как в ловушке.

Глава 19. Чужие среди своих

Внутри склада царила гнетущая, давящая тишина. Тишина, которая не облегчала, а напротив, нагоняла тревогу. Мои шаги, едва слышные, всё равно отдавались эхом от бетонных стен, как будто предостерегая меня на каждом повороте. Лишь капли воды, падая на пол, нарушали это молчание. Мой каждый вдох казался громким и неровным, я старался двигаться вдоль стен, прячась в тенях, но даже тени казались мне ненадёжными.

«Изабель…» – имя мелькнуло в голове, как неуместный вопрос. Она предложила этот маршрут – самый короткий, как сказала, к кабинету Мартеля. «Или к тому, что она сама задумала?» – меня кольнуло. Всё это начинало напоминать тщательно спланированную ловушку.

Неожиданно впереди мелькнула тень. Сердце ускорилось. Шагов за углом я не слышал, но инстинкты кричали – впереди кто-то есть. Я затаился, прижавшись к холодной, сырой стене. Ладони вспотели, я незаметно выдохнул, позволяя себе ещё один медленный вдох. Что-то висело в воздухе, тревожное и непоколебимое. «Это конец, – пронеслось в голове. – Ожидание конца».

В этот момент что-то, казавшееся несущественной деталью, настойчиво прорывалось в сознание. Я дал себя провести. Доверился, что она приведёт меня туда, куда обещала, но если её план заключался вовсе не в этом? Я закрыл глаза, пытаясь отбросить эту мысль. «Нет, не время сейчас. Делай то, что умеешь лучше всего». Я напряг слух, снова прислушиваясь к тишине, но она как будто взрывалась изнутри. Звуки капель, удары сердца, слабый шорох – всё это слилось воедино, делая момент почти невыносимым.

Я попытался успокоить дыхание. Шаг за шагом, прислушиваясь, я продвигался дальше. Темнота обостряла каждое движение, каждый звук. Я чувствовал, что что-то здесь прячется за каждым углом. В каждом пятне на полу и тени на стенах, казалось, притаилось нечто угрожающее. Голова вдруг заполнилась вопросами, беспорядочными, угрожающими – как давно она выбрала этот путь? Как давно этот план стал её единственным?

Снова мелькнула тень, но на этот раз я отчётливо различил контуры человека. Угрозу, зримую, как сами эти бетонные стены. Я услышал собственный тяжёлый выдох, и по спине пробежал холодный пот. Если это охранники Мартеля, то они знают, что я здесь. Они ждали.

– Не думай об этом, – приказал я себе. – Только держись. Держись и делай своё дело.

Но следующее, что произошло, заставило кровь стынуть в жилах. Тишину вдруг разорвал резкий выстрел. Глухой звук, как удар молота. Боль пронзила плечо, и в то же мгновение я почувствовал, как жаркий поток словно вспыхнул внутри, наполняя сознание до отказа. Я резко отступил, прячась за ящики, и тут же ещё один выстрел прорезал темноту, едва не зацепив меня. Боль в плече была острая, жгучая, пульсирующая. Я зажал рану, чтобы хоть немного снизить кровотечение, стараясь не делать резких движений. «Она знала. Она знала, что это ловушка!» – вспыхнула мысль, злая и страшная, как невыносимая правда.

Дыхание сбилось, казалось, что каждая капля крови теперь вытекает вместе с верой в неё. Я пытался собраться с мыслями, спрятавшись за ящиками, и понял, что подозрения превратились в уверенность. Что бы я ни видел до этого, всё расплылось в одно – её предательство.

Шаги послышались снова. Тяжёлые, уверенные. Прижимаясь к ящику, я затаил дыхание, чувствуя, как боль заставляет каждую клетку напрягаться. Двое охранников подошли вплотную, и их тени проскользнули рядом со мной, всего в нескольких сантиметрах. «Только бы не заметили…» Я заставил себя не дышать, пока они не исчезли за углом, оставив за собой тягучую, жгучую тишину.

Каждый нерв был напряжён до предела. Звуки шагов удалялись, но я не доверял себе – снова и снова прислушивался, убеждаясь, что они не вернутся. Стискивая зубы, я посмотрел на рану: кровь пропитала ткань. Ситуация превратилась в кошмар, от которого невозможно проснуться. Взглянув на свою руку, я увидел, как она окрашивается в алый. «Всё это ненастоящее, – пронеслось в голове, – просто ещё один сон, ещё одна ночь, пропитанная ложью и болью».

Наклоняясь, я задыхался, борясь с нарастающей слабостью и гнетущим предчувствием. Казалось, что каждое движение может стать последним, а каждый вдох приближает меня к неизбежному концу. «Изабель», – это имя всплыло в сознании, как горький привкус предательства. Она была моей слабостью и моей угрозой.

***

Сквозь тусклый свет я разглядел её – Изабель говорила с кем-то, укрывшимся в тени. Она стояла неподвижно, почти величественно, лицо её было неузнаваемо холодным и бесстрастным. Ни малейшего следа страха, ни тени сомнений. То, что я услышал, было так же неожиданно, как если бы она прямо направила на меня оружие. Я застыл, стараясь не дышать слишком громко и сжимая здоровую руку в кулак, пытаясь не замечать пронизывающей боли в раненом плече.

«Она всё это время знала», – мысль вспыхнула ярче огня и обожгла хуже любой раны. Я сосредоточился на голосах, не в силах оторвать взгляд. В душе разливалось знакомое чувство – ярость, нарастающая, тягучая, как яд, медленно проникающий в кровь. Их разговор был едва слышен, но каждое слово вонзалось, как удар.

– Я не могла поступить иначе, – раздался её шёпот. – Виктор не оставил мне выбора. Ты ведь знаешь, что я пыталась его остановить.

Она произнесла это с горечью, без страха, без раскаяния, словно признавая поражение. Слова повисли в воздухе, отозвавшись эхом в моих мыслях: «Всё, что ты знал о ней, ложь».

Напряжение в складских коридорах буквально вибрировало в воздухе, но она не дрогнула. Её собеседник, мужчина, оставался в тени, но голос его звучал достаточно чётко, чтобы передать всю ненависть и холодную власть.

– Убедись, что он не выберется, – с презрением произнёс он. – На этот раз, Изабель, ты не ошибёшься. И не надейся снова усидеть на двух стульях. Или ты с нами, или мертва.

Внутри меня всё кипело. Смысл происходящего пронзал сознание медленно и мучительно. Если всё это время она была с Мартелем… если была рядом, зная, что выдаёт его приказы, что каждое её слово – лишь часть сети обмана, в которую я сам, по своей воле, позволил себя поймать… Это было слишком, слишком даже для меня. В груди похолодело от обиды. Рука сжалась сильнее, и я почувствовал, как ноет от боли каждый сустав.

Изабель кивнула, и я уловил движение её руки, почти незаметное – рука дрогнула. Не то чтобы Изабель боялась – нет, скорее, внутри неё что-то колебалось. Я внимательно всмотрелся в её лицо, в эту маску хладнокровия. Она приняла свой выбор, окончательно и бесповоротно.

Всё стало понятно, и всё же хотелось подойти, столкнуться с ней лицом к лицу, обвинить её, вырвать объяснение. Но я остался на месте, сдерживая гнев. Воспоминания, одно за другим, вспыхивали перед глазами: все наши ночи в поисках справедливости, её уверенность, её слова о борьбе за этот город. Всё это сгорело дотла за какие-то минуты.

«Сколько раз, Изабель? – с горечью спросил я её молча. – Сколько раз ты позволила мне думать, что мы сражаемся за одно и то же? А сама – продавала меня этому грязному городу».

В этот момент я почувствовал, что должен сохранить её. Доставить к Дэвису, предъявить как свидетельство, использовать как доказательство её вины, если мы выйдем из этого склада. Но, несмотря на логику, ярость захлёстывала, сдерживаться становилось трудно. Она не человек, не союзник, не друг – с этой минуты Изабель стала врагом.

Мужчина скрылся в тени склада, оставив её одну. Она стояла, не шевелясь, точно поглощённая своими мыслями, словно вслушиваясь в тишину, обдумывая услышанное. Лишь когда тишина поглотила его последние шаги, она провела рукой по волосам, смахивая невидимую пыль, но в её движениях чувствовалось напряжение.

Каждая её черта, каждый взгляд казались теперь чужими. Это была другая Изабель, и каждый момент рядом с ней, казалось, становился злом, от которого я просто не успел уклониться. Её рука дрожала – незаметно, еле уловимо, но мне хватило этого. Она приняла свой выбор, и теперь назад ей дороги не было.

Мне хотелось сжать её своими руками, вывернуть наизнанку, услышать, как она признается мне, что всё это время водила меня за нос. Но что бы я ни сказал, этого уже не вернуть. Она шла, чтобы уничтожить меня. И, наконец, пришло осознание, что с этим я должен справиться сам.

– Она не обманет меня больше, – едва слышно произнёс я.

Я стиснул кулаки, настолько сильно, что пальцы заныли, а боль в ране отошла на второй план. Я заставлю её ответить за каждый миг, за каждое слово, что произнесла. И когда из этой ситуации удастся выбраться, она станет для меня не более чем уликой.

Изабель ещё стояла на месте, собираясь с мыслями, но лицо её по-прежнему оставалось напряжённым и хладнокровным. Теперь меня уже ничто не остановит. Теперь я знал, что все её действия – всего лишь ложь, замешанная на предательстве.

***

Я медленно вошёл в кабинет, и тёмный, неприветливый город за окнами словно оказывался здесь, в комнате, дополняя мрачную атмосферу. Веридиан тонул в мороси, а Мартель сидел за столом, как всегда невозмутимый, расслабленный, будто давно ждал меня. Я остановился в нескольких шагах от него, не сводя глаз, – каждый нерв был натянут, каждый вздох отдавался глухим эхом в пустом пространстве.

Он посмотрел на меня с высокомерием, чуть приподняв бровь, будто видел давно забытого врага, который, к его удивлению, решился вернуться.

– Ну что ж, Корбин, – протянул он, скрестив пальцы, – я полагаю, ты решил бросить мне вызов. Интересно, что ты ожидаешь здесь найти? Какую-то… справедливость?

Я стиснул зубы, держась за последние осколки спокойствия.

– Ты построил свою империю на костях, Мартель. Время пришло.

– О, я построил её на людях, которые мне служат, – его голос звучал мягко, как ядовитый шёлк. – Ты даже не представляешь, насколько я связан с этим городом. Это место не принадлежит тебе, Корбин. И не пытайся влезть туда, где тебе никогда не быть своим.

Я медленно вытащил папку из внутреннего кармана и продемонстрировал её Мартелю, прежде чем снова спрятать документы.

– Думаешь, это пустые бумаги? Ты не раз говорил, что закон – не для таких, как ты. Давай проверим.

Он хмыкнул, его глаза взглянули на папку с абсолютным равнодушием.

– Ты и правда думаешь, что это что-то изменит? – Мартель провёл пальцем по краю папки, небрежно отбрасывая её на край стола. – Это твой план, Корбин? Бросить мне в лицо пару страниц? Смешно.

– Эти страницы могут разрушить всё, что ты выстроил, – произнёс я, подавляя гнев. – И, может быть, ты поймёшь это, когда окажешься за решёткой.

Он откинулся на спинку кресла, скрестив руки на груди и рассматривая меня, как ребёнок смотрит на игрушку, надоевшую в первую же минуту.

– Город работает, как механизм. И ты – жалкая песчинка, которую волна сметает, стоит ей захотеть.

– Это не город, а ложь, в которую ты заставляешь всех верить. И эта ложь рухнет.

Мартель чуть склонил голову, словно мои слова его развлекли.

– Ты считаешь себя настолько важным? Думаешь, можешь разрушить мои связи? Всё, что здесь происходит, Корбин, построено не на бумагах. Это клубок связей, неразрывный и слишком крепкий для тебя.

– Это не связи, – перебил я, чувствуя, как кровь закипает. – Это шантаж, обман и смерть. И чем дальше я в это лез, тем яснее становилось, что ты – лишь мелкий правитель, который прячется за страхом других.

Его спокойное лицо на мгновение напряглось, но уже через секунду выражение снова сменилось на насмешливое.

– Ты даже не понимаешь, что сам повторяешь мои же слова, – ответил он. – Как бы ты ни пытался, город принадлежит мне, я во всём: в каждом слове, в каждом здании, на каждом углу. Ты никогда этого не поймёшь.

– Веридиан давно гниёт от таких, как ты, – с горечью прошептал я, стиснув кулаки. – Но сейчас… время пришло. И никакая гниль не устоит, когда её вытаскивают на свет.

Мартель тихо рассмеялся, и этот смех был как звон стали – резкий, холодный и пронзительный.

– Ты слишком наивен, Корбин, – сказал он. – Но я дам тебе шанс уйти. Пожалуй, даже не потому, что мне жаль тебя, – а чтобы ты ещё раз понял, насколько жалок твой «план». Ты играешь в игры, не понимая их правил.

– Зачем ты издеваешься? – бросил я, делая шаг вперёд. – Чтобы снова почувствовать себя сильнее? Это твоё дело – давить слабых? Но не в этот раз.

Мартель откинулся в кресле, но руки его сжались.

– Ты действительно думаешь, что можешь выиграть? Ты всего лишь очередной человек, который не понимает, как работают такие, как я. Сколько раз ты пытался доказать что-то подобное? И сколько раз у тебя это не выходило?

– На этот раз всё по-другому, Мартель, – сказал я, сдерживая дрожь, охватившую меня. – Ты сам знаешь, что конец близок. Ты строишь из себя что-то большее, чем есть на самом деле, но весь твой мирок – это лишь слепок, который я разрушу.

– Ох, Корбин, – его глаза прищурились, и в них блеснул холодный свет. – Ты говоришь, как ребёнок, который впервые видит мир. Что ж, мне придётся показать тебе, насколько наивен твой взгляд на происходящее.

Я уже понял, что всё, что здесь сказано, – пустые слова. Он не отступит, и в глубине души я знал: если начну бороться сейчас, мне придётся идти до конца.

– Думал, я останусь в тени, – проговорил я медленно, чувствуя, как моё сердце сжимается от гнева. – Думал, что ты будешь править вечно? Но есть те, кто не примирится с этим. И если даже я уйду, найдётся кто-то ещё.

Мартель пожал плечами, и по лицу его пробежала лёгкая усмешка.

– В тебе столько пыла, Корбин. Но ведь и этот пыл – не что иное, как тщетная надежда. Брось её. Оглянись вокруг. Город создан для таких, как я. Таких, кто знает цену словам. А не для тех, кто видит в этом «борьбу за справедливость».

В глубине коридора послышались шаги. Охранники собрались у двери, готовые действовать. Они ждали приказа, и я знал, что, если Мартель прикажет, мне придётся встретиться с целой армией. Но я уже не мог отступить.

– Ты так легко разбрасываешься словами, Корбин, – продолжал он, не сводя с меня взгляда. – Но чего ты стоишь без своего жалкого обличения? Ты не знаешь ни единого имени, ни одной связи. Ты лишь жалкая пешка, попавшая в игру, в которой ей не выиграть.

– Я пришёл сюда не ради победы, Мартель, – отрезал я. – Я пришёл, чтобы сказать: твоё время вышло. С этим городом будет покончено, и с тобой – тоже.

Его лицо на мгновение стало ещё более жёстким, но потом он вернулся к своей прежней холодной уверенности.

– Ты уверен? Ты действительно веришь, что на этот раз будет иначе? Что ж, я не стану тебя разубеждать. Смотри.

И, как по команде, охранники шагнули внутрь, окружая меня. Их было слишком много, и в глазах каждого я видел пустоту – это были люди Мартеля, готовые выполнить любой его приказ, даже если он будет идти против закона и разума.

Но страх давно оставил меня. Всё, что я ощущал, – уверенность. Даже если мне не хватит сил, моя решимость останется. Я медленно обернулся к Мартелю, чувствуя, что на этот раз пути назад не будет.

– Ты думаешь, ты – сила? – сказал я, и голос мой был глухим и резким. – Ты лишь слабак, прикрывающийся чужими жизнями.

Он усмехнулся.

– Но этого хватило, чтобы привести тебя сюда. Так кто из нас сильнее, Корбин?

Я сделал шаг вперёд, едва успев уловить движение Мартеля, как он резко схватил меня за воротник и, сжав кулак, швырнул в сторону. Удар пришёлся тяжело – я отлетел и едва удержался на ногах. Боль прокатилась по плечу и рёбрам, но гнев перекрывал её. Он улыбался, не пытаясь скрыть презрение. В этом взгляде читалось всё: я для него был лишь новой игрушкой, ничем не лучше других, но в какой-то степени даже хуже. Ярость вспыхнула с новой силой, перекрывая всё остальное.

– Думал, что сможешь угрожать мне? – проговорил он, медленно приближаясь, словно смакуя каждое слово. – Ты жалок, Корбин. Я даже не думал, что ты жалок до такой степени. Как ты вообще решился бросить мне вызов?

– Мартель, тебе больше нет смысла прятаться за этим фасадом, – ответил я, собрав все силы и выпрямившись. – Ты убийца, трус, который боится потерять власть.

На его лице мелькнуло что-то похожее на тень, но затем усмешка снова вернулась на своё место.

– Это ты говоришь мне о трусости? Ты – песчинка в моём городе, во всей этой системе, которую я выстроил с нуля.

Я бросился на него, нанося удар, который он, несмотря на мою решимость, с лёгкостью отбил. Но мой кулак скользнул по его челюсти, оставив на губе тонкую царапину. Он вытер кровь, и его глаза вспыхнули холодной яростью.

– Ты даже не представляешь, что сделал, – прошипел он, словно змей, готовящийся к прыжку. – Том думал так же, знаешь? Как он ошибался… Только слабый может верить в справедливость.

– Том был лучше тебя, – прошипел я, чувствуя, как адреналин перехлёстывает боль. – Он не боялся бороться за правду, даже когда знал, что тебя не так просто убрать. А ты просто убил его, чтобы оставить меня в грязи, сделав таким же, как ты.

– Том был слабаком, как и ты, Корбин. Только те, у кого достаточно сил, понимают, что справедливость – это игрушка для таких наивных, как ты. Она нужна только тем, кто боится взять власть в свои руки…

Я стиснул зубы, и ярость вспыхнула с новой силой. Всё, что осталось, – это гнев, кипящий, пронизывающий меня с ног до головы. Я снова ударил его, на этот раз вкладывая в каждое своё движение столько силы, сколько у меня было. Мартель едва пошатнулся, но его равновесие дрогнуло, и он ответил серией быстрых и точных ударов, один из которых угодил в моё раненое плечо. Боль пронзила меня, словно раскалённое железо. Я задыхался, склонившись к полу, но не дал ему шанса увидеть, что он попал в цель.

– Город – мой, – его голос прозвучал, как приговор. – Ты, Том и все, кто пытался вставать у меня на пути, – ничтожества, которые не понимают, что власть принадлежит тем, кто готов её взять. Ты так и не понял этого.

Я поднялся, балансируя на грани боли и ненависти. Мартель не ожидал, что я соберусь с силами так быстро. Он уже считал меня побеждённым. Но эта ошибка стоила ему секунды замешательства – я нанёс ему два быстрых удара, один в живот, другой в грудь, и на мгновение он отступил.

Он схватился за бок, с трудом переводя дух, но, выровняв дыхание, снова усмехнулся, словно это было мелочью.

– Это всё, что ты можешь? Я ожидал большего, Корбин.

В ответ я вытащил нож, который успел спрятать перед началом этого бесполезного диалога. Я без колебаний полоснул его по руке, оставляя глубокий, резкий порез. Мартель взвыл, и я увидел, как по его лицу пробежал настоящий, едва заметный страх. Возможно, он впервые ощутил, что контроль ускользает из его рук.

– Не всесилен, да? – прошептал я, хватая ртом воздух, но мои движения теперь стали точнее и увереннее. Я чувствовал, как ярость выводит меня на новый уровень силы. – За всё, что ты сделал, Мартель, тебе придётся заплатить. Это конец твоей игры.

Он снова бросился на меня, но его движения стали резкими, неточными, больше от злобы, чем от уверенности.

Я знал, что на Мартеля у меня сил хватит, но с ватагой его приспешников мне просто так не справиться. Поэтому, отразив его удары пару раз и даже нанеся ему порез, я отскочил в сторону, движимый выплеском адреналина от боли и ярости.

Мартель усмехнулся, вероятно, думая, что я хочу отступить. Но я решил использовать окружение склада себе на пользу.

Я со всей силы ударил в старое ржавое сочленение двух балок высокого стеллажа. Скрип, ещё удар – и сработало.

Раздался оглушительный треск и грохот. Задело некоторых охранников Мартеля; сам он, осыпая меня проклятиями, бросился в сторону. Упавший стеллаж разделил нас, и я сам ринулся в другую сторону от обломков. Прилив сил начал предательски покидать меня, кровь из ран сочилась на пол.

Глава 20. Отголоски смерти

Когда казалось, что последние силы окончательно покинули меня, одна из дверей резко распахнулась, и в помещение вошла Изабель. На мгновение я застыл, пытаясь понять, привидение ли это или очередной обман, изысканная ловушка Мартеля. Но выражение её лица – холодное, будто высеченное из камня, без единого проблеска страха или сожаления – не оставляло сомнений. Изабель была здесь. Она словно считала мою растерянность, но не позволила себе замешкаться ни на секунду, двигаясь к охранникам с такой стремительностью, что они не успели даже повернуть головы. Один за другим они падали на пол.

Я стоял, тяжело дыша у стены, всматриваясь в её лицо, и, несмотря на гнев, обиду и глубокое недоверие, на миг ощутил странное облегчение. Мы снова были бок о бок, будто вся недавняя вражда вдруг отступила в тень. Изабель бесстрастно наклонилась над обезвреженными охранниками, выхватила у одного из них пистолет и, вернувшись ко мне, встала плечом к плечу, словно мы снова были союзниками, связанными одной целью.

На её лице не было эмоций, но когда она взглянула на меня, в её глазах мелькнула тень горечи или даже боли. Возможно, она понимала, что каждый её шаг теперь вызывает у меня подозрение, что в этом кабинете, полном предательства и ненависти, мы стоим вместе только по вынужденной необходимости. Но в её холодном взгляде я всё же увидел что-то ещё, какую-то тень сожаления, затерянную глубоко внутри.

– Отличная идея со стеллажом, Майлз. Но, боюсь, больше, у нас нет времени, – бросила она, снова поднимая оружие, её голос был решительным, но скрывал нечто, едва уловимое, за этой жёсткостью. Этот тон мне был знаком: так она когда-то уговаривала меня не сдаваться, когда всё казалось потерянным. Но тогда мы были по одну сторону, и тогда я ещё верил ей, доверял ей. Сейчас же всё, что я слышал, напоминало о её лжи.

Я с трудом сдержал порыв задать ей все вопросы, что роились у меня в голове, но меня остановила сама обстановка: на любой крик могла мгновенно отреагировать охранники, оставшиеся за пределами этой комнаты. Наконец, я выдавил, с трудом отрывая взгляд от неё:

– Ты выбрала удобное время, чтобы появиться, Изабель, – мой голос прозвучал сдержанно, сухо, почти холодно, как будто это была чистая констатация факта.

Она кивнула, не дрогнув. Её лицо осталось суровым, но в её глазах мелькнула усталость, что-то тёмное, что словно проедало её изнутри. Она выдержала мой взгляд и, чуть дрогнувшим голосом, ответила:

– Я пришла не ради объяснений, – голос её едва дрожал, но тут же стал жёстким и твёрдым, как закалённая сталь. – Я здесь, чтобы положить этому конец. Если мы выйдем отсюда живыми, Майлз, спрашивай что угодно. Но сейчас… просто доверься мне, как тогда.

Довериться ей? Эта мысль была для меня уже почти невыносима. Вера в неё давно разбилась на осколки, её действия, каждая мельчайшая деталь теперь выглядели обманом. Но выбора не оставалось. Я видел, как вокруг начинали собираться остатки охраны, медленно и угрожающе, как стервятники, кружащие над жертвой. По ту сторону упавшего стеллажа Мартель, тяжело дыша, смотрел на нас, как на загнанных в угол зверей, пусть его положение и не было лучше. В его глазах вспыхнула злоба, но что-то удерживало его от дальнейших шагов. Возможно, он знал, что ему пришлось бы сражаться на смерть с теми, кого он уже предал.