Город, пропитанный ядом

Скрепя сердце я всё же решился опереться на руку Изабель. Она, как могла, перевязала мою рану своим лёгким шарфом. Я заметил, что моё пальто было порвано изнутри, очевидно, во время драки с Мартелем, и папка с документами чуть не выпала.

– Я её возьму… Не бойся, – покачала головой Изабель.

Я вдруг почувствовал, что мне впервые в жизни захотелось забыть о своём холодном и рациональном чутье сыщика и действительно назвать кого-то другом, которому можно доверять. Не сопротивляясь, я отдал Изабель папку.

Не теряя времени, мы скрылись за старой обшарпанной дверью. Она вела на лестницу наверх.

– И на что я, чёрт возьми, надеялся… Мы вдвоём просто так не одолеем их всех. Если только взорвать этот склад к чёртовой матери… – я попытался мрачно пошутить. – Видимо, Дэвис был прав, говоря, что я слишком тороплюсь…

– Ну, взрыв – тоже вариант! – заговорщицки подмигнула мне Изабель. – Впрочем, стоило бы уничтожить хотя бы самый «центр».

На мгновение в её взгляде вдруг мелькнуло что-то, о чём я будто давно забыл: это была искра, как в тот день, когда мы начинали вместе. А теперь мы с Изабель осторожно пробирались вдоль мрачных складских стен, словно сами были какими-то злоумышленниками…

***

Мы стали подниматься наверх по лестнице, мой пульс зашкаливал, а каждый шаг отзывался тяжестью на душе. Я чувствовал, что любая тень готова обернуться новой угрозой. Изабель шла впереди, её лицо было сосредоточенным, а в руках она крепко сжимала папку с доказательствами, которые должны были уничтожить Мартеля и тех, кто, возможно, был с ним связан. Казалось, что всё, к чему мы так долго шли, свелось к этому месту и моменту.

И всё же в этой тревожной тишине что-то не сходилось…

Неожиданно из полумрака верхнего этажа прямо на нас вынырнула фигура. Я инстинктивно шагнул вперёд, перекрывая путь Изабель, но когда разглядел лицо, застыл от неожиданности.

Серафина. Та самая Серафина, так давно исчезнувшая, ставшая нашей главной тайной, которую мы так отчаянно искали. А она была здесь, прямо перед нами, и выглядела иначе, чем её можно было представить в такой ситуации – её глаза холодно блестели, а в уголках губ застыла насмешка.

– Серафина?! – голос Изабель сорвался, и я почувствовал, как её рука на мгновение задрожала. – Ты в порядке? Что ты здесь делаешь?

«Ты?» – невольно повторил я в своей голове. Это было бы неудивительно услышать от Лилы Блустон, но никак не от Изабель. Слишком… фамильярно?

Это резануло мне слух. Опять секреты?

Я тоже напряженно посмотрел на Серафину, и во мне нарастало странное, гнетущее чувство, словно что-то пошло не так, как мы ожидали. Она стояла, спокойная, словно появление среди врагов было для неё обычным делом.

– В порядке, Изабель, в порядке, – её голос прозвучал тихо, но в нём была скрытая ирония, едва уловимый оттенок чего-то, что я не мог распознать. Она медленно оглядела нас, словно оценивая.

Изабель шагнула к ней, в её глазах отразилось облегчение и что-то похожее на радость. Серафина казалась нам жертвой – той, которую нужно было вырвать из лап Мартеля, спасти и защитить. Я завороженно смотрел, как Изабель, забыв обо всём, протянула к ней руку. Но Серафина не пошевелилась, её взгляд оставался отстранённым, холодным, как у человека, который уже давно сделал свой окончательный выбор во всём.

– Изабель, не подходи, – сказал я резко, хватая её за плечо и удерживая. Внутри меня вновь что-то ломалось, и ощущение этого момента было даже… ужасающим. Что бы я не думал об Изабель, я бы ни за что не дал ей погибнуть так, как некогда Тому.

– О, вы действительно думаете, что она в беде, Корбин? – произнесла Серафина, чуть наклонив голову набок, будто любуясь нашей реакцией. Её глаза блеснули какой-то издевательской насмешкой, и мне в тот момент стало всё предельно ясно.

Она не была жертвой. Она никогда не нуждалась в нашей помощи.

– Что происходит, Серафина? – голос Изабель задрожал, но теперь в нём появились нотки подозрения. – Почему ты здесь?

Серафина сделала ещё один шаг к нам, и на её лице появилась странная, холодная улыбка. Она больше не притворялась. Из темноты склада послышались шаги, и вскоре рядом с ней появился помятый и раненый, но торжествующий Мартель, его лицо озарилось откровенной радостью, когда он взглянул на нас.

– Ах, мои дорогие гости, мы сегодня начали немного не с того, – насмешливо протянул он, разглядывая нас, как зверей в клетке. – Серафина, неужели ты не собираешься представить нас повежливее? А то у меня это не очень получилось.

Серафина улыбнулась ему, затем взглянула на нас, и в её глазах блеснуло что-то тёмное, почти жестокое.

– Позвольте мне представить – я и Виктор, – она бросила взгляд на Мартеля, – мы – две стороны одной и той же силы. Мы не просто заодно, Корбин. Мы главы этого города, правим им и контролируем. Всё, что вы видели – наша работа. И вы пришли сюда, думая, что можете это разрушить?

У меня внутри всё похолодело. Моя вера в спасение, в то, что Серафина нуждается в помощи и, что даже если она пошла по неверному пути, всё еще можно исправить, разрушилась в один миг, оставив меня с пустотой и болью. Я посмотрел на Изабель, её лицо стало каменным, глаза наполнились болью и ненавистью. Это было ещё одно предательство. Настоящее, окончательное.

– Ты была с ним всё это время? – прошептала Изабель, её голос дрожал. – Ты была частью этого кошмара?

Серафина не сводила с неё взгляда, и теперь выражение её лица было холодным и лишённым эмоций.

– Я сделала выбор, Изабель, – её голос звучал ровно, почти механически. – Я сделала то, что нужно было сделать. Виктор и я – это больше, чем просто союз. А вы двое – лишь наивные мечтатели, заблудившиеся в мире, который никогда не принадлежал вам.

В этот момент среди охранников, что окружали нас, раздался злобный смешок. Слышать его было больно, будто каждая насмешка ранила меня. Изабель стояла, не отводя глаз от Серафины, в её взгляде читалась смесь гнева, боли и недоверия. Это было не просто предательство друга – это было крушение всего, во что она верила.

– Всё это было ложью? – Изабель смотрела на Серафину, её губы дрожали, и я мог почувствовать, как весь её мир рушится. – Всё, что мы делали вместе, было только частью твоей игры?

– О чём ты говоришь, Изабель? – наконец я обрёл дал речи. – Ты была всё это время знакома с ней? – я не мог сдерживать более закипающий во мне гнев.

Серафина на миг отвела взгляд, взглянув на меня со смесью жалости и презрения.

– Она никогда меня по-настоящему не знала. Да Изабель, не ври себе, – сказала она тихо, но в её голосе была скрытая сила. – Ты никогда не поймёшь, почему я сделала это. Но я могу сказать тебе одно: я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Я знаю о тебе кое-что, что ты предпочла бы забыть.

Изабель напряглась, её глаза широко раскрылись, и я увидел в них испуг. Она шагнула назад, словно пытаясь защитить себя от слов Серафины. Я стоял рядом, не зная, что делать, чувствуя, как всё, что мы строили, разваливается прямо на наших глазах.

– Что ж, думаю, нам пора закончить эту встречу, – произнёс Мартель, отступая на шаг назад, жестом указывая своим людям. – Эти двое больше не представляют интереса. Серафина, дорогая, будь добра, проводи их.

Хоть я успел среагировать и дернуться, меня схватили за руки по меньшей мере пять людей Мартеля. Мои раны сыграли против меня, и через пару мгновений на моих запястьях защелкнулись мои же наручники.

– Посмотрите, как удобно получилось, – протянул он, скрестив руки на груди. – Держим детектива его же инструментами. Очень символично, не правда ли?

Изабель тем временем попыталась сбежать. В голове мелькнуло единственное желание – чтобы хотя бы она могла ускользнуть. Но внезапно, словно раскат грома, в складской полутьме прозвучал голос Серафины:

– Иззи, дорогуша, куда же ты?

Изабель замерла, словно парализованная. Слишком знакомый голос, слишком неожиданное обращение, чтобы можно было это проигнорировать. Она застыла на месте, будто её ноги вросли в пол, а на лице мелькнуло что-то среднее между испугом и гневом.

– Иззи? – я только повторил её имя, ощущая, как боль в запястьях от наручников нарастает. – Значит, вы обе действительно очень близко знали друг друга? Мне следовало догадаться…

Изабель медленно повернулась, её глаза смотрели на Серафину, а на губах застыла горькая улыбка.

– Да, Корбин. Мы знали друг друга, – ответила она тихо, но в её голосе чувствовалась смесь эмоций: отвращение, сожаление и что-то ещё, что я не мог сразу понять. – Мы учились вместе. Когда-то давно. В закрытой школе для девочек. Мы обе мечтали о славе в искусстве.

Серафина усмехнулась, её лицо было почти нежным, когда она смотрела на Изабель.

– Да, дорогуша, в те дни мы обе были мечтательницами, верно? Ты хотела стать писательницей, а я – художницей. Всё равно большая часть наследства перешла бы моей сестрице, надо же было чего-то добиться самой, верно?… О, сколько у нас с тобой было планов! Но жизнь оказалась не такой романтичной, как наши мечты.

Изабель покачала головой, её глаза наполнились презрением, и она шагнула к Серафине.

– Ты не понимаешь, Серафина. Ты стала тем, что мы ненавидели. Ты использовала искусство для грязных дел, ты стала спекулировать картинами, продавать подделки! Всё, ради чего мы боролись, превратилось в ложь.

Серафина качнула головой и тихо засмеялась.

– Боролись, Иззи? Ты хотела славы. Ты всегда была готова на всё ради признания, не так ли? Но в итоге ты стала скромной журналисткой. И скажи мне, каково это – чувствовать, что тебя никто не ценит? Что твои рассказы никто не хочет публиковать, что их просто забраковывают, как ненужный мусор?

Изабель напряглась, её губы дрожали, и теперь в её взгляде не было ничего, кроме ненависти.

– Я выбрала путь правды, Серафина. Я писала правду. Даже если никто не хотел её слышать, я продолжала. И ты знаешь, ради чего я здесь. Я хотела разоблачить тебя. И это больше, чем просто зависть. Это было желание восстановить справедливость.

– Ах, справедливость, – Мартель прервал её, в его голосе прозвучала издёвка. Он шагнул ближе, разглядывая Изабель, будто она была какой-то диковинкой, которую он изучал. – Милая моя, справедливость – понятие относительное. Особенно когда речь идёт об искусстве. Как ты думаешь, ради подделок приходится потрудиться. Найти краски, холсты… Жаль только, что владельцы оригиналов редко переживают свои приобретения. Но что поделать?

Безусловно… Изабель пришла сюда не только ради справедливости – она пришла, чтобы избавиться от Серафины, чтобы вновь обрести свою потерянную уверенность, чтобы вернуть себе свою честь. И в этот момент я понял, насколько каждый из нас запутался в собственных мотивах.

– Иззи, а я-то думала, что у нас всё-таки были какие-то дружеские чувства друг к другу. Мы ведь были как сёстры, – Серафина снова обратилась к Изабель, её голос звучал теперь с нотками грусти. Скорее всего, притворной. – Но теперь я вижу, что ты пришла сюда, чтобы уничтожить меня, чтобы заработать на моём падении.

Изабель молчала, её руки дрожали, и я увидел, как внутри неё кипит борьба. Её взгляд метался от Серафины к Мартелю, и я знал, что в её голове проносится множество мыслей. И в какой-то момент её глаза остановились на мне, полные сомнений и боли.

– Ты всё ещё думаешь, что я могу доверять тебе, Иззи? После стольких недомолвок? – спросил я, чувствуя, как пальцы немеют от наручников, которые впивались в запястья. – Ты пришла сюда ради своего триумфа? Или ради справедливости? Где правда?

Серафина рассмеялась, её смех прозвучал в мрачном пространстве склада как вызов.

– Правда, Корбин? Она настолько субъективна, что в ней нет смысла. Все эти годы ты искал правду, но её не существует. И охота тебе тратить на это время и рассуждать?

– Силы у него после драки кончились, вот и пытается теперь давать нам философию вместо дипломатии, – едко заметил Мартель.

Да, я и вправду не умел декламировать красивые речи. Но я умел тянуть время, когда это было необходимо.

Я взглянул на Изабель и увидел, что её лицо застыло, словно она поняла что-то важное. Она больше не выглядела той, что стремилась к разоблачению – теперь это была женщина, запутавшаяся в собственной мести, столкнувшаяся с собственными демонами.

Но даже в этом хаосе внутри меня вспыхнуло что-то – что-то, что не позволило сдаться. Я не мог оставаться в этих наручниках. Я сжал зубы и сосредоточился на том, чтобы расслабить руки, сменить угол. Охранники уже не обращали на меня особого внимания, считая, что я не представляю угрозы.

– Серафина, – сказал я, глядя ей в глаза, – ты говоришь о силе, но забываешь, что даже сила имеет слабые места. И её может подвести простая ошибка… Ты совершила свою, когда решила, что можно остановить сыщика его же наручниками!

И с этими словами я резко рванулся вперёд, с силой выворачивая руки. Благо, у меня всегда был кусочек проволоки в рукаве, именно на такой случай.

Охранники, двое сильных, но весьма тугодумных детин, не ожидали этого, они потеряли хватку, и я использовал этот момент, чтобы развернуться, ударить одного из них коленом в живот, а затем толкнуть второго на стену.

Мартель отпрянул, его глаза сузились от ярости, но он не успел ничего предпринять. Серафина резко отступила, её лицо на мгновение исказилось – в нём была смесь страха и неожиданного восхищения.

– Никогда не сдаётесь, да, Корбин? – проговорила она, её голос дрожал, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на признание.

– Я всегда ищу альтернативы, – ответил я, подбирая наручники с пола и пристально глядя на неё. – И пока я жив, ты не сможешь спокойно править этим городом.

Изабель на миг застыла, её глаза блестели, и я не мог прочесть её эмоций.

– Беги! – твёрдо скомандовал ей я. У Изабель была папка с доказательствами, и лучше бы ей было донести её до полиции.

В этот момент мы снова стали союзниками, пусть и на мгновение, хоть и без всякой уверенности в завтрашнем дне. А Серафина и Мартель, их мир, их ложь – всё это стало для меня лишь новой целью, которую я должен был разрушить.

Я шагнул вперёд, и Мартель тут же вновь бросился на меня. Я едва успел уклониться, но тут же почувствовал его хватку – его руки сжали мои плечи, пытаясь повалить на пол. Мы сцепились, каждый удар был ударом не только по телу, но и по нашей общей истории, нашей ярости.

В комнате верхнего этажа было не слишком просторно, и Мартель силой выпихнул меня наружу – там не было пола, лишь несколько платформ и перекрытий из металла, по которым можно было ходить и смотреть сверху вниз на происходящее на складе. Воздух здесь казался подозрительно едким…

– Ты всегда был жалким, Корбин, – прошипел Мартель, срываясь на крик, когда я контратаковал, ударив его в бок. – Ты и твой напарник, – добавил он с ядовитой усмешкой, – на что вы надеялись? Что сможете свергнуть меня? Вы и справедливость? Жалкие мечтатели…

– Том умер из-за тебя, – бросил я, стиснув зубы. – Ты убил его ради своей власти, чтобы подавить любую надежду на правду в этом городе.

Он засмеялся, но в его смехе не было ни тени радости. Только холодная ненависть.

– Том был слаб, как и ты. Справедливость – для тех, кто боится. Только я могу управлять этим городом.

Ответить я не успел, его кулак обрушился мне в лицо, ударом сбив с ног. Я рухнул, дыхание сбилось, но в груди разгорелось пламя. Я поднялся, отбросив боль, используя только гнев и жажду возмездия. Мартель вновь бросился на меня, но в этот раз я был готов. Уклонившись от его удара, я направил в его сторону свой кулак, попав ему в челюсть. Он пошатнулся, но тут же пришёл в себя, его взгляд пылал злобой.

Вокруг нас всё громче становились звуки стрельбы. Изабель метко отбивала каждого охранника, не позволяя им вмешаться. Её лицо оставалось бесстрастным, а движения – точными, быстрыми. Она держала их на расстоянии, защищая нас обоих. Я краем глаза увидел её взгляд – он был полон решимости и странного… облегчения, словно в этой последней битве она тоже находила какое-то искупление.

– Ты не можешь выиграть, Мартель, – выдохнул я, чувствуя, как последние силы сливаются в единую точку, в это мгновение, где всё решалось. – Этот город – не твой. Ты не всесилен, и ты больше не страх для его жителей.

– Я – сила этого города! – выкрикнул он, и я увидел, как его рука метнулась к оружию, отчаяние загорелось в его глазах. Я знал: он не остановится, пока не положит нас обоих здесь.

Мгновением позже я рванулся к нему, выхватив пистолет из его рук. В этот момент не осталось ничего, кроме чистой ярости, ни страха, ни сомнений. Только одно желание – завершить этот бой. Мы схватились, в едином порыве, как два зверя, которые до последнего будут бороться за свою жизнь. Склад содрогался от грохота наших ударов, звук перестрелки разносился эхом, словно это было не просто местью двух людей, а какой-то неизбежной справедливостью для самого Веридиана.

Мартель, пошатнувшись после очередного удара, с трудом удержался на ногах. Я видел, как его уверенность уходит, как он теряет контроль. Он снова пытался что-то сказать, насмешливо усмехнуться, но в его глазах мелькнула тень страха.

И наконец, я собрал оставшиеся силы и ударил его в живот, затем коленом в лицо. Он повалился на пол, выронив пистолет, и его лицо исказилось в гримасе боли и ненависти. Даже сейчас, лёжа у моих ног, он не мог признать поражения. Его глаза были полны презрения и ненависти.

– Мерзавец… – прошипел Мартель, потянувшись за пистолетом.

Раздался оглушительный выстрел, ещё целую минуту звеневший резким эхо.

Я застыл на месте, глядя, как Мартель пошатнулся. Время замедлилось, и я увидел, как глаза Мартеля расширились от неожиданности, как он качнулся, затем рухнул на пол. Его тело ударилось о бетон, и вся его прежняя уверенность, весь надменный облик – всё это исчезло в одно мгновение. Передо мной теперь лежало лишь безжизненное тело, а по полу начала растекаться тёмная лужа крови.

Глава 21. Тень, которая остаётся

Моё сердце стучало, дыхание сбивалось, и я застыл, чувствуя, как шок и недоумение завладели мной. Я медленно повернулся на звук, не веря своим глазам. В нескольких метрах от меня стояла Серафина с пистолетом в руке, на лице которой застыла спокойная, почти равнодушная улыбка. Моё сердце похолодело, когда я увидел, что в

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.