Полуночные беды: Первый на выход

– Они же так обычно не делают, да? – Салем посмотрел на них через мое плечо.

– Обычно – нет.

– Все обычное отсеялось, как только мы прошли через дверь, – Арсений раздавил червей пяткой и размазал по бетону, – здесь реальность скроена по-другому. Мысли приобретают форму, а за формой идет суть вещей. Чья-то больная голова представила какую-то мерзость, и вот результат. Идем, я чую дым.

На стук в двери никто не ответил, и, немного помявшись на месте, мы проследовали дальше.

Ступив на третий этаж, перед нами оказались скрюченные, словно расплавленные и изогнутые чьей-то невидимой рукой, двери. Одна, деревянная, выгорела до углей, прокоптив потолок подъезда и опалив стены. А другие, металлические двери так сильно расплавились, что ни открыть, ни взломать их не было возможности.

– Словно термит горел, – Арсений попытался отогнуть металл, но через несколько попыток прекратил. На удары пяткой топора по двери с противоположной стороны была лишь тишина.

Единственный выгоревший дверной проем напоминал старую печную пасть, из которой сыпались черные угли жженой древесины. Внутри открытого прохода в воздухе мерцал туман золы да пепла. Салем, аккуратно пройдя внутрь, осмотрел все комнаты одна за другой и вернулся обратно.

– Тел нет, – сказал он, отряхивая штаны. – пожар был больше суток назад.

– Причину не узнал? – спросил я.

– Да там не разберешь. Начался огонь в зале – там больше всего прогорела мебель. Даже если и были улики – все расплавилось.

– Может, жильцы спаслись.

– А может, – Арсений цокнул языком и пошел дальше. – они двинулись выше.

Время от времени я шевелил пораженной рукой, и в ответ она наливалась жгучей болью. Бинт давно пропитался сукровицей и присох к оголенному мясу, двигать всей пятерней было мучительно. Пришлось перекинуть кобуру с пистолетом на левый бок, а ножны закрепить справа, чтобы в ближнем бою суметь хоть как-то действовать. Конечность почти полностью утратила чувствительность и подвижность, но даже с таким раскладом была возможность работать указательным пальцем, стараясь не обращать внимания на ожоги. Неудобно, но все же лучше, чем метаться с бесполезной конечностью.

На четвертом этаже появлялись лишенные смысла граффити. Это были изображения людей и животных, устремленных куда-то ввысь, где стена пересекалась с потолком и меняла свою геометрию. Некоторые фигуры были с дополнительными конечностями, изуродованные непонятными наростами и лентами. Где-то на стене были сценки охоты в крошечных коробочках квартир, ритуальных жертвоприношений и разделывания добычи. Цветные человечки брали кусочки мяса и несли их по нарисованной лестнице наверх, к полотку, где все пространство было закрашено черными каракулями.

А у самого верха была нацарапана надпись мелком.

– «И пожрал огонь меня, и язык мой, и сердце мое», – Салем вел лучом фонарика вдоль корявой надписи. – «а братья мои и сестры смотрели, как дьявол пожрал душу мою».

– Не похоже на местное хулиганье, – я затянул лямки рюкзака

потуже, – видать, местных уже сильно кроет.

– Значит, дальше будет хуже, – Арсений навязал красную ленточку на перила, – не расслабляемся, может, уже и аберрации пошли.

– Что пошло? – я ссутулился, словно ожидая удара.

– Мутанты.

Невольно поморщившись, я нащупал рукоять ножа.

В горячие лампочки бились мотыльки. Сверху раздался тихий рокот, будто перетаскивают мебель. В воздухе витало напряжение. Сделав несколько шагов, Арсений запнулся о какой-то предмет на полу. Присев на корточки, он левой рукой держал фонарик, а правой вытащил нож и принялся что-то выковыривать из-под крошащегося бетона.

Сдув пыль и грязь в стороны, здоровяк поддел кончиком лезвия тонкий желтый корешок. Резко дернув, он разрезал стебель напополам, и из того потекла густая жижа, желтая вперемешку с черным.

– Ты об этом корневище говорил? – спросил он меня.

Я ответил утвердительно.

Пятый этаж был настолько отличен от всего остального, что на первых парах мы были сбиты с толку. Лестничной площадки в обычном представлении не было. Был только коридор – бесконечно длинный влево, и такой же бесконечно длинный вправо. Симметрично расположенные осветительные плафоны по всей длине этого неестественного пространства придавали ощущение дискомфорта. Некоторые горели ровно, а другие мигали, а вдалеке были даже большие неосвещенные участки. Лестница наверх явно давала понять, что задерживаться тут не следует. Но было тут что-то знакомое.

– Кажется, – я присел на корточки и закрыл глаза, ощупывая пространство через другую сторону. – где-то тут я и остановил свою проекцию. Но здесь не было… всего этого. Обычный этаж, а теперь он превратился в картину Эшера. Ту, где человечки ходят по лестнице под разными углами.

– Скорее, похоже на ленту Мебиуса. Ты говорил, – Арсений прошел немного влево, и всмотрелся вдаль. – что нанес некий «псионический» удар местному узлу, ведь так?

– Ага, – я поднялся, придерживаясь здоровой рукой за перила.

– Очень похоже на механизм защиты. Хозяин узла расширил пространство, чтобы важный участок корня никто не нашел.

– Предлагаю тут надолго не оставаться, – Салем щелкнул зажигалкой и поджег ту бумажку с каракулями, спрятанную в кармане. – гадство, никаких реакций. Выводы: здесь легко потеряться, найти уязвимое место нет шансов, а также нет никаких гарантий, что это пространство не схлопнется за нашими спинами. От голода помирать тут не хочется.

– Согласен, – Арсений сделал пару шагов назад и вернулся к нам.

– Поддерживаю, – сказал я.

Молча развернувшись, мы продолжили путь наверх. И, как мне показалось, каждый из нас решил изобразить, будто не слышал вдали коридора звук, похожий на человеческие крики.

Оставив пятый этаж за спиной, мы двинулись выше. Пройти пришлось больше, чем ожидалось. Физически мы преодолели шесть пролетов, и только после длинной вереницы ступенек, в один вираж превысивших сто пятьдесят две, наша троица оказалась на шестом этаже, где всех ожидало первое происшествие. Возле одной из квартир лежала оторванная по локоть рука, и уже начала разлагаться. Из-под пола курчавой порослью тянулись желтые коренья и оплетали гниющее мясо. В ближайшей двери торчал кухонный топорик. Большое кровяное пятно буквально взорвалось возле дверной ручки, где, наверное, и был нанесен удар. Жестокость. Дикая, бессмысленная.

– Посмотрите поближе, – я направил фонарик на то, что раньше было чьей-то рукой. – следы укусов.

Арсений наклонился, срезал ножом гниющие растения и спокойно подобрал конечность. Покрутив ее под разными углами, да так, что бледная кисть болталась туда-сюда, он поднес ее поближе к нам.

– Смотрите, вот тут, – он поднес обрубок ближе, и в нос ударил тошнотворный запах падали, – моляры кусающего деформированы. Теперь это режущие зубы.

Кинув кусок плоти обратно на пол, Арсений потянулся за пистолетом.

– Заряжай. На предохранитель не ставить. Стреляем без предупреждения. Выше людей нет.

От такого резкого заявления сразу стало не по себе.

Зорин подошел ко мне, достал из кобуры мой пистолет, дослал патрон в патронник и спрятал обратно.

– На всякий случай, – сказал он. – Яков, с больной рукой будешь подсвечивать дорогу.

Я молча кивнул и понадеялся, что с моей врожденной удачей пистолет в суматохе не прострелит мне ногу.

– Вы слышите? – Салем заозирался по сторонам. – какое-то гудение.

На первых парах я не понимал, о чем он говорил, но спустя некоторое время, неподвижно замерев, все услышали равномерный гул, исходящий непонятно откуда. Ну, он был непонятным ровно до тех пор, пока я не посмотрел на гнилую руку, лежащую на полу.

Серое, распухшее от гнили и разложения мясо задёргалось, как рука зомби из дешевого фильма ужасов. Мертвые ткани надувались то в одном, то в другом месте, словно под рвущейся кожей что-то копошилось. Рана, оставленная чьим-то укусом, сперва зашлась черной свернувшейся кровью, затем расширилась, и оттуда вылезло громадное насекомое. Его большие немигающие глаза были как две черные бусины, широкие мандибулы терлись друг о друга, издавая мерзкий скрежет, а склизкие от гноя надкрылья быстро-быстро раскрывались и захлопывались, порождая в воздухе отвратительное и до невозможности громкое жужжание.

Салем резко вырвал из двери мясницкий топорик и в ту же секунду обрушил его на насекомое, разрубив тварь на две половинки.

– Грязное, богомерзкое существо, – Салем ругнулся и бросил топорик на пол. – трупные скарабеи. Фу, какая же мерзость.

Я наклонился, чтобы лучше рассмотреть еще шевелившееся насекомое. Воняло от него жутко, словно гигантский клоп вылез из навозной кучи. Две передние лапки продолжали дергаться, пытаясь что-то схватить и поднести к щелкающим мандибулам, больше напоминающим строительные кусачки.

– Выглядит, как не из наших краев, – подытожил я. – в смысле, не с Земли. Таких я никогда не видел, даже в сети.

– Ага, – Салем на секунду замер, что-то думая, и после на всякий случай снова подобрал топорик и ударил двигающуюся часть насекомого еще пару раз. – это мертвоед, тварь родом из Замогилья. Боже, я не думал, что все настолько запущено. Быстро эта гнида спустилась сюда. Надо руку сжечь, а то она могла яйца отложить.

– Если судить по темпу распространения заразы, – сказал Арсений, извлекая из рюкзака бутылочку с розжигом. – у нас остаётся очень мало времени, чтобы предотвратить прорыв.

Я молча кивнул и смотрел, как от зажигалки Салема желтым огнем заходится рука, и как внутри мяса раздаются хлопки, почти идентичные лопающемуся попкорну. Салем сидел на корточках и тихо хихикал, глядя на огонь. Гнилая рука дергалась, и воздух наполнил мерзкий запах жареной плоти. К горлу поступили рвотные позывы, и, чтобы сдержать наплыв желчи по глотке вверх, пришлось дышать через рот. Салем посмотрел на мои жалкие потуги не расстаться с ужином, и по-ребячески рассмеялся.

– Ты смотри, дальше будет только хуже. Привыкай.

Друга слегка дернуло, и тот немигающим взглядом смотрел на догорающие останки мерзкого насекомого.

– Хех, томленое в жучином соусе мяско.

Я косо глянул на Салема. Его лицо перечертила странная улыбка.

Было поразительно, с какой стойкостью Арсений воспринимал все дикости этой адской многоэтажки. Он лишь в очередной раз высказал что-то про необходимость не терять расположения духа перед лицом опасности, и дальше в том же ключе.

«Неужели в Бурывихе все было так же, как и здесь? Господи. А там он был совсем один» – подумал я.

Далее, лестница снова поднималась на неопределенное количество бетонных пролетов ввысь. Мы шли, как оловянные солдатики – на негнущихся ногах и с застывшими лицами. Все, кроме Салема. Того, казалось, охватил адреналиновый кураж. Он шел позади, пританцовывая, и напевал песню, давно растворившуюся во времени, но именно в этот момент вспыхнувшую в его голове неоновой вывеской воображаемого Лас-Вегаса.

– And she’s dancin’ like she never danced before… Ух-хуу!

Его руки бросали из стороны в сторону какие-то искры, а в глазах горел искренний азарт.

– Все хорошо? – спросил я.

– Ох, брат, лучше не бывает! – Салем захохотал и захлопал сам себе в ладоши, словно от лучшей шутки в его жизни.

– Такое бывает, – сказал Арсений. – через пару минут пройдет.

– Устроим похороны всем живым! – Салем не унимался, и ушлая улыбка не сходила с его лица. – а мы сыграем чудесным трио на костях, хах!

– Салем! – Арсений развернулся и рявкнул через пролет

вниз. – соберись!

Металлический голос резко раздался по лестнице во все направления, и мы опешили от громкости и злости в голосе Зорина.

– Да ладно тебе! – Салем развел руками в сторону. – один раз живем, а возможно, сегодня и прекратим.

– Я знаю, – Арсений выдохнул и оперся на шаткие перила. – но мы должны сделать все, что в наших силах. Нас трое. Это хорошие шансы.

– Если в наш мир проникли трупные скарабеи, то это очень плохой знак, очень! – Салем начал срываться на крик и агрессивно жестикулировать. – я могу понять, если мы встретим духов, и, возможно, даже более опасных существ – но там! По другую сторону, а не здесь! Яков, ты знаешь, что означает присутствие физического тела из другого плана?

– Думаю, – начал я. – это значит, что имеется стабильный разрыв, поддерживающий потустороннюю материю в нашем мире. Это как открыть кран с водой и заткнуть слив.

– Чертовки верное сравнение, амиго, – Салем хлопнул меня по плечу и пошел выше, минуя Арсения. – пошли, пока не утонули. Ступеней еще куча, а веселиться не дают.

Дальше был этаж под богоугодной цифрой семь. Он оказался еще хуже, чем предыдущие.

Часы уже показывали начало одиннадцатого, и даже представить нельзя было, что нам понадобилось больше часа, чтобы добраться лишь до седьмого этажа. Но, когда мы взобрались на лестничную площадку, перед нами предстали нормальные, на первый взгляд, чистые двери. Все в них было настолько обыденно, что после предыдущих этажей их повседневность наводила тревогу.

– Посмотрите на нумерацию квартир, – подметил Салем.

На всех четырех дверях не было цифр, вместо них в металл и дерево вросли клубки колючей проволоки. А при близком взгляде можно было увидеть, что все дверные глазки были залиты непонятной бурой краской.

– Трогать эту гадость для анализа я не буду, – Салем отступил на пару шагов и принялся смотреть в пролеты верхних этажей.

Я достал из рюкзака медицинский «ремкомплект», и, как ожидалось, нашел там маленький флакон с перекисью. Аккуратно, стараясь не шевелить больной рукой, я срезал ножом кончик пластмассового дозатора и брызнул струей прозрачной жидкости на закрашенный глазок. Бурая масса сразу начала шипеть и пениться белыми пузырями.

– Кровь, – констатировал я и убрал перекись назад. – какая-то странная ритуальная ценность у такого действия. Понять не могу, какой в этом смысл?

– В извращенности нет смысла, только неконтролируемые импульсы диких порывов. – Арсений вновь извлек топор и постучал обухом по двери.

Дверь оказалась не заперта. С протяжным скрипом она распахнулась, открывая темный порог прихожей. Из теней на нас вперились две пары желтых глаз.

Не раздумывая, Арсений выхватил пистолет из кобуры и направил внутрь квартиры.

– Кто там? Если понимаете меня, назовитесь и выйдете на свет.

Ответа не последовало. Лишь звонкое лязганье зубами раздавалось из темноты.

Я достал правой рукой с ремня фонарик и направил луч света внутрь помещения.

Внутри, на грязном от запекшейся крови линолеуме, находились два человека, или то, что было на них похоже. Голые фигуры сидели на корточках, передними конечностями удерживали и обгладывали чьи-то кости. Один, что был лицом к нам, представлял собой мужчину средних лет. Его бледная, мерзкая фигура обладала дряблыми жирными руками и пузом, настолько большим, что оно закрывало пах. В самом центре живота, там, где должен находиться пупок, зияло глубокое отверстие, внутри которого поблескивала четверка глаз, превышающих своими размерами спелые мандарины. Блестящая лысина мигала от света фонарика, а тонкие сальные волосы по бокам головы падали до плеч. Второй, что сидел в пол-оборота, был стар, на морщинистом лице торчали большие волосатые бородавки, а тело его было истощенным и рыхлым, как мешок, в котором остались одни кости. Из его спины торчали несколько длинных щупалец, нервно дергающихся и испускающих из своих пор гной.

– Яков, готовсь, – Арсений прицелился и выстрелил.

Пуля попала в толстяка, проделав маленькую дырочку прямо посреди лба. Жирное тело сразу обмякло и упало. От громкого хлопка старик из коридора нырнул в соседнюю комнату и скрылся. Вслед за ним тянулась полоска желтой гадости.

– Яков, ты стоишь на входе, чтобы урод не сбежал, – Арсений раздавал команды голосом, с каким лучше не спорить. – Салем, пошли.

– Подождите! – я окликнул их. – неужели это так необходимо? Мы можем двинуться дальше.

– Нет, браток, не можем, – Салем прошел мимо меня и тоже вытащил из-за пояса оружие. – каждый зараженный мутант служит очагом заразы, помогая скверне распространяться быстрее. Поверь, мне самому это не в радость, но их надо устранить. Покарауль пока тут, мы быстро.

В темный дверной проём они вошли почти одновременно, с взведенными пистолетами и не моргая. В слаженности их действий была видна четкая армейская подготовка. Меня охватила зависть к такой синхронной и грамотной работе. Арсений двигался пригнувшись, выводя тонким лучом фонарика мебель и покрытый кровью пол. За маленьким освещенным пятном непрерывно перемещалось дуло пистолета. Салем прикрывал ему спину и смотрел по сторонам. В один миг темнота, казалось, отрезала их от остального пространства, и теперь в глубине квартиры метались только две слабых полоски света. Завернув за угол, исчезли и они.

Я остался снаружи, пристально всматриваясь в непроглядные апартаменты. Немного прикоснувшись к другой стороне, я не увидел ничего, кроме гулкой, навязчивой пульсации невидимого сердца, вытесняющего своей энергией другие, незначительные источники вибрации. Я выдохнул и вернул сознание в тело.

– И какая от меня польза, если ничего не вижу? – спросил я сам себя.

Слева от меня раздался незначительный скрип, которому я сперва не придал внимания. Однако, что-то на периферии зрения дернулось, и я развернулся.

Соседняя дверь на лестничной площадке была открыта настежь, и из черной дыры блестели чужие зрачки. Медленно, сначала оголенные руки и грязные головы, а потом и все тело, на свет выползали истощенные человеческие фигуры. Мужчина и женщина, грязные и болезненные, выползли на холодный бетон и замерли, смотря на меня. В их стеклянный глазах мерцало безумие. Из ссутуленных спин и кривых плеч торчали омерзительного вида отростки, похожие на морские полипы, а некоторые части их тел начали покрываться ороговевшими тканями, шершавыми, как крупные хитиновые пластины. Замерев в паре метров от меня, они гортанно зарычали, как дикие звери перед броском на жертву.

Внутренний голос меня за невнимательность. Одна рука почти недееспособна, а во второй фонарик. Нужно срочно что-то предпринять, а то у врага все мысли только об обеде.

Я старался извлечь оружие как можно медленнее, чтобы не спровоцировать обезумевших жильцов-мутантов на прыжок. Но больную руку, как назло, охватила очередная волна боли, и окостеневшие мышцы ни в какую не слушались. Сердце бешено колотилось, а на лбу сразу выступила испарина. Пальцы отказали, и я ощутил, как ужасно сложно расстегнуть эту треклятую кобуру и извлечь пистолет, попутно удерживая громоздкий фонарь. Если он упадет, а те твари бросятся к моему аппетитному телу, то с огнестрелом я не управлюсь – остается надежда на клинок. Лезвие против двух обезумевших зверей.

Сперва, я все-таки попробую достать огнестрел.

То, что шансы неравны, было ясно с первого взгляда на ситуацию. Однако, в моем реактивно думающем мозгу возникла идея, достойная нобелевской премии: кинуть в ближнего из обезумевших дикарей фонарик, надеяться, что он их на доли секунды отвлечет, и в считанные мгновения выхватить пистолет и атаковать. План, считай, почти беспроигрышный. Нужно только медленно…

Из другой квартиры, за тылом которой я должен был следить, прогремел взрыв. Здание нешуточно дернулось, и гулкий удар прошелся сквозь бетон, проплясав через пятки прямиком в сердце. Резкий звук и тряска послужили катализатором всех событий.

Мужчина был ближе ко мне, и в долю секунды его жилистые мышцы натянулись в тугую струну, и он рванул в мою строну. С кобурой не получилось управиться, и предательский пистолет, звонко лязгнув, упал. Я, в свою очередь, отпрянул назад и кинул мужчине в голову фонарик. В броске было достаточно силы, а в тяжелом фонаре веса, чтобы голова одержимого откинулась назад, как у куклы, и он, запнувшись, рухнул на пол. Фонарик, описав широкую дугу в воздухе, перевалил за перила и улетел вниз, в сторону нижних этажей. После этого на меня ринулась женщина-мутант, но в здоровой руке уже лежал верный клинок. За полметра она встала на ноги, пытаясь дотянуться крючковатыми пальцами до меня. Вытянув руку вперед, я насадил ее худое тело на острый металл, однако, не удержав равновесия, упал вместе с ней на пол. На мое лицо упали грязные, липкие волосы, а в нос ударил резкий запах собачьей пасти.

Горячая, маслянистая кровь побежала из раны на чужом животе и потекла по ладони и ниже, вдоль локтя и плеча, впитываясь в рукав и заливая пол вокруг нас. Бледные, подернутые пеленой глаза женщины закатились так глубоко, что она могла разглядеть собственный мозг. Из гнилого рта безумной на мое лицо вырвалась черная жижа вперемешку со слюной и рвотой. Воняло тухлой рыбой и заплесневелым сыром. Часть массы попала в рот, а отвратительный запах ударил в ноздри с такой силой, что меня самого охватили позывы вырвать, уже второй раз за день.

Адреналин дал сил удержать еду внутри, свернув желудок напряжением вперемешку со страхом. Сильным толчком скинув с себя тело, я вытащил нож из вспоротого живота и резко встал на ноги. Мужчина из одержимой пары оказался намного быстрее моих ожиданий, и когда я сориентировался, он успел вскочить на четвереньки и уже был в нескольких дюймах от меня. Еще немного, и острые зубы сомкнутся на моем горле.

– Замри. – Голос в голове и груди раздался в один миг.

Синяя вспышка озарила мое сознание, и я смог коснуться частички души этого мужчины, его струны – той части, что еще не поддалась разложению. Тонкая струнка замерла в пространстве, и тело, следующее за ней, тоже остановилось. Размышлять не было времени. За предоставленные секунды я успел вонзить нож в шею мутанта, провернуть лезвие на девяносто градусов и потянуть клинок вниз. Фонтан крови полил из раны, окропив меня, одежду и ступени, на которые упало бьющееся в конвульсиях тело. Издав булькающий стон, и дернув пару раз конечностями, фигура обмякла и замерла на лестнице.

Я стоял над двумя трупами и хрипел, втягивая холодный воздух сквозь стиснутые зубы. Руки тряслись и ныли от напряжения. Ноги налились свинцом, с каждой секундой все больше норовя подкоситься. Пока еще оставались силы, я вложил клинок в ножны и дошел до распахнутой двери, которую мне надо было сторожить. Подняв упавший пистолет правой рукой, я привалился к стене и продолжил смотреть во тьму, надеясь, что Салем с Арсением скоро вернутся.

Я услышал шаги через пару минут. Сначала увидел, как в темноте проступили угол стены и кривой стул. Затем, мягкий сгусток света становился все сильнее, и вот в темноте вырисовались два черных силуэта. Один из силуэтов хромал, опираясь на плечо второго, того, что держал в руках масляную лампу. Эта лампа насторожила меня – ведь товарищи уходили с фонарями, а теперь в руках чужака был совершенно иной предмет.

Я поднял огнестрел и прицелился, пытаясь говорить как можно строже:

– Кто там? – спросил я. – назовите себя, или я стреляю.

– Чтоб меня, он здесь, – сказал один силуэт второму. – Яков, это ты?

– Ты не ответил, – я выстрелил в потолок, пытаясь показать свою решительность.

Две фигуры замерли.

– Спокойно, парень, – вторая фигура, что повыше, подняла фонарь так, чтобы можно было разглядеть лицо. – видишь?

Оранжевый огонек лампы мягко очертил лица стоявших напротив меня людей. Это действительно они – мои товарищи, но издали, хоть было тяжело рассмотреть, я заметил некие расхождения. На смуглой голове Салема была повязана бандана, и возле виска проступил сильный кровоподтек. Арсений же, в свою очередь, выглядел измученным и с какой-то известью на лице.

– Не двигаться, – сказал я. – если это действительно вы, то вы должны помнить условный пароль. Что произошло вчера?

Высокий, представившийся Арсением, замер, и внезапно хихикнул, словно я выдал какую-то шутку.

– Хех. Ну да, пароль, – он опустил фонарь. – лично я вчера убил десять человек, и Салем в придачу четверых, но схлопотал по голове. А если ты про четверг, то ты поперхнулся свиным хрящом и выкашлял его за три метра, и потом на нем поскользнулась официантка. Тебя устраивает?

– Не совсем. Про какие убийства ты говоришь?

– Яков, – Салем, прихрамывая, присел на стул в коридоре и взялся за голову. – пароль мы сказали. Я устал и хочу есть. Дай нам выйти из этого гадюшника, и мы все обсудим. Если хочешь, держи меня на мушке. Пойдет?

– Вполне, – я опустил пистолет и отступил назад. – простите за выстрел. Выходите.

Арсений помог Салему встать, и они вдвоем вышли на свет. Выступив из черно-смольной квартиры под желтую лампочку, я рассмотрел их лучше и не мог поверить своим глазам. Оба были в порванной одежде, залатанной в некоторых местах скотчем, поросшие щетиной и покрытые слоем пыли и грязи. Увидев на лестничной площадке два окровавленных трупа, они не сильно удивились, а скорее, были даже удовлетворены видом.

– Молодцом, – сказал Арсений.

– Ну ты даешь, – Салем присвистнул. – и ты все это время ты ждал нас с этими ребятами?