Полуночные беды: Первый на выход

Шипящие колонки выдавали сочные ноты саксофона и тихие, едва слышные ударные.

– С рукой на сердце хочу сказать, – Арсений рваной тряпочкой протёр запотевшее лобовое стекло. – дороги страшнее я не видал. Далеко нам еще?

– Если верить навигатору, – Салем все время вертел в руках телефон, пытаясь поймать сеть и запеленговать наше местоположение. – то мы Хрен-Знамо-Где, недалеко от места, где нас пожрут волки, как в «Схватке» с Лиамом Нильсоном.

Машина налетела на очередную кочку, и все ударились головами о потолок.

– Очень свежая концовка, – я потер ушибленный затылок. – даже телефонной сети нет?

– И ее тоже. Однако, если верить последним сведениям, когда у меня еще был интернет, то нам осталось километров десять ехать прямо, никуда не сворачивать и будем на месте.

– А то, что я сейчас развилку проехал, тебя не смущает? – спросил Арсений.

Короткая пауза, и Салем отвернулся к окну.

– Давай представим, что развилки не было. О, смотри, птичка!

***

Приехали мы, когда уже стало достаточно темно, и лишь фары выхватывали крошечный осколок мира из нарастающих теней. Внезапно, лес вывернулся наизнанку, и впереди показался плетеный забор, за которым начинался чей-то огород и частные сектора. Грязь стала немного суше, и машина начала управляться легче. Часы на приборной панели показывали половину девятого вечера.

– И куда, мать его, нам надо? – Зорин почти целовал руль, так сильно приходилось наклоняться, чтобы всматриваться в дорогу.

Небо по-прежнему было затянуто облаками, и в этих осенних сумерках не было ничего, что могло дать хоть какое-то освещение, кроме тусклых огоньков из одноэтажных домиков, мимо которых мы проезжали. По первому впечатлению мы даже не могли понять, чем эта маленькая деревня отличалась от тысяч таких же деревень на просторах огромной страны. Пока я не увидел то, что не заметить было невозможно. Но только если ты знаешь, куда смотреть.

– Вижу, – я просунул руку между передними сидениями и указал пальцем туда, где было нечто странное. – туда нам надо.

– Твою ж… – Салем пригнул голову для лучшего обзора. – не ожидал.

Арсений тоже смотрел в ту сторону, но молчал. Лишь палец, нервно бьющий по баранке, выдавал его тревогу.

Над тихой сельской местностью высилась колоссальная многоэтажка. Монолитный бетон с сотнями черных окон. Стальная антенна на ее крыше, казалось, пронзала небеса и разрывала небесную твердь надвое. Даже деревья рядом с ней осыпались раньше всех.

– Шесть, семь…– Салем шепотом считал этажи. – девять. Девять этажей, но я понять не могу – их явно больше. Глазами вижу, что она огромная. Но если попытаться сосчитать – девять, ни больше, ни меньше.

– Я тоже считал, – Арсений повел машину медленнее. – думаю, этажи сжимаются до адекватно воспринимаемого числа. Это плохой звоночек.

– Что это значит? – я тоже пытался всмотреться в окна здания впереди, но они плыли перед глазами, словно подернутые мыльной пленкой.

– Неевклидова геометрия, – Салем резко развернулся и взял бутылку воды с заднего места, осушил половину и сказал: – «И могущественны существа, что могут мир изменять по образу родины своей». Шайтан.

За несколько сотен метров грязная колея успела смениться на щебенку, а после и на ровный асфальт. Меньше чем за минуту автомобиль подъехал к странной многоэтажке, и мы втроем вышли из салона на холодный осенний воздух. Под ногами шелестели усохшие желтые листья, а на голову падали холодные капли проносящегося мимо дождя. Осень здесь глубже, чем в других местах. Тянет холодом.

Вид здания поражал части мозга, отвечающие за логику. Оно было словно вырвано из своего привычного места в американском мегаполисе, и второпях установлено в этой богом забытой глуши. Вся область была дикой, противоестественной. Такого не должно быть нигде и никогда.

Все стояли, задрав головы вверх, и пытались осмыслить возникшее перед нами нечто. И чем дольше мы смотрели, тем тяжелее было дышать. Грудь наполнила тяжесть, а под ложечкой засосало так, что, казалось, мой желудок прилип к позвоночнику.

Вдалеке раздался гром

– Это и есть наша аномалия? – спросил я.

– Видимо, да, – кивнул здоровяк.

Салем же молчал. Он каждые несколько минут брал новую сигарету из пачки и вытягивал ее до самого фильтра. Я нервно перебирал муфту карабина на поясе, то затягивая, то расслабляя её. Арсений молча смотрел вверх, но я видел, как сильно он сжимал кулаки, чтобы пальцы не дрожали.

Перед нами стояло нечто монструозное. Гигантское черное облако, зависшее прямо над одинокой девятиэтажкой, чуть ли не касалось крыши здания. Закатное солнце уже давно скрылось, и теперь на фоне темно-синего, почти черного неба возвышался гигантский монолит, вырезанный, как казалось, из обсидиана. В редких окнах горел свет и мелькали крохотные силуэты, но эти зябкие островки тепла не давали умиротворения, а лишь нагнетали тревогу, несли чувство приближающейся опасности. Беспричинного страха, наливающего легкие свинцом и не позволяющего вздохнуть. Обычная для людского взора постройка превратилась в осиное гнездо, готовое взреветь нечеловеческим гулом.

– Ты когда-то видел подобное, брат? – Салем выкинул очередной окурок в кучу таких же возле скамейки и повернулся к Арсению.

– Один раз, и мне этого хватило, – Арсений скрестил руки на груди и украдкой посмотрел на дорогу, откуда мы приехали.

– Как тогда, в Бурывихе? – спросил Салем, пряча руки в карманы.

Тихий, едва заметный кивок послужил ответом.

Я знал о событиях в Бурывихе только украдкой, да и то, Салем был не самым лучших рассказчиком, сумбурно перескакивая с одной детали на другую. Из всей рассказанной пьяным другом истории, слухов там было больше половины. Правдой были всего две вещи – Арсений был одним из немногих, кто выжил на том пепелище и остался в своем уме, и, если бы не он, то мир треснул бы еще четыре года назад.

– Только тогда все проходило медленно, десятилетиями, – Арсений развернулся и посмотрел на нас. – люди успевали привыкнуть к переменам и не замечали… Всего. Даже природа подстраивалась, чтобы не погибнуть. А тут – словно перекачанная шина. Еще пара качаний – и здесь все взорвется.

Салем отвернул голову и невнятно выругался.

– И что мы сможем сделать, тут, втроем? – легким щелчком он поджег новую сигарету, и оранжевый огонек на мгновение озарил его смуглое лицо.

– Найти проблему и устранить. – видимо, Арсений с такими вопросами был радикален. – Яков, нет вариантов, откуда стоит искать?

Вот и настал момент, где на сцену выхожу я. Главное – не нервничать, вспомнить все уроки и не паниковать. Я же не зря практиковался целых полгода, ведь так?

– Я еще ни разу не работал в таких условиях, – я сел на лавочку и закрыл глаза. – особенно, если само место изменчиво. Но постараюсь сделать все, что в моих силах.

– Смотри, в самые дебри не залезай.

Холодный ветер тянул со всех сторон, пронизывая тело до костей. Мокрая от недавнего дождя лавка пропитала штаны. Было сложно, но спустя некоторое время шумы затихли, и я направил свой внутренний взор на девятиэтажку.

В глубине сознания, где разум сливается с Эго, есть небольшая каморка, почти как аппендикс, практически мозговой рудимент. Еще с давних пор о нем говорили, как о Шестом чувстве. Наш рептильный мозг порой танцует с ним, и тогда границы восприятия претерпевают значительные изменения. Словно начинаешь видеть звук или осязать вкус. Если научиться ловить нужные волны, то можно отправляться в плавание в такие места, о которых даже представления не имел.

– Захожу, – говорю я, и мой собственный голос звучит для меня глухо, как в закрытой коробке.

Длинные, извилистые коридоры. Синяя вуаль покрывает стены и потолок, которые кажутся нарисованными чьей-то невидимой рукой. Шумы окружающего мира пропали, по ощущениям я будто нырнул в глубокое озеро. Иногда проношусь мимо зеленых сгустков энергии, закованных в тонкие пузыри – я давно научился различать в этой пелене силуэты людей. Кое-где проявляются тонкие, еле заметные струны, тянущиеся неизвестно откуда и уходящие непонятно куда. Но некоторые из пузырей пронзают красные вены заражения, и от них исходит негативная вибрация. Однако в болезнях и злобе нет ничего особенного.

– Внизу все спокойно, – я цепляю астральными пальцами едва уловимые нити. – все тянется туда, выше. Поднимаюсь наверх…

Бестелесное сознание пролетает лестничные площадки, как птичка. На каждом этаже я останавливаюсь на несколько секунд, пытаясь уловить колебания струн. Сперва, все кажется излишне простым. Но понемногу, чем выше я поднимаюсь, окружение начинает набухать пульпами и миазмами, и с половины пути мое астральное тело все хуже проталкивается от телесной оболочки в глубину конструкции. Само пространство густеет и превращается в деготь. Чувствуется горечь и гниль.

– Тяжело продвигаться дальше, – говорю я, и чувствую, как сложно дышать материальному телу. – но источник точно возле крыши.

– Конкретнее нельзя? – голос Арсения звучит как далекий шепот, но в этом шепоте чувствуется нетерпение.

– Может, и получится конкретнее.

Зло должно было пустить корни. Старик Иннокентий учил, как можно с ними работать.

Я остаюсь на текущем месте. Геометрия врет, но по ощущениям это пятый этаж. Плавно, словно камень в воде, я захожу в ближайшую дверь, ведь замки по эту сторону реальности перестают существовать. Пелена перед моим взором извивается и хлопает простынёй на ветру. Проникнув в помещение, я оказываюсь в темной прихожей. И вдалеке, в самом темном углу квартиры, вижу нужный объект.

Красная вена пульсирует вдоль стены, поднимаясь вверх через потолок в черную глубину проклятых этажей. Сотни капилляров и сосудов отходят от нее, как молодые побеги от ядовитого плюща, охватывая нематериальное пространство широкой сетью. Я чувствую, как от нее исходит скверна. Она смердит, наполняя все вокруг ядом и не оставляя надежду на восстановление. Извивающиеся трубки всасывают энергию этого мира, а из набухших фурункулов выделяются споры. Я приближаюсь к ним с опаской, и пытаюсь не зацепить ни одной липкой артерии уродливого организма. И вот я вижу – от этого гниющего корня тянется одна одинокая струна, толщиной с опухший палец утопленника. Мерзкая и склизкая, гудящая на отвратительной ноте.

Когда до неё остается несколько десятков сантиметров, я собираю в призрачных руках собственную негативную энергию и покрываю ей астральное тело, как щитом от возможного отравления. После, концентрирую силы в один густой пучок и атакую.

Один резкий выпад психической атаки пробежал по струне и пронзил вену – мгновенно в голубую пелену вокруг меня взбрызнула оранжевая, похожая на старый гной, субстанция. Через маслянистую жидкость было видно, как в громадном корне появилась глубокая трещина, и стекающий из неё сок, плавящий вокруг себя любые объекты. Защитная оболочка на руке зашипела, но удержала отраву.

Теперь нужно действовать быстро. Я хватаюсь частью своей проекции за взбесившуюся струну и посылаю еще один импульс в открывшуюся рану, но меня сразу охватывает кошмарное жжение, словно конечность обдало кислотой. В ужасной боли я пытаюсь уловить направление потока скверны, хоть на долю секунды понять, куда она стремится. Оно тянет наверх. Все выше и дальше в темноту, сквозь этажи и почерневшие оболочки некогда живых людей. Уже близко, осталось только дотянуться…

На мгновение перед моими лобными долями яркой вспышкой прорастает лицо. Оно извивается длинными, словно черви, узорами. Это существо в первобытной агонии, смеси ярости и беспочвенной ненависти. Длинные, крючковатые когти пытаются вырвать мои нервы через затылок. Тварь в моей голове визжит нечеловеческим голосом и разрывает мои синапсы. Психическое давление такое, что даже звука издать не выходит.

Я усилием воли отталкиваю это и падаю на землю. Перед глазами плавает выжженный на сетчатке уродливый образ. Приходиться сильно зажмуриться и надавить на веки, чтобы видение ушло. Меня трясет, и рука онемела. Вдох, выдох. Напряжение постепенно уходит.

Слава богу, я снова в своем теле. Чувствую, как прикусил губу и во рту расходится маслянистый вкус железа. Холодная трава пахнет вонючими окурками и разлитым пивом. К щеке прилипли несколько шкурок от семечек, но это не страшно. Вдох, выдох. Хорошо, что получилось вовремя оторваться. Я раскрываю глаза и вижу, что рядом со мной стоят Салем с Арсением.

– Видать, нашел, – Арсений протягивает мне руку и помогает встать.

– Ага, – я встаю и отряхиваюсь. – девятый этаж.

– Что с твоей рукой?

Я смотрю вниз и не верю своим глазам: по всей левой ладони проявились волдыри и розовые куски обожженного мяса. Вид конечности был такой, будто я засунул её во фритюрницу. Ноготь на мизинце держался только на коже. От боли рука тряслась и горела.

– Никогда такого не было, – я замер в замешательстве, не в состоянии даже оценить силу ожогов. – болит ужасно.

– Ты трогал какую-то дрянь? – Салем наклонился осмотреть мою руку, но трогать не рисковал. – не думал, что астральный план может нанести прямой урон.

– Да, – я прижал предплечье к груди, стараясь унять дрожь. – я тоже так думал. На моей практике такое случилось впервые.

– И что там было? – Зорин вновь задрал голову и посмотрел на верхние этажи.

– Сильная сущность. Даже не полтергейст – нечто… могущественное. Провести целый канал на кучу этажей вниз для питания людской энергией стоит многого. Изнутри выглядело, как грибной мицелий, повсюду ловчие сети для захвата и переваривания. Однако, чем бы это существо не было, я ему организовал шикарный оторванный тромб.

– Но ведь, как обычно, должны быть оговорки? – Салем стряхнул с моей спины налипший мусор и усадил обратно на скамейку.

– И это тоже, – я поднимаю голову и смотрю наверх, куда указывали струны. – эта тварь зла. И теперь она знает, что мы идем.

Глава 3

– Итак, какие есть варианты?

Мы сели обратно в машину и принялись обсуждать текущее положение дел. Арсений достал из бардачка бинт и заживляющую мазь. Промыв руку под струей воды из бутылки, мне помогли забинтовать ладонь и закрепить бинт на запястье булавкой.

– Да ничего сложного, – отмахнулся Салем. – приключение на

20 минут. Зашли-вышли. Или сразу поехали в бункер, тут скоро бомба взорвется похлеще ядерной.

– Хорош ёрничать, – бледное, как высеченное из мрамора лицо Арсения было серьезней некуда. – но в целом ты прав.

– Серьезно? – Салем вскинул брови дугой. – в каком моменте?

– В том, – я указал пальцем здоровой руки на здание. – что нужно в течение 20 минут туда попасть, иначе пространство может расслоиться, и никто ни войти, ни выйти уже не сможет.

– С чего ты взял?

– Оно обладает собственным разумом, – я потёр гудящий от напряжения глаз. – Это здание, или то, что захватило своими корнями конструкцию. Я почувствовал сильное сопротивление своей проекции, и на меня тут же напали, стоило мне хоть немного воздействовать на… чем бы оно ни было – изнутри. Как можно видеть по моей культяпке.

– Значит, тебе лучше из своей тушки не высовываться, – сказал здоровяк. – будем штурмовать по старинке. Физически.

– Это так, – кивнул Салем, – ладно, у нас есть дробовики?

– Тут тебе не вестерн, – Арсений отрицательно покачал головой и посмотрел на меня. – Яков, что нам примерно стоит ожидать?

– Я с таким никогда не сталкивался. Это не случай одержимости. И слишком много ментальной угрозы, это не просто люди, и даже не сектанты. Нечто… Запредельное.

Теперь уже Арсений выругался и сказал, что нужно было брать дробовики.

– Может, это одержимые сектанты? – подмигнул мне Салем.

В тот же момент он получил крепкий тычок в плечо от Зорина и напоминание, что нужно быть собраннее. В ответ на это Салем злобно цыкнул и сказал, что тому следует развивать чувство юмора.

В багажнике вишневой девятки, которую Арсений ласково называл «Ракетой», было не сильно много вещей. Отбросив тряпье в стороны, он достал продолговатый металлический кейс на кодовом замке. Введя трехзначный код, он извлек оттуда каждому по пистолету Макарова и два снаряженных магазина. А из черных пакетов выудил фляги с питьевой водой, минимальный запас пайков на сутки, фонарики и аптечки, в обиходе прозванные «ремкомплектами». Мне вкупе досталась ракетница и четыре осветительных патрона. Также, лично себе Арсений заткнул за пояс вычурного вида топор.

– Где ты достал все это добро? – я немного покрутил пистолет в руках, и, спрятав его в кобуру, надел на поясной ремень.

– Секрет фирмы, – бросил он. – умеешь стрелять?

– Конечно, – соврал я. – а связь мы как держать будем?

– В картах и рациях нет смысла, – сказал он, раздавая нам оставшееся снаряжение. – геометрия неевклидова, а радиоволны потеряются на общем шуме. От меня старайтесь не отходить дальше прямой видимости. Действуем по ситуации.

– На случай помешательства нам нужен пароль, – Салем заправил пистолет за спину, как черный гангстер из гетто. – что только мы знаем, и никто не угадает.

Спустя несколько отброшенных вариантов остановились на событиях прошлого вечера.

Когда сумерки закончились, и над нашими головами нависла ночь, в промежутках чистого неба между облаков можно было разглядеть звезды. Ветер на время стих, но в этом штиле не было чувства безопасности. Только нарастающая тревога и напряжение перед неизвестным.

Салем сидел на корточках возле машины и снова курил. Он тихо разглядывал тлеющий огонек сигареты, выводя в воздухе дымовые кольца. Я подошел поближе и присел рядом.

– Серьезная заварушка нас ждет, да, брат? – Салем даже не посмотрел на меня – все его внимание занимала сигарета.

– Думаю, да, – я случайно напряг левую руку, и по телу опять прокатилась волна боли.

В такой удивительной ночной тишине я не знал, что сказать. Мог лишь быть рядом. Через минуту, он выдохнул густой дым и вновь посмотрел на невозможное здание.

– У меня плечо зудит, – друг нервно дернулся. – не к добру это все. Можем не вернуться.

– С чего ты это взял?

– Да так, – потушив окурок, Салем прижал ладонь к груди. – предчувствие. Мне страшно, Суббота. Ты словно ворошишь старые обиды, а они, как прячущиеся под камнями змеи, готовы выпрыгнуть из прошлого и вонзить свои клыки тебе в глотку, когда ты меньше всего ожидаешь.

– И не из таких передряг мы выбирались, – я положил здоровую руку другу на плечо. – хоть я и стажер, за эти полгода мы много лиха повидали, и выбрались, так же?

– Хах, это да.

– Так может, и в этот раз наша смелость возьмет эту кручу?

Салем молча смотрел в небо, и его лицо не выражало никаких эмоций. Глубоко вздохнув, он посмотрел на меня и сказал:

– Хороший ты парень, Суббота, – он встал и протянул мне руку. – тебе прежде везло, как никому из моих знакомых. Авось, и сегодня повезет.

Я встал с его помощью и посмотрел на многоэтажку, высившуюся за нашими спинами.

– Уродливый пример постсоветского брутализма, – я ткнул пальцем в сторону девятого этажа. – буду рад разнести его с тобой.

– И я тоже, брат, – Салем улыбнулся и сунул в рот новую сигарету. – погнали, здоровяк нас ждать не будет.

Арсений стоял чуть поодаль и в очередной раз проверял содержимое трех рюкзаков. Время от времени он озирался, будто слышал какие-то шорохи за спиной. Легким движением он вытянул нож, осмотрел лезвие и также быстро убрал назад. Завидев нас, выпрямился и спросил:

– Готовы?

– Да, – ответили мы одновременно.

– Наденьте это, – Арсений выдал нам с Салемом одинаковую пару наручных часов. – механика, от электромагнитных воздействий защищена лучше, чем хрупкая электроника. Вот, у меня такие же.

– Ммм, штурманские, – Салем нацепил свои на левую руку циферблатом вовнутрь. – даже с календариком. Всегда о таких мечтал.

Из-за поврежденной руки мне пришлось надеть часы на правую, здоровую кисть. Непривычно, но не слишком. Про себя улыбнулся, что из них выйдет достойная замена моим сломанным, что остались дома.

– Тогда вперед, – он подал нам рюкзаки и пошел к парадной

двери. – крестовый поход против сил зла только начинается.

– Как-то слишком пафосно ты называешь нашу вылазку, – Салем почесал плечо и вновь задрал голову, разглядывая исчезающую в облаках крышу.

– Но ведь так и есть, – кивнул бугай. – избранные смертные рыцари против порождений ночи.

– Называй как хочешь, – ему явно не нравился такой посыл, но спорить дальше не хотел.

Гигантский супермассив здания возвышался над тремя силуэтами, как материализованная воля невидимого Рока, поджидающего нужный момент для неизбежного удара. Ночь полностью вступила в свои права. Всем было страшно, хоть каждый из троицы и пытался скрыть волнение.

Сравняли часы. Девять вечера. Приложив универсальный ключ к домофону, все трое вошли внутрь, и облезлая железная дверь закрылась за нами с протяжным скрипом.

Отныне, дороги назад больше не было. Внутри подъезда царил полумрак от тусклых лампочек, и воняло плесенью вперемешку с мочой. Странные подростковые граффити перекрывали друг друга на каждой стене. На первом этаже было все привычно: расцвет запустения и плесени. На стук в любую из дверей никто не отвечал, так что мы молча двинулись дальше.

Но, как только Салем первым ступил на грязные ступеньки, ведущие наверх, в одной из дверей за спиной послышался хруст открываемого замка.

В полумраке возникла тонкая щель открывшегося порога. Темный силуэт закрыл собой тусклую лампочку, подсвечивающую площадку из прихожей.

– Кто там? – спросил женский голос.

Арсений хотел первым начать разговор, но тут, аки хорек, между нами проскочил Салем, и первый прильнул к двери и начал беседу.

– Доброго вечера, уважаемая, – он даже приподнял воображаемую шляпу в качестве приветствия, и, выхватив из кармана клочок бумажки с ручкой, изобразил анкетирование. – мы из газовой службы, и нам пришла жалоба на возможные неисправности в ваших трубах. Скажите, пожалуйста, для протокола – как долго вы проживаете в этом доме?

– Эм… – женщина за дверью явно нервничала. – не знаю. Что? Простите, это так внезапно, вы меня на секунду перепугали. А что случилось с трубами?

– Небольшая протечка на девятом. – отрапортовал он.

– О боже, – промямлила женщина. – и что теперь?

– Да не переживайте вы, мы все оперативно устраним. Просто собираем статистику для газовых систем конкретно этой модели здания.

– А, понятно, – ответил сухой голос. – ну, я здесь совсем недавно.

– Заехали по программе «Доступное жилье»?

В это время он еще успевал рисовать на обрывке листа всякие каракули.

– Что? Нет, я… я не уверена.

– Хорошо, укажем: госпрограмма. Муж, дети есть?

– Да, – ответила женщина. – они сейчас на улице.

Я переглянулся с Арсением, но тот жестом приказал ничего не говорить.

– Замечали ли вы или ваши близкие новые запахи, странные ощущения, вспышки агрессии, посторонних, галлюцинации или припадки? – Салем даже бровью не повел, продолжая разговор в непринужденном русле. – Из-за газа, разумеется.

– Ну… Телевизор стал показывать странно.

– Как именно?

– Сперва были одни помехи, но потом все прошло. Только непонятно, что за новые передачи появились. Никогда таких не видела. Но такие интересные.

– Ничего страшного. Телевидение преступно, но, к сожалению, узаконено. А что именно показывали?

– Простите, но мне пора идти, – сказала женщина. – мне нужно готовить ужин. Семья скоро спустится поесть. На ужин рагу. Рагу.

– Вы же сказали, что они на улице? – уточнил Салем, наклонившись к двери ближе.

– Да, они были на улице… потом сказали, что сходят наверх. Извините, мне пора…Они скоро спустятся. Они голодные.

– Подождите, вам следует…

Дверь захлопнулась перед Салемом так резко, что ударила ему по лбу и чуть не прищемила нос.

Он протер ушибленное место и развернулся к нам. Выудил из куртки пачку сигарет, затянулся. Бумажка с каракулями вернулась обратно в карман.

– Стоит признаться, что язык у тебя подвешен. – кивнул Зорин.

– А то. Не всем же ходить по жизни, как в воду опущенные и хмурые, как туча.

– Это мое обычное лицо.

– И что это было? – перебил я.

– Перепись воспоминаний в действии, – сказал Салем. – есть еще конечно пробелы, но с каждым днем ложь будет даваться все убедительнее и проще.

– Им можно как-то помочь? – я посмотрел на несчастную дверь, из которой теперь не издавалось ни звука.

– Закрыть разлом – наш единственный выход, – Арсений хлопнул меня по плечу и пошел дальше. – иначе никак.

Поднявшись по очереди на второй этаж по пыльной лестнице, я заметил на полу возле одной из квартир кучку червей. Извивающаяся розовая масса лежала под дверью с номером восемь. Небрежно распихав червей носком ботинка, я обнаружил зуб. Из него тянулась тонкая ниточка нерва. От представления боли, какая может быть от вырывания зуба «на живую», меня передернуло. Разбросанные черви внезапно поползли обратно к зубу, снова формируя кучу подвижной гадости.