Полуночные беды: Первый на выход

Клим Гоф

Полуночные беды: Первый на выход

«Горе! Горе! Крокодил

Солнце в небе проглотил!»

К. Чуковский. «Краденое солнце»

Глава 1

Четверг, 12 сентября. Город покрывает густая пелена наступающего т вечера. Солнце все ближе к горизонту, а чернильные тени все тоньше и длиннее. Лето кончилось, и постепенно жаркие дни сменяются неизбежными холодными ночами. Люди снуют вдоль тротуара, а промерзший ветер заставляет прятаться в одежду как можно глубже. Он дует без остановки, срывая первые желтые листья с деревьев и унося их вниз по улице. Рано или поздно, всем им уготовано место в водостоках.

Хрупкий листок падает с тонкой ветки и сразу подхватывается стремительными порывом, уносящим его все выше, над линиями проводов, уличных фонарей, и наконец, туда, где исчезают бетонные крыши спальных районов и начинается небо.

Серые спины панелек длинными рядами усеяли этот город, как панцири иссушенных полуденным зноем жуков. Скоро солнце исчезнет, и грядет, обволакивая бетон, тишина ночи. Кое-где в черных прямоугольниках окон стали зажигаться огни, плюясь в надвигающуюся тьму крохами света.

Со стороны горизонта надвигаются тучи.

Сейчас все наше внимание привлечено захудалым баром, клокочущем гортанными ритмами из грязного переулка. Мы идем туда, где задешево можно выпить и немного поесть, пока в немытые стекла брезжат последние лучи заходящего солнца. Несколько окон этого заведения, расположенных по уровню тротуара, выглядывают на центральную улицу, покуда остальные вперились в соседнее здание, лишенные счастья хоть раз увидеть небо. Там из старых колонок до сих пор играют зарубежные хиты восьмидесятых годов. Как сказали бы завсегдатаи – тут можно бросить кости и не думать о завтра. Погрузиться в былое, улучив шанс хоть на пару часов позабыть о своих проблемах, утонув в сизом дыме и граненом стакане.

Там все еще горят старые лампы накаливания, а со стен красуются плакаты с героями фильмов прошлого века. Время здесь словно замерло. И в это грязное, наполненное сумраком полуподвальное помещение, заходят трое.

Один был, как вырезанная из слоновой кости статуя: сам бледный, а грубые черты спокойного лица отбрасывали на стену резкие, почти карикатурные тени. Светлые волосы аккуратно зачесаны назад, но редкие пряди выбились и обрамляли высокий лоб, как вензеля на фарфоре. Губы сложены в постоянную недовольную линию. Тонкий розовый шрам рассекает волосы на правом виске, заканчиваясь почти у глаза. Этот человек был настолько высок, что наклонялся перед низким порогом, а одежда на нем болталась, как парусина на мачте в безветренный день, но никто бы не назвал эту громадину худым.

Второй был похож на иностранца: смуглый, словно из отпуска с заграницы, жесткие волосы собраны в короткий пучок на затылке. Шел он вальяжно, будто много раз захаживал сюда. Руки его пестрили рукавами татуировок, перекрывавшими старые рубцы, язвы и следы от ожогов. Рваные кеды он, видимо, даже не удосужился завязать, просто запихав шнурки вовнутрь. Карие глаза были прикрыты в полунасмешливом прищуре, словно он знал какой-то неудобный секрет, раскрывать который пока не планировал.

Третий был самый незаметный из всей компании: короткая стрижка черных волос, серый спортивный костюм, невзрачный рюкзак на одной лямке и поношенные кроссовки выделяли в нем человека скорее забывчивого и не следящего за своим видом, чем консервативного. Глаза покоились на тяжелых, почти фиолетовых мешках от постоянного недосыпа. Однако, ясные голубые зрачки резво бегали по помещению, и казалось, будто ничего не ускользало от его внимания.

Хоть каждый по отдельности и не сильно выделялся на фоне старого питейного заведения, вместе эта троица выглядела, как собравшиеся из разных уголков света путники, сошедшие со своих дорог по какой-то неизвестной, но однозначно важной причине. Точно так же, как раньше собирались друиды древних кельтов в своих каменных кругах, они прибыли сюда. Однако, жестокое время превратило лесные чащи в рестораны и кафе, наполнив воздух гулом вентиляций и хрустом бетона.

Заняв столик в углу, они первое время сидели молча, пока не принесли крепкий алкоголь, и по просьбе самого высокого не оставили бутылку на столе.

И вот, под легкий шелест отклеивающихся обоев, повествование переходит в руки одного из этой компании – самого невзрачного, и, стоит подметить, неожиданного для такой необычной истории.

***

Я повесил рюкзак на спинку стула и развернулся к своим соседям. Неловкое молчание затянулось еще с парковки, на которой мы пересеклись, пожав друг другу руки. Однако, пары приветливых слов было мало, и теперь все действо принимало довольно абсурдный вид. Салема я уже хорошо знал, но вот здоровяка видел впервые, и он выглядел так, будто ему вообще было не интересно сидеть за одним столом с посторонними.

Посередине стола мирно покоилась темная бутылка, и три худо-бедно вымытых стакана, на четверть заполненные алкоголем. Лампа над головой несколько раз мигнула, и с трудом продолжила испускать мягкий желтый свет, изредка потрескивая. Около уха запищал комар – один из последних в этом году, которому посчастливилось забраться в теплое местечко и переждать холод. Я отмахнулся от назойливого насекомого.

– Позвольте, – темная ладонь Салема схватила стакан с горячительным напитком и зависла в воздухе. – в нашей компании есть новенький, так что предлагаю официально познакомиться. Я Салем.

– Согласен, – громила взял свой стакан. – Арсений Зорин, будем здоровы.

– Да, – я еле выдавил из себя, так еще и голос предательски сорвался. – Яков Субботин, очень приятно.

Ударив стаканами, мы одновременно опустошили их от обжигающей жидкости. Резкий спиртовой дух мгновенно продрал глотку. Было мерзко, но разлившееся по груди тепло прогнало осеннюю сырость, и, хоть не сразу, но стало приятно.

– Ну и дрянь, – бугай, назвавшийся Арсением, деловито цокнул, взял бутылку и наполнил стаканы заново.

– Тут это самое лучшее, брат, – Салем весело подмигнул и быстро сыпанул в свой стакан какую-то специю. – долго добирался из отпуска?

– Три дня поездом, – ответил тот.

– Долговато, – подметил Салем. – тут уже куча всего произошло. Сколько раз совещание у начальства проходило, и не сосчитать уже.

– Поэтому меня и вызвали? – Арсений наклонил голову, как настороженный волк. – по телефону мне ничего внятно не объяснили.

– А то, – Салем зажег внезапно появившуюся во рту сигарету. – дела принимают серьезный оборот, и нам нужны люди твоих специфических талантов и навыков.

Здоровяк постучал пальцами по столу, выбив неказистую дробь. Посмотрел куда-то в сторону двери, будто кого-то ждал. Или хотел уйти.

– Как и ожидал – я нужен только, чтобы разгребать самую гадость.

– Ничего не поделаешь, – Салем стряхнул пепел на пол, – лучше скажи, как долго ты варишься в этой каше, а то я тебя никогда не спрашивал?

– Наверное, – он задумчиво поднял глаза к потолку. – года четыре, не меньше.

– С того самого раза, как Лес горел? – спросил Салем.

– Ага, – Зорин пригубил алкоголя и поставил стакан. – с того самого.

Я не слишком хорошо понимал, о чем они говорили, но пытался придать лицу выражение глубокой духовности, словно все сказанные ими вещи были ясны и мне.

– Яков молодец, шифруется, – Салем хихикнул и хлопнул меня по

спине. – он же в нашей конторе только полгода, наверное, даже не слышал про Стража октября.

– Оставь прозвища, – цокнул Арсений. – тут нет старших, чтоб щеголять заслугами, Бесогон.

– Слыхал я про ваши имена, – я немного отпил из своего стакана и прокашлялся. – такие почести можно заслужить, только героически проявив себя. В конторе это своеобразный аналог медали за храбрость.

– Да ладно тебе, – Салем притворно засмущался, подперев подбородок рукой. – а хорошо, что тут мрачно, а то ты вгоняешь меня в краску.

– Ладно, бросим дурачества, – Арсений отвернулся от Салема и посмотрел на меня. – старик Иннокентий сказал, что ты у нас непростой. Мы все здесь не самой легкой судьбы, но ты… имеешь доступ к другой стороне, ведь так?

Взгляд здоровяка был тяжелый, и, казалось, что он всматривался мне прямиком под череп. Провокационный вопрос насторожил меня, отчего под ложечкой засосало, а на лбу сразу проступили капельки пота. Однако, переведя взгляд на Салема, я увидел, что тот одобрительно кивнул. Наверное, можно и рассказать.

– Я сам не до конца понял, – я вытер взмокшие ладони о штаны. – иногда… я порой вижу их. Это бывают видения, может, образы. Души ли это или призраки – не знаю. Словно картинки из старого кинопроектора – существуют, но лишь в одной плоскости. Иногда я сам могу дотянуться до них, но большую часть времени другая сторона закрыта, словно за толстым стеклом. Можно… просто наблюдать. Но у них у всех есть кое-что общее.

– И что именно? – Зорин покрутил стакан в руке, закручивая алкоголь в маленький водоворот.

– Они все испещрены нитями… такими гудящими струнами, – сказал я, проводя ладонью перед лицом, словно стараясь что-то поймать. – чаще всего бледные, едва различимые. Порой они тянутся между людьми, а иногда – просто возникают из ниоткуда. Как некий знаменатель, связывают все воедино. Вот например, когда человек испытывает сильные эмоции, струны вокруг него дрожат и могут приобретать новые оттенки. Оплетают собой предметы и растения. Порой мне кажется, что этот феномен пронзает все мироздание.

– Ты для этого придумал название? – влез Салем, наклоняясь через весь стол.

– Не знаю, – я потер подбородок. – просто струны.

– И ты можешь касаться именно этих струн? Как некий волшебный Джимми Хэндрикс?

– Вроде того, – ответил я.

– А мне сказал, что просто видишь призраков, – Салем откинулся обратно на стул и скрестил руки на груди. – зануда.

– Мне сказали не распространяться об этом. Да я и сам до конца не разобрался в этом. Слишком запутанно.

– Ясно, так ты некое подобие медиума, – Арсений выпил стакан, мы с Салемом повторили за ним и наполнили их заново. – где ткань реальности истончается, можешь воздействовать. Так и еще видишь мир поразительно органично. Очень интересно… но мне сказали, что последнее время тебя что-то беспокоит. Хоть начальство и не афиширует проблему, некоторые люди, подобные тебе, тоже начали замечать… некие странности.

Говоря «подобные тебе», здоровяк пальцами перебрал в воздухе по воображаемому пианино.

Значит, есть и другие, такие как я, – сразу мелькнула мысль в голове.

– Если это можно так назвать, то да.

– Продолжай, – Арсений похрустел фалангами и спокойно положил руки на стол.

– В общем, пару… недель назад, мои сны стали наполнять странные видения, – я покрутил граненый стакан в руках и продолжил. – высокие, до самых небес горы, невиданные доселе растения и бездонное море. Пустой, безлюдный город, где только ветер гуляет среди руин из черного камня. И корни. Мерзкие, пульсирующие оранжевым гноем корни. Они проникают сквозь почву, тянутся вдоль стен и распускаются багровыми цветками. Таких четких и ярких снов я никогда не видел. Все одновременно и близко, и далеко. Кажется, что стоит руку протянуть – и ухватишься, но в следующую секунду мир сужается до крохотной, едва видимой точки. Ужаса, как и угрозы, в этих снах нет, но они нагоняют тревогу, и я всегда просыпаюсь весь в поту.

– Очень похоже на снохождение, – Арсений махнул рукой и подозвал официантку. – у меня тоже такое бывало, но давно. Конкретное место в пространстве взывает к тебе, насылая образы и символы. Я даже вспомнить не могу, сколько ночей видел лес и проклятые курганы.

Когда подошла официантка, бутылка была уже почти пустой. Заказав еще одну такую же, Арсений попросил закусок на троих и, в довесок, отдельную порцию копченых свиных ушей. А когда девушка ушла, он потянулся рукой во внутренний карман куртки и достал оттуда сложенную вчетверо бумажку. Медленно раскрывая сторону за стороной, он положил лист на стол и развернул ко мне.

– Такое тебе приходит во сне?

Я наклонился поближе и растерялся – на рисунке углем было нарисовано в точности, как мне виделось во снах: и травяные луга, и город вдалеке, и даже море со скалами было на том же самом месте.

Но добавилась еще одна деталь – в самом центре рисунка, как основа всего своего окружения, высилась спиральная башня, явно нарушающая своей конструкцией законы физики. Обнажая гладкие стены под светом неизвестного солнца, она, как новогодний серпантин, закручивалась вокруг невидимого стержня, и, расширяясь к верхушке, исчезала в облаках. Быстрый взгляд на эту дикую конструкцию внезапно пробудил во мне спрятанные в подсознании и закопанные под жирным слоем суеты воспоминания.

По моей спине побежал холодный пот. Стало слегка неуютно, и даже немного страшно.

– Все верно, особенно это, – я ткнул пальцем в центр рисунка. – башня. Хоть я ее и забывал каждый раз, как просыпался, при виде этого рисунка четкие образы вновь проступили в моей памяти, как фотография на полароиде.

– Хм, – только и выдал здоровяк.

– Может, ты видел только окраину этих мест, а башня находится в предположительном «центре»? – предложил Салем, выпуская струю дыма под стол.

– А может, – предположил Арсений, – от тебя эту конструкцию скрывают.

– Возможно, но не вижу в этом явного смысла, – я взял рисунок в руки и посмотрел поближе. – а кто изобразил это место?

– Моя знакомая – тоже чувствительная, – Арсений взял у подоспевшей девушки тарелку с закусками и новой бутылкой. – я ее получил перед поездкой сюда, даже старшие про нее не знают. И пусть лучше так и остается.

– Деды только и могут, что кряхтеть и вонять, – Салем выхватил с тарелки пригоршню фисташек и захрустел. – суть одна: несмотря на рисунок и твои, Яков, различия в видениях, нам нужно разобраться с возможной проблемой «резонанса планов». Вот наша задача на ближайшие пару дней. Поэтому, собственно, Арсений и приехал – в этих вопросах опыта у него больше, чем у кого-либо в конторе.

– Резонансом чего? – спросил я.

– Планов. Наслоением двух реальностей, одна на другую, – пояснил он. – если много человек сразу видят одни и те же сны, значит, есть брешь, через которую образы, энергия и даже существа из пограничья проникают в подсознание чувствительных людей, таких как ты, а после и в мир. И если не закрыть эту трещину между мирами, то велика возможность того, что измерения с противоположными полярностями войдут в реакцию для дальнейшего взрыва.

– С точки зрения физики все немного сложнее, – Арсений разлил остатки первой бутылки по стаканам и тут же открыл вторую. – но Салем все более-менее верно сказал.

– Этот момент мне ясен, – я кинул пару копченых хрящей в рот. – грозит большой Бада-бум. И много раз такое бывало, когда появлялись вот такие разрывы?

– На веку существования нашей доблестной конторы, – громила посмотрел на часы, словно что-то вспоминал, – как говорят старшие, три раза. Один из таких я прервал лично. Но больше так рисковать в одиночку нельзя. Поэтому…

– Поэтому, – продолжил Салем, – из нас сделали штурмовой отряд из трех человек.

– Именно, – здоровяк поднял стакан, и мы чокнулись. – так что мы поедем эту дырку закрывать вместе.

Необычное чувство накрыло меня, словно тревога в ночь перед экзаменом. На секунду я заметил, будто лампы стали светить чуть тусклее, чем обычно. Наверное, перебои с электричеством.

– Кстати, а почему только втроем? – Арсений повернулся к Салему. – где Боровский и рыжий?

– Володя в командировке, – тот потушил сигарету о край тарелки с закусками и спрятал бычок в карман, – а про второго я уже давно не слышал. Пока что мы единственные, кто может оказать содействие. Вон, даже стажера привлекли.

Упоминания незавидного положения и того, что я еще на испытательном сроке, неприятно ударили по моей гордости, но все сказанное было правдой, хоть и не слишком обнадеживающей.

– Хорошо, а где эта брешь находится, есть сведения? – я откинулся на спинку стула и закрыл глаза. – и существует ли возможность нарваться на кого-то, кто из этого прорыва смог бы переползти к нам?

– Вполне велика, – Арсений пожал плечами. – но где наша не пропадала?

– А находится это место, – Салем достал телефон и принялся искать адрес на картах. – у черта на таких куличиках, что диву даешься. Километров сто пятьдесят от нас. Придется брать машину, желательно без истории.

– У меня есть тачка, нечего тут придумывать, – Арсений наполнил стаканы, и мы снова выпили. – осталось определиться с датой.

От большого количества алкоголя голова уже потяжелела, а пальцы наполнило забавное покалывание – мне показалось, что мои руки длиннее обычного.

– Вообще чудо, – говорил Салем, – что в деревне, где даже интернет призывают с шаманским бубном, ни с того ни с сего появилась жуткая аномалия масштабов мегаполиса! И никто даже вопроса не задал – «откуда она?», «а как она выросла за одну ночь?». Все просто приняли ее как на духу!

– Подмена воспоминаний, – Арсений взял с тарелки и разломал напополам кусочек сыра, сложил вместе с колбаской и кинул в рот, – такое тоже бывает, когда необъяснимое становится привычным. Чудеса прячутся под ликом рутины, чтобы голова не треснула.

– А чтобы это чудо не стало рутиной для всей страны, – Салем скинул шелуху от фисташек в салфетку, – едем завтра.

Я поперхнулся, да так сильно, что кусок хряща выскочил изо рта, и, перескочив через стол в два бодрых прыжка, спикировал под стулья.

Салем прыснул, тряся плечами в беззвучном хохоте. Немного постучал меня по спине.

Арсений же, в свою очередь, молча смотрел куда-то в стену, осмысляя услышанное.

– Ну, это можно устроить, только машину заправлю. И заеду кой-куда.

– А вот я, к-ха, вообще не готов, – пытаясь унять кашель, я выпил немного из своего стакана, но стало только хуже и от алкогольных паров проступили слезы. – у-у меня, тьфу, даже вещей для полевой работы нет!

– Я все дам, – Арсений явно в голове уже перебирал список необходимых вещей. – и тебе, Салем, тоже.

– Вот и славненько, – смуглое лицо озарила радостная улыбка. – а то тратиться не хотелось.

– У меня достаточно инструментов, чтобы мы смогли выкорчевать всю эту мерзость под корень, – Зорин залпом осушил стакан и еще раз наполнил его. – за один поход управимся.

Мы еще долго сидели за столом, обсуждая детали предстоящей работы и возможные осложнения на пути. Время. Место. Кто что берет, и как будем действовать. Ближе к полуночи, когда заведение начали заполнять подозрительные лица, Арсений расплатился за всех, а Салем утянул пару зубочисток с подушечками жевательной резинки, и мы вышли на улицу.

Лицо сразу обдал холодный ветер и моросящий дождь. Солнце давно исчезло, и мир наполнили густые сумерки. Панельные дома сковали серые небеса в неподвижные рамки. Я старался запахнуть ветровку потуже – бесполезно. Город смотрел на нас сверху вниз глазницами загорающихся стёкол.

Распрощавшись, каждый пошел в свою сторону – Арсений к машине, Салем зашагал к метро, а я побрел на автобусную остановку. Однако, когда я выходил с проулка, рядом со мной притормозил старенький автомобиль, и в окне я увидел лишенное всяких эмоций лицо Арсения. Статичное, как выключенный телевизор.

– Садись, подвезу, – сказал он.

Сев в машину и пристегнувшись, я назвал свой адрес, и минут двадцать мы ехали молча. Обшарпанное кресло было холодным и слегка сырым. Даже радио не играло. Темнота уже полностью накрыла город, и фонари плясали по мокрому асфальту на мягких пятнах оранжевой гуаши. Машин на дороге было на удивление мало. Глаза слипались. Я провалился в короткий, беспокойный сон. Проснулся, когда автомобиль Арсения плавно затормозил. Мы оказались на месте.

Я поблагодарил за подвоз до дома и только собрался выходить, как здоровяк одернул меня и потребовал выслушать его.

Некоторое время он молчал, подбирая слова. В повисшей тишине салона капли дождя гулко барабанили по крыше, шустро стекая по стеклу, и через миг бесследно исчезали на асфальте.

– Я не знаю, какая у тебя мотивация всем этим заниматься, – Арсений посмотрел мне в глаза своими глубокими серыми бусинами. – но завтра все будет очень серьезно. Ни в коем случае не хочу тебя запугивать, но у тебя есть целая ночь подумать, чего ты хочешь от своей жизни.

Мои кулаки невольно сжались. Спросить бы его подробнее про завтра, но такой тон не оставляет места для вопросов.

Я кивнул, и он молча протянул мне руку для рукопожатия. Внутри живота кишки сжались в плотный комок. Я ответил ему своей рукой. Почувствовал, как сильно он её сжал, будто проверяя на прочность. Затем, не проронив ни слова, я вышел из машины и пошел домой. Непогода нарастала все сильнее, превращаясь в ливень, и у подъезда я смотрел, как автомобиль Арсения растворяется в ночи, бросая последние блики от горящих фар на мокрую улицу.

Теперь, только шум дождя наполнял воздух этой осенней ночи. Некоторое время я стоял на крыльце, переминаясь с ноги на ногу. Из легких вырывались прозрачные клубки пара, что быстро растворялись в воздухе. А старые ливнёвки звенели мелодией облаков, выражавших свою скорбь по ушедшему лету.

Легкий хруст под ногой отвлек меня от разглядывания света фонарей, золотыми стежками рассекающего мрак. Маленький березовый листок разломился надвое под моим каблуком. Крохотный и нежный, первый из бесчисленного множества. Я взял разбитые половинки и пустил по ветру. Затем, достав из кармана ключи, открыл тяжелую дверь, и, в последний раз оглянувшись назад, зашел домой, отрезав тьму хлопком.

Глава 2

Выехали мы поздно, ближе к пяти вечера, и каждого подобрал Арсений на своей машине. В темноте вчерашнего вечера было не разобрать, а при свете следующего дня стало ясно видно, что он управлял вишневой «девяткой», в которую было вложено на удивление много сил и средств. Чистый салон, новая обивка кресел и удивительно организованный бардачок. Даже пороги были без грязи и ржавчины.

Кладя вещи в машину, я заметил в багажнике несколько черных пакетов и угол металлического кейса, спрятанного под условно «небрежно» брошенными тряпками. Было очевидно, как серьезно Арсений относился к делу, и какую важную, в его представлении, задачу он решал. Возможно, все окажется действительно серьезнее, чем те пустяковые дела, что доставались мне с Салемом ранее. Хотя, я бы не назвал последние полгода слишком простым периодом моей жизни.

Мою поклажу составляли только одежда на мне, веревка, карабин, закрепленный на поясе, старый черный рюкзак с едой и раскладной нож. Сделав небольшой крюк по окраине города, мы подобрали Салема. У того вещей вообще не было. Он вышел к нам налегке – в кожаной куртке, с пакетом еды и ничем больше. Но теперь, вместо старых кед на его ногах были крепкие ботинки. Аккуратно развернувшись, машина выехала со старого двора, и мы отправились в путь.

Ехали долго, попеременно выезжая то на трассу, то на проселочные дороги. Небо изредка освещало крохотные клочки земли солнечными столпами, но хлесткий ветер быстро закрывал дыры свинцовыми заплатками туч. Путь длился несколько часов, и медленно наступал закат. Я пялился в экран телефона и время от времени бросал взгляд на скучающий пейзаж. С каждым километром автомобилей попадалось все меньше, и под конец пути мы были единственными путниками на дороге.

Если бы в тот момент я знал, как сильно буду скучать по свету солнца, то, возможно, и отказался бы от всего этого.

Доехав до нужного поворота, девятка завернула направо и исчезла в кустах. Когда Арсений притормозил на обочине, я поменялся с Салемом местами, уступив место спереди для штурмана, и автомобиль двинулся дальше.

Хоть осень только стала вступать в свои владения, зацепив зеленые кроны легкими золотыми мазками, там, куда мы приехали, вовсю процветало запустение. По обе стороны обочин над нами нависали голые ветви берез, полусгнившие клены и редкие сосны, хрипло качающие высокими кронами по указу скользящего ветра. Тающее с каждой минутой солнце скрылось за бледной пеленой серых облаков, через которые даже лучик света не мог пробиться. А редкий дождь, вот-вот норовящий сорваться сокрушительным ливнем, крупными каплями бил по стеклу, изредка отступая, но лишь для того, чтобы ударить с новой силой.

Я рисовал пальцем по запотевшему стеклу каракули, имитирующие неизвестный восточный язык. На кончиках самых жирных черточек скапливалась влага, и через минуту все стекло испещрили водяные слезы. Со временем мне это надоело, и я стер подтеки рукой.

Сперва дорога была достаточно ровной, а затем, как по щелчку, наш путь прошел по бездорожью, гравию, и, в итоге, вязкой грязи с глубокими лужами. Арсений обеими руками крепко вцепился в руль и разговаривал с Салемом на переднем сиденье, попутно сквернословя на ужасный путь. Я расположился сзади и придерживал кучу вещей от опрокидывания. Через маленький проигрыватель в автомобиле играли записанные Салемом на флешку песни.