Диверос. Книга первая

С трудом она добралась до окна. Вытянув ленту, которой были перевязаны волосы, она перебросила ее наружу, придавив конец камнем. С замирающим сердцем раг’эше посмотрела за окно – и заплакала от облегчения. Край ленточки трепетал, безошибочно указывая на то, что вопреки всему, среди зимы вдруг подул теплый ветер с юга.

Теперь каждое утро, просыпаясь, раг’эше бросала свой первый взгляд за окно – на колышущуюся на ветру ленточку. И каждое утро ее лицо озаряла улыбка – ветер продолжал дуть с теплой стороны, не меняя своего направления. На улице заметно потеплело. Даже снег чуть просел, словно пришла весна. С каждым днем к больной возвращались силы. Она уже передвигалась по дому, пусть еще без прежней легкости, но уже достаточно уверенно. И каждый день она просила: «Эшге, молю, подари ему еще один день».

– Комендант Скелл!

Хиетт вздрогнула от неожиданности. Через придорожные кусты на дорогу продрался мокрый с ног до головы всадник.

– Мы осмотрели окрестности. Никаких следов того, что там есть кто-то посторонний, нет. Такие же старые стоянки, давно брошенные. Провигаемся дальше в лес?

– Нет, возвращаемся домой. Передайте всем.

Солдат кивнул и его пэва снова скрылся в кустах.

– Я уже догадываюсь, чем закончится твоя история, Хиетт. – Эльдрик повернулся к ней. – Но, честное слово, лучше бы тебе рассказать ее Фремм. Девочки ее возраста обожают рассказы про трудную любовь со счастливым концом.

– Возможно, знай вы конец этой истории, вы бы думали иначе.

– Вот как? – Эльдрик развернул своего пэва. – В таком случае, продолжай.

Они не спеша двинулись обратно к городу. Вечер наступал быстро и в лесу уже темнело. Хиетт осмотрелась по сторонам и вернулась к рассказу.

Много дней дул теплый ветер с юга. Раг’эше верила, что это Эшге услышал ее просьбу и помогает ей. Это действительно было так. Повелитель огня упросил Сэйго, своего брата, управлявшего ветрами, изменить на время их обычное течение, чтобы дать ей возможность выздороветь окончательно.

У покровителя раг’эш были и свои планы. Ему больно было видеть, во что превратился созданный некогда им народ, который он горячо любил. Связанный древним договором, он не мог вмешаться в происходившее сам, и лишь с грустью и едва сдерживаемым гневом наблюдал, какие ужасные вещи творятся его именем. О, как он хотел, чтобы раг’эше предстала перед вождем. Сколько сил, сколько вдохновения он готов был ей дать! Ее слова не только тронули бы сердца окружающих – вся жизнь раг’эш стала бы иной!

Но, теперь, когда раг’эше лишилась поддержки и помощи, ее здоровье восстанавливалось намного медленнее. Она уже могла с трудом выйти на улицу, но пройти через весь город у нее точно не хватило бы сил. И Эшге продолжал просить у Сэйго отсрочку за отсрочкой.

Наконец, когда он очередной раз обратился к нему с просьбой не изменять дуновение ветров еще несколько дней, Сэйго просто показал ему, что происходит в мире из-за того, что изменилась погода. Эшге увидел, как среди зимы птицы собирались в стаи, чтобы вернуться домой на север. Животные с только что родившимися детенышами готовились отправиться в привычный путь домой, за реку, как делали это каждую весну. Всем им грозила неизбежная гибель, как только морозы вернуться. А еще Эшге увидел, как в южных лесах, где жили видевшие лишь вечное лето саллейда, пошли первые дожди и от наползающего холода начали вянуть листья и цветы.

Повелитель огня понял, что его желание спасти одну жизнь может принести гибель всем живущим. Он должен был сделать выбор. И он его сделал.

В это утро раг’эше не встала с одеяла, на котором проводила ночи. Молча она лежала, не отрывая взгляда от окна. Очаг давно погас, ее тело все сильнее сковывал холод, а ее глаза безучастно следили за тем, как северный ветер, ледяной и безжалостный, пытается сорвать с окна алую полоску ткани. Тонкая подушка, лежащая под ее головой, была уже насквозь мокрой от слез. Соленая вода, стекая по лицу, жгла кожу. Но раг’эше даже не пыталась стереть ее. Потому что теперь ей было все равно. В сердце ее зияла пустота, ибо Уфтар убил в нем то единственное, что наполняло ее жизнь смыслом – надежду.

Хиетт повернулась к Эльдрику.

– Каждого ждет свой Уфтар, комендант. Может, этот день наступит не скоро, а, может, он уже на пороге. Но пока он не настал – все еще можно исправить.

Он не ответил ей ни слова.

ГЛАВА 22

Эльдрик молчал всю оставшуюся дорогу до дома. Во дворе он оставил пэва, и все так же молча направился к дому, в котором жили его жена и дочь.

Фремм сидела у стола, рассматривая листья стоящего перед ней большого цветка, когда в ее дверь тихо постучали.

– Дочка, к тебе можно? – послышался из-за двери голос отца.

Эльдрик осторожно приоткрыл дверь.

– Папа? – Фремм встала и удивленно посмотрела на него. – Что случилось?

– Ничего, не волнуйся… Мы можем поговорить?

Но… Мама уже вернулась, – растерялась девушка. – Ты ведь знаешь, она всегда нервничает, когда ты приходишь без предупреждения. А она и так сильно чем-то расстроена. Я не хотела бы, чтобы она расстроилась еще больше.

– Я знаю. Не переживай, я не надолго. Можно зайти?

– Конечно.

Эльдрик зашел в комнату, прикрыл дверь и огляделся.

– Уютно у тебя.

– Папа…

– Да, конечно… Извини.

Эльдрик помедлил, подбирая слова, затем глубоко вздохнул и, наконец, произнес.

– Фремм, однажды, очень давно, когда ты только родилась, я поступил очень плохо. С мамой… и с тобой. Я поступил так, как мужчина не должен поступать ни в коем случае.

– Что это значит?

– Я вел себя как животное. Именно поэтому мама отказалась жить со мной в одном доме. Прошу тебя, не спрашивай почему – я не смогу тебе ответить на этот вопрос, по крайней мере, сейчас. Но с тех пор она думает, что я опасен для вас обеих и могу причинить вам вред. Именно поэтому она не хочет, чтобы мы встречались часто. Она боится за тебя. И я понимаю почему.

Девушка стояла, глядя на него широко раскрытыми глазами.

– Но я хочу, чтобы вы знали: все эти годы я ненавидел себя за то, что сделал. Воспоминания об этом рвут меня на части. Но все это заслуженно. Я понимаю, что должен быть благодарен Сигилль уже за то, что имею возможность видеть ее… и видеть тебя здесь, в этом доме.

– Папа, я не понимаю…

– Дочка, став старше, ты, наверное, узнаешь обо мне очень много плохого. Может быть, ты даже захочешь отвернуться от меня. Я не стану тебя осуждать.

– Я не буду верить.

– Нет, многое может оказаться правдой, как бы это не было мерзко. И я заранее прошу у тебя прощения за это. Но я хочу, чтобы ты знала – дороже тебя и Сигилль в моей жизни никого нет, и никогда не было. Ты можешь сказать об этом ей, если посчитаешь нужным. И, если можно, не забывай об этом, когда придет время. Это… все, что я хотел тебе сказать.

Он сделал шаг к двери.

– Папа, подожди.

Взяв в руки стоящий на столе горшок с пышным цветком, она подошла и протянула его ему.

– Возьми.

– Фремм…

– Возьми, пожалуйста.

Скелл взял сигилль из рук дочери.

– А теперь иди к маме. Иди и повтори ей все, что говорил мне. Сейчас же, не откладывая. Она у себя.

– Дочка, послушай…

– Я сказала – иди к ней! – девочка сжала кулаки. – Иди и не уходи, пока она, наконец, или выслушает тебя, или разобьет этот цветок об твою голову! Потому что у меня больше сил нет разрываться между вами! Трястись каждый раз, когда ты приходишь. Бояться сказать что-то лишнее, чтобы она не устроила скандал и не побежала орать на тебя. Надоело сидеть в этой комнате или прятаться по углам. Надоело разговаривать с мебелью, потому что больше поговорить мне не с кем! Мне надоело улыбаться и изображать твою счастливую дочурку перед гостями, тренькать им на эйле и смотреть, как вы прикидываетесь родными людьми. Бережете меня? Предупреждаете? Лучше бы хоть раз спросили, что я думаю об этом! А мне все равно, ясно?! Все равно! Да какое мне дело, что вы сделали оба? Вы – моя семья. Хотите перетряхивать постоянно свое прошлое, мусолить его, слезами поливать? На здоровье! Но – без меня! Сил моих больше нет, ясно?! Все, иди!

Она распахнула дверь.

Слегка ошарашенный этой вспышкой эмоций, Эльдрик сделал шаг назад в коридор, и дверь перед ним захлопнулась. Громко щелкнул замок.

Дверь в комнаты Сигилль находилась чуть дальше. Пока Эльдрик шел к ней, каждый его шаг отдавался эхом в пустом коридоре. Сердце колотилось в груди. Чтобы немного успокоится, он остановился и, опустив голову, всей грудью вдохнул аромат цветка. Он показался ему чуть более терпким и горьковатым, чем обычно. Вдруг снова стиснуло сердце. Закрыв глаза, Эльдрик сделал глубокий вдох, но на этот раз невидимые тиски не ослабли. Этого еще не хватало. Поморщившись, он все-таки постучал в дверь.

– Что вам нужно? – донеслось из-за нее.

– Сигилль, это я, – негромко ответил Эльдрик.

Тишина. Ни единого звука. Долгие-долгие секунды. Он считал их по сердечным ударам.

– Заходи…

Эльдрик осторожно приоткрыл дверь. В комнате было темно, даже огонь в камине не горел. И ощутимо прохладно. Сигилль сидела у окна, и ее силуэт выделялся на фоне быстро темнеющего неба.

– Что это у тебя? – спросила она.

– Это… – он посмотрел на цветок, не зная, что сказать. – Это Фремм попросила принести тебе.

– Зачем?

– Чтобы тебе было, что разбить об мою голову.

– А я должна?

– Нет, но ты можешь захотеть после того, что я тебе скажу.

– Хорошо, – Сигилль указала на стол, стоящий рядом с кроватью. – Тогда пока поставь сюда.

Поставив цветок, Эльдрик сел рядом. В комнате снова установилась тишина. Еле слышные звуки обычной вечерней жизни, с трудом проникавшие сюда, казались отголосками чего-то совсем далекого, чужого.

– Спасибо, что согласилась поговорить.

– Я не соглашалась говорить с тобой, – возразила Сигилль. – Эта девочка, санорра, с которой я разговаривала, права – нам давно уже не о чем говорить. Я согласилась выслушать тебя. Но пока ты ничего не сказал.

В комнате становилось все темнее. Но, как ни странно, в этой темноте Эльдрик впервые ощутил нечто, чего не чувствовал давно: она действительно готова была его слушать. Более того, она ждала, что он скажет. Может, это было лишь иллюзией, но это было так. И он почувствовал себя идущим по тонкой рейке над бездонной пропастью.

– Сигилль… – начал он нерешительно, – я знаю, что виноват перед тобой. Так виноват, что не имею даже права просить прощения у тебя и у Фремм. Сейчас, спустя годы, я понимаю: именно то что я сделал, стало причиной всего, что случилось, после. Всего, что ты пережила. За всю твою боль я один должен держать ответ до конца своих дней.

Сигилль молчала.

– Никогда и не при каких обстоятельствах, я не забуду этого. Но я хочу, чтобы ты знала: того, кто все это совершил, больше нет. Он погребен под одной могильной плитой с моим братом. Я бы, не раздумывая, отдал всю свою кровь, чтобы смыть из твоей памяти все воспоминания о том, что случилось. Если бы можно было бы заплатить своей жизнью за то, чтобы этого никогда не случилось – я сделал бы это с радостью. За возможность видеть вас счастливыми я готов отдать все, что у меня есть. И так было всегда. Я совершил много плохого, но лишь только потому, что хотел быть рядом с тобой. Рядом с вами. Но это не может быть мне оправданием ни в ваших, ни даже в моих собственных глазах.

Снова наступила тишина.

– Чего же ты тогда хочешь? – спросила Сигилль. – Зачем ты пришел?

– Сегодня я внезапно задумался, что для меня важнее: ваше счастье или твое прощение. И понял, что одно совершенно не подразумевает другое. Но я должен был сказать тебе то, что сказал. И я благодарю тебя за то, что ты меня выслушала. Знай, что с этого дня вы вольны поступать так, как пожелаете. И если вы решите уехать… Каким бы не было ваше решение, я не откажусь от Фремм, и не стану менять своих распоряжений об имуществе.

Сигилль молча встала со своего места и отошла от окна, сразу пропав в темноте. Какое-то время она молчала.

– Ты ведь все знаешь, да? – вдруг тихо спросила она. – Поэтому и вел себя так?

– Сигилль…

– Ты всегда много от меня скрывал, но никогда не лгал мне. Не лги и сейчас. Ты знал?

Эльдрик опустил голову.

– Да.

– Что именно? Расскажи все.

– Сигилль, я пришел не для этого…

– Ты сказал, что пришел поговорить. Так скажи мне правду, или уходи.

Эльдрик сжал кулаки. Благо в темноте этого никто не мог увидеть.

– Мне известно о том, что произошло… у тебя с Анселем. По дороге сюда.

– Откуда?

– Он сам рассказал мне, когда привез тебя. Прежде чем уехать назад в Ольферт. Не потому что раскаивался, а потому, что думал, что я не приму тебя после этого.

– И почему же ты не отправил меня назад? Зачем все это было? Вся эта боль, вся эта жестокость, этот ужас? Зачем? Не лучше ли было сразу выбросить меня из дома на снег, чем избивать на глазах у новорожденной дочки? Чем потом устраивать это зрелище с судьей, когда ты гнал нас из своего дома? Зачем эти унижения?

Эльдрик опустил голову еще ниже. Ответа у него не было. Сигилль прошла по комнате. Он услышал ее шаги у себя за спиной. Затем, она снова заговорила.

– Все эти годы я жила в страхе. С того самого момента, когда ты приехал за нами в Ольферт. Я предполагала, что ты будешь в ярости, что ты опозоришь меня перед родителями, откажешься от нас. Но увидела тебя таким сломленным, покорным. Это напугало меня еще больше – я не понимала, чего ждать от тебя, чему верить. А потом еще эти цветы во дворе… Это было ужасно. Ужасно потому, что я впервые осознала и свою вину в том, что случилось. Это было невыносимо. Мне казалось, что ты делаешь это специально, мучая меня, убивая изнутри. Стараясь показать всю глубину мерзости того, я сделала.

– Сигилль…

– Молчи! Я выслушала тебя, теперь ты меня послушай. Сначала, помня о том, что случилось с Анселем, я боялась, что ты можешь причинить зло Фремм. Из мести мне. Потом мне стало казаться, что ты отнимешь ее у меня.

– Да что ты такое говоришь?! – поразился Эльдрик.

– Не обязательно силой. Можно ведь сделать так, чтобы она сама предпочла тебя мне. На ребенка повлиять не сложно… А когда она выросла, мои страхи стали только сильнее. Каждый день я жду, что ты расскажешь ей о том, что она не твоя, что ее мама – штака, а настоящий отец давно мертв. И тогда…

Она замолчала. Было слышно, что она подошла ближе.

– Когда к нам приехали санорра, я думала, что ты решил избавиться от нас. Так и сказала на следующий день Мэй Си. Я вообще много что ей рассказала. Хотя она и знала достаточно. Практически все. Не помню, чем кончился наш разговор. Кажется, я уснула.

И вдруг Эльдрик вздрогнул. Потому что почувствовал, как на его плечи легли ладони жены. Они были холодными, но его от этого прикосновения словно прожгло молнией. Не веря в происходящее, он замер, закрыв глаза.

– Она что-то сделала со мной. Не знаю точно, что. Мне как будто стало легче дышать. И с этого дня мне не дает покоя одна мысль. Вдруг, правда – не в том, что я думаю, а то, что я вижу? Вдруг прошлое, и правда, навсегда осталось в прошлом? Сейчас я чувствую, будто все это время погружалась в мутную воду. Знаешь, когда водоросли, как веревки, опутывают все тело. И ил засасывает, поднимается облаками, солнце закрывает. Мэй Си меня как будто встряхнула, заставила открыть глаза, оттолкнуться от этого дна. Но сейчас мне нужно выбираться наверх. Долго выбираться. И пока, если честно, я не знаю, хватит ли у меня на это сил. Но я попытаюсь. И если ты простил меня – дай мне руку, потому что, я чувствую – самой мне не выбраться.

Эльдрик вскочил на ноги и повернулся к ней так резко, что стул, загрохотав, отлетел в сторону. Он сжал ладони Сигилль в своих, заглянул ей в глаза, и впервые за много лет увидел в них что-то кроме ледяного холода.

Наверное, нужно было что-то сказать. Что-то хорошее, ободряющее. Но почему-то в голове было пусто-пусто. И говорить ничего не хотелось. Просто стоять вот так рядом, боясь каждую секунду, что все вдруг закончится. Сжимая ладони Сигилль, Эльдрик чувствовал, как они дрожат.

– Ты замерзла, – наконец сказал он. – У тебя здесь очень холодно.

– Забыла разжечь камин, – ответила она.

– Я сейчас разожгу…

Он отпустил было ее руки, но тут же почувствовал, как она удержала его на месте и тихо сказала:

– Не нужно.

Затем посмотрела ему в глаза так, как не смотрела уже очень давно.

– Когда-то мы умели согреваться и без него…

ГЛАВА 23

Утром Эльдрик не появился на разводе караулов. Совещание с командиром гарнизона тоже не состоялось. Айзен отправился к нему лично и встретил на пороге дома Хиетт, которая ему сообщила, что из-за занятости Эльдрик поменял весь утренний распорядок и вежливо, пожалуй, даже слишком вежливо, попросила не беспокоясь, возвращаться к своим делам.

– Из-за занятости… Комендант, значит, сильно занят… – пробормотал Айзен, разглядывая окна дома, в которых не горело ни одного огонька.

Но спорить не стал и молча вернулся в гарнизон.

Обычный прием и просмотр почты из Аверда Эльдрик тоже пропустил. Пришлось Хиетт и тут его подменять. Бегло просмотрев конверты, она ни на одном из них не увидела печатей Старого Города. Значит, Айзен о присутствии санорра никому не сообщал. Интересно, как им удалось с ним договориться?

И, наконец, когда время уже приближалось к десяти часам утра, а сама раг’эше сидела на пороге дома, подставив лицо вышедшему впервые за последние несколько дней из-за туч солнцу, к ней подбежала Фремм.

– Хиетт! Где ты была? Мне сказали, ты приходила рано утром, а теперь я тебя ищу-ищу…

Хиетт посмотрела на нее и не смогла не улыбнуться: девчушка просто лучилась радостью и только что не подпрыгивала на месте от переполнявших ее эмоций.

– Доброе утро, Фремм. Как папа с мамой? Все хорошо?

Ранним утром, еще затемно, видя, что Эльдрик явно опаздывает к разводу караула, она отправилась к нему. Но когда она проходила мимо дома, в котором жили Сигилль и Фремм, ее окликнули из темноты.

– Хиет? Если вы к коменданту, то он здесь.

Рядом из мрака возник Кин Зи.

– Вот как? Хорошо.

Хиетт развернулась было, чтобы направиться к крыльцу, но санорра придержал ее за плечо:

– Подождите, Хиетт. Не нужно сейчас их беспокоить. Поверьте, с ним все в порядке.

Раг’эше замерла на месте как вкопанная.

– Их?

– Ну да. Его и Сигилль. Пусть спят спокойно. Уверяю вас, сейчас ему точно ничего не угрожает.

После этих слов он снова растворился в ночи, а озадаченная его словами Хиетт все-таки подошла к крыльцу, где часовой ей подтвердил, что со вчерашнего дня Эльдрик из дома не выходил, что в последний раз его видели идущим в комнату жены. И, судя по всему, он остался там до утра.

– Все хорошо, только что с ними разговаривала. – Фремм быстро оглянулась по сторонам, потом наклонилась поближе и быстро заговорила в полголоса: – Ты представляешь, они сейчас пришли ко мне. Вместе пришли! И улыбаются оба! Спрашивают: «Завтракать с нами будешь?» Представляешь?

– Не представляю, но искренне рада за вас.

– А уж я как рада! Но, что я тебя искала-то… Папа с мамой тебя тоже зовут на завтрак. Туда, к нам. Ты же придешь?

– Конечно, а когда?

– Ну вот, я сейчас сбегаю, скажу, чтобы накрывали на стол в малом доме. Папа еще просил, костюм чтобы принесли… А ты, давай, приходи скорее!

Она махнула рукой и побежала было дальше, но вдруг остановилась и обернулась.

– А, забыла совсем! Они просили тебя еще санорра позвать тоже. Позови, ладно?

– Обязательно, – кивнула Хиетт – Прямо сейчас к ним схожу.

– Хорошо! Ну, все, я побежала!

Честно говоря, она не предполагала, что санорра вообще пойдут, но они, как ни странно, согласились сразу. И пока все вместе они ожидали, когда семейство коменданта спустится в зал к столу, Хиетт подошла к Мэй Си.

– Как вам это удалось? – спросила она. – Что такого вы сделали с ними? Я могла себе представить все, что угодно, но не это.

– Абсолютно ничего, – пожала плечами Мэй Си. – Просто им нужно было, наконец, хотя бы раз выслушать друг друга.

Раг’эше не отрываясь смотрела на нее.

– И все же, я с первых дней заметила, что вы… не такие, как другие санорра.

– И чем же мы отличаемся? – улыбнулась Мэй Си.

– Хотя бы этим – вы улыбаетесь. Вы разговариваете иначе, чем они. Вы как будто более живые. Не знаю, как это сказать, но я будто это чувствую.

В этот момент с лестницы в это время послышался громкий голос коменданта:

– С добрым утром, друзья мои!

Под руку с улыбающейся женой, бодрый и подтянутый, с постоянным цветком в петлице, он спускался по ступеням. На этот раз улыбка Сигилль была открытой и ясной, совершенно не похожей на ту, которую она демонстрировала на первом ужине. Следом за родителями спускалась Фремм. И с первого взгляда было понятно, что сейчас во всем мире нет более счастливой дочери, чем она.

Но Хиетт вдруг ощутила, что ее укололо изнутри какое-то неясное беспокойство. Что-то было не так.

– Он обычно так не ходит – слишком осторожно ставит ногу на ступеньку, – вдруг услышала она едва слышный голос Тэи Зи за спиной. – Не оборачивайтесь, лучше смотрите внимательно. Видите, он не просто кладет руку на перила, а опирается на них с усилием. И пальцы дрожат.

– В чем дело? – так же, почти не раскрывая губ, спросила Хиетт.

– Дышит он чаще, чем обычно, но лицо бледнее, чем всегда. У него очень кружится голова. Эти признаки вы видели раньше?

– Да.

– Ясно. Не подавайте вида, что заметили что-то. Отвечайте.

И он сделал шаг назад.

– Доброе утро, – Хиетт попыталась изобразить на лице самую беззаботную улыбку, какую смогла. – Мы сегодня потеряли вас, комендант.

– И это мой первый проступок за много лет службы, который я должен признать, – рассмеялся Эльдрик. – Но в свою защиту я могу сослаться на особые обстоятельства.

– Разве что, они были непреодолимыми…

– Абсолютно непреодолимыми, Хиетт, – он сошел с лестницы, не выпуская руки жены. – Совершенно непреодолимыми.

Сигилль смущенно улыбнулась.

По приглашению коменданта все расселись за накрытым столом. Хиетт заметила, что, усевшись в свое кресло, Эльдрик на секунду прикрыл глаза.

Но на общее настроение это никак не повлияло. И он, и его домашние выглядели абсолютно счастливыми. Даже если Кин Зи и Мэй Си тоже заметили то, о чем рассказал Тэи Зи, они совершенно не подавали вида.

– Сегодня я рассказал Сигилль о том, зачем вы здесь, – беря в руки бокал, комендант посмотрел на них виноватым взглядом.

– Все в порядке, комендант, – ответила Мэй Си.

– Может быть, мы можем собраться после завтрака в моем кабинете и поговорить?

– Разумеется, – кивнул Кин Зи.

– И я с вами? – спросила со своего места Фремм

– Конечно, – согласился Эльдрик. – Но не сегодня.

– Пап!

– «Не сегодня» не значит «никогда», Фремм. Будешь капризничать – все может измениться.

– Вот она – родительская благодарность. – Фремм картинно надула губы, но в глазах у нее по-прежнему блестели искорки.

Комендант с бокалом в руках поднялся со своего места.

– Я хочу сказать несколько слов…

Все стихло.

– Хотел бы описать те чувства, что сейчас переполняют меня, но, боюсь, большая часть известных мне слов подходит для казармы, а не для приличного общества… – начал он.

Сигиль и Хиетт, услышав это, улыбнулись, Фремм хмыкнула. Но, судя по лицу Эльдрика, это было не настолько шуткой, как он хотел подать. Видно было, что он сильно волнуется: лицо его как будто стало еще бледнее, на лбу выступило несколько мелких капель, а бокал в руке тихонько задрожал.

– Я хочу сказать… всем вам… – он явно пытался справиться с волнением, но это ему плохо удавалось. – Всем, кто присутствует… здесь…

Вдруг выражение его лица стало беспомощным, а поднятая рука дрогнула так, что половина содержимого бокала выплеснулась на стол. Улыбки разом исчезли со всех лиц.

– Комендант?.. – настороженно спросила Хиетт, тоже поднимаясь.

Эльдрик перевел растерянный взгляд на санорра, медлено поднял руку к горлу, беззвучно шевельнул губами… И тяжело рухнул на стол.

ГЛАВА 24

Звон разбитого стекла, грохот стульев и пронзительный визг Фремм слились в один жуткий звук.

– Эльдрик!!! – Сигилль схватила сползающее на пол тело мужа, пытаясь его удержать

– Охрана!!! – Хиетт оглянулась на стоящих у двери растерянных часовых, бросаясь к ней на помощь. – Тревога!!! Айзена сюда быстро! И целителей!!!

Но санорра ее опередили. Тэи Зи без видимого усилия подхватил Эльдрика, а Кин-Зи молча, мягко, но настойчиво разжал руки Сигилль и отодвинул ее в сторону.

– Что?! Что вы делаете?!! – крикнула она, рванувшись было снова к мужу, но вдруг обнаружила перед собой Мэй Си.