Восхождение к власти: Падение «ангелов»

– Филон, – протянув руку, сказал парень.

– Аристарх.

– Пап…

Но отец и дочь не успели договорить, их диалог оборвался глухим стечением. В зале повисла тишина, когда кто-то, взяв какую-то старую трухлявую киянку, стал бить по трибуне, да так что та едва ли не развалилась, дабы призвать народ смолкнуть.

– Всех рад приветствовать на открытии десятого заседания нашей ячейки движения «Свободный Коринф». У меня для вас печальные новости, – с оттянутой горечью начал оратор, нахмурив овальное лицо, а в голубых очах появилась наигранная печаль. – Противник раскрыл пятнадцатую группу сопротивления. Все приговорены к десяти годам строго режима за антигосударственную деятельность.

– Да как так! – раздались вопли толпы. – Они не имели права! А как же наша свобода!?

– Тише, сначала я вам хочу зачитать короткое послание Тайного круга жрецов всех богов, – далее голос мужчины стал ещё сильнее и крепче. – «Наши подчинённые в вере, пусть ваша вера в свободе только укрепляется, ибо грядёт освободитель, молитесь, приносите жертвы богам и повинуйтесь своим местным тайным служителям культов. Да! Готовьтесь жертвовать собой ради будущего! Готовьтесь подняться ради нашего великого дела и будьте крепки в своём мятеже!».

– Да-да! – раздались крики одобрения.

– Тише-тише! – стал бить по трибуне мужчина и она едва не рассыпалась. – Но есть и хорошая новость. Наши кураторы из тех, у кого есть близкие тёрки с рейховскими шакалами, сообщают, что скоро в нашем полку прибудет подкрепление. Да и вообще, как мне вчера взболтнул начальник десяти ячеек, наше движение заключило союзный договор с ещё пятью такими же движухами в городе. Там не понять, кто за что выступает, но суть одна – у нас теперь больше народу для хорошего дела.

В зале раздались возгласы ликования и безудержной радости, которые моментально были прерваны ударами молотка о разваливающуюся трибуну.

– Так, тут у меня есть доклады по нашей деятельности. Да, конечно, за полгода нам удалось немного, мы испортили канализацию, оборвали пару поставок продовольствия в полицейские столовые, да и совершили несколько актов свобод выражения – ну вы помните пару взрывов возле участков полиции, нападения на служивый люд и всё в этом роде.

В зале снова готовы разразиться вопли о том, что необходимо было действовать активнее, что нужно изничтожать всех приспешников Империи, но снова как гром звучат удары о трибуну.

– Тихо! Я понимаю ваш пыл, но наша задача иная – ждать.

– Да сколько можно ждать!? – раздался вопль от одного из бунтовщиков. – С приходом Рейха у меня половина знакомых стала ходить в административных ограничениях и штрафах. А нашего семейного жреца посади на три года за то, что он принёс в жертву петуха за благополучие нашей семьи. Да как же так можно!?

– Я разделяю вашу печаль и злобу, – говорит мужчина за трибуной. – Но мы должны понимать, что сейчас мало что можно сделать, так как у нас нет сил для полномасштабного выступления.

– И на кой тогда мы тут собираемся?!

– Ради великой цели, конечно. – Дал ответ мужчина. – Но ещё немного, ещё чуть-чуть осталось подождать. Вы должны знать, что наши кураторы трутся возле той силы, которая действительно сокрушит Рейх.

– И что это за сила!?

Листнув пару раз в телефоне линеек с видео, глава ячейки ткнул в экран и раздался шипящий звук, слышимый вместе со словами мужского гласа:

– Это передача по скрытой линии. Пока нас не накрыли. Говорит президент движения «Свободный Коринф»…, – имя пропало в обрывах перескоках из-за плохой связи. – Мы выступаем на новом уровне, всем слышно? Ещё недавно мы занимались тем, что устраивали маленькие саботажи и долгие лета изучали писания свободы, исследовали тактики воин и мятежей, а также в обрядах и мистериях призывали помощь богов, чтобы они дали свободу нашему народу. И вот случилось. Наш наставник от управления хозяйствам Балкан сообщил, что у его повелителей, которые подчиняются незримым владыкам, есть шанс всё вернуть на круги своя. Ещё немного и всё начнётся. А пока, от всех ревнителей свободной Греции, которые это услышат – мы требуем создать ополчение по количеству в половину человек в одной ячейке. Пока вооружайтесь, тем, чем есть – ножи, палки, самодельные пистоли и готовьтесь. Через наши скрытые каналы уже поступила информация о том, кому нужно вооружение и ждите, оно будет. Мы приготовились, уже составлены все планы молниеносного захвата власти, приготовлены воины, которые нанесут первый удар. Ожидайте, свобода грядёт.

Видео окончилось, и Элизабет призадумалась. Её будоражит новость, волнует – всё может быть как иначе, никакой бюрократии и засилья Империи, никакой новой национальной политики, никакого культурного уничтожения. Всё как прежде – и это из разряда невозможного переходит в область допустимого.

– Вот видите! – слово взял глава ячейки, и его тускло освещённое лицо выдало гримасу ненависти. – Рейх скоро падёт, и мы опять будем править на своей земле. Мы здесь власть! Не Канцлер, не его правительство, а мы!

– Да! – раздались крики в поддержку слов.

– Я жду ещё одного пакета информации и указаний.

Внезапно телефон Элизабет задрожал, поставленный на вибрацию он не доставил никому неудобства и девушка нажала «принять вызов».

– Это коринфское управление заключение браков Министерства семьи, – раздалось в трубке. – Это Элизабет Кросс? Неделю назад вы и гражданин Филон подал заявление на возможность подачи заявления в органы регистрационно-семейного учёта по поводу вступления в брак и отмене административного ограничения. Мы одобрили вашу заявку и сняли административные ограничения за их нецелесообразностью.

– Филон, – убрав телефон, обратилась к возлюбленному Элизабет. – Мы можем быстро расписаться.

– Э-это, – губы мужчина задрожали. – Прекрасно.

– Нам нужен будет глава элитного отряда ополчения, – заявил глава мятежников.

– Он у вас есть! – возопил Аристарх и взял дочь за плечи. – Она – гвардеец Ареса, солдат бывшей коринфской армии и поверьте, тут не найдётся кандидатуры лучше среди всех собравшихся! – Аристарх посмотрел дочери, и она встретилась с его взглядами, в котором на неё давил чувство долга. – Давай дочь моя, соблюди заветы свободной Греции, давай вместе, как в детстве, снова будем служить великой идее свободы.

Дихотомия выбора ещё сильнее рвёт душу Элизабет. Вокруг неё пляшет безумие толпы, сердце сдавливает долг и желание, множество глаз уставились на неё в ожидании «верного» решения, и только одна пара янтарных очей смотрит на неё с любовью и пониманием. На груди странно отдаёт холодом амулет в виде меча – подарок отца, заставивший напомнить её о долге перед родителем, который всю жизнь ей вбивал в сознание мысль, что она должна бороться за свободу и силу своей родины. Она не может оскорбить честь и чувства отца отказом. С другой стороны, она в предвкушении ощутила, как её безымянный палец будет увенчан кольцом из золота, как уже представила, как она с новым мужем снимет квартиру побольше, как они вместе будут воспитывать Анастаса и родят ещё одного.

И всё же, под давлением удушливого ощущения долга, который сдавливает дыхание и отзывается страхом позора, губы девушки, словно невольно выговаривают тихо, но в комнате, где стоит полное безмолвие эти слова слышал каждый:

– Я согласна.

Зал наполнился нездоровой отрадой, где люди готовились к войне, к убийству и даже террору. Элизабет на секунду стало не по себе от дикости происходящего, но взяв себя в руки, она обратилась к парню:

– Филон, давай заключим брак. Сегодня же.

– О-ох! – встрял отец и его басистый голос удивления наполнил всю залу. – А почему я не знаю, что моя любимая доченька с кем-то уже встречается? Да и может подождёшь, когда восторжествует свобода? Ты могла бы себе не только одного хахаля взять в мужья.

– Пап! – воспротивилась дочь, чувствуя, что ей нужен только этот человек, который смог вывести из уныния и жизненного разочарования.

– Что ж, значит так угодно тёткам, которые плетут наши судьбы. Могу найти хорошего жреца, который бы посвятил ваш брак богам. Только осталось найти жертвенное животное.

– Да, отлично, – вмешался глава ячейки и призвал всех к тишине одним мощным ударом о трибуну, которая не выдержала бедная и треском разлетелась, превратившись в кучу обломков под ногами. – Мы начинаем формирование отрядов ополчения и воинов, новой армии свободного Коринфа и Греции. Знайте, уже сейчас разворачиваются судьбоносные события, уже сейчас наши кураторы сообщают, что там, наверху санкционировали великий план, который положит начало нашей свободе. Всё начнётся в Афинах.

Глава 9. Неспокойный регион

Следующий день. Двенадцать часов дня. Афины.

Яркий солнечный день воцарился над славным городом, столицей всего греческого региона, даруя его жителям прекрасную картину – лучезарные небеса, настолько яркие и голубые, что кажется, будто они выстланы драгоценным камнем или бирюзой, и ослепительное светило венчает небесную твердь бриллиантом. На небе ни облачка, нет ничего такого, чтобы предвещало беду или нечто плохое, разве только у стен Дворца имперской власти, где заседает Имперор Магистратос вновь собрались митингующие, человек двести, требующих больше свободы, а полиция Рейха только стоит и смотрит, не имея приказа от городских глав свернуть это жалкое выступление в бараний рог.

– Свободу региону! Давай автономию! Давай нам партии! – кричат мятежники, но их будто никто не слышит и не собирается услышать.

Большинство обычных граждан просто проходят и смотрят на народ, как на чудиков, решивших поутру прокричаться и для большинства граждан эти лозунги, их требования – бред чистой воды на который даже не стоит обращать внимания. «Дайте автономию и свободу» – лозунг, особо забавляющий народ Афин, ибо многие знают, что если бы эти вопли звучали где-нибудь в Риме, то всех давным-давно бы скрутили и отправили под трибунал, который незамедлительно вынесет обвинительный приговор.

Две сотни в разношёрстных одеждах образовали толпу, из которой торчат плакаты, и они не собираются отходить, ибо выгнанные сюда по воле своих подпольных партийных лидеров, не уйдут пока не поступит указания.

И всё же, у большинства проходящих мимо людей возникает вопрос – «а зачем сегодня они вышли?». Большая площадь, с бетонными плитами, выкрашенными в чёрный и белый и выложенными в шахматном порядке, превращающаяся в ложу между множеством высотных домов. Машины шныряют где-то рядом, люди спешат на работу или уже трудятся на благо родины, кто-то просто гуляет, и наслаждаются видами, предаваясь праздной прогулке.

Дворец же превратился в спокойного смотрителя действий митингующих, которому едва ли есть дело до того, насколько силён вопль немногих протестующих. Строение, больше смахивающее на готический собор, и отдающее холодной монументальностью, окружённое метровым пиковым забором чёрного цвета, безмолвно «наблюдает» за тем, как развивается протест и словно знает, что скоро люди надорвут голоса и их запал выдохнется, они превратятся в полумолчаливые статуи, которые есть жалкое напоминание прошлой свободы этого региона, грезящие о несбыточном.

По афинским дорогам рассекает автомобиль, похожий на небольшой микроавтобус, с длинной задней частью, выкрашенной в цвет бетона и большой кабиной с тонированными стёклами. Он едет тихо, словно бы стараясь слиться с трассой и машинами на ней, пытается не выбиваться из общей картины движения. Внутри авто темно и прохладно из-за работающего во всю силу кондиционера, чей холод проникает и внутрь мест для пассажиров, занятых далеко не туристами.

Мужчина внутри автобуса уставился в тёмный пол. Он видит, что его ноги экипированы в тяжёлые берцы поверх которых щитки, а сам он облачен в чёрную броню Службы имперской безопасности и даже двуглавые орлы на нашивках имеются. Парень в окружении ещё шестерых таких же, как он людей, в такой же одежде. Лица всех скрывают маски, а головы прикрыты шлемами. Рядом с ними покоятся тонкие чёрные автоматы с небольшими магазинами.

– Сегодня мы заявим народу о том, что их Империя – враг, – раздаётся полный ликования и радости голос одного из парней.

«Кровью невинных», – разгневался внутри себя мужчина, но в то же время вспомнил о гибели родного человека, и жажда мести перекрыла потуги стремления к справедливости.

– Скажите, господин герцог, как оно было в Константинополе? – вдруг спрашивают мужчину. – Господин Доуху.

– Ничего стоящего, – немногословничает герцог, не желая что-либо говорить, хотя он отлично помнит, что случилось тогда в «Царьграде».

– Не трогайте его, – раздалось из кабины водителя. – Лучше проверьте оружие и воздайте молитвы нашим богам и верьте, что Арес ведёт вас.

– Во славу вольной Греции и по воле богов! – радостно воскликнули парни, но не Доуху, который сохраняет мрачную тишину.

Герцог вчера со своим отрядом смог свершить налёт на военный порт, который принимает оружие с заводов Апеннинского полуострова, поскольку на Балканах всем производством вооружения заведует ТехМаршалл – кампания, формально подчиняющаяся свободному парламенту, но на деле контролируется Рейхом через «Имперский совет владельцев», который больше чем на половину состоит из людей, предложенных Мастером-защитником. В итоге, поставки оружия прекратились на какое-то время или же были направленны в иллирийский военный порт, а там, на дорогах в Грецию машины будут ждать «Налётчики Ареса». Отморозки Фемистокла готовы любой ценой не пустить оружие для войск Империи на Балканы, а ТехМаршалл тем временем стал направлять вооружение на свои склады, и вот-вот оно будет использовано для великой цели.

«Где мои ребята? Где мои верные воины? Я не знаю этих людей», – пронеслись скорбные мысли в голове Доуху, который знает, что сейчас его венецианцы рассеяны по всему полуострову и руководят работой диверсионных команд, которые по приказу, в один момент, должны парализовать жизнь имперской инфраструктуры.

Мятежи и бунты становятся всё интенсивнее, и герцог чувствует, видит это. Он понимает, что все подпольные политические лидеры сопротивления ведомы из единого центра и «некоторая часть предложена прямо на заклание, в жертву свободе региона, которую должен пожрать народ и впасть в гнев освобождения», – как красиво выражался Фемистокл пере сегодняшней операцией.

«Это всё ради Жака», – шепчет про себя Доуху, пытаясь успокоить себя перед дерзкой вылазкой.

Внезапно автобус остановился, и герцога чуть покачнуло в сторону, тут же все воины взялись за оружие, ощутив, что приехали в пункт назначения. Доуху трясёт, как одинокий лист на холодном осеннем ветру и ему не по себе от того, что сейчас им придётся творить, но всё же он встаёт и выходить на улицу, выбираясь из автобуса в яркий свет грядущего безумия.

– И запомните – не слова по-новогречески, – резко говорит один из бойцов группы и герцог узнаёт в нём Энтимона, главу особого отряда одного из имперских орденов и Доуху припоминает, что все они тут офицеры и все сражаются за новую Грецию.

Доуху до сих пор не может поверить, что тот, кто был поставлен самим Канцлером – вершить волю Империи, идёт на такое мерзкое действие. Ведь он всегда думал, что местные бунты – дело рук мелких шаек мятежников, но всё это оказалось хорошо спланированной сетью, в центре которой сидит Мастер-защитник и умело дёргает за нити неповиновения. Он как тёмный дирижёр, задающий музыку мятежа, её громкость и тон, который умело всё приготовил… всё ради одного момента. Пока в Империи не знают о его цели, которой герцог может только удивляется, ибо поставленный практически выше всех на Балканах, первый предал Канцлера, утянув за собой бесчисленное количество людей.

Они на той самой площади, где развернулось буйное мятежное представление – транспаранты и плакаты, обращённые к дворцу и люди их держащие, изливающие буйство недовольства. Такая картина везде и всюду – от Афин и до самого Эпира от Аргоса и по самый Константинополь, и они здесь, чтобы искру сделать пламенем, который сожжёт Рейх.

Герцог ступает по площади, чувствуя под ногами твердь и ждёт приказа, однако всё началось очень быстро, да так, что он даже не заметил. Он услышал, как на всю улицу раздаётся громогласное воззвание из граммофонов техническим голосом далёкого проповедника:

– Говорит Кардинал Южнобалканской епархии Бенедикт Джаско. Граждане великой Империи, мои дорогие братья и сестры, я несу вам слово всей нашей великой церкви здесь и прошу вас оставить любые попытки мятежей и митингов. Этим вы ничего не исправите, да только нанесёте больше ран на свои души. Не будет никого «освободителя», как говорят какие-то преступники, ибо в мятеже нет свободы, только рабство тем, кто несёт идеалы безумия революции. Не делайте жертв нечестивым богам, смиритесь перед происходящем, ибо только им, вы принесёте мир и покой на земле Империи.

Кардинал закончил в тот момент, когда начал говорить мятежник под прикрытием:

– Мы отряд Имперской службы безопасности! – закричал Энтимон. – Требуем всех разойтись, иначе будет применено летальное оружие!

Люди не успели ничего сказать или ответить, даже реакции никакой не было, ибо первые ряды протестующих тут же пали на землю, раскрасив чёрное и белое кровью. Автоматы зазвенели как сумасшедшие, неся неминуемою гибель множеству людей и раздались истошные крики под звонкий гул очередей. Все в округе ринулись бежать кто куда, кричат и уносят ноги как можно дальше, плакаты с громкоговорителями упали на плитку прямо в кровь, а преддверье у забора дворца ныне усеяно телами и омыто алым. Но те, кто пришли распалять не могут успокоиться и продолжают беспорядочную стрельбу, уничтожая местное население методичными выстрелами в спину.

Доуху принял на себя удар местной полиции, которая пыталась спасти митингующих, явно не веря, что те, кто пришёл сюда и стреляют по людям – это представители Империи. Люди в тёмно-синей и чёрной униформе открыли огонь из пистолетов, но ответом им стала очередь автомата, которую не выдержали бронежилеты и люди попадали на землю, стеная и плача.

Воздух мгновенно наполнился дымом и запахом смерти, всюду слышатся истошные вопли и крики о помощи, и чувствуется, как зреет и разрастается хаос, который энтропией разбегается по городу.

– Продвигаемся! – кричит боец, меняя магазин и продолжая стрелять, только уже по проезжим автомобилям и окнам зданий. – Нам нужно зачистить дворец от всякой швали в блоке «Б».

Доуху, смотря на высокое здание, видит, что помимо основного ансамбля готических построек рядом, справа ютиться пятиэтажное здание, выполнение в виде и стиле греческих построек древней Эллады и стало местом работы для сотни представителей власти «Балканской автономии».

Отряд направился туда, предварительно вынеся забор залпом подствольных гранатомётов, тот разлетелся на куски с металлическим перезвоном. Сквозь тучу пыли и мелких осколков плитки семь воинов явились в ореоле зла и открыли беспорядочный огонь по зданию в не-имперском стиле, затопив место у двери в шторме пуль. Там, на высоте пятидесяти ступеней у самых двухстворчатых дверей теперь лежат мёртвые охранники в светло-синей одежде.

Доуху знает, что прежде всего подумают на Имперскую службу безопасности, ибо даже приказ в базах имеется подделанный и внедрённый, а бюрократическая машина Империи получила «повеление» главы Службы о ликвидации митингующих и «проправительственных сил Автономии, поддерживающих повстанческое сепаратное движение».

Отряд забрался наверх и выбил двери, моментально проникая вовнутрь и заливая там всё штормом пуль и градом из подствольных гранатомётов, не зная жалости, на месте убивая работников и разоряя помещения убийственными залпами.

Герцог оставался у порога, позади всей группы и тут же ему и ещё одному человеку поступил приказ:

– Доуху и Верлимон, оставайтесь на месте и удерживайте позиции на месте! Не пускайте сюда правоохранителей!

Два человека отступили от входа на улицу и заняли место у колонн, выставленных прямо у ступеней, и направили автоматы в сторону места их прорыва.

– За что воюешь? – спросил Верлимон. – Чувствую, что явно не за свободу нашего славного региона.

– У меня свои мотивы, – буркнул Доуху и направил взгляд в сторону площади, где останавливаются множественные автомобили и оттуда выбегают полицейские, выстраиваясь у машин, как у баррикад.

– А я вот за свободу. У меня Рейх отобрал любимое дело – выращивание конопли и её продажу, да и впаял мне штраф и отобрал завод, которым я владел. И не только это. Но ладно, в бой!

«Теперь этот регион окончательно погрязнет в сепаратизме и войнах», – мрачно подумал герцог.

То, чего они добивались, теперь будет твориться у всех на глазах. Регионалисты, подстрекаемые политическими иерархами полузаконных формирований разведут страшный вой о «тираничной машине Империи», которая уничтожила мирных жителей, а власть станет среди митингующих искать тех, кто решил дискредитировать Империю в глазах её же граждан. И все упустят из виду важную деталь, кукловодов, которые хитро и коварно направляют потоки недовольства в то русло, которое необходимо им, не гнушаясь сотнями жизней невиновных людей.

«Клянусь, это в первый и последний раз», – говорит себе Доуху, смотря на то, как строятся ровные ряды полицейских машин.

На место прибыл отряд настоящей Службы имперской безопасности – герцог видит этих людей в чёрной броне, такой же, как и он и нашивки у них одинаковые – всё тот же двуглавый орёл на плечах. Они, сквозь шум машин и городского хаоса, выкрикивают команды и рассредоточиваются сквозь ряды полицейских, приготовившись к штурму. Позади Доуху слышит какой ценой платит он за месть, отчего ему становится не по себе.

«Того ли хотел бы Жак?», – вопрос, вызванный угрызением совести, моментально пропал, был подавлен яростью, клокочущим гневом, который обвил сердце и ослепил взгляд и теперь герцогу важно лишь одно – ответ Рейха, а остальное отступает на второй план.

– Огонь! – Доуху слушается рядом стоящего парня и сжимает крючок и его автомат слегка забрыкался в руках, а по полицейским ударила очередь, скосив пару человек. Тут же им в ответ был дан скоп пуль, который выбил пыль из колонн, ставшими хорошими укрытиями. Герцог перезарядил автомат, вставляя последнюю обойму, и снова его оружие завыло очередями и вспышками в сторону противника, и каждая рой пуль угодил в полицейских, повалив их.

«Что же я такое творю? Что я делаю? Они же обычные парни, а не бандиты». – Душу стали терзать муки совести, и достреляв всю обойму, Доуху просто опёрся спиной о колонну и медленно сполз, оказавшись в сидячем положении.

– Ты что делаешь?! Нам отстреливаться нужно! – закричал Верлимон, но герцог в бессилии тяжело и тихо сказал:

– Ты как хочешь, а у меня нет ни патронов, ни сил.

Воины Имперской службы безопасности уже были на крыльце и поливали ураганным огнём Верлимона, как из тьмы здания явились оставшиеся мятежники и общим ударом подствольников взрывной волной «смыли» противника, заставили его ретироваться. Мрачная тишина опустилась на поле боя, через которую прорывается вой сирен, людские крики и общий ум неразберихи и хаоса. Всё смешалось в один непрекращающийся вопль, ставший предтечей грядущих множественных бунтов. Их деяние уподобится маслу, брошенному в огонь, а скрытым ячейкам сверху будет спущена информация про «зверство Империи» и как прозаично – никто из глав сопротивления, так и не узнают, что кровь их братьев дело фемистокловых рук.

– Отлично, – коварно и самодовольно сказал глава группы, и посмотрел на Доуху. – Господин герцог, я смотрю, вы устали. Ничего скоро у вас будет много времени для отдыха в свободной Греции, а теперь, – он протянул руку, – нам нужно уходить, мы своё дело сделали. Скоро, – самодовольно затянул Энтимон под завывание далёких полицейских сирен, – скоро мы станем по-настоящему свободны, и не одна имперская шавка не укажет нам, что делать. Торжествуй Греция, новая эпоха для тебя грядёт!

Глава 10. Великая цель

Следующий полдень. Великий Коринф. Дворец «Белой розы».

Погода не радует. Холодный ветер набросился с побережья в город, леденя улицы, а над головами небо приобрело недружелюбный серо-тяжёлый оттенок. Его жители готовятся к приближающейся буре, только ещё не способны увидеть сквозь время, что впереди их ждёт самая настоящая адская буря.

В огромном городе, что раскинулся на многие километры, и заняв собой местность от моря до моря, нарастает беспокойство. Ещё недавно он представлял собой сборище руин, лабиринты развалин, теперь же это прекрасный град, посредине которого возвышается славный замок – оплот имперской власти в регионе.

Эта крепость отличается от произведений архитектурного искусства прошлого, ибо она вымощена для обороны города, создана, чтобы показать власть и силу императора. Ров и мешки с песком на пару с километрами колючей проволоки стали первым препятствием, который положен перед линией траншей и окопов, средь которых попадаются бункера и зенитно-ракетные гнёзда, защищающие дворец от авианалётов. За ними идёт забор и множество полевых строений – переносные здания передовых штабов в пару этажей, множество машин и целый парк военной техники, спрятанный в ангарах. Всё это отделено от основного здания огромной широкой стеной, на которой, прямо на башнях, гнездятся установки ПВО, автопушки, тяжёлые пулемёты и крупнокалиберная артиллерия прямого действия. За стеной же расположилось кольцом огромное количество миномётов и гаубиц на большой расчищенной площадке, что утыкается в высокую вторую стену, лишённую всяких орудий и ставшей казарменным бастионом для гвардейских полков. А за ней начинался грандиозный комплекс этажей и уровней, который скрывался под единой пирамидой, из вершины которой торчала башня. Чёрные стены самого дворца изобиловали множественными серебристыми точками, которые являлись окнами.