Образование, наука и просвещение на пути из прошлого в будущее. Советская Россия. Том I. 1917–1953 гг.

В 1896 г. Грабарь уехал в Мюнхен и поступил в частную школу-студию Антона Ашбе. В 1901 г. он вернулся в Россию, участвовал в работе творческих объединений «Мир искусства» и «Союз русских художников», на их выставках были представлены его пейзажи и натюрморты. В 1903 г. Грабарь окончательно переехал в Москву, продолжал участвовать в выставках, в том числе за границей: в Мюнхене, Париже, Риме и др. В 1910-е гг. вместе с архитекторами И.В. Рыльским и И.В. Жолтовским он входил в жюри, проводившее в Москве конкурсы городских фасадов.

Помимо живописи в жизни Грабаря важную роль играла исследовательская и просветительская работа. Он много писал об искусстве в разных журналах («Мир искусства», «Аполлон», «Нива» и др.); был автором текста и редактором издания «Картины современных художников»; редактором издания «История русского искусства», а также серии монографий «Русские художники».

В 1913 г. Московская городская дума избрала И.Э. Грабаря попечителем Третьяковской галереи (на этом посту он оставался до 1925 г.). Грабарь осуществил ее реэкспозицию: были перепланированы некоторые залы, убраны перегородки и щиты, в основу были положены историко-хронологический и монографический принципы экспозиции. Это вызвало бурную дискуссию в прессе и в Государственной думе 13 сентября 1913 г., но в конечном итоге реформы Грабаря получили высокую оценку специалистов и общества: в частности, по мнению Репина, была проведена «огромная и сложная работа во славу П.М. Третьякова». В 1917 г. была проведена инвентаризация всего собрания и издан каталог галереи с новыми атрибуциями каждого экспоната. Грабарь уделял большое внимание пополнению коллекции, приобретал произведения старых мастеров и современных художников; под его руководством была проведена реставрация многих полотен.

После Октябрьской революции Грабарь продолжал заниматься живописью, в 1918 г. инициировал создание Центральных реставрационных мастерских и руководил ими до 1930 г. С 1921 г. Грабарь – профессор МГУ, читал курс лекций по теории и практике научной реставрации на отделении искусств. С 1944 г. он работал научным руководителем реставрационных мастерских и возглавлял разные комиссии, занимавшиеся изъятием картин, икон и других художественных ценностей из усадеб и монастырей, что во многих случаях спасало их от неминуемого уничтожения.

Грабарь принимал непосредственное участие в реставрации «Троицы» Андрея Рублева, был консультантом Ученого совета по реставрационным работам в Троице-Сергиевой лавре. В начале 1943 г. он выдвинул идею компенсации потерь советских музеев за счет конфискации произведений из музеев Германии и ее союзников и возглавил Бюро экспертов, составлявшее списки лучших произведений из этих музеев, готовил «трофейные бригады», которые отправлялись на фронт, и принимал эшелоны с произведениями искусства. В 1944 г. Грабарь был назначен директором Института истории искусств АН СССР. Он скончался в Москве 16 мая 1960 г.

И.Э. Грабарь – автор трехтомной «Истории русского искусства» (1910–1912), монографий и статей о русских и зарубежных художниках (Серове, Репине, Рембрандте и др.) и других произведений.

Константин Степанович Мельников (1890–1974) – архитектор, художник и педагог, доктор архитектуры (1965), один из лидеров советского архитектурного авангарда.

В 1918 г. Мельников в числе лучших выпускников Московского училища живописи, ваяния и зодчества получил приглашение работать в Архитектурно-планировочной мастерской Строительного отдела Моссовета, которой руководили И.В. Жолтовский и А.В. Щусев. В мастерской разрабатывались проекты реконструкции Москвы (план «Новая Москва»), проектировались народные дома, школы, жилье для трудящихся. Мельников участвовал во всех этих работах. С 1920 г. он преподавал на архитектурном факультета ВХУТЕМАСа, в 1923 г. вступил в Ассоциацию новых архитекторов, также стал членом Архитектурного отдела Наркомпроса. Павильон «Махорка» на Сельскохозяйственной выставке стал первым реализованным проектом Мельникова в новаторском стиле. В 1924 г. по его проекту был выполнен первый саркофаг для Мавзолея, прослуживший до эвакуации в начале войны тела Ленина в Тюмень.

В 1925 г. Мельников выиграл конкурс на проект советского павильона на Международной выставке декоративных и прикладных искусств в Париже, принесший ему мировую славу. Наиболее известные постройки Мельникова конца 20-х – начала 30-х гг.: автобусный гараж на Бахметьевской ул., гараж для грузовиков на Новорязанской ул., клубы завода «Каучук» и фабрики «Свобода» и Дом культуры им. И.В. Русакова в Москве, клуб Дулевской фарфоровой фабрики, проект планировки партера ЦПКиО и его собственный дом-мастерская. Мельников еще в 30-е гг. получил мировое признание как «великий русский архитектор», однако на родине его уникальная творческая концепция подвергалась резкой критике за «формализм».

Мельников по сути был отлучен от профессии: последняя постройка по его проекту (гараж Госплана) относится к 1936 г. В 40-е гг. он преподавал в Саратове, в 50-е гг. – в МИСИ, с 1958 г. и до конца жизни – в ВЗИСИ.

Всеволод Эмильевич Мейерхольд (1874–1940) – театральный режиссер, актер и педагог, реформатор театра, создатель актерской системы, получившей название «биомеханика», народный артист РСФСР (1923). По окончании Пензенской гимназии в 1895 г. он поступил на юридический факультет Московского университета, а в 1896 г. перевелся на второй курс Театрально-музыкального училища Московского филармонического общества в класс В.И. Немировича-Данченко. В 1898 г. Мейерхольд окончил училище и вместе с другими выпускниками вступил в труппу создаваемого К.С. Станиславским и В.И. Немировичем-Данченко Художественного общедоступного театра (будущего МХАТа). Театр открылся 14 октября 1898 г. спектаклем «Царь Федор Иоаннович», Мейерхольд играл Василия Шуйского. В знаменитой постановке чеховской «Чайки» он исполнял роль Треплева, а в 1901 г. стал первым исполнителем роли Тузенбаха в «Трех сестрах».

В 1902 г. Мейерхольд с группой актеров ушел из Художественного театра и начал самостоятельную деятельность в провинции. Его труппа «Новая драма» за 1902–1905 гг. поставила около 200 спектаклей. В 1906–1917 гг. Мейерхольд ставил спектакли в разных театрах Петербурга по пьесам Генрика Ибсена, Мориса Метерлинка, Леонида Андреева и других европейских и русских писателей. В 1918 г. он поставил «Мистерию-Буфф» Маяковского в Петрограде, а в 1921 г. – в Москве.

С 1920 г. Мейерхольд руководил театром, существовавшим под разными названиями до 1923 г., когда он стал называться Театром имени Мейерхольда (ТиМ; в 1926 г. получил статус государственного театра). В 1922–1924 гг. параллельно с формированием своего театра Мейерхольд руководил Театром Революции. В 1930 г. ГосТиМ с успехом гастролировал за рубежом. В Берлине Михаил Чехов, не вернувшийся в СССР после зарубежной поездки, уговаривал Мейерхольда остаться в Европе, но тот отказался. В 1934 г. Сталин посмотрел спектакль «Дама с камелиями» с Зинаидой Райх (в то время женой Мейерхольда) в главной роли, и спектакль ему не понравился. Критика обрушилась на Мейерхольда с обвинениями в эстетстве и других грехах. Зинаида Райх написала Сталину, что он ничего не понимает в искусстве. 8 января 1938 г. в «Правде» был опубликован приказ Комитета по делам искусств при Совнаркоме СССР «О ликвидации Театра имени Вс. Мейерхольда».

В мае 1938 г. К.С. Станиславский предложил оставшемуся без работы Мейерхольду должность режиссера в Оперном театре, которым сам руководил. Вскоре Станиславский скончался, и Мейерхольд стал главным режиссером театра, продолжил работу над постановкой оперы Верди «Риголетто», собирался ставить оперы С.С. Прокофьева «Игрок» и «Семен Котко». 20 июня 1939 г. Мейерхольд был арестован в Ленинграде, одновременно прошел обыск в его московской квартире. В протоколе этого обыска была зафиксирована жалоба З.Н. Райх на методы одного из агентов НКВД, а 15 июля она была зверски убита{182}.

После трех недель допросов, сопровождавшихся пытками, Мейерхольд подписал нужные следствию показания. В январе 1940 г. он написал о пытках В.М. Молотову, а 1 февраля 1940 г. Военная коллегия Верховного суда приговорила Вс.Э. Мейерхольда к расстрелу, на следующий день приговор был приведен в исполнение. В 1955 г. Вс.Э. Мейерхольд был реабилитирован.

Сергей Эрнестович Радлов (1892–1958) – театральный режиссер и педагог, драматург, теоретик и историк театра. В 1918–1919 гг. он работал в Петроградском отделении Театрального отдела Наркомпроса, а также в культмассовых учреждениях Военного округа и Балтийского флота, был одним из организаторов революционных массовых празднеств. В 1919 г. Радлов основал Театр художественного дивертисмента (с 1920 г. – Петроградский театр народной комедии) и руководил им до закрытия в 1922 г.

В 20–30-е гг. Радлов ставил спектакли в Ленинградском театре оперы и балета и Академическом театре драмы (до 1920 г. – Александринском театре) и с 1931 г. был их художественным руководителем. В 1928 г. он создал и возглавил так называемый «Молодой театр» (в 1939–1942 гг. – Театр им. Ленсовета), ставил преимущественно пьесы Шекспира. В марте 1942 г. семья Радловых вместе с театром были эвакуированы в Пятигорск, в августе город заняли немцы и часть труппы оказалась в оккупации. В начале 1943 г. артистов отправили в Запорожье, затем в Берлин и, наконец, во Францию.

В 1945 г. по предложению советской миссии муж и жена Радловы вернулись в СССР. Они были арестованы, обвинены в измене Родине, сотрудничестве с оккупантами и приговорены к 10 годам лагерей. Анна Радлова погибла в лагере в 1949 г., а Сергей Эрнестович был освобожден в 1953 г., но без реабилитации и права жить в Москве и Ленинграде. Последние годы жизни он работал режиссером в театрах Латвии, в 1957 г. С.Э. Радлова реабилитировали. В 1958 г. он скончался и был похоронен в Риге.

«Шуховская башня» – радио- и телебашня высотой 160 метров была построена в 1920–1922 гг. для Радиоцентра в Москве на Шаболовке – памятник архитектуры советского конструктивизма. Сейчас она признана международными экспертами одним из высших достижений инженерного искусства и архитектурным шедевром русского авангарда.

Создатель телебашни Владимир Григорьевич Шухов (1853-1939) – выдающийся инженер, архитектор, изобретатель, чл.-корр. (1928) и почетный член (1929) АН СССР, лауреат Ленинской премии (1929).

В 1871 г. Владимир Шухов окончил с отличием Московское техническое училище и был направлен на Всемирную выставку в США для ознакомления с достижениями промышленности. Там он познакомился с инженером А.В. Бари, американцем российского происхождения, принимавшим делегацию из России.

По возвращении из Америки Шухов работал начальником чертежного бюро в управлении Варшавско-Венской железной дороги и одновременно два года был вольнослушателем Военно-медицинской академии, чтобы, по его словам, познакомиться с самой совершенной «конструкцией», созданной природой, – человеческим организмом.

В 1877 г. по приглашению вернувшегося в Россию А.В. Бари Шухов переехал в Баку, где по заказу фирмы «Братья Нобель» Бари и Шухов построили первый в России нефтепровод (протяженностью 10 км), соединивший Балаханы и Черный город (заводской район Баку, в котором тогда перегоняли нефть). В Баку Шухов разработал и построил первые в мире цилиндрические резервуары-нефтехранилища. Затем Шухов и Бари построили еще один нефтепровод.

В 1880 г. Бари создал свою фирму «Техническая контора инженера А.В. Бари» и пригласил Шухова на должность главного конструктора и главного инженера. Шухов вернулся в Москву и до 1915 г. работал в фирме Бари, проектировал и руководил постройками нефтепроводов по заказам разных фирм. С середины 80-х гг. он начал строить на Волге первые русские речные танкеры-баржи на верфях Царицына и Саратова.

В 1891 г. В.Г. Шухов и его помощник С.П. Гаврилов изобрели установку термического крекинга нефти (патент Российской империи № 12926 от 27 ноября 1891 г.) для промышленного получения автомобильного бензина.

В 1890-е гг. Шухов изобрел первые в мире гиперболоидные конструкции и металлические сетчатые оболочки для строительных конструкций (патенты 1894–1899 гг.). Для Всероссийской промышленной и художественной выставки в Нижнем Новгороде (1896 г.) он построил восемь павильонов с сетчатыми перекрытиями и «Ротонду Шухова» с первым в мире перекрытием в виде стальной мембраны, а также первую в мире башню в форме однополостного гиперболоида вращения. Эта изумительной красоты башня после выставки была куплена меценатом Ю.С. Нечаевым-Мальцовым, перенесена в его имение Полибино и сохранилась до сих пор.

В.Г. Шухов разработал многочисленные конструкции разнообразных сетчатых стальных оболочек и использовал их в сотнях сооружений. Он изобрел также арочные конструкции покрытий с тросовыми затяжками. До нашего времени сохранились светопрозрачные перекрытия Шухова московских магазинов ГУМ и Петровский пассаж, ГМИИ им. Пушкина, Московского главного почтамта и многих других построек.

В.Г. Шухов – автор проектов первых магистральных трубопроводов: Баку – Батум (883 км, 1907) и Грозный – Туапсе (618 км, 1928). В 1896 г. он изобрел новые водотрубные паровые котлы (горизонтальный и вертикальный), удостоенные золотой медали на Всемирной выставке в Париже (1900).

В 1927–1929 гг. Шухов участвовал в реализации плана ГОЭЛРО: он построил три пары сетчатых многоярусных гиперболоидных опор перехода через Оку линии электропередач НиГРЭС под Нижним Новгородом. В начале 30-х гг. Шухов был автором проекта и техническим руководителем строительства нефтеперерабатывающего завода «Советский крекинг», где впервые был использован его патент 1891 г. В присутствии Шухова в 1932 г. завод был пущен в эксплуатацию, и первые недели он сам наблюдал за ходом производства.

В.Г. Шухов – автор нескольких книг и многих статей, в 1977–1982 гг. были изданы три тома его «Избранных трудов».

Последние годы жизни Шухов вел уединенный образ жизни. Все права на свои изобретения и все гонорары он передал советскому государству. В.Г. Шухов скончался 2 февраля 1939 г., похоронен на Новодевичьем кладбище.

Дзига Вертов (Давид Абелевич Кауфман; 1895–1954) – кинорежиссер, оператор, сценарист, теоретик и реформатор документального кино. Он обогатил кинематограф многими операторскими приемами, включая методику «скрытой камеры», был инициатором выпуска киножурнала «Киноправда» (1922–1924).

За фильм «Кино-глаз» в 1924 г. Дзига Вертов получил медаль и диплом Всемирной выставки в Париже. Его фильм «Человек с киноаппаратом» (1929) называют величайшим документальным фильмом в истории кино. В 30-е гг. Дзига Вертов снял фильм «Энтузиазм: Симфония Донбасса» (1930; один из первых звуковых документальных фильмов), «Три песни о Ленине» (1934), «Колыбельная» (1937), «Памяти Серго» (1937) и др. Во время войны он снял фильмы «Кровь за кровь, смерть за смерть» (1941), «Клятва молодых» (1944) и «В горах Ала-Тау» (1944). Дзига Вертов написал сценарии нескольких своих документальных фильмов и художественного фильма «Тебе, фронт!» (1942). После 1944 г. все кинопроекты Вертова отвергались, и до самой кончины в 1954 г. он работал режиссером-монтажером киножурнала «Новости дня» (всего выпустил 55 номеров).

* * *

Г л а в а 3

Эпоха строительства социализма (1929–1941)

Мы живем в обществе, где государство – всё, а человек – ничто, а такое общество не имеет будущего, несмотря ни на какие Волховстрои и Днепрогэсы.

И.П. Павлов

Обстановка, в которой формировалась советская система образования, науки и просвещения в 1929–1941 гг., была обусловлена замкнутостью страны в пространстве и во времени, а также замкнутостью ее общественного сознания.

Замкнутость страны в пространстве, т.е. ее отграниченность от внешнего мира, объяснялась тем, что этот мир представлялся советским людям как кольцо врагов. Это препятствовало научным и культурным контактам, зарубежным стажировкам, использованию опыта зарубежных ученых и педагогов, лишало советских людей туристических поездок в другие страны, столь важных для расширения их представлений о мире и своем месте в нем.

История СССР показывает, что ощущать себя в «кольце врагов» удобно очень многим людям. Почему это так – проблема социальной психологии, находящаяся вне рамок нашей книги. Здесь мы только обратим внимание, что такие люди всеми способами поддерживают государство, когда оно отгораживает страну от внешнего мира и уничтожает «внутренних врагов».

Для страны, находящейся в «кольце врагов», характерно, что интересы ее государства ставятся превыше всех других. Поэтому и развитие образования, науки и просвещения происходило почти исключительно в интересах государства, а не личности и общества (ср., например, с определением образования, сформулированном в преамбуле закона «Об образовании» 1992 г.: «Под образованием в настоящем Законе понимается целенаправленный процесс воспитания и обучения в интересах человека, общества, государства…»).

Замкнутость страны во времени, т.е. отрешенность от ее истории и традиций, характеризуется пропагандой тезисов, что в прошлом страны не было ничего хорошего, кроме военных побед, достигнутых героическими усилиями ее народа и ценой его жертв. Советские люди практически ничего не знали про тех своих выдающихся соотечественников, которые прославили страну не в войнах или выступлениях против царизма, а в науке, культуре, образовании, просвещении. Для ВКП(б) была неприемлема мысль, что в стране что-то существенное может происходить без надлежащих на то указаний Политбюро ЦК, без того, что это происходящее является выполнением какого-то плана или задания. А в прошлом наши соотечественники в своей деятельности руководствовались иным – идеями гуманизма, желанием просвещать и образовывать людей и т.п. Именно про это советским людям и не следовало знать. Конечно, в СССР были книги, картины и фильмы об истории. Но все действующие в них лица относились к определенному, предельно узкому кругу, сформированному в результате значительной работы партийных органов. По всей видимости, историческое лицо можно было упоминать, только если это помогало созданию и пропаганде полезных государству мифов о событиях прошлого и участвовавших в них людях.

Замкнутость общественного сознания в СССР выражалась в отторжении всего, что, как казалось, противоречило положениям марксизма-ленинизма. При этом сами положения преподносились не полностью, а те, с которыми советских людей знакомили, излагались весьма превратно. К тому же после разгрома «левой» и «правой» оппозиций над преподавателями и исследователями нависла вполне реальная угроза быть обвиненными в том или ином «уклоне».

Эта угроза парализовала всякую мысль, поскольку было совершенно непонятно, как карающие органы выбирают свои жертвы. Разве можно было понять, почему Сталин остается на высшем государственном посту, хотя он во время борьбы с левой оппозицией стоял на позициях тех и действовал совместно с теми, кого потом назвал правой оппозицией и громил под лозунгами только что разбитой левой оппозиции? Когда чуть ли не каждый день сообщалось о новых разоблачениях всякого рода «уклонов», «загибов», «перерождений» и проч., свободный ход мысли был невозможен. Остается лишь комбинирование цитат из официально изданных произведений классиков.

Указанные три особенности общественно-политической ситуации в СССР не только затрудняли подлинное образование и просвещение, но и приводили к формированию у советских людей такого мировоззрения, которое полностью исключало всякую возможность их истинно гражданских действий.

В своих «Заветных мыслях» Менделеев писал: «В стране с неразвитою правительственною машиною и промышленностью нет спроса для истинного образования… Истинно образованный человек найдет себе место только тогда, когда в нем, с его самостоятельными суждениями, будут нуждаться или правительство, или промышленность, или, говоря вообще, образованное общество; иначе он лишний, и про него написано «Горе от ума» (цит. по [95, с. 325]). Эти слова, сказанные в самом начале XX века, объясняют противоречивость тех условий, в которых развивались отечественное образование и наука в 1929–1941 гг. С одной стороны, СССР был действительно страной с «неразвитою правительственною машиною и промышленностью». Но с другой – для их развития были нужны образованные люди. С третьей – «самостоятельные суждения» таких людей, мягко говоря, не поощрялись, а их самих обвиняли в любых угодных власти преступлениях и отправляли в тюрьмы, лагеря или расстреливали.

Образованием, наукой и просвещением (как и всем прочим) в СССР руководило ЦК ВКП(б) и советское правительство. Чуть ли не каждый год на самом высоком партийном и правительственном уровне принимались постановления о реорганизации тех или иных госучреждений и их деятельности. Поскольку просвещенных большевиков на руководящих постах разных уровней почти не осталось, реализовывать эти постановления должны были сталинские администраторы-выдвиженцы. Предполагалось, что это люди, «умеющие осуществлять директивы, могущие понять директивы, могущие принять эти директивы, как свои родные, и умеющие проводить их в жизнь»{183}. На самом деле, сталинские администраторы в массе своей ни на что подобное способны не были. К счастью, в СССР нашлись люди, чьим инициативам и выдающейся деятельности мы обязаны тем, что отечественное образование, наука и просвещение во многом достигли мирового уровня. О том, как это происходило, и пойдет речь в этой главе.

Для проведения новой политики в области образования потребовалось новое руководство Наркомпроса. Поэтому в сентябре 1929 г. вместо А.В. Луначарского наркомом просвещения был назначен А.С. Бубнов{184} [читать подробно]. Одновременно с Луначарским были уволены почти все члены коллегии Наркомпроса.

Новый нарком был человеком, далеким от проблем образования, науки и просвещения, которыми ему предстояло руководить. Недостаток знаний и опыта Бубнов компенсировал организаторским талантом, энергией, стремлением вникнуть во все аспекты порученного дела и наилучшим образом выполнить многочисленные постановления партии и правительства в области образования и науки. В период его руководства Наркомпросом были достигнуты впечатляющие успехи в борьбе с неграмотностью; создана система всеобщего обязательного начального образования и начата работа по реализации всеобщего семилетнего образования; проведена реформа содержания учебно-воспитательной работы школы; разработаны новые учебные планы и программы и т.д.

В 1933 г. согласно постановлению ВЦИК и Совнаркома РСФСР под руководством Бубнова была проведена реорганизация Наркомпроса (о ней мы пишем далее). В том же году он воспротивился решению ОГПУ провести «чистку» библиотечных фондов страны, издав приказ: чистку прекратить, в месячный срок пересмотреть уже изъятые из библиотек книги и вернуть необоснованно отобранные. Наркомпросом были взяты на учет все раритетные издания, в частности большое количество дореволюционных изданий. По инициативе Бубнова в марте 1934 г. было принято постановление ЦИК СССР «О библиотечном деле в Союзе ССР», повлекшее невиданный ранее подъем библиотечной работы.

В то же время в период руководства Бубнова происходили аресты сотрудников Наркомпроса («Академическое дело» 1929–1931 гг. и др.); в середине 30-х гг. в средствах массовой информации развернулась широкая кампания против «враждебных» направлений в педагогике, в частности в 1936 г. было принято постановление ЦК ВКП(б) «О педологических извращениях в системе Наркомпроса», на основании которого были запрещены педология и психотехника.

В редакционной статье «Московского журнала», предваряющей материалы о наркоме просвещения Бубнове, есть такие слова: «В судьбе А.С. Бубнова слышится отзвук эпохи – противоречивой, неоднозначной, до сих пор вызывающей ожесточенные споры…»{185}. Эти слова справедливы в отношении многих деятелей образования и науки, о которых идет речь в нашей книге.

Бубнов добился повышения зарплат педагогам, введения почетных званий и наград заслуженным учителям. Он часто бывал в разных регионах РСФСР, оказывая помощь местным органам народного образования.

После кампании, проведенной математическим сообществом в ноябре 1936 г. – апреле 1937 г., посвященной критике учебников по геометрии и арифметике, утвержденных Наркомпросом в качестве стабильных в 1933 г., в октябре 1937 г. А.С. Бубнов был снят с поста наркома просвещения как «не справившийся с работой». 17 октября 1937 г. Бубнов был арестован и 1 августа 1938 г. расстрелян (о так называемом «деле Наркомпроса» мы пишем далее).

26 октября 1937 г. наркомом просвещения РСФСР был назначен П.А Тюркин{186}.

Мы видим, что профессионализм не был решающим фактором при назначении руководящих кадров. Неудивительно, что сотрудники Наркомата просвещения не могли оценить последствия тех новаций, которые они внедряли в деятельность советских школ и вузов.