На адреналине

Кира Оллис

На адреналине

В этом мире ты всего лишь человек,

но для кого-то ты – весь мир.

Габриэль Гарсиа Маркес

Пролог

Восемь лет назад

Киллан

– Ник, оттащи Алису подальше от ноута! Ни хрена тебя не слышу.

Мелкой сестре моего лучшего друга Доминико Рэйвена на днях исполнился год, и сейчас она висит на нем, как коала, с визгами дергая за челку. А он ржет, вместо того чтобы отцепить от себя. Дурень. Как хорошо, что я у своих предков один.

Вернее, был один. Разговор между мамой и папой, подслушанный вчера, заставил сомневаться. Он касался какой-то девчонки-сиротки. Мама плакала навзрыд, и я моментально возненавидел ту, о ком шла речь. Человек, приносящий в дом слезы и ругань, не может быть хорошим. Накануне серфил по интернету в поисках значений слов «опека» и «фостерная семья», и очень-очень надеюсь, что все, что я выяснил, к нашей семье не относится. При чем здесь мы? Мама – классный адвокат. Может, это как-то связано с ее работой? Тогда почему она была так расстроена?

Закатываю глаза, наблюдая за сюсюканьями друга, и, чтобы не терять время, снимаю с себя тренировочную футболку, мокрую от пота. Ухмыляюсь, вспоминая свой гол в ворота соперников. Вратарем был Рэй, которому я давно мечтал навалять. Хотелось бы кулаком в его горбатый нос, прямо как учил папа, но пока приходится держать себя в руках. Я и так превысил количество выговоров. Еще один – и можно попрощаться с летними каникулами в Испании.

В Барселоне живут лучшие друзья родителей, Брайан и Кассандра Рэйвены, и мы гостим у них не меньше двух раз в год. Их сын Доминико, который больше любит американские варианты своего имени – «Доминик» или «Ник», тоже стал моим лучшим другом. Братом, я бы сказал. Мы с ним ровесники, и наши дни рождения каждый год отмечаем вместе, несмотря на недельную разницу. Так повелось, а нам и не хотелось возражать. Все равно друзья у нас теперь общие. Когда Ник прилетает в Штаты, мы тусим в моей компании, а когда я остаюсь в Испании – в его.

– Все, я избавился от сестры, – посмеиваясь, сообщает Доминик, снова появившийся на экране. – Вручил ее другой сестре.

Кстати, у его родителей, походу, какой-то вирус. У них уже четверо детей, и скоро родится пятый. Поэтому нужно успеть свалить из Испании до рождения вопящего младенца, который испортит все веселье.

– Да неужели. – Плюхаюсь обратно в кресло, вытирая волосы своей же футболкой.

– Как дела? – спрашивает Ник, откусывая зеленое яблоко.

У нас с ним одинаковые вкусы. Тоже люблю именно зеленые. Мы с Домиником похожи и внешне. У него темные волосы, как у меня. Если бы еще и стрижка была такая же, нас можно было бы точно принять за родственников. А так, в Европе стремная мода на длинные челки у пацанов. Терпеть не могу, когда в глаза лезут волосы, по этой причине они у меня только на макушке, а на затылке в последний раз попросил выбрить зачетную надпись: «Kill» .

Перед тем как ответить, на всякий случай смотрю на дверь, проверяя, закрыл ли ее. Хотя вряд ли это не так. Табличка «Не входи, убиваю взглядом» с моей стороны не висит. Значит, она снаружи.

– Норм, хотел поделиться новостями.

– Мелинда показала свои сиськи? – интересуется мой лучший друг. Чуток завидую ему: он на днях даже взасос целовался. Еще один повод поехать в Испанию: девчонки там однозначно лучше.

– Не, – морщусь я. – Я тут узнал, что она их уже показывала в школьном туалете Уолтеру. В общем, Мелинда – это отстой.

– А что тогда?

– Кажется, мои родаки хотят приютить у нас какую-то девчонку.

Доминико перестает жевать и придвигается ближе к экрану.

– От своих ты ничего такого не слышал? – продолжаю я.

Мне нужно подготовиться заранее. Я не стану терпеть у себя в доме не пойми кого. Тем более чужую девчонку! Если это правда, и им мало меня, останусь жить в Испании. Пошли они!

– Не-а.

– Капец. – Отшвырнув футболку за плечо, закидываю ноги на стол.

– Килл, а сколько ей лет?

– Без понятия, – злобно цежу я. – Слышал только про какой-то пожар и имя. Адриана, – последнее слово выжимаю из себя нехотя. Когда у чего-то есть название, оно становится реальным, а меня бесит сама мысль о том, что я все услышал правильно. – Мне не нужна ни младшая, ни старшая сестра, Ник!

– Давай без паники? Может, все не так.

Я ненадолго задумываюсь, осматривая комнату, обклеенную плакатами с Неймаром, и на секунду представляю, что мне придется уживаться с бездомной уродиной. У нас просторная квартира, но вряд ли ей удастся быть незаметной. Предки заставят помогать девчонке или общаться с ней, а я терпеть не могу, если меня к чему-то принуждают. Про деление территории и думать не хочу. Это мой дом и мои родители! А вдруг она и на каникулы со мной попрется?

– Ник, помнишь нашу клятву?

– Под трибунами? Такое разве забудешь! У меня же шрам до сих пор есть. – Ник довольно демонстрирует запястье с «меткой».

Когда нам было по шесть, мы залипали на ковбойских фильмах, и в одном из них увидели, как друзья дают клятву верности. Я предложил повторить. Для этого нужно было лезвием «продлить» линию жизни. Правда, Доминику потом вызывали скорую, так как оно у него соскочило и резануло прямо по вене, а меня на месяц лишили компьютерных игр и телефона за эту гениальную идею.

– Пообещай, что мы никогда ее не нарушим, – прошу его на полном серьезе. Я хочу знать, что буду не один в этой «войне».

– Конечно, не нарушу, ты чего?

– Повтори ее. – Впиваюсь в друга взглядом Шерлока, чтобы проверить его честность. А заодно и память.

– Нашу дружбу никто и никогда не разрушит. Кто бы ни встретился на нашем пути, мы не позволим ему встать между нами.

Пока Ник проговаривал эту клятву, я повторял слово в слово, глядя ему в глаза. В ту минуту я был на сто процентов уверен в данном обещании и в том, что точно не стану тем, кто его не сдержит.

Глава 1 Адреналиновая зависимость

Настоящее

Адриана

На днях мне на глаза попалась забавная статейка, где говорилось о действии адреналина на человеческий организм. Якобы он помогает подготовить мышцы и тело к потенциальной угрозе и опасной ситуации и активировать необходимые механизмы выживания. Видимо, это одна из причин, почему я в постоянном поиске острых ощущений. Мне нравится ходить по краю, и я впервые поняла, что чувствую большее удовлетворение от жизни, когда испытываю судьбу или играю с чем-то рискованным.

Или с тем, кто держит в ежедневном тонусе благодаря непрекращающейся вражде.

Киллан.      

На протяжении вот уже восьми лет этот парень является моим источником адреналина. В наших бесконечных военных действиях мы то и дело рокируемся, удивительным образом сохраняя равновесие так, чтобы среди нас двоих никогда не было ни победителя, ни проигравшего. Сам о том не догадываясь, Киллан помогает реже вспоминать о том, какая я на самом деле: гораздо хуже, чем он себе представляет.

И гораздо хуже, чем он.

– Готово, – прокуренный голос мастера пирсинга Софи врезается в эти унылые размышления.

– Уже? – искренне удивляюсь я.

– Адри, ты моя любимая клиентка! – прыскает она. – Хоть бы раз пискнула.

Пожимаю плечами в ответ, поскольку проявлять радость, как все нормальные люди, я не умею, и, приподнявшись на кушетке, оцениваю результат.

– Красиво. Ты молодец, Софи, – сообщаю будничным тоном.

Примерно представляю, как выгляжу со стороны: безэмоциональная злобная стерва, у которой отрицательных качеств и вредных привычек больше, чем мусора в комнате моего… брата. Не люблю его так называть даже про себя. Он мне никто. Посторонний, чужой человек, ставший по воле судьбы соседом по квартире.

Черт, почему я вспоминаю о нем уже второй раз за пару минут?

«Может, потому что ты сегодня видела и слышала то, что не должна была?» – услужливо напоминает внутренний голос.

– В следующий раз расскажешь, как отреагирует твой парень. Три-четыре недели с тобой нужно обращаться о-очень бережно, – загадочно тянет девушка, делая двусмысленные намеки.

– У меня нет парня, я пошла на это для себя. – Встав на ноги, по-шустрому поправляю футболку и натягиваю черную джинсовую юбку.

В повседневной жизни я не ношу платья и юбки, если не считать теннисную для тренировок. Но на ближайшие дни джинсы и грубые ткани противопоказаны, так что пришлось пожертвовать привычным комфортом. Бросаю взгляд в зеркало, отражающее мрачное лицо, обрамленное густыми волосами кофейного цвета, и воображаю, какой меня будет видеть Киллан на сегодняшнем мероприятии.

Желание бросать ему вызов въелось в подкорку мозга. Но сколько бы я ни готовилась к атакам, он всегда придумывает что-то более изощренное и заковыристое. Наверное, еще и поэтому я люблю отбивать его нападки равнодушием, чтобы позлить сильнее. К сожалению, не всегда получается сдержаться, и тогда в ход идут крики, бранные слова, а в особо тяжелых случаях – побои. Возможно, громкое слово для взаимных поджопников, которые были частым явлением в первые два года, тем не менее оно имело место быть. А потом мы стали взрослеть, и на место физического воздействия пришли издевки, подколы и упреки.

Готовила Адриана? – Что за отстой.

Убиралась Адриана? – Такой неряхе нельзя доверять уборку.

Это при том, что в спальне Киллана царит вечный свинарник.

В детстве он не ленился выковыривать волосы из сливного отверстия в нашей общей ванной и украшать ими мою подушку. Я была менее оригинальной и не придумывала ничего лучше, чем подменять соль на сахар или вытаскивать его нестиранные вещи из корзины для белья, чтобы складывать их аккуратной стопкой, выдавая за чистые.

Хотела бы сказать, что мне жаль Макса и Лили за то, что им приходится быть свидетелями наших баталий, но не скажу. Это они проявили инициативу забрать к себе беспризорную девочку, а я до сих пор не могу ответить однозначно, рада этому или нет. Их проклятый сын сделал все, чтобы в его доме мне не было покоя.

Разъехаться по разным квартирам нам пока не светит, так как у меня нет на это свободных денег. К тому же у Макса сейчас разгар предвыборной кампании, и наша образцово-показательная семья под прицелом не только репортеров, но и общественности. У всех на виду мы должны вести себя как подобает и выглядеть дружными и счастливыми. Представляю, какой фурор мы бы произвели с Килланом, если бы показали свои истинные лица.

Переминаюсь с ноги на ногу, привыкая к новым ощущениям, и они мне определенно нравятся. Мои ожидания полностью совпали с реальностью, ведь именно этого я и хотела: усилить внешнюю чувствительность, чтобы подавить внутреннюю.

***

Сегодня суббота, а значит, после банкета меня ждет полтора дня блаженного одиночества наедине с музыкой и чертежами, но с понедельника мне снова предстоит плестись в ненавистный Джорджтаунский университет. Здесь учатся детишки чиновников и всяких крутых чуваков, стоящих у верхушки власти. Элита, словом. Ну, и щепотка умников, пробившихся сюда благодаря серому веществу и таланту. Природа не наградила меня незаурядными способностями. Отсюда следует вывод, что я отношусь к первому контингенту, то бишь к элите. Именно на это делала упор психолог, когда речь зашла о выборе профессии, а мне пришлось притвориться, что я безумно счастлива стать частью местного бомонда, лишь бы не подводить своих опекунов.

Макс и Лили – потрясающие люди. Они из кожи вон лезли, чтобы влить меня в их картину мира, вот только я по сей день чувствую себя на ней кляксой, испортившей весь пейзаж.

В универе мы тоже постоянно сталкиваемся нос к носу с Килланом. При моем появлении в радиусе досягаемости он неизменно строит такую рожу, будто я – кусок грязи, прилипшей к его начищенной подошве. Да, это все мой «братец». Нам обоим несказанно повезло учиться на дипломатов, потому что, по словам Макса, это «престижно, дальновидно и разумно». Со мной все понятно. Мне сложно перечить людям, взявшим надо мной опеку, а почему этого не делает их родной сын?

Единственная причина, по которой я с натяжкой могу поставить Джорджтауну средний балл по своей личной шкале интересов – это высокая концентрация богатых парней. В частности, это касается ровесников, у которых как раз период бушующих гормонов, что мне очень на руку: им не нужны длительные связи. Сейчас их половые органы, как флюгеры, направлены на девушек двух категорий: первая – «я б ей вдул» и вторая – «она точно даст». И я этим пользуюсь с выгодой для себя, так как банковский счет, доставшийся по наследству от покойных родителей, пока не прикосновенен, а деньги на особые нужды лишними не бывают.

Мое общение с парнями никогда не длится дольше пары недель, и стоит им подсесть на заготовленный крючок, наши отношения разрываются. Как правило, раньше, чем доходит до стадии поцелуя. Помощницей в этих разрывах выступает закадычная подруга Николь, сестра Доминика.

Эти двое, пожалуй, единственные, с кем я могу немного расслабиться. И это еще один гигантский камень преткновения между нами с Килланом. Того аж трясет при виде нашего милого общения с его лучшим другом.

Николь живет в Вашингтоне почти год в отдельной квартире через квартал от нас, а Доминик прилетел в этом году, так как перевелся в Школу бизнеса GU1. Более перспективную, по его словам, но мне кажется, дело в другом. И я обязательно это выясню, как только выдастся подходящий момент. Или как только Киллан перестанет таскать Ника с собой по вечеринкам и подарит нам возможность пообщаться, как в прежние времена.

Доминико с самого начала взял на себя роль моего защитника, в то время как Киллан рычал, словно пес, охраняющий свои владения.

Так я и живу уже восемь лет: между льдом и огнем. Один обжигает холодом, а второй пытается согреть своим теплом. «Пытается» – поскольку у него не получится довести дело до конца. Десять психологов не справились, а он тем более не всемогущий.

Но, несмотря на объявленную мне войну, у нас с Килланом все-таки есть кое-что общее: мы оба не на своих местах. Мы оба хотим от жизни не того, что внушают нам родители.

И он пока не догадывается, что я в курсе его тайной жизни. Но этот козырь приберегу на особый случай.

Глава 2 Шантаж

Киллан

«Килли, я случайно забыла трусики у тебя. Когда их можно забрать?»

Килли?

Без долгих раздумий заношу брюнетку, имени которой так и не спросил, в черный список и осматриваюсь по сторонам в поисках ее трусов, чтобы выбросить. Зарекался же не приводить домой всякую шваль, а теперь и самому себе сложно объяснить, какого черта я нарушил собственное правило. У родителей традиционный пятнично-субботний отдых на двоих в загородном отеле, но это не повод для подобных гулянок в их отсутствие.

Вчерашний кураж из-за первой победы и большого выигрыша – жалкое оправдание. Наутро основная причина моего нарушения приобрела вполне ясные черты: гнев, ярость и бешенство в квадрате. Давно меня не накрывало такой злобой. Особенно раздражает то, что на подобные уничтожающие эмоции способен вывести всего один человек, причем не прикладывающий для этого усилий. Адриане Линден достаточно просто быть. Накануне пришлось в очередной раз убедиться, что все девки продажные, только у каждой разная цена. Даже у моей чертовой неродной сестры она есть, как выяснилось. У нас обеспеченная семья, но ей этого мало.

Меркантильная сука.

Так я и вывел самостоятельно решение уравнения с одним неизвестным: впустив в наш дом левую подстилку, мне не терпелось продемонстрировать Адриане свое отношение к таким, как она. Но легче не стало. Совсем наоборот.

Покинув спальню, прихожу к выводу, что я дома один. Обычно по утрам субботы застаю одну и ту же картину: моя «типа-сестра» колдует к возвращению родителей у плиты. Знаю, чем она занимается: хочет набить себе цену и выглядеть в глазах окружения лучше, чем выгляжу я. Жаль, мы выросли из того возраста, когда я мог со всей дури шлепнуть ее по заднице или дернуть за хвост. Тогда это расценивалось как дурачество, а сделай я так сейчас – примут за флирт. Хотя руки зудят от такого желания, не скрою. Мать с отцом оставили явные пробелы в воспитании Адрианы, таская по консультациям в поисках причин провала в памяти и отчужденного поведения. Я бы добрался до них в сто раз быстрее. За пару сеансов.

Тащусь на кухню к кофемашине, и в это же время открывается входная дверь. Мне известно, что ночью Линден была дома, но все равно заранее оскаливаюсь, чтобы бросить ей в лицо нечто вроде: «Возвращайся туда, где ночевала». Правда, рот открыть не успеваю. Язык буквально прилипает к небу, стоит увидеть вошедшую Адриану в короткой, мать его, юбке. Это что-то новенькое.

Напустив на себя токсичный вид, складываю руки на груди и жду, когда Адри заметит мое присутствие.

Она встает полубоком и, нагнувшись, принимается расшнуровывать кеды. В результате юбка задирается так, что я точно рассмотрел бы ее задницу, если бы стоял позади. В горле резко становится сухо, и моя деланая бесшабашность сменяется незнакомым чувством. Недоумением? Да, похоже, это оно. Линден в самом деле удивила своим прикидом. Ее голых ног я не видел ни разу. Она и в отпуске на островах вечно обматывает бедра платком, или как там он правильно называется…

– Черт, разве можно так пугать, Киллан? – выдыхает Адри, сдвинув темные брови, но не мешкая приближается, так как мимо меня пролегает единственный путь к остальным комнатам.

Достигнув препятствия в моем лице, она останавливается напротив и, один в один копируя мою позу, выкладывает издевательский отчет:

– Я не под наркотой, ничего не пила, травку не курила.

Пройдясь по ней пренебрежительным взглядом сверху вниз, брезгливо морщусь:

– Будто мне интересно. Это проблемы твоих дружков.

– Дружков? – На ее лице проскальзывает непонимание, но оно мигом испаряется, сменяясь воинственностью. – В отличие от тебя, я не привожу домой кого попало.

Слышала вопли моей забаненной гостьи? Это чудесная новость.

– В отличие от тебя, у меня есть на это полное право, – жалю Адриану в ответ и тут же прикусываю язык.

Черт, я не прав, но извиняться не стану. Это прерогатива слабаков. Это перед Килланом Кроу всегда извиняются, а не наоборот.

Синие глаза Адри приобретают ледяной оттенок. Они выражают абсолютное ничто, и это самое поганое. Передо мной стоит профессиональная подделка, копия настоящего человека. Как ни старался, мне до сих пор так и не удалось разгадать до конца девчонку, ставшую членом нашей семьи.

Рот, раскрашенный алой помадой, слегка приоткрывается, акцентируя на себе все мое внимание. Этот цвет придает Адриане еще более блядский вид. Мало ей пирсинга? Словно прочитав эти мысли, она облизывает губы, задевая серебристое кольцо ближе к уголку рта. Это незначительное действие вызывает в паху неконтролируемое напряжение, но Линден сама спасает ситуацию, проговаривая практически по слогам:

– Иди к черту, придурок.

– Только с тобой.

Засопев, Адриана скидывает косуху на банкетку и двигает в сторону своей комнаты, намеренно задевая меня плечом. Провожаю ее взглядом, о чем жалею спустя несколько секунд: обнаженные ноги и виляющая задница отзываются во мне совсем не теми реакциями, которые я взращивал на протяжении многих лет. И это конкретно напрягает.

Меня напрягает все, что неподвластно контролю.

Наверняка непроизвольный утренний стояк слегка запоздал. Причина в этом.

Пойду-ка я в душ, кофе подождет.

***

Адриана

Лилиан восхищенно оглядывает меня с головы до ног, сложив ладони перед лицом:

– Вот это да! Адри, ты выглядишь, как… как…

– Как проститутка, – заканчивает за нее Киллан, вошедший в гостиную вслед за мной.

– Киллан! – возмущается его мать, скрещивая руки на груди. – Быстро извинись!

Попытки Лили воспитать взрослого сына выглядят забавно. Он – копия отца, выше матери на две головы, а за последний год его спортивное тело стало еще более мускулистым, поэтому рядом они смотрятся как чихуахуа и алабай. Бесспорно, Килл любит родителей, но он уже вышел из возраста отсылки в угол в качестве наказания.

Сделав вид, что не услышала оскорбления и не заметила присутствия этого грубияна в комнате, с невозмутимым видом поворачиваюсь к зеркалу и наношу на губы яркую помаду – еще один раздражитель недобрата. Каждый раз, когда он пялится на мой рот, у меня такое чувство, что у него начинается несварение: настолько кривой становится его физиономия. Я готова смириться с тем, что он отрекся от меня как от своей названой родственницы, но тот факт, что я ему противна как человек, периодами отдается ощутимым колющим чувством в груди.

– За что извиняться? Ты не видишь, как она вырядилась? – В отражении замечаю взмах рукой в мою сторону. – Или мы едем тусоваться в ночной клуб, а не в особняк Шилдсов?

– Киллан, девочке двадцать, – заступается за меня Лили.

Еще бы, она сама была инициатором покупки мини-платья с расклешенной юбкой и корсетом, слегка приподнявшим то, что в анатомии называется грудью. Мой первый размер не раз становился предметом стеба Кроу, и я согласилась приобрести эту вызывающую обновку, только чтобы поскорее покончить с многочасовым шоппингом. Я не собиралась так одеваться, но утренняя реакция Киллана на мои ноги предрешила судьбу платья.

– Мне тоже двадцать! – рявкает он в ответ. – Но я не плетусь на светский раут в пляжных шортах.

– Что за разборки? – Макс с громким возгласом присоединяется к нашему милому трио, а я неспешно вожу пальцем по экрану смартфона, притворившись увлеченной соцсетями.

– Макс, поговори со своим сыном! У меня скоро трясучка начнется от его хамства.

– Я и твой сын, если что. Подожду внизу вашу идеальную семью! – взрывается Киллан.

Уловив в тоне минорные ноты задетого эго, все же поднимаю к парню свои глаза. Нервно скомкав пиджак в руках, Киллан широким шагом проходит мимо и, стрельнув в меня коротким уничтожающим взглядом, скрывается за входной дверью.

– Мне переодеться? – уточняю на всякий случай, чтобы не разжигать конфликт еще больше. – И вообще, мне обязательно ехать с вами?

– Нет и да, – отвечает Макс, подтягивая галстук к шее. Его хорошее настроение не пострадало от нашей небольшой перебранки. – Мы – одна семья. Не обращай внимания на Киллана. Наверняка на личном фронте не все гладко, вот и психует не по делу.

На личном фронте у него вряд ли трудности, если судить по оперной арии из его спальни сегодня ночью.

Погрустневшая Лили осторожно подходит ко мне:

– Адри, я уверена, что он не думает так о тебе на самом деле. – Ага, как же.

– Лили, все нормально, – подбадриваю ее я. – Я привыкла, и меня его слова давно не задевают.

Это вранье. Задевают. Но странным образом: мне еще больше хочется вести себя хуже, чем я есть, дабы оправдать его ожидания.

– Кхм-кхм, – привлекает наше внимание Макс. – Это чье?

Мы обе поворачиваемся и видим, как он, с опаской вытянув перед собой руку, двумя пальцами держит женские трусы. Судя по реакции, они принадлежат не его жене. Вздыхаю, смекнув что к чему.

Из Лилиан вырывается нервный смешок. Она сто процентов догадалась, чьих это рук дело. Если родители узнают про ночные похождения своего сына, ему точно кранты. Мне бы позлорадствовать и сдать этого засранца, но мой рот сам не ведает что творит, когда произносит:

– Они мои. Скорее всего, выпали, когда я несла белье из прачечной, – подойдя к Максу, я выдергиваю красную тряпку из его пальцев и запихиваю в свою сумочку. Фу, придется потом ее стерилизовать.

Мужчина недоверчиво изгибает бровь:

– По пути они залетели за диванную подушку?

Его не проведешь.

Молча пожав плечами, я предупреждаю, что подожду внизу, и торопливо направляюсь к выходу, чтобы составить компанию «брату» и всучить ему труселя. Заодно стрясу с него сотню баксов за молчание.

На улице я спохватываюсь, что второпях забыла надеть приготовленный кашемировый свитер. Вашингтонский октябрь теплый, но вечерами довольно зябко, особенно в моем наряде с открытыми плечами. Только собираюсь вернуться обратно, как замечаю возле вазона с пышными цветами Киллана, выпускающего колечки сигаретного дыма куда-то к звездам. Одна рука в кармане брюк, ноги широко расставлены, пиджак небрежно перекинут через плечо. Поза выглядит обманчиво расслабленной, но я знаю его истинное состояние.

Не сосчитать, сколько раз в прошлом я украдкой наблюдала за такими же дымными кольцами, выплывающими из окна Кроу. Наши спальни находятся рядом, поэтому, сидя на подоконнике, мне удавалось оставаться тайным свидетелем вредной привычки сводного брата.