Габриель

Она молчала, опустив голову, и тишина натянулась, как струна.

– Знаете, – продолжил я, – говорят, что среди преступников нет чести. Но это неправда. У русских, например, есть то, чего часто не хватает нам, итальянцам. Когда их загоняют в угол, они остаются верны своим. Они не продают друг друга. Может, нам стоило бы поучиться у них…

– Клянусь, я ничего не говорила, – выдохнула она, и голос её сорвался.

Я снял очки и, пристально глядя на неё, сказал:

– Третий прокол, мисс Ловато.

Я вынул пистолет; Грассо протянул глушитель. Она заплакала.

– Твоим первым проколом была кража у меня, – продолжил я.

Она зашаталась и хотела что-то сказать, но я поднял руку, пресекая её.

– Я мог бы закрыть на это глаза. Все совершают ошибки, – говорю я ровно. – Но это привлекло моё внимание. Второй твой промах – арест и показания против семьи. – Я сделал шаг и встал прямо перед ней. – Ты должна была прийти ко мне первой. Веришь ли ты или нет, я всё ещё был готов дать шанс объясниться. Но теперь ты солгала. Ты наговорила много лишнего. Много чего, мисс Ловато. Понимаете ли вы, у меня есть человек внутри.

Её глаза распахнулись от шока.

– Мне жаль… – её голос сорвался, но извинение утонуло в глухом хлопке выстрела. Тело обмякло, голова безжизненно опустилась на грудь.

С другой стороны мужчина дёрнулся, судорожно трепыхаясь в верёвках, издавая приглушённые крики сквозь кляп.

– Не волнуйтесь, судья Сент-Клэр, – произнёс я спокойно. – Я за равное обращение.

Я снял с него повязку, затем вынул кляп.

– П-пожалуйста… вы совершаете о-ошибку, – залепетал он. Лицо – в синяках и ссадинах, следы работы Чиччо и Грассо.

– Знаешь, кто я? – спросил я, глядя прямо ему в глаза.

Судья моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд, и покачал головой.

– Вы кажетесь знакомым… но нет, извините, сэр, – пробормотал он. – Если это из-за дела Фалько, то… я был вынужден закрыть его. Я не знал, что этот ублюдок так далеко зайдёт – начнёт преследовать ребёнка. Я признаю, что наша система часто подводит жертв сексуальных преступлений.

Имя Фалько заставило меня замереть. Я перевёл взгляд на Грассо и Чиччо, стоявших по обе стороны от судьи – они тоже насторожились.

– Вы вели дело Джои Фалько? – спросил я тихо, и голос мой зазвучал холоднее, чем сталь.

Он перестал всхлипывать и хрипло произнёс:

– Разве не об этом сейчас разговор?

Ну вот, уже лучше.

– Меня зовут Габриэль Ди Маджио, – сказал я спокойно.

Я всегда любил этот момент – когда в их глазах вспыхивает осознание. Когда они наконец понимают, кто стоит перед ними и за что пришёл. Когда страх сменяет растерянность, а прошлые поступки оборачиваются против них.

– Вы сыграли свою роль в смерти моего отца, а затем – моей матери, – добавил я, глядя прямо ему в лицо.

– Я не имею никакого отношения ни к убийству Алессио, ни к смерти твоей матери! – заговорил он торопливо, голос срывался. – Пожалуйста! Вы ошибаетесь! Твой отец был оправдан!

– Стыдно лгать в такой момент, судья Сент-Клэр, – тихо сказал я, скрестив руки. – Но, похоже, вы ничему не научились.

Я оттолкнулся от стола и прислонился к подоконнику напротив него.

– Знаете, – продолжил я, – похоже, вы помогли мне решить сразу две старые проблемы. Хотя, уверен, их будет больше. Видите ли, отец Джои Фалько – Джозеф-старший – уже давно работает с моей семьёй. Смерть его сына задела многих. Особенно после того, что мальчик пережил от рук того ублюдка, которого вы отпустили. По какой-то формальности, если не ошибаюсь.

Я посмотрел на судью с холодным спокойствием.

– Скажите, что вы ожидали? Что всё просто забудется?

– Клянусь, я не хотел этого. Но не делайте хуже их семье. Если вы убьёте меня, – запинаясь, говорил он, – на кого они обратят внимание в первую очередь, мистер Ди Маджио? На вас? Если вы это сделаете, вы с таким же успехом можете убить и Фалько. Думаете, это избавит их от душевной боли, когда они найдут меня мёртвым?

Я оттолкнулся от окна и улыбнулся.

– Похоже, ты держишься за надежду, что они тебя найдут, – холодно сказал я.

Его глаза расширились, когда я поднял пистолет и нажал на спусковой крючок. Тело осело в кресле.

– Уберите труп, – приказал я.

– Да, босс, – сухо ответил Чиччо. Он развязал женщине руки, и она рухнула на пол.

В этот момент зазвонил телефон. Я снял перчатки и ответил.

– Pronto (Да?).

– Плохие новости или очень плохие? – донёсся голос в трубке.

– Не валяй дурака, Домани, – отозвался я, ослабляя галстук и желая хоть немного облегчить духоту в комнате.

– Блядь, обычно ты менее сварлив после того, как с кем-то разберёшься. А уж после двух, я думал, ты хотя бы будешь доволен, – проворчал Домани. – Но, увы, у нас проблема.

– Я как раз плачу тебе за то, чтобы ты решал эти проблемы, Дом, – спокойно ответил я.

– А я-то думал, ты держишь меня рядом за мою внешность, – фыркнул он, а потом поспешно добавил: – Шучу, чёрт возьми.

Я промолчал.

– Орсино Бьянки вернулся из поездки в Италию, – наконец сказал Домани.

– И что в этом плохого? – я направился на кухню, достал из холодильника бутылку воды и открутил крышку. – Теперь мы можем приступить ко второй части плана.

– Нет, не можем, – голос Домани стал серьёзным. – Орсино вернулся не один. Ходят слухи, что он ведёт переговоры о союзе с семьёй Клеменца в Италии.

– Я не понимаю, какое это имеет значение или почему нас это волнует. Клеменца занимаются нефтяным бизнесом. Возможно, они просто сотрудничают в области инвестиций…

– У Клеменца есть связи с Кастелло, – перебил Домани.

Я замер, перестал пить воду и медленно поставил бутылку на пол. Кастелло. Самая безжалостная семья в Италии. С ними даже дьявол предпочёл бы не связываться.

– Тициано не стал бы связываться с такой семьёй. Он слишком… благороден, – произнёс я, хотя сам уже чувствовал, как слова звучат неуверенно.

– Стал бы, если бы был в отчаянии, – спокойно ответил Домани. – Похоже, наш план сработал. Возможно, даже слишком хорошо. Тициано принял поспешное решение раньше, чем мы ожидали. По слухам, ведутся переговоры о союзе их семей через брак, Габ.

Чёрт побери.

– Вот тут-то ты и понимаешь, что никогда не сможешь меня заменить, кузен, – добавил Домани, и я почти видел его самодовольную ухмылку по ту сторону линии.

Мы иногда называем друг друга кузенами, но на самом деле больше похожи на братьев – мы росли вместе, когда я переехал в Италию к тёте. В этой же игре он будет выдавать себя за моего кузена.

– Я договорился: ты посетишь приём в отеле Луки под тем образом, о котором мы говорили. Есть подтверждение – дочери Бьянки тоже будут там. Ты сможешь сыграть на своём обаянии и внешности, чтобы заинтересовать одну из них до официальной помолвки.

– Какое ещё приём? – я проглотил его насмешку, надеясь про себя, что это не то мероприятие, о котором они с Лукой шутили однажды вечером после того, как немного выпили.

– Разве это важно? – усмехнулся он.

– Домани, – процедил я через стиснутые зубы его имя.

– Это ежегодный вечер скоростных свиданий, который устраивает семья Луки. И прежде чем отказываться, помни: времени мало. Ты всегда говорил, что сделаешь всё, чтобы свести счёты с Тициано Бьянки. Так что смирись, цветочек. – Он повесил трубку.

Глава 3

Беатрис

«Control» – Halsey

– Это шутка? – вспыхнула я, вскакивая со своего места. – Ты всерьёз собирался выдать замуж Карлу, а теперь меня?!

Громкий звук пощёчины оглушил комнату. Щёка вспыхнула болью, а вслед за ударом послышались сдержанные вздохи матери и сестры. Я коснулась губ – на пальцах осталась кровь, вкус металла мгновенно наполнил рот.

– Abbassa la voce (Понизь голос)! – взревел дед, метнув в меня гневный взгляд. Его голос тут же перешёл на угрожающий шёпот:

– Ты ходишь по тонкому льду, девочка.

Такое обращение с его стороны было привычным – особенно со мной. Будучи старшим в семье, он считал своим долгом задавать пример для младших сестёр, показывая, что дозволено, а что – нет.

– Я не потерплю твоей дерзости и неуважения, Беатрис! – прогремел он, тяжело дыша, словно каждое слово давалось ему с усилием.

Я сжала кулаки, чувствуя, как во мне вскипает ярость.

– Сейчас двадцать первый век, понимаете? – выпалила я. – У женщин есть права!

– Я не понимаю, – сказал Паоло по-итальянски, растерянно оглядывая комнату. – Что-то не так?

Я уставилась на него, не веря своим ушам, а потом перевела взгляд на родителей. Почему они так со мной поступают?

– Папа, ты не можешь заставить меня это сделать. Я больше не живу здесь. Уже три года я сама по себе.

– И посмотри, чем это обернулось, piccola, – сказал отец с едва заметным упрёком.

Я тяжело вздохнула, чувствуя, как слова ранят глубже, чем хотелось бы. Отец тоже вздохнул и поднялся, будто собирался сказать нечто важное:

– Послушай, мы с твоей мамой уже не молоды. И одно из того, что тревожит нас сильнее всего, – это вы, девочки. Ты знаешь, чем я занимаюсь, и какие риски несёт моя работа. Мы надеялись, что Лео предложит тебе выйти за него, но, как видишь, этого не случилось. А потом произошло то, что произошло… – он замолчал на секунду, избегая моего взгляда. – Ты не можешь винить нас за желание быть уверенными, что о тебе позаботятся. У Карлы стабильная профессия, надёжная карьера медсестры. Она может быть уверена в завтрашнем дне. А твоя работа… фотограф – это не постоянство, не безопасность. Сегодня ты на съёмке, а завтра без заказов. Я хочу, чтобы у тебя была опора – муж, дом, уверенность в будущем.

Я жила внутри собственной маленькой драмы – временной, как мне тогда казалось, – и не успела опомниться, как она превратилась в мою жалкую, удушающую реальность.

– Ещё ничего не решено, Беа, – сказала мама осторожно, словно боялась, что я снова сорвусь. – Переговоры только начались. Это всего лишь ужин, чтобы познакомиться поближе. Было бы неплохо попробовать, dolcezza (милая). Прошло уже несколько месяцев… пора двигаться дальше.

– Scusi, ma c'è un problema (Извините, что-то не так)? – снова спросил Паоло, отпивая кофе.

– Нет, никаких проблем, Паоло. Я просто объясняю, что означает договорённость, – ответила мама по-итальянски с натянутой вежливостью.

– Никакой договорённости нет, ма, – процедила я сквозь сжатые зубы.

Старик сделал шаг в мою сторону, но отец встал между нами.

– Хватит, Беатрис! – резко сказал он. – Твоя мать права. Ещё ничего не решено. Пойдём в столовую, пора ужинать.

Паоло поднялся, аккуратно поставил чашку на поднос и смахнул крошки со своего вельветового костюма цвета угля. Он направился к выходу. За ним – мама и дед, который, уходя, бросил на меня хмурый, полный разочарования взгляд.

Отец остался. Он стоял передо мной, тяжело дыша, будто собирался сказать что-то, чего не хотел.

– Я забочусь только о тебе, любимая. Что бы ни случилось… – он поднял мой подбородок, заставив взглянуть ему в глаза. – Non dimenticare mai che sei forte e sei abbastanza (Никогда не забывай, что ты сильная, чтобы справиться).

– Видимо, недостаточно, чтобы выжить без мужчины, – пробормотала я.

Он тяжело вздохнул и вышел из кабинета. Я осталась стоять, всё ещё не веря, что жизнь вдруг сделала такой резкий, непредсказуемый поворот.

– Пойдём, Беа, – мягко сказала Карла, похлопав меня по руке. – Пойдём, пока у папы не начала вздуваться вена на виске. Ты же всё равно возвращаешься в квартиру на выходных?

– Я уезжаю сегодня вечером. Не хочу, чтобы мне диктовали, как жить.

– Не принимай поспешных решений. Давай просто попробуем узнать о Паоло побольше. Может, он хороший парень? Ты ведь всегда говорила, что не стоит судить о книге по обложке, – попыталась пошутить она, но я лишь злобно взглянула на неё.

– Ты ведь понимаешь, что если бы меня не бросили, давили бы на тебя, да?

– Наверное. Зато у меня сегодня свидание – хоть что-то хорошее, правда? – она легонько щёлкнула меня по носу и выбежала из кабинета, смеясь.

Я схватилась за голову, сжав виски ладонями, и тихо застонала. Мигрень накатывала всё сильнее, губа продолжала болезненно пульсировать.

Глубоко вдохнув, я попыталась прийти в себя.

«Беа, ты пережила и не такое. Это всего лишь ужин», – сказала я себе.

∞∞∞

– Поторопись, Беа! Из-за тебя мы опоздаем!

– Тогда иди без меня! Я вообще не хотела идти на эту дурацкую вечеринку! – раздражённо выкрикнула я в ответ.

Прошла неделя с тех пор, как я узнала о своём возможном «пожизненном заключении» – браке с человеком, которого едва знала. На ужине, устроенном ради Паоло, выяснилось, что в Италии он считается завидным женихом. Он происходил из аристократической семьи, унаследовавшей огромное состояние на нефтяном бизнесе.

К моему удивлению – и ужасу – мои сёстры сочли Паоло интересным собеседником. Они засыпали его вопросами о его родном городе, продлевая мою пытку. Но я сдержала слово: ушла сразу после ужина и с тех пор не разговаривала с родителями.

Первые несколько дней они оставляли мне голосовые сообщения, выражая своё разочарование моим «неуважением» – и к ним, и к Паоло. Сегодня сообщений стало меньше: всего пара звонков и одно короткое сообщение. Похоже, они наконец-то поняли намёк.

Сёстры тоже звонили, пытаясь выяснить, как я, и каким-то чудом уговорили выбраться из дома этим вечером. И вот теперь я стою перед зеркалом и думаю: какого, чёрта, я вообще делаю?

Я бы с куда большим удовольствием свернулась калачиком на диване – в любимой пижаме, с полкилограммовой упаковкой мороженого и тканевой маской на лице, представляя себя любовным интересом главного героя из «Чужестранки», сериала, на который я подсела и смотрела запоем.

Вместо этого я стояла перед зеркалом в чёрном кружевном платье. Длинные тёмно-каштановые кудри спадали мягким каскадом до середины спины.

Я тяжело вздохнула, опустила плечи и взяла с комода сумочку. Прислонившись к нему, наклонилась, чтобы надеть туфли на высоких каблуках. Это изобретение, без сомнения, придумал мужчина, не имевший ни малейшего представления о том, какое изощрённое наказание готовы терпеть женщины ради того, чтобы «завершить образ».

Я закатила глаза, наблюдая, как мои сёстры оживлённо обсуждают предстоящие мероприятия в гостиной моей квартиры. Возможно, они и пытались сделать мне приятно, но я вполне довольствовалась тем, что проводила выходные в компании самой себя.

Только я, Нетфликс и мороженое «Бен и Джерри.

– Беатрис, ты выглядишь великолепно! – улыбнулась Карла.

Я поблагодарила её и заглянула в клатч, проверяя, на месте ли телефон и мой верный спутник – перочинный нож. Его я всегда носила с собой, на всякий случай.

– Да, но постарайся хотя бы сделать вид, что тебе весело, – вставила Луна. – Мы идём на быстрые свидания, а не на похороны.

Она наклонилась к зеркалу у двери, вытерла уголки губ салфеткой, стирая лишнюю помаду, и провела длинными акриловыми ногтями по своим светлым волосам, уложенным до плеч.

– Осознайте, девочки: возможно, мы уже на пути к встрече с нашими будущими мужьями. Беа, я знаю, ты формально помолвлена, но кто знает – вдруг тебе ещё повезёт?

Она нахмурилась, бросив на меня испытующий взгляд. Я изо всех сил старалась не сказать что-нибудь едкое, чтобы не испортить вечер.

– Мы договорились не говорить о помолвке, – спокойно напомнила Карла. – Сегодня мы просто идём повеселиться, пообщаться. Не для того, чтобы выйти замуж или… – она выразительно посмотрела на Луну, – переспать с кем-то.

– Говори за себя, – ухмыльнулась Луна, поправляя верх платья, чтобы подчеркнуть грудь. – Если мне кто-то понравится, я не собираюсь тянуть до второго раунда.

Карла фыркнула:

– Конечно. И рискнёшь тем, что папа его прикончит?

– Отлично! Тогда он хотя бы отвезёт меня домой! – расхохоталась Луна, закатывая глаза.

Они родились с разницей всего в одиннадцать месяцев и любили говорить, что они близнецы – настолько были похожи внешне, хотя характеры у них не могли быть более разными. Карла – серьёзная, собранная, дисциплинированная. Луна – шумная, безрассудная и вечно влюблённая.

После школы Луна несколько лет путешествовала и теперь собиралась начать второй курс в Нью-Йоркском университете. Лето она проводила, как типичная студентка: вечеринки почти каждые выходные, спонтанные поездки и ожидание новой главы своей жизни.

Карла лишь покачала головой – её тёмно-каштановые волосы мягкими волнами рассыпались по плечам. Улыбнувшись, она аккуратно заправила бирку платья Луны обратно.

После школы Карла сразу поступила в колледж и недавно получила степень бакалавра по сестринскому делу. Работала медсестрой, чаще всего по ночам. Но на следующей неделе у неё был долгожданный выходной, и именно она организовала этот вечер для нас.

– Ну, ты как никто должна с нетерпением ждать сегодняшнего вечера, – подмигнула мне Луна.

– Ох уж эти шуточки, – я махнула пальцем в воздухе, изображая лёгкое раздражение.

Луна рассмеялась и резко повернулась ко мне лицом:

– Сколько прошло? Три месяца с тех пор, как этот придурок бросил тебя, будто ты мусор после двух лет отношений? И вместо того чтобы показать Лео, чего он лишился, ты проводишь каждые выходные дома – жалеешь себя, смотришь романтические драмы и ромкомы.

При звуке его имени моё сердце болезненно сжалось. На самом деле прошло уже четыре месяца, две недели и три дня.

Но кто считает?

Я попыталась превратить боль в гнев. Гнев – хоть что-то, что можно контролировать. Но направить его стоило на Лео, а не на сестру, которая сейчас умудрилась задеть больнее всех.

– Извини, но мне не хочется каждую субботу раздвигать ноги для незнакомца, как это делаешь ты, – холодно бросила я. – Наверное, это мечта любого мужчины – встретить девушку, у которой пробег между ног больше, чем у его машины, да?

Луна побелела от ярости, сжала кулаки и шагнула ко мне, но Карла успела схватить её за руку.

– Твоя вагина, наверное, уже вся высохла, сука! – выкрикнула Луна. – Если бы ты знала, как сделать мужчину счастливым, Лео бы тебя не бросил!

Карла ахнула. Я даже не осознала, как рука сама взлетела. Удар получился звонким. Луна пошатнулась, её щека мгновенно покраснела.

Запястье горело, но мне было всё равно. Непролитые слёзы застилали глаза, но я заставила себя не расплакаться. Развернувшись, я быстро пошла к себе и захлопнула дверь так, что дрогнули стены.

Я обняла себя руками и села на кровать.

Не плачь. Только не плачь.Ты уже достаточно выплакала – за эти дни, недели, месяцы. Больше не будешь.

Все сдержанные эмоции, неуверенность и сожаления, которые я так упорно прятала, нахлынули разом. Чувство собственной никчёмности, бесконечные «а что, если» – всё это снова захлестнуло меня.

Карла тихо вошла в комнату и села рядом. Не сказав ни слова, обняла меня, мягко проводя рукой по волосам и спине.

– Он не заслуживал тебя, Беа, – сказала она наконец. – Я знаю, тебе больно, но не позволяй ему по-прежнему управлять твоей жизнью. Он бросил тебя тогда, когда ты нуждалась в нём больше всего.

Она аккуратно заправила выбившуюся прядь мне за ухо.

– Луна ещё молода и наивна, – продолжила Карла. – Она никогда не была по-настоящему влюблена и не знает, каково это – когда тебе разбивают сердце. Но, несмотря на всё, она любит тебя. Сейчас ей, поверь, тоже ужасно стыдно.

Карла взяла меня за руку, погладила и снова прижала к себе.

– Мы обе когда-то получали от тебя этот твой знаменитый хук справа, – усмехнулась она. – Так что могло быть и хуже.

– Хорошо, – тихо ответила я.

Карла улыбнулась и поцеловала меня в макушку.

– Нам не обязательно куда-то идти сегодня вечером. Мы можем остаться дома, поболтать и посмотреть на восхитительно красивого Джейми Фрейзера, – она легонько подтолкнула меня локтем. – Никогда не думала, что влюблюсь в вымышленного мужчину… да ещё и в рыжего!

Я прислонила голову к её плечу и рассмеялась:

– Я знаю, правда?

Мы снова засмеялись, обнявшись.

– Но не искушай меня, – добавила я. – Потому что я, пожалуй, лучше останусь дома и наконец разберу всю эту гору почты, которую откладываю уже месяц.

Как только слова сорвались с языка, я поняла, насколько жалко это прозвучало.

– Беа?

Я вытерла лицо и поднялась, когда Луна просунула голову в дверной проём. Карла встала и отступила в сторону, наблюдая за нами.

Луна осторожно вошла, её глаза блестели от слёз.

– Мне так жаль. Я не должна была говорить того, что сказала. Я не это имела в виду… прости меня, пожалуйста.

Она шагнула ближе и крепко обняла меня.

Я глубоко вздохнула и обняла её в ответ:

– Извини. И за то, что сказала, и за пощёчину. Мне стоило быть добрее к тебе… особенно сегодня.

– Мы можем никуда не идти, – предложила она тихо.

– Я хочу пойти, – сказала я, но, встретив её скептический взгляд, сдалась: – Ладно, хорошо. На самом деле – нет. Но, может, ты права. Вдруг я встречу кого-нибудь… и выберусь из этого проклятого соглашения.

Я улыбнулась и добавила:

– В любом случае нет никого, с кем бы я предпочла провести вечер, кроме вас, моих сестёр.

– Мы же ещё заедем за Кларой, помнишь? – усмехнулась Карла.

Мысль о моей лучшей подруге заставила меня невольно улыбнуться шире. В этот момент у Карлы зазвонил телефон. Она посмотрела на экран – и её глаза округлились.

– Это папа.

– И что? – нахмурилась Луна.

– Он спросит, куда мы идём, – пробормотала Карла, нервно прикусывая ноготь большого пальца. – А я никогда не умела врать на ходу. Он взорвётся, если узнает, что Беатрис идёт на свидание.

– Просто ответь, – сказала я спокойно, хотя внутри всё сжалось.

Но телефон Луны тоже зазвонил. Не раздумывая ни секунды, она улыбнулась и бодро ответила:

– Привет, пап!

Она улыбнулась и включила громкую связь.

– Твоя мама сказала, что вы, девочки, собираетесь куда-то сегодня вечером. Куда направляются мои прекрасные дочери? – раздался голос отца, тёплый, но с тем оттенком строгости, который он не мог скрыть даже по телефону.

– На небольшую светскую вечеринку в городе, – беззаботно ответила Луна, искусно сообщив лишь часть правды.

– Берегите друг друга и не задерживайтесь допоздна, мои любимые, – сказал он.

– Мы не будем, пап. Люблю тебя, – быстро отозвалась Луна и повесила трубку.

Она повернулась к нам с довольной улыбкой:

– Видите, как всё просто? Я даже не соврала.

– Но ты и не сказала всей правды, – заметила Карла с лёгкой укоризной.

Мы с Карлой переглянулись и синхронно закатили глаза.

– Пойдёмте, – сказала я, – нам ещё нужно заехать за Кларой.

Когда мы вышли в вестибюль, нас сразу заметил Джордж, ночной сторож. В руках он держал длинную коробку, перевязанную тёмно-синей лентой.

– Добрый вечер, мисс Беа. Это для вас, – сказал он, протягивая посылку.

– Спасибо, Джордж, – ответила я, чувствуя, как внутри что-то тревожно ёкнуло.

Я взяла коробку и открыла её. Внутри лежала одинокая красная роза.

– От кого это? – спросила я, нахмурившись.

– Не знаю. Она просто лежала возле здания. А потом я заметил конверт с вашим именем, – Джордж протянул мне письмо.

– Может, это от Паоло? – предположила Луна.

Мы поднялись обратно в квартиру. Я подождала, пока Карла поставит розу в вазу, чувствуя, как по спине пробегает лёгкое беспокойство. Открыв конверт, я увидела короткое сообщение: «Хорошо, что ты вернулась.»

– Хм, не похоже на Паоло, – заметила Луна, забирая открытку у меня из рук.

– Наверное, кто-то из соседей, – пожала я плечами, вернула открытку и небрежно бросила её на стопку нетронутой почты, прежде чем уйти.

∞∞∞

Когда мы заехали за Кларой, в машине стоял весёлый гул – все возбуждённо обсуждали предстоящее мероприятие быстрых свиданий, строя догадки, каким оно окажется. Но, признаться, взволнована больше всех была именно я.

– Ну, как тебе Париж? – спросила я Клару.

Она только недавно вернулась из трёхнедельного отпуска, проведённого с родителями во Франции.

– О, это было потрясающе! И позволь сказать, – она лукаво дернула бровями, – всё, что говорят о французских мужчинах, чистая правда.

– А что именно о них говорят? – спросила Карла, искренне заинтригованная.

– Они просто знают, что, чёрт возьми, делают! – с улыбкой заявила Клара, и мы все дружно рассмеялись. Водитель только покачал головой, услышав наш смех.

Когда мы подъехали к входу в отель, где должно было пройти мероприятие, я почувствовала, как по телу прокатилась волна паники. Пришлось заставить себя глубоко вдохнуть. Это – шаг вперёд, напомнила я себе. Важно доказать родителям, что я способна жить своей жизнью и не нуждаюсь в том, чтобы меня выдавали замуж за первого встречного.