Любовь короля. Том 2

– Я тот, кто защищает вас, где бы вы ни находились, ваше высочество. Ради этого я и прибыл сюда, в Тэдо.

– Тот, кто защищает меня, где бы я ни был… Значит, защитишь меня. Останешься на моей стороне, – затуманенный алкоголем взгляд Вона блеснул. – До каких пор?

– Что?

Вон наклонился к ошеломленному столь неожиданным вопросом Лину. Настолько близко, что горячий пар, покинувший его рот, коснулся губ Суджон-ху.

– Ты останешься подле меня навсегда? Прямо как сейчас. До самой моей смерти? Или пока сам не умрешь?

– …

Лин знал, что обязан ответить, но под взглядом наследного принца губы его оставались неподвижны. Вон заметил его смущение, тогда проницательные глаза его сузились, а сам он лукаво улыбнулся.

– Ну все же легче легкого, Лин! Ты мой друг, а я – твой, и мы навсегда останется поддержкой друг друга. И пусть порой придется расставаться, но то лишь телам, а сердца наши связаны. Что тут неясного?

– …Да.

Лин опустил взгляд к земле. И сейчас он думает о Сан! Он чувствовал вину перед наследным принцем. Истолковать вопрос буквально и не дать на него ответа было проявлением чудовищной неверности с его стороны. Видевший его душевные терзания Вон сдерживал хитрую улыбку.

– Честно говоря, я немного беспокоюсь. Ты даже жениться не сможешь, так и проведешь всю жизнь рядом со мной. Это вызовет негодование множества женщин, не так ли? Завтра будет отдано любви к людям и стараниям сделать их счастливыми, а из-за тебя станут поговаривать, будто ван я крайне жадный.

– Ваше высочество.

– Не дело! Разве не должен и ты, повстречав кого-то, испытать те же удовольствия, что и все остальные люди в мире? Проблема в том, что я недостаточно могущественен. Здесь я бессилен, а другие не взглянут на это так же.

– …

– Неужто нигде не сыскать женщины, в которую ты бы влюбился? Если такая найдется, я сполна ее одарю.

– Если такой день настанет, – тихо прошептал Лин, – знайте: хотя тело мое покинуло ваше высочество, сердце осталось с вами.

Вон явно слышал, как сердце его упало. Его друзья таким не шутят, тем более перед ним. Он разразился смехом.

– Так кто-то желает заполучить твое тело! Если ты и женишься, чего мне грустить? Я только рад буду, если у тебя женщина появится! Говорил же, с тобой я и дом терпимости[28] посетить готов.

– И даже если я навсегда уйду туда, где буду скрыт от ваших глаз, ваше высочество…

– Ты не можешь уйти! – схватил Лина за плечо Вон, тот в удивлении поднял глаза на наследного принца. Взгляд его был растерян и затуманен неясными, запутанными чувствами. Лин растерялся от этой смеси потрясения, гнева, грусти и страдания. – Ты не можешь уйти, Лин. Это невозможно.

Его зрачки опасно дернулись. И самому Вону неясно было, что именно невозможно. Что Лин однажды его покинет? Что человек, который его любит, – Сан и никто иной? Или что Лин, прежде смотревший лишь на него, теперь отдалится из-за Сан? Зато было ясно другое: ничего из этого нельзя было допускать. Наследный принц обнял своего друга, застывшего в замешательстве.

– Ты должен быть подле меня, Лин. Всегда.

«И ты, и Сан – подле меня, у меня на глазах. Если станете видеться не со мной, а лишь друг с другом, я не вынесу. Вы оба должны видеться со мной и быть подле меня», – подумал Вон и крепко обнял Лина.

А тот, удивленный его пылким ответом, так и замер с опущенными руками. Нередко наследный принц докучал на потеху, но сейчас плечи его дрожали, и потому Лин понимал: слова эти предельно серьезны. Никогда прежде Вон не был столь серьезен и груб. Слова ли Лина об уходе были тому причиной, или всему виной выпитый алкоголь, мешавший ему сдерживать эмоции? Так сразу и не сказать. Ведь сейчас они не расстаются, да и сам Вон говорил порой – расстаются лишь тела, а сердца их связаны. От мыслей о Воне пребывавшего в замешательстве Лина отвлек раздавшийся совсем близко смех какого-то юнца.

– А кто это у нас тут, Иджил-Буха? Обычно ты не такой пылкий.

Опустив руки, Вон обернулся в ту сторону, откуда доносился этот голос. Грудь колесом, довольная улыбка, будто он увидел крайне любопытную сцену.

– Хайсан[29], – выплюнул его имя он и растянул губы в яркой улыбке. Когда Хайсан подошел к ним, Вон уже был в нескольких шагах от Лина.

– Уж прости, если помешал, Иджил-Буха, – хихикнул юнец и взглянул на Лина. В его проницательных глазах читалось любопытство. – Он, конечно, красив, но обнимать его руки разболятся. Высоковат. Да и грудь у него плоская. Даже если дело срочное, он, думаю, не лучший выбор.

– Прекрати. Он не любит такие шутки, – нахально, подобно Хайсану, улыбнулся Вон и, будто сам он всегда оставался серьезен, легко закинул руку на плечо Лину. И, указав подбородком на шутника, весело, как ни в чем не бывало, сказал: – Это Хайсан, Лин. Все называют его самым выдающимся из внуков Чингисхана. Он волк[30] среди волков, что храбростью и зверской жестокостью напоминает самого великого хана и Толуя[31]. А это Суджон-ху Ван Лин, привезенный из Корё аманат, мой шурин, Хайсан. Он один из двух людей, кого я люблю больше всего, и висел я на нем, потому что он сказал, что собирается меня покинуть.

Необычное представление Вона заставила Лина нахмуриться. Глаза Хайсана же заблестели еще ярче.

– Так этот человек затуманил разум самому Иджил-Бухе? Получил любовь спрятавшего клыки волка? Рад знакомству. Ван Лин, верно?

Хайсан схватил Лина за руку. Для мальчишки его возраста ладони у него были очень большими и грубыми. Мозоли явно давали понять: он не какой-нибудь слабый принц, то и дело слоняющийся по дворцу. И хоть улыбался он без всякого притворства, его белые зубы и впрямь выглядели по-волчьи. Лин пытался проявить к нему должное почтение, но тот лишь сжал его руку и встряхнул ее несколько раз, а затем обратил взгляд на Вона.

– Если он один из двух людей, кого ты любишь больше всего, значит, второй – я? Раздражает, конечно, быть не единственным, но это же тоже неплохо?

– Ой, извини. Он один из трех. Считая тебя.

– Что? Если среди твоих самых любимых людей нет названого брата, с кем тебя связывает клятва на крови, о ком ты говорил? Да кто такой этот второй человек? Жена, которую и во сне забыть не можешь?

– Почему ты пришел? Уже довольно поздно. А если дядя посмотрит на тебя с презрением, что хорошего? – с серьезным лицом спросил Вон.

Хайсан пожал плечами.

– Самые важные из людей не спешат показаться перед прочими.

– Смех, да и только, – захохотал Вон с беспечностью, которая дала Лину понять: Хайсану тот доверял. Да и сам он прежде слышал об этом монголе. Прирожденный воин, единственный, как считали, член императорской семьи, слабевшей по мере отдаления от степей, который после смерти Хубилая способен побороться с Хайду, старым львом запада. Его подобный детскому смех, звучавший рядом с Воном, казался неподходящим такому человеку, но совершенно естественным, поэтому и Лин в конце концов слабо улыбнулся. Похлопав наследного принца по спине, он зашагал было к залу, где шло празднество, но взглянул на Лина и многозначительно улыбнулся.

– Я старший брат его жены… Мы похожи, правда? Но ко мне с объятиями ни за что не лезь, Иджил-Буха! Найдешь девушку – заплачу, сколько попросит.

– Отстань! – стиснул зубы Вон, но смеяться не перестал. И Хайсан смеялся долго – пока совсем не скрылся из виду. Когда его смех совсем стих, Вон перевел взгляд на Лина. Напряжение, временно развеянное появлением молодого монгола, вновь повисло в воздухе, от веселья не осталось и следа. Было неловко и неприятно. Подобное произошло впервые за почти полные десять лет их знакомства. Лин, некоторое время жевавший щеку, заговорил первым:

– Ваше высочество, тогда я сказал…

– Пойдем, Лин! – перебил его Вон. Его голос ярок, как и прежде.

– Алкоголь сегодня горчил. Думаю, мне стоит промыть горло чем-нибудь еще. Но я и так уже пьян, так что позаботься обо мне, если с ног валиться начну, ладно?

– Но раз вы и так уже пьяны, разве…

– Нет, нет! Сегодня давай поступать по-моему, мой друг.

Когда Лин молча последовал за ним, Вон, что шел впереди, почувствовал облегчение. Больше он не станет спрашивать. Больше Лин не почувствует на себе его пылкие объятия и не услышит его мольбы. Вон злился из-за собственного стыда. Удивленный его поведением, Лин неизбежно останется подле него. А значит, он сохранит рядом и Лина, и Сан. Пусть обнимать друга и не входило в его планы, в конце концов он удовлетворил собственную жадность. Осознавая, сколь эгоистично было его желание, Вон испытывал стыд и злость.

«А ты ведь говорил, что сердца ваши связаны, трус!» – сам себя ругал он, покидая крепость, как вдруг заметил галдевшее сборище и остановился. Люди собрались кругом, в центре которого стояли мужчина с покрасневшим от ярости лицом и девушка, державшая на руках ребенка с опухшей щекой. И хоть голова его шла кругом от выпитого, а сердце было не на месте, Вон не желал пройти мимо, не разобравшись в ситуации, поэтому протиснулся сквозь просвет среди собравшихся. Лин, будто знал, что так и будет, последовал за ним.

– Отдай мне этого мелкого крысеныша! – задыхаясь от гнева, вскричал мужчина по-китайски, но девушка лишь широко распахнула свои ясные глаза. Пьяный, он подскочил к ней, чтобы вырвать ребенка у нее из рук, но она была намного быстрее. Щелк! Легкий хлесток розог заставил его съежиться. Когда люди вокруг захохотали, его лицо заполыхало пуще прежнего. Девушка как ни в чем не бывало обхватила руками прижимавшегося к ней ребенка. Пока он, вскипев, кружил вокруг нее, она оставалась неподвижной. Но стоило ему хоть немного пересечь уставленную ей черту, она тут же взмахивала розгами и отгоняла его, будто назойливое насекомое. Он ничего не мог с этим поделать и потому стал браниться, но она и бровью не вела, хотя слова его были не из приятных.

Вон с интересом разглядывал девушку. Широкая переносица, глубокий взгляд и красивая узорчатая одежда позволяли понять, какого она происхождения. И было ясно: ругательств мужчины она совершенно не понимала. По его взвинченности, конечно, догадывалась, что изо рта его вылетает брань, но содержания не понимала, поэтому оставалась уравновешенной и могла вынести происходившее.

– Могу я помочь? – шагнул вперед Вон. Взгляды всех собравшихся обратились к ним с Лином. По одной лишь одежде их было ясно, что оба они благородных кровей. Но кое-кто, тот самый взвинченный мужчина, выпустил наружу весь свой неконтролируемый гнев.

– Идите куда шли! Нечего лезть, когда знать ничего не знаете.

Он тут же пожалел об этом – человек, стоявший позади того, на кого он повысил голос, медленно положил руку на свой длинный меч, висевший на поясе. Но стоило юноше, предложившему помощь, мягко улыбнуться и остановить своего спутника, у кричавшего отлегло от сердца. Вокруг не было ни души, что встала бы на его сторону, поэтому он поспешно вцепился в этого дружелюбного красавца.

– Ваше благородство, эта девка защищает мальчишку, обворовавшего мой магазин! Не подпускает меня к нему, но и деньги за товары не возвращает – лишь хлещет, стоит приблизиться. Где ж справедливость? Я цветноглазый[32], и даже в кване несправедливость надо мной не прекратится. Сумасшествие одно!

Вон убрал с себя его руки и перевел взгляд на девушку.

– Откуда ты? Из племени асов[33]? – заговорил на тюркском Вон, и глаза ее расшились.

– Да. А как ты догадался? – ответила она, и теперь уже глаза распахнули все присутствовавшие, кроме Лина и наследного принца. Почти все собравшиеся считали ее немой. Все они были корейцами и не понимали тюркского наречия, но устремили все свое внимание на губы девушки, что наконец распахнулись, и на рот Вона, который заставил ее заговорить.

– Во мне течет кровь асов, – мило улыбнулся он. Хоть он и был мужчиной, от его неописуемой улыбки захватывало дух, и многие из собравшихся зевак, сами того не осознавая, ахнули в восхищении. А щеки девушки на мгновение затянул румянец, но вскоре он исчез.

– Этот человек избивал ребенка. Он плакал и пытался сбежать, но никто ему не помог. Как можно взять и отдать ребенка такому человеку. Пожалуйста, передайте это его отцу. Я забираю мальчика.

Она говорила довольно долго, мужчина закатил глаза.

– Что она говорит, ваше благородство? Она заплатит за украденное?

Вон украдкой подмигнул Лину. Тот достал из кармана парочку чау[34], протянул их вопрошавшему и оглядел собравшихся. Люди, что с интересом наблюдали за Воном и девушкой, даже мужчина, получивший денег с излишком, удивленно разошлись один за другим. А она, оставшись наедине с Воном и Лином, нахмурилась.

– Его отец хотел денег? Он продал его в рабство? Это он сказал?

– Забудь об этом. Что собираешься делать с ребенком?

Вон приблизился к ней на шаг. Подбородок девушки дернулся – от него за версту несло кобелем. Лин не понимал принца. Ну вот зачем это все ради первой встречной? Он слегка отошел от них и молча скрестил руки на груди.

– Сказала же: заберу себе.

– Заберешь и вырастишь рабом? А денег-то за него мы дали. Хотя жизнь этого ханьского[35] мальчишки и ишака не стоит, мы, можно сказать, по дешевке взяли.

В глазах у нее вспыхнуло синее пламя ярости. Схватив ребенка за руку, она спрятала его у себя за спиной и предупреждающе замахнулась розгами.

– Перестань.

Вон одарил ее милой, как немногим ранее, улыбкой.

– Ударишь – вон тот парень отрубит тебе запястье.

– Я заплачу за ребенка. Так что…

– Почему ты его защищаешь? Он же просто мальчуган, которого ты увидела впервые в жизни. Ты даже не знаешь, что он за ребенок.

– Это неважно. Дети не должны расти в одиночестве, поэтому их нужно защищать, а я могу их защитить. Поэтому забери деньги и оставь ребенка мне.

Она протянула ему серебряные монеты на ладони. Вон взглянул на них, а затем вновь уставился на нее, будто вот-вот просверлит взглядом. Похожи. Вот, о чем он думал. Возможно, из-за ребенка, что вцепился ей в юбку. Девушка, что пытается защитить кого-то, защитить ребенка. Перед глазами Вона встал образ Сан. Да и ребенок чем-то походил на малыша, которого он когда-то повстречал в Покчжончжане. Хотя на самом деле девушка не была похожа на Сан. В сравнении с той она, конечно, не была уродиной, но и выдающейся красотой не отличалась. Кроме того, корни у корёсцев и асов были разными. И все же Вон уверял себя, будто девушки похожи. Свою роль в этом, конечно, сыграла и ее непокорность.

«Наверное, все потому, что я много выпил, – подумал Вон. – Да, точно в выпивке дело». Тень Сан, которую он на мгновенье разглядел в этой девушке, покрыла ее целиком, и наследному принцу стало видеться, будто перед ним стоит сама Сан. Ее огромные черные, будто обсидиан, зрачки расширились от страха, когда Вон шагнул ближе. «Сан смотрит так на меня! – удовольствие, затопившее его сердце, обернулось жаром. – Посмотри на меня как на мужчину. Не на Лина, на меня». Он обхватил ее ладонь своей и подхватил серебряные монеты. С его алых губ сорвалось хриплое:

– Этого недостаточно.

Она отбросила ладонь Вона.

«Все из-за выпивки», – подумал Лин. Если б не напился, и не подумал бы забрать отсюда девушку и отправиться с ней домой. Вон, конечно, предлагал ему совместный поход в дом терпимости и намекал на собственный опыт в общении с женщинами, но все это было лишь в шутку. Прежде всего Лин был его шурином и близким другом. Но ни разу он, распахнув глаза, не клялся в любви к его сестре. Наследный принц – его король и мужчина, и он волен взять любую понравившуюся девушку, когда пожелает.

Удостоверившись, что Вон с девушкой вошли в комнату, Лин вновь вышел из дома. Тяжелая горечь заполнила его сердце. Вон сегодня был ужасно странным. Было ясно: его мучили переживания, о которых он не мог поведать. И утешение Вон нашел не в нем, а в случайной незнакомке! Всю ночь Лин гнал коня за крепостными стенами.

Вон не стал зажигать свет. Ему казалось, что лишь в темноте образ Сан, окутавший эту девушку, останется с ним. Он грубо распустил ей волосы. Когда ее опавшие волосы скрыли лицо практически целиком, ему стало намного легче.

«Сан, ты Сан», – твердил он себе, будто заклятие, спускаясь прикосновениями вниз к ее вырезу. Он чувствовал, как ее кожа дрожала в тех местах, где он оглаживал девушку. Ему это нравилось. Вон опустил свои ладони вниз по ее плечам, прошел по ключицам и обхватил ее грудь сквозь одежду. Комната наполнилась звуками тяжелого дыхания. Никогда прежде он не слышал стонов Сан. Как ни абсурдно это, он вдруг задумался: а слышал ли их когда-нибудь Лин? Их страстные поцелуи он уже видел. «Да, точно слышал», – подумал он и тут же пришел в ярость. Вон одним махом сорвал одежду с девушки. Она стала извиваться в смущении, но он силой уронил ее на постель.

– Кроме того, что я видел, что еще вы с ним делали?

– О чем ты…

– Молчать! Ни слова! – кричал он на корейском, и она, не понимая, чего он хочет, оставалась безмолвной, как он того и желал. Странный он человек. Хотя ее и возмущало, как злостно прикасались к ней его грубые руки, она не могла устоять перед этим юношей, чья красота превосходила женскую. «Неужто он жаждет меня так сильно?» – наивно думала она. Но вскоре он стал насильничать пуще прежнего, будто высмеивая ее легковерность. Он обходился с ней по-животному, и в конце концов она оказалась на грани обморока.

Но что это за волшебная улыбка? Мягкая, теплая и такая сладкая. Он либо чудовище, либо безумец – не иначе. Откинув волосы, полностью застилавшие ей глаза, она попыталась взглянуть в глаза монстру, грубо толкавшемуся в нее. Попытка была бесполезной. Стоило ей открыть свое лицо, он тут же схватил ее за волосы и зарыл лицом в одеяло.

Ей хотелось умереть. Одеяло пропиталось слезами. Знай она, что все будет так, не пошла бы за ним. Она была не куртизанкой с улицы, а дочерью предводителя миягатов[36] от племени асов – выдающегося храбреца среди императорских кэшиков[37]. Будь у него родословная хоть как у самого императора, обращаться с ней так он не смел. А ведь она до сих пор не знала ни имени, ни положения этого человека. И сам он не спросил, кто она. Да где такое видано. Она закусила губу так сильно, что оттуда полилась кровь. Влюбилась с первого взгляда, а он к ней так отнесся!

Вдруг он со всей нежностью поцеловал ее в шею. Она, обессилившая от гнева и безнадеги и прежде обмякшая, подобно трупу, вздрогнула от испуга.

– Прости, Сан. Прости… – Куда бы ни подевалось поглотившее его прежде безумие, он продолжал нашептывать ей извинения, мягко и нежно поглаживая девушку. – Сан, Сан…

Он, выдыхавший на нее пары крепкого алкоголя, совсем растерял всякие силы и повалился на кровать. Когда девушка с большим трудом повернулась, у нее вырвался непроизвольный стон. Горящими злобой глазами она уставила на Вона. Тяжело дыша, он спал лицом к потолку.

Мерзавец! Она стиснула зубы. Хотела подскочить с кровати, но перевела взгляд на его лицо, и желание ее растаяло, подобно снегу. В слабом свете луны черты лица Вона выглядели столь же плавно, сколь фарфор из-под рук истинного мастера. А его слегка приоткрытые губы были мягкими и теплыми – их она прежде чувствовала на своей шее.

– Говоришь, в тебе течет кровь асов? – пробормотала она себе под нос.

Племя асов – потомки аланов[38], персов-кочевников, разводивших скот в степях Северного Кавказа, которых увел за собой Мункэ[39], который последовал за ханом Бату[40], внуком Чингисхана, когда тот пошел походом на запад. Когда Хубилай преобразовал группы угнанных Мункэ кипчаков, асов, канглов[41] и выходцев из других племен в личную стражу правителя, племя асов стало ключевой фигурой среди воинов народа и[42] – приближенного к императору формирования. Когда на закате жизни Хубилая в восточных землях разгорелось восстание, которое привело хана в ярость, они внесли значительный вклад в подавление восстания; и хотя положение асов в обществе было значительно ниже, чем у монголов, с ними обходились как с большинством воинов, пользовавшихся особым доверием хана. Так и с ее отцом.

Она вновь оглядела его необыкновенные черты лица. Изысканный заостренный нос и впрямь напоминал ее соплеменников, но такие носы были не только у асов. Внешне юноша лишь немногим отличался от монголов. Член императорской семьи? Хотя среди них не встретить того, кто владеет китайским. Позабыв о своем гневе, она рассматривала его.

– …Сан… – Он вдруг нахмурился и поджал губы. В страхе, что он проснется, она затаила дыхание, но стоило ему вновь спокойно задышать, тотчас выдохнула.

«Чего я боюсь?» – разозлилась она на себя. Обманувшись прекрасным лицом этого пьянчуги, она испытала на себе позор, какой негоже было переживать дочери нойона из асов, а все равно не может дышать подле него. Она была не в силах понять или простить себя, но оставалась неподвижной. Подле нее был тот, понять и простить кого ей было еще сложнее, чем себя. Абсолютным поражением и унижением для нее было бы выслушать его оправдания и уйти, не получив ни извинений, ни возмещения ущерба. Потому-то она и разглядывала его лицо так долго – пока он не открыл глаза.

– Ой… – хрипло застонал он. Раз он выпил так много, что от него разило алкоголем, он, должно быть, мучился ужасным похмельем. Не в силах слышать его стоны, она оделась и встала. От нахлынувшей боли между ног у нее закружилась голова. На трясущихся ногах она подошла к столу, где стоял селадоновый кувшин, и налила воду в фарфоровую миску. Юноша, что был не в силах пошевелиться, пока она не вернулась на постель, сам поднял миску и осушил ее. Лишь когда вода кончилась, он вновь опустился затылком на одеяло и открыл глаза. Эти-то глаза и остались у нее в памяти: добродушные, но так некстати холодные.

Вон с непониманием взирал на незнакомую девушку, поймавшую его взгляд. Волосы и одежды ее были растрепаны, поэтому сомнений не оставалось: она была его дамой на одну ночь.

«И это с ней меня оставил Лин?» – удивился он. Невероятно. Туман, застилавший разум нахмурившегося Вона, медленно рассеивался. К нему одно за другим начинали возвращаться воспоминания. Из-за ребенка девушка устроила стычку с каким-то корейцем. Он сам взял ее за руку и привел сюда. Ночь выдалась тяжелой: она была полна видений той, кого он любил. Поднявшись, растрепанный Вон оказался с ней лицом к лицу. В глубоких глазах девушки нелегко было прочитать ее эмоции. Скрывая свою неловкость, он спокойно заговорил.

– Ты еще здесь.

Ее брови резко взлетели вверх. А вот эта эмоция считывалась легко: она была очень зла. Она услышала. И, конечно, пришла в ярость.

– Еще бы я ушла! Хочешь сказать, что был так пьян, что ничего не помнишь? Не бывать этому. Разве, глядя на меня, не вспоминаешь, что наделал? Привел меня сюда и обращался со мной, будто я куртизанка с улицы! Знай ты, кто я, ни за что бы не посмел…

– За причиненную боль прошу прощения, но не припомню, чтобы я тебя к чему-то принуждал. Раз решила пойти за мужчиной, должна была помнить: мы – все равно что звери.

– Что ты сказал? Ах ты бессовестный!

Ее рука взметнулась вверх. Препятствовать ей он не стал – у Вона и в мыслях не было защищаться. «Узнай кто, что меня ударили, в обморок рухнет», – пронеслось у него в голове. Однако рука девушки, заколебавшейся на мгновение, повисла в воздухе.

– Кем бы ты там ни была, вознаграждение получишь. – Его ненавистный голос помог ей перестать колебаться. Хлоп! Удар вышел необычайно громким. Когда Вон повернул голову, он услышал ее дрожащий от гнева голос.

– Я дочь нойона из племени асов. И коль ты из нашего племени, моей наградой будет твоя шея!

– Что ж, ты и впрямь не одна из тех, с кем можно провести ночь, а после вышвырнуть, – потирая свою опухшую щеку, ухмыльнулся ей Вон.

«Этот мерзавец смеет смеяться!» – Она была так ошеломлена, что и не заметила, как потрепанная одежда распахнулась у нее на груди.

– Я не говорил, что принадлежу племени асов. Моя бабушка по материнской линии была из вашего племени, поэтому во мне течет кровь асов. Я внук Чингисхана по материнской линии и наследный принц Корё. В качестве вознаграждения могу сделать тебя своей женой. – Девушка распахнула глаза и рот. Внук императора! Она предполагала, что статус его будет высок, но и представить не могла, что он окажется настолько высок. Вон вновь улыбнулся. Эта-то улыбка и очаровала ее на улице минувшим вечером. – Ударить мужа – тоже преступление тяжкое, а раз и я совершил пред тобой серьезную ошибку, давай оставим это и заживем, впредь не бранясь. Станешь женой наследного принца Корё, а после – и вана.

– И пришло же в голову, – скрипя зубами, расчесывала она свои спутанные волосы. – Уж не знаю, насколько легко ханам обзаводиться женами, но возьми себе хоть десять, хоть сто, хоть всех, кого возжелаешь при встрече, а меня ты вчера оскорбил. Думал, предложишь стать мне хатун, и я, не получив никаких извинений, стану делать вид, будто люблю тебя? Лишь потому, что ты внук Чингисхана?

– На войне принято насиловать вражеских дочерей и наложниц, а после брать их в жены. А это не такое уж и большое исключение, так что не злись так уж сильно.