Любовь короля. Том 2

– Правда? Даже если он уедет вот так?

– Да, все в порядке, – ответила она.

Все в порядке, все в порядке, все в порядке. Сан повторяла эти слова вновь и вновь, будто пыталась уверить в этом саму себя.

– Все в порядке… – Ее руки, занятые шитьем, замерли, а с губ, подобно вздоху, сорвалось: – Все в порядке.

Сан старалась говорить четче и громче. Грудь сжималась от тоски.

– Все в порядке! Я в порядке!

Чем громче она повторяла эти слова, тем легче становилось на сердце, но тем сильнее перехватывало дыхание. Гнев и печаль, о которых нелегко было бы поведать, обернулись обидой, обжигавшей легкие и заливавшей жаром живот. Не способная больше выносить этот жар, Сан резко распахнула дверь и вышла в небольшой дворик подле ее домика с соломенной крышей. Вокруг было темно и пусто, лишь стрекот насекомых нарушал тишину. Стоял конец лета, и потому то и дело дул прохладный ветерок. Сан подняла глаза к ночному небу и увидела сияние бесчисленных звезд. Они сложились в реку, что растеклась по черному полю, будто кто-то расстелил там тонкую молочно-белую ткань. Девушка взглянула, куда ведет эта звездная река, и на западном ее берегу отыскала сиявшую невероятно ярко Ткачиху[10]. Ой! Сан вдруг поняла, что ее день[11] уже прошел. В этом году ей снова не удалось провести его за рукоделием.

– Чжинюй…[12] – тихонько обратилась к звезде Сан. – Я никогда не молила даровать мне таланта ткать, поэтому прошу, исполни мое единственное желание. Как вы встречаетесь раз в году, позволь и мне повидаться с Лином. Если мы расстанемся, так и не увидевшись, я умру. Все не в порядке. На самом деле я не в порядке…

Уронив голову, Сан закрыла лицо руками. Все это время стискивая зубы, чтобы не плакать, она в конце концов прекратила подавлять свой гнев и закричала.

– Я не в порядке! Говорю же, не в порядке, Лин! Болван, почему ты не приезжаешь?!

Вдруг Сан услышала, как по сухой земле стучат копыта. Она подняла голову. Их с Лином, сидевшим верхом на коне и взиравшим на нее, взгляды встретились. Сан ахнула, но больше ни звука не сорвалось у нее с губ. Она не знала, когда он приехал и сколько услышал, но была уверена в том, что уж по крайней мере последний ее вскрик донесся до него. Наблюдавший за ней издалека Лин коротко рассмеялся.

– Так и не позабыла этого болвана, да?

Спрыгнув с коня, он предстал прямо перед ней, однако Сан не могла и слова вымолвить, будто ей горло сдавили. Поднялся ветер, взметнулись ее распущенные волосы. Лин протянул руку к ее лицу и убрал мешавшиеся пряди. Почувствовав прохладу его ладони на своих разгоряченных щеках, она вздрогнула. Не сон. Наконец осознав это, она распахнула свои глубокие, будто колодец, глаза и спросила:

– Как… ты здесь оказался?

– Направлялся в Покчжончжан, но вдруг услыхал громкий крик и остановился.

«Да не о том я спрашиваю, болван!» – побоявшись, что вот-вот расплачется, Сан поджала губы и улыбнулась. До отъезда всего три дня! Времени совсем мало, а значит, чтобы навестить ее, он оставил свои дела. Она, как никто другой, знала, что подобное совершенно не в духе Лина, и оттого лишь сильнее желала броситься ему на грудь. Но Лин неловко отвернулся.

– Я думал, ты спишь.

Сан почувствовала, как ветер легонько прикасается к ее обнаженной коже, и вдруг поняла, что ней нет ничего, кроме ночной рубашки. И хотя одежды ее были туго затянуты, тонкая белоснежная пэкчо обнажала все изгибы тела девушки. Вырез был недостаточно глубоким, чтобы открывать слишком много кожи, и все же Сан поспешно запахнула воротник и прикрыла грудь руками. Слегка закашлявшийся было Лин взглянул на ночное небо.

– На что ты смотрела в столь поздний час?

Отчего-то голос его звучал ужасно неловко. «Неужто он стесняется?» – подумала Сан и радостно усмехнулась. Не она одна была смущена.

– На Ткачиху. Смотрела и рукодельничала.

– Ты ведь никогда не молилась ей, почему вдруг сейчас решила? Хотя ладно это, но ты и рукоделие? – с искренним удивлением взглянул на нее Лин. От такого пренебрежения Сан недовольно надула щеки. Ей ни за что и в голову бы не пришло просить звезду сделать ее лучшей мастерицей!

– Значит, ты и вообразить не можешь меня с ниткой и иголкой в руках?

– Нет, я не это…

– Иди сюда! Я покажу тебе, на что способна!

Вернувшись в комнату, Сан, наклонив голову, взглянула на него. Ее милое лицо пылало гордой решительностью, будто она намеревалась продемонстрировать ему свои навыки владения мечом или луком. Лин улыбнулся. Она будто снова стала прежней – такой же, какой была в Кымгвачжоне, когда выбегала из дома, полная решимости сбить его с ног. Он вошел в комнату следом за ней и вновь улыбнулся, когда увидел турумаги, что она держала в руках так гордо.

– В нем, должно быть, очень тепло.

Летом, конечно, совершенно не принято было шить топхо[13] с соболиным мехом. Со смущением на лице Сан скатала в рулон практически оконченную работу и убрала ее подальше в угол. Повернувшись к Лину спиной, она присела и тихонько пробормотала, будто в оправдание:

– Я сделала его для тебя – взамен тому, что взяла.

– Для меня? Но что же ты взяла?

– В ночь пхальгванхвэ[14] я надела твой турумаги. Он вымок в крови, и осталось пятно, поэтому Сонхва велела мне сделать для тебя новый. То была твоя зимняя одежда, поэтому и вернуть следовало теплый турумаги. Я, правда, только учусь, и получилось не совсем аккуратно, но…

В улыбке Лина появились нотки грусти, и постепенно она совсем потускнела. Он смотрел в спину Сан. Теплый его взгляд не лишен был сожаления и вины.

– Ты, – его низкий и чарующий голос заставил ее прислушаться, – прекрасно справляешься, хоть прежде и не занималась рукоделием. Как не заметить, насколько хорош в шитье турумаги человек, выполнивший такую работу.

Сан медленно обернулась. С тоской и болью Лин разглядывал мешочек, который держал в руке, – тот самый, что она вышивала до самого рассвета.

– Через три дня я уезжаю в Тэдо, – тихо сказал он.

Сан словно ударили в самое сердце. Хотя сам отъезд не был новостью для нее, слова, что он произнес, повергли ее в шок. Будто оглушенная, она молча смотрела на его руки, оглаживавшие мешочек. Длинные тонкие пальцы Лина водили по вышитым буквам, а в комнате висела тяжелая тишина. С трудом Лин заговорил вновь:

– Думаю, лучше мне вовсе не возвращаться.

Что? Казалось, голова вот-вот расколется надвое. Все мысли Сан разбились в пыль, будто стекло, безжалостно брошенное на пол. Она не понимала, о чем он говорит. В голове было пусто. Не способная даже отвести взгляд, девушка продолжала смотреть, как он сжимал свои карманы.

– До сих пор я делал все, чтобы помочь наследному принцу. По той же причине стану и пленником и в будущем продолжу так же следовать за ним. Я не жалею перечить его воле или препятствовать ему самому. А если вернусь сюда… не сумею.

– Из-за меня? – прошептала Сан. Побледневшее ее лицо разбивало Лину сердце.

– Нет… – покачал головой он. – Из-за меня самого. Я не сумею сдержаться. Приехав сюда и повидавшись с тобой, я понял это наверняка.

– От чего тебе нужно сдержаться? Чего ты боишься? На тебя это совершенно не похоже!

– Ты и сама знаешь. Мы…

– Все из-за того, что мы не можем пожениться? Поэтому и видеться нельзя? Раз нельзя жениться, то и любить нельзя?

Он слегка прикусил губу.

– Сан! Сан! Раз мы не можем пожениться, видеться нельзя, как раз потому что мы влюблены друг в друга. Без согласия его величества тебе ни с кем нельзя быть. Если нас поймают за тайной встречей, тебя не сумеет защитить даже наследный принц. Я не посмею толкнуть тебя в пучину нечистот.

– Хорошо, я замуж не выйду? А ты?

– …Как и ты: не женюсь.

– Тогда почему ты зовешь наши отношения нечистыми? – Сан подошла к нему с широко распахнутыми глазами, будто и в самом деле не понимая. Ее лицо было столь невинно, что ему с трудом удавалось смотреть ей в глаза.

– Негоже мужчине и женщине, не связанными узами брака, вот так бывать наедине в одной комнате.

– Тогда считай меня своей женой.

Лин невольно рассмеялся над ее простотой. Но Сан глядела на него всерьез. Подсев чуть ближе, она мягко опустила свои ресницы и, дрожа от смущения, прошептала тихим, сладким голосом:

– В глубине души я и так считаю тебя мужем, Лин.

Ее губы едва заметно распахнулись в предвкушении. Но он отсел чуть дальше – так, чтобы расстояние между ними стало прежним. Ожидания Сан были разрушены, и она ужасно смутилась; лицо ее вспыхнуло от стыда. В презрении к нерешительности Лина она почувствовала накатившую злость.

– Если заниматься таким в одной комнате грязно, что ж тебя тогда ничего не останавливало ни на горной тропинке, ни во дворике?

– Это…

– Как ты мог поступить так, раз не считаешь меня своей женой? Пустосвят!

– Лишь тебя я женой и считаю, Сан.

– …!

– Лишь тебя. И тогда, и сейчас, и в будущем – до самой смерти. Но это у меня на душе. А на деле я ничего не могу для тебя сделать. Не могу быть рядом, не могу дать тебе желаемого. Поэтому…

Лин замолчал. Сан нежно взяла его руку и приложила ладонь к своей щеке. Он почувствовал, насколько ее кожа мягкая и гладкая. Почувствовав тепло его ладони, Сан закрыла глаза и мечтательно сказала:

– Тогда и относись ко мне как к жене. На сколько бы лет ни затянулся твой плен – на пять, на десять, я, как положено супруге, буду тебя ждать. Пусть даже на это уйдет вся жизнь, все равно буду ждать. И кто бы что ни говорил, я твоя жена.

– Но, Сан, наследный принц…

– Официально пожениться мы не сможем. Вон так сказал. Но мы и не будем играть свадьбу перед остальными. Просто я проведу всю жизнь как твоя жена, а ты – как мой муж. Если никто не узнает, ты сможешь и дальше следовать воле Вона.

– Невозможно, чтобы никто не узнал.

Сан прикоснулась к его ладони и медленно притерлась к ней щекой – мягкой и красивой. Глядя на нее, закрывшую глаза и ласкавшуюся к его руке, Лин почувствовал смущение – пламя мужского желания разрасталось в нем все сильнее и сильнее. Смущение это было сродни тому, что он испытал, когда, убирая волосы от ее лица, понял, как будоражат его прикосновения к ее коже. Даже случайные невинные прикосновения наполняли его столь явным желанием обнять ее, что удержаться удавалось с трудом. Потому он и старался не прикасаться к Сан, но, когда она дотронулась до него первой, терпение его достигло предела. Лин понимал, что время их на исходе, и это в конце концов пошатнуло его самообладание.

– Так нельзя, Сан.

Он попытался одернуть руку, но она держала его крепко и не желала отпускать. Не в силах уйти от прикосновений, Лин укусил себя за щеку в надежде подавить нараставшие жар и смущение. Еще немного потершись щекой о его ладонь, она опустила руку Лина чуть ниже – к своим губам.

– Ты трудишься ради Вона и следуешь его воле. Так было до сих пор, так будет и в будущем. Я не стану жадничать. Ты пришел ко мне сегодня и назвал своей единственной женой, этого хватит мне до конца жизни. Чего я не могу вынести, Лин, так это того, что не мила тебе.

Ее губы сжались на ладони Лина, и прикосновение это разнеслось щекоткой по его пальцам. Сан нежно прижалась к его горячей коже, наслаждаясь дрожью, которую у него вызывала. Ее губы тоже разгорячились. Она медленно целовала ладонь Лина, осторожно проходясь губами по его пальцам. Эти нежные ласки опьянили его так сильно, что он больше не смел и пытаться отнять руку. Поцеловав каждый из его пальцев, Сан снова опустила руку Лина ниже. Повинуясь ей, его ладонь огладила нежную кожу вдоль выреза ночной рубашки.

«Теперь его рука ляжет мне на грудь, слева. Пусть почувствует, как колотится мое сердце», – думала Сан. Закрыв глаза и ощутив на себе прикосновения Лина, она вдруг вспомнила, о чем говорила ей Сонхва. Все как та и рассказывала! Тело пылает, будто его охватил огонь. И хотя она вовсе не пыталась следовать полученным наставлениям, когда первой протянула к Лину руку, а лишь внимала зову собственного сердца, итог в конце концов ничуть не отличался. Сердце Сан билось так громко, что услышать его можно было, и не прикасаясь к ее груди. Не в силах больше удерживать ладонь Лина, она отпустила ее. Но его рука не переставала скользить ниже, оглаживая кожу: от шеи к ключицам, и еще ниже – к груди. На мгновение ее сердце, что билось будто сумасшедшее, замерло. «Это не я!» – мысленно закричала она, словно пыталась оправдаться перед Сонхвой.

– Лин, – вырвалось у нее от страха. Но тут же губы Лина накрыли ее собственные. Впервые за долгое время она вновь почувствовала его горячий сладкий поцелуй. Вдруг Сан поняла, что руки Лина ласкают ее как никогда прежде, и растерялась. Но даже стесняясь происходящего, она все равно не пыталась избежать нежных и ласковых прикосновений юноши, желавшего получить больше, чем прежде. Она не желала противиться проявлениям его любви. Напротив, хотела показать, что любит его так же сильно, как он – ее, а может, и немногим больше.

«Вы будете смущаться, но не стоит из-за этого сжиматься или отталкивать его. Делайте все, что скажет господин», – следуя наставлениям Сонхвы, она доверила всю себя Лину. Пробовать что-то впервые всегда страшно, но она была сильна духом и полна решимости не отступаться от начатого. Лин мягко погладил по щеке окаменевшей от волнения Сан.

– Сан! Сан, посмотри на меня!

Украдкой открыв глаза, она увидела, что Лин смотрит на нее смущенно.

– Выглядишь так серьезно, – ущипнув ее за щечку, едва заметно улыбнулся он. Его блеклая улыбка придала ей спокойствия. – Я хочу запомнить всю тебя. Не упустить ни одной детали. Так что, пожалуйста, позволь мне смотреть тебе в глаза.

В тени отсветов огня лампы было заметно, как у него на лбу от напряжения выступил пот. Сан, полагавшая, будто виной всему жара, протянула руку, чтобы стереть с него испарину, но не успела и прикоснуться к Лину – он поймал ее ладонь прежде и стал медленно целовать пальцы. Прикосновения и поцелуи постепенно перемещались от рук ко лбу, затем к щекам, а после и к губам Сан, испытывавшей стеснение вперемешку с счастьем. Но когда Лина смело прикоснулся к ее груди, девушка, не выдержав, воскликну в смущении:

– Нельзя, Лин! Болван ты этакий!

Он беззвучно рассмеялся.

– И правда болван. Сперва я ведь даже не понял, что ты девушка. Помнишь? Я прикоснулся к твоей груди в том переулке с публичными домами, и ты сбежала. Я тогда так удивился, что даже догнать тебя не смог.

– И сказал, что с моей плоской грудью меня от парня не отличить! – раскрасневшись, надула губы она.

– Вранье, – прошептал он. – Вранье, которым я пытался прикрыть свой стыд. Тогда, впервые прикоснувшись к твоей коже, я почувствовал замешательство – это было для меня в новинку. С той секунду, встречая тебя, всякий раз вспоминал, какой на ощупь была твоя кожа. Мне казалось, я с ума схожу. Как ни старался не смотреть, глаза сами опускались вниз, и я ужасно злился на самого себя. На самом деле мне всегда хотелось увидеть, что скрывает твоя одежда. И вновь прикоснуться к тебе здесь.

– Врешь! – покраснев еще больше – хоть и казалось, что больше просто некуда, – она отбросила руку Лина. – Я была тебе совершенно неинтересна! Ты и вовсе считал меня врагом Вона!

– Но я говорю правду, – искренне заверил Лин и неловко улыбнулся. – Я с самой первой встречи знал, что ты девушка, и с тех самых пор ты часто являлась мне во снах. Хоть я и считал, что ты можешь быть опасна для его высочества, все равно видел тебя каждую ночь.

– А что тебе снилось? – сверкая полными счастливого любопытства глазами, спросила Сан. А когда он, покраснев, отвел взгляд, положила ладонь ему на щеку и, взглянув в глаза, спросила вновь: – Что тебе снилось?

– …То же, что снится всем парням.

– И что же это? Какой я являлась тебе во снах? Расскажи, Лин!

– …Такой же, как сейчас.

– И что это значит? – невинно спросила она, но вдруг ахнула, догадавшись, и оттолкнула его. – Ах ты подлый, коварный пустосвят!

– Прости. Но я ничего не могу с этим сделать… – досадливо смутился он, будто мальчишка. А Сан, хоть и испытывала неловкость, все же была счастлива знать, что он давным-давно питает к ней интерес. Вновь прикоснувшись к его лицу, она притянула Лина поближе и проказливо спросила:

– И что же ты делал со мной в своих снах?

– Это… сложновато описать словами.

– Расскажи мне, Лин. Что ты делал?

– Ну во снах ведь можно делать все, что недопустимо в жизни, они на то и сны…

– Все, что недопустимо в жизни? Это что же…

Лин глубоко поцеловал Сан, желая прервать ее размышления. После долгого поцелуя у нее сбилось дыхание; пытаясь отдышаться, она спросила:

– Это ты делал в своих снах?

– Да.

– И все?

– А остальное невозможно, – резко и недовольно ответил он, развеселив этим Сан.

Смущенный взгляд, красное лицо – он наконец стал выглядеть, как и положено в его возрасте. Будто оболочка хладнокровия и спокойствия Лина разбилась, и он предстал пред ней таким, какой есть. А человек, благодаря которому это стало возможным, была она сама, и потому никто другой и впредь не сумеет увидеть эту его сторону.

«Такой Лин принадлежит лишь мне!» – поняла она и, чувствуя невероятно удовлетворение, крепко обняла его за шею. У него на груди ей было мягко и тепло. Его поджарый стан была куда шире и удобнее, чем казалось. Не впервой ей было чувствовать это. «Такое уже было», – вдруг вспомнила Сан. Во время королевской охоты он уже прижимал ее к себе: обнял и повалил на пол в той самой хлипенькой постройке, где она пряталась от стрел. Уже тогда ее удивило, что стан его столь широк, хотя тело – тонкое и стройное. Мужчины не такие, какими выглядят. Наслаждаясь окутавшим их ароматом сосен, она набралась смелости и огладила его грудь. Он вдруг резко выпрямился.

– Не трогай меня, Сан!

Покраснев, Лин стиснул зубы; его обычно чистые и ясные глаза налились кровью. Опечаленная такой реакцией, Сан протянула к нему руку.

– Но ведь и ты меня трогал. Я лишь делаю то же самое! Это ведь справедливо!

– Нельзя. Иначе я не смогу больше сдерживаться, – с трудом признал он, избегая ее прикосновений. Сан растерянно спросила:

– Ты о чем?

– О том, что поддамся страсти.

Капли пота стекали со лба Лина на его тонкую переносицу и рассыпались по его щекам. Широко улыбнувшись, Сан прижала палец к его носу.

– Так поддайся. Если тебя переполняет страсть, значит, я заполняю твое сердце! Поэтому покажи мне свою страсть.

– Нет, так нельзя, – рассмеялся он в ответ. – Эта ночь важна и для меня. Хотя все это часто мне снилось, то было лишь иллюзией. А ты настоящая, я не хочу отказываться от возможности увидеть и запомню каждую твою деталь.

Лин вновь притянул ее к себе и поцеловал. Он целовал ее медленно и долго – будто старался губами запечатлеть ее лицо в своей памяти. Это вдруг напомнило Сан о словах Сонхвы: «Женщине нужно время, чтобы открыть возлюбленному свое тело, но у мужчин все совсем иначе. Они в его возрасте неопытны и гонятся лишь за удовлетворением собственной страсти. Не стоит говорить, что для вас это впервые, – он может совсем растеряться. Конечно, хорошо бы, окажись у господина некоторый опыт общения с девушками». Сан потянула его за волосы, вынуждая остановиться.

– Для тебя это не впервые?

– Что? – нахмурившись, приподнял он голову.

Она невинно спросила:

– Мне говорили, мужчины твоего возраста гонятся лишь за удовлетворением собственной страсти, тогда почему ты так спокоен? Не оттого ли, что для тебя это не впервые?

– О Небо, где ты только это услышала?

– Сонхва рассказала.

Он горячо выдохнул и зарылся лицом в растрепанные волосы Сан, а после прошептал с милой улыбкой:

– Не впервые. – Сердце Сан упало, и тяжко стало ей на душе. – Я ведь столько раз прижимал тебя к себе во сне. Это все равно что муштровка перед настоящей битвой.

– …Во сне?

– Я ведь рассказывал. Мне снились не одни лишь поцелуи.

– Ради всего святого, Лин! Такие, значит, сны ты видишь…

– Это естественно в мои годы. Нет мужчин, кому не снились бы такие сны с любимыми женщинами!

Он назвал ее любимой женщиной! Сан прильнула к его груди. Вот такого Лина не знает никто другой. И никто другой и подумать не смел бы о том, что ему снятся такие сны. «Расскажи мне больше. Покажи мне больше такого тебя – не известного никому другому», – громко билось сердце Сан. Обвив его руками, она прижалась к Лину.

– Пошла ли муштровка на пользу?

– Безусловно.

Он прижал Сан к себе так крепко, что у нее перехватило дыхание. Его пышущая пламенем грудь была невероятно горячей.

– Сонхва права. Я совершенно растерян. И больше не могу сдерживаться…

Сан показалось, что откуда-то издалека к ним донесся чистый певчий голос: их будто благословлял прекрасный щебет птиц. Но на дворе была глубокая ночь, а небо усыпали звезды. Птицам слишком рано было петь. Понемногу сознание девушки прояснилось, и она поняла, что звук этот на самом деле был не чем иным, как рокотом небольшого хора насекомых. Повернув голову, она посмотрела в сторону. Лин безмолвно гладил ее по волосам.

Сан тоже потянулась к его волосам. Он послушно оставался неподвижным, и тогда она набралась смелости нежно огладить его щеки, пройтись по шее и опуститься на грудь. Лин перехватил ее ладонь, не давая пошевелить ею.

– Говорил ведь не трогать. Мужчин переполняет страсть.

– И сможешь ли ты сдержать эту страсть? – прошептала она.

Лин с улыбкой покачал головой.

– Дело не из легких. Бесспорно.

– Тогда и не сдерживай.

Как Сан ни старалась провести по его груди ладонью, Лин не давал ей пошевелиться. Ее маленькое фарфоровое личико, обрамленное черной копной длинных растрепанных волос, было невинно обращено к нему. Ее искреннее желание доставить ему удовольствие придавало ей поистине чувственный вид. Лин слегка прикусил щеку. Ему хотелось подольше любоваться ее лицом, хотелось подольше слышать ее голос. Но времени практически не осталось.

– До этого дня мне пришлось сдерживаться так долго. Теперь, когда мое желание исполнилось, я вновь сумею сдерживать себя.

– Желание, говоришь, исполнилось? – рассмеялась Сан. – Теперь твои сны стали реальностью? Вот же пустосвят!

– Я не только о снах говорю. Не раз и не два мою кожу покрывали мурашки при мысли об этом.

– Когда это было? Расскажи, Лин! – с шаловливой улыбкой на лице спросила она. Стоило лишь подумать о том, что он, как и она сама, в переживаниях не мог сомкнуть ночами глаз, как ее обуревало доселе неизвестно счастье. – Расскажи же, когда это началось? Когда? Когда я сделала что-то?

Он был не в силах ответить от смущения, и потому Сан извернулась в его руках, побуждая рассказать ей все. Лин безнадежно откашлялся.

– Когда мы остались в Кымгвачжон лишь вдвоем и я стал учить тебя стрелять из лука.

– Но ты был так холоден со мной! Обвинял в том, что лазутчица!

– Я был вынужден относиться к тебе так – мне было слишком тяжко сдерживаться. На самом деле, когда ты направила на меня лук, я и на мгновенье не подумал, будто ты лазутчица. У тебя были слишком честные глаза.

– Было нечто, из-за чего тебе приходилось сдерживаться? Но ты ведь просто учил меня. И был довольно строг.

– Когда я прикасался к тебе, чтобы поправить положение тела, мне приходилось сдерживать желание оказаться еще ближе. А попав в цель, ты так радовалась, так мило, что мне хотелось обнять тебя.

Честное признание Лина заставило Сан покраснеть. «Ты влюбился в меня прежде, чем я сама полюбила тебя?» – отчего-то она вдруг странным образом испытала превосходство победителя. До сих пор ей казалось, что лишь ее одну будоражила их связь, но нет. Обрадовавшись, она обхватила его за шею и весело спросила:

– А еще?

У Лина вырвался слабый вздох.

– Когда ты прокралась в Покчжончжан в поисках стрел.

– Ох, тогда? Боялся, что попадемся Ю Симу, вот и нервничал?

– Я нервничал, но не от страха попасться.

– Правда? – Ее глаза засверкали в предвкушении, а Лин, обняв ее так же крепко, как в тот раз, наклонился к ее уху.

– Я нервничал, потому что боялся, что ты услышишь, как громко колотится мое сердце. Собирался спросить, что ты забыла в таком месте, но было бы неловко, узнай ты, как громко оно стучит.

– Тогда мог спрятаться как-нибудь еще!

Как и тогда, почувствовав, что мурашки бегут по коже, она пожала плечами и слегка изогнулась. Лин тихонько рассмеялся ей на ушко.

– Спрятаться иначе? Мои мысли начисто опустели, думаешь, я сумел бы придумать иной способ? Я отчаянно желал побыть там с тобой хоть немногим дольше. Когда Ю Сим нашел нас, я был разочарован, а не рад.

«Какая самонадеянность! Коварство!» – стукнула она кулачком по плечу Лина и, покраснев, ярко улыбнулась.

– И несмотря на это ты оставался таким бесчувственным? Лукавый пустосвят, вот ты кто!