Любовь короля. Том 2

– Но мы не на войне! Я не дочь твоего врага! Я не желаю становиться твоей женой и позволять тебе все, чего ты хочешь!

– Да не волнуйся ты об этом, – мягко покачал головой Вон и, опустившись на постель, натянул штаны. – Я к тебе больше не прикоснусь. А за тобой останутся богатства и положение в обществе.

– Вот как. Так прошлой ночью ты принял меня за другую, и потому вел себя как безумный. – Ее слова ранили Вона в самое сердце. Когда, обернувшись, он искривил рот в недовольстве, ее настроение, напротив, улучшилось. – Ее зовут… Сан? Ту девушку.

– Как ты узнала? – Вон подошел к ней на шаг ближе. От нагловатой улыбки не осталось и следа, на нее смотрели холодные, словно змеиные, глаза, но она все равно держала голову высоко.

– Ой, так ли трудно было это понять? Ты все время звал ее, пока был со мной. И то лишь потому, что не мог прижать к себе ее! Это же очевидно. Она, небось, чужая жена или просто не обращает на тебя внимания. Вот ты и напился так сильно, что не смог совладать с собой и был готов наброситься на любую девушку, да, внук Чингисхана?

– Так ты – просто «любая девушка»? И провести ночь с пьяницей для тебя не проблема? – Она была полна решимости выстоять, даже если он примется ее душить, но все равно раскраснелась, когда он презренно улыбнулся ей. Он подошел совсем близко к ней и схватился за подол ее распахнутых одежд. Она покраснела пуще прежнего, когда запоздало поняла, что широко распахнутая одежда, под которой ничего не было, не скрывает ее тело. Кончики его пальцев были совсем близко к вершинам ее груди. – Все так, как ты и сказала. Я прижимал тебя к себе вместо нее лишь потому, что был пьян, поэтому тебе не придется волноваться, не притронусь ли я к тебе. Даже если ты будешь раздета, как сейчас, беспокоиться будет не о чем.

Вон запахнул ее одежды и накрепко повязал их. Она, ожидавшая вновь почувствовать на себе грубость его рук, опешила. Лишь запахнул на ней одежды и отвернулся, будто ему и сожалеть не о чем! Спокойный взгляд Вона был ей отвратителен. Что ж, интересно, нравится таким, как он? Девушка почувствовала себя безмерно убогой. Разве не она только что боялась, как бы он не коснулся ее? Из-за ущемленного самолюбия голос ее ослабел.

– Если когда-нибудь ты снова напьешься, снова можешь на меня наброситься.

– …Возможно.

Удивительно, но, когда он ответил так кратко, она растеряла весь боевой дух. На его место пришло любопытство.

– Я… похожа на ту девушку? Сан… да?

– Вовсе нет, – равнодушно ответил он, глотнув воды. Лица их ни в чем не были похожи. Да и тела тоже. И пусть он никогда не видел Сан обнаженной, изгибы ее тела явно были куда тоньше, чем у этой девушки. И если Сан еще не утратила свои детские черты, то тело девушки из асов было уже истинно женским. Но действительно ли в них не было совсем никаких сходств? Ведь есть же, например, эта ее неиссякаемая уверенность, нахальное поведение и вздернутый подбородок, что так напоминали Сан. Вон подумал о том, что однажды и впрямь, возможно, вновь прижмет эту девушку к себе. Обернувшись к ней, он сухо спросил: – Как тебя зовут?

– Есыджин, – скрипя зубами, решительно ответила она прекрасному демону, что стоял перед ней.

«Ты замена той, на кого и вовсе не похожа!» – разве легко сказать такое девушке, которую решил взять в жены? Особых сходств нет, так что лучше уж ответить «вовсе нет» и хотя бы запомнить ее имя, чтобы не принимать ее за другую.

11

Вторжение

– Не понимаю, чего ты так упрямишься. – Чтобы поравняться с Сан, ехавшей впереди, Ван Чон пришпорил своего коня. Но стоило ему приблизиться, она свернула в сторону. И хотя такое происходило не в первый раз, он тоже свернул и устремился за ней. – Страна в руинах из-за вторжения[43], враги пересекли границу и уже захватили часть крепостей. Вся знать бежала из Кэгёна на остров Канхвадо, и лишь ты остаешься в Покчжончжане. Небом молю, давай тоже уедем.

– А я не понимаю, чего упрямишься ты, Сохын-ху. – Устав убегать от разговора, она в раздражении посмотрела на Ван Чона. – Я не оставлю людей в Покчжончжане, и укрываться от опасности одна не стану. Я не раз говорила тебе об этом.

– Стоит ли оставаться ради кучки ничего не значащих ноби и земледельцев-арендаторов? Пока не скажешь, почему на самом деле не уезжаешь, я тебя в покое не оставлю.

– Других причин нет. Без своих друзей я не поеду!

Глядя на Ван Чона, слывшего первым красавцем в Кэгёне, Сан едва могла сдерживать растущее в ней недовольство. Они с Лином были одной крови, потому, конечно, походили друг на друга. И когда на лице Ван Чона, напоминавшем его брата, отразилось пренебрежение к ее словам, девушка нахмурилась. Никогда лицо Лина не принимало столь легкомысленное выражение. А несерьезный Ван Чон, чье лицо совершенно не демонстрировало необузданной решимости Лина, выглядел настоящей бестолочью. Не похожи они – ни капли, ни капельки. Сан отвела взгляд.

– Друзей, говоришь? Разве ж могут дружить ноби и члены королевской семьи? Хочешь меня прогнать – найди оправдание поправдоподобнее! – В приступе гнева он грубо схватил ее за запястье и заставил взглянуть на него. – Я здесь, чтобы защитить тебя. И если я сумею это сделать, что будет со мной – неважно!

– Мне тоже неважно, что будет с тобой. Но если бунтовщики прибудут сюда и ты погибнешь, я, как хозяйка этих мест, буду ответственна за твою смерть. Поэтому, прошу, возвращайся на Канхвадо. Здесь тебя никто не сможет защитить!

– А как же ты?

– Себя я и сама защитить смогу. Я не прячусь за стражей в страхе, как все остальные.

Ван Чон взглянул ей в глаза – мерцающие, будто у кошки, – но вскоре опустил к земле: слишком трудно ему было. Она открыто оскорбляла его, называла трусом, а он не в силах был с ней спорить, и потому казался себе жалким, но ругаться с ней не желал. Пусть она и не ценила его беспокойство о ней, оно было искренним. Он отпустил ее запястье и заговорил ласково:

– Это и вправду небезопасно. Напасть могут в любую секунду. Знаешь ведь, что монгольская конница в день и тысячу ли преодолеть может. Как могу я оставить тебя здесь в такое время совсем одну и сбежать со спокойной душой? Прошу, поехали со мной на Канхвадо, госпожа. – Его глаза молили о согласии. Его лицо, напоминающее Лина, сделалось жалким и искренним; Сан находила это столь же комичным, сколь и душераздирающим. Ее озлобившееся на него сердце смягчилось. Как бы то ни было, он старший брат Лина!

– Хорошо, я поеду. – Ван Чон расплылся в широкой улыбке. Если б только и на лице Лина расцветала столь невинная радость! Сан было горько от того, что в чужом лице она находила отблески любимого. Юноша тут же попытался увести за собой и ее коня, но она остановила его. – Поеду, но не сразу.

– О чем ты? Неужто шутишь надо мной?

– Как я и сказала, я не могу оставить здесь своих людей и уйти в одиночку. Когда все мои друзья благополучно покинут Покчжончжан, и я поеду на Канхвадо. Поэтому поезжай первым, Сохын-ху.

– Нет, раз так, я тоже помогу. А когда все будет так, как ты того желаешь, я увезу тебя.

– Вы посмотрите на него! – Сан так разозлилась, что была готова велеть ему убраться с ее глаз сию же секунду. Но поступать так было нельзя. Пока она тихонько кусала губы, пытаясь сдержать свой гнев, лицо Ван Чона ожесточилось. Он заговорил:

– Я буду рядом и помогу вывезти отсюда всех твоих ноби. А если ты и дальше будешь продолжать свои попытки избавиться от меня, это лишь докажет, что все сказанное было лишь оправданием. Если не желаешь рассказать мне, отчего не решаешься уехать на Канхвадо и чего ждешь здесь, не мешай мне помогать.

Лица их были похожи, но неужто и голоса? Низкий спокойный голос Ван Чона напоминал ей ясный голос Лина. Сан замерла, а Ван Чон тем временем сам пришел к какому-то выводу и пустил коня к Покчжончжану.

– Ах, этот болван!

Через некоторое время Сан пришла в себя, взглянула ему, успевшему ускакать уже далеко, в спину и тихонько заплакала.

– Братья – они и есть братья. Что младший, что старший – оба болваны.

Неожиданно прозвучавшие слова очень удивили девушку. Сонхва уже некоторое время стояла, прислонившись к величественной старой сосне и опустив глаза в отвращении.

– Пусть они оба и болваны, но все равно совершенно разные! Я не это имела в виду! – Сан раскраснелась. Ей и самой было известно, что это – лишь оправдания. Сонхва и не смотрела на нее; она заслонила свои маленькие глазки ладонью и прищурилась, стараясь разглядеть скрывшегося вдали Ван Чона.

– Уж не знаю, так ли отличаются эти болваны, но лица у них очень похожи. У старшего брата черты, кажется, чуть более плавные, а у младшего лицо какое-то острое, женоподобное.

– Они не похожи. Он не похож на какого-то болвана! – разгневанно зарычала Сан. Сонхва лишь пожала плечами.

– В одном уж точно не похожи. Младший перекладывает все на других, а старший пристает со своим желанием защитить.

– Перекладывает на других? Ты должна была сказать «просит»!

– Что «перекладывает на других», что «просит» – все одно. Ой-ой, как вы побледнели. Не слишком ли большое отличие вы видите в братьях?

– Не смотри на людей как на ношу какую-то! Лин не «переложил» это на тебя, он лишь попросил заботиться обо мне, пока его нет, ведь так?

– Вы даже не знали, что он уехал, и храпели до полудня, так к чему сейчас спорить об этом? Небеса, насколько ж нужно было утомиться ночью, чтобы проспать так долго?

Щеки Сан вспыхнули. Она была недостаточно толстокожей, чтобы посмотреть легко улыбавшейся Сонхве глаза в глаза, поэтому торопливо дернула коня за поводья и помчалась в другом направлении. Сонхва, громко бормоча себе под нос, устало бросилась за ней следом.

– Так посмотришь, хрупкая, а сил-то вдоволь. Всю ночь глаз не сомкнет, а по лицу и не скажешь. Совсем госпожа взрослая стала.

– Сонхва!

– Или это все мастерство какое. Люди благородных кровей в плотских утехах, говорят, не то что мы. Как думаете, госпожа?

– Ах ты! Ну в самом деле!

«Да как она может говорить такое, даже в лице не изменившись?! – изумленно склонила голову Сан. – Неужто Лин правда из таких людей?» Стоило ей лишь подумать об этом, становилось так неловко, что щеки горели, будто вся кровь в ее теле приливала к щекам. Сонхва рассмеялась – молочно-белое лицо госпожи стало таким красным, что алеть сильнее было уже некуда. Так смеются старшие сестры, прекрасно зная, о чем именно думают младшие. Сан стыдливо подогнала коня.

– Если пришла говорить всякую чепуху, припаси побольше продуктов – в пещере пригодится!

– Он просил позаботиться о вас и обещал обязательно вернуться.

– Что? – Сан резко дернула поводья и посмотрела вниз. Сонхва тепло улыбалась ей. В такие моменты она напоминала ей няню. Ее широкая улыбка заставила сердце Сан затрепетать. Няня, что была ей как мать, и Пиён, что была как сестра, – думая о них, ставших ей почти родными, она чувствовала себя одиноко, горько и больно. Сонхва заполняла собой пустоту и была ей за маму, старшую сестру и подругу. Она хитро ухмыльнулась.

– Господин так и обещал: если будете хорошо кушать, хорошо спать и слушаться меня, если не будете плакать, он обязательно вернется и будет обнимать вас до утра так же, как обнимал в ту ночь.

– Ты!

Сан покраснела от смущения. Даже няня не прознала бы про нее столько. В то утро, проснувшись, она увидела, что Лин ушел, и стала рвать на себе волосы. Ей так много хотелось рассказать, так много услышать, ну как можно было так мирно спать? Она повторяла себе, что их разговоров в ту ночь уже было достаточно, ведь теперь в своем сердце Лин считал ее женой, но на самом деле этого было мало. Она скучала по нему каждую секунду их жестокой разлуки. Ей хотелось вновь ощутить на себе его горячие, нежные губы и снова почувствовать то странное желание продолжать, невзирая на боль. Голодная до дрожи, что мог пробудить в ней только Лин, жаждущая этой дрожи, Сан каждое утро, проснувшись, прижимала к себе колени и тихо плакала, повторяя его имя. Верно, откуда-то зная, что так и будет, он велел Сонхве позаботиться о ней. Пусть та и рассказала ей об этом шутливо, Сан была благодарна, но смущена, поэтому отвернулась от ухмылявшейся Сонхвы.

– Не время говорить о таком. Сохын-ху прав, монголы могут вторгнуться сюда в любую секунду, нужно быть готовыми.

– Я пришла сюда как раз за этим, но стоит лишь заговорить о господине, вы, госпожа, уж ни о чем больше и не можете думать.

Отвратительно. Сан было грустно и печально видеть, как похожи они с няней. Она взглянула на Сонхву, и глаза ее вновь сузились. Пока ей не хватало опыта, чтобы совладать с той. Сонхва потрясла бутылку, которую держала в руках.

– Я сделала кое-что действенное.

– Что это?

Сан забрала бутылку, открыла ее и принюхалась. Мягкий освежающий аромат щекотал ей нос. Даже для нее, не знавшей толку в алкоголе, он показался приятным.

– Я смешала имбирь с побегами ивы и приготовила арак. Туда же добавила грушу с корицей и вымочила. У напитка очень приятный аромат. Тот, кто выпьет хоть пиалу, наверняка выпьет и еще одну.

– Думаешь, это поможет нам остановить монголов?

– У нас в округе опасаться особо нечего. Ясно дело, они остановятся в Покчжончжане, чтобы отдохнуть и снять усталость. Все наши бочки до краев наполнены алкоголем, и не найдется мужчины, что оставит их без внимания. А нет ничего проще, чем совладать с пьяными воинами. Я, конечно, не планировала использовать этот алкоголь так, но пусть уж сослужит службу.

Сан вернула бутылку уверенно сложившей руки в боки Сонхве.

– Пусть так, нельзя и думать о прямом столкновении. Это ты из потомков самбёльчхо, но остальные здесь – обычные земледельцы, знающие лишь свое ремесло. Людей немного, большинство – женщины и дети. Если на нас нападут, безопаснее будет спрятаться в пещере и переждать, пока они не уйдут.

– Наши отцы никогда не прятались от армии монголов. И мы не будем.

Сан, конечно, услышала вызов, что прозвучал в голосе Сонхвы.

– Нам нужно лишь потерпеть. Самое главное – чтобы никто не пострадал. Если мы спрячемся и подождем, подоспеет королевская армия.

– Они не явятся. В войну нам всегда приходилось терпеть! Разве вы не слышали, что сказал Сохын-ху? Как думаете, почему он так хотел отвести вас на Канхвадо?

– Вон обязательно выступит. Он обещал сделать все, чтобы избежать затяжной войны. Лин сделает для этого все. Доверься им, они мои друзья!

– Он монгольский принц.

– Нет, он принц Корё, и он заботится о своем народе. Он обещал стать лучшим ваном, чем любой другой. Неужто все еще его не любишь? Лишь потому, что его мать – монгольская принцесса?

– Всецело ему доверять я не могу, – в сомнении прищурилась Сонхва. Наследного принца, что прибыл навестить Сан, она увидела, оказавшись здесь. Он, конечно, был очень красив, но вовсе не так чист и невинен, как Лин и госпожа. Улыбка, не покидавшая его губ, выглядела скорее жуткой, чем теплой. – Но я признаю, что наследный принц лучше нынешнего вана.

– До сих пор считаешь, что Вона стоило бы изгнать? Если он исчезнет, разве останется ван, который мог бы изменить старое прогнившее Корё ради простых людей вроде тебя самой?

– Увидим, что будет, когда он станет ваном, – тогда и поговорим. Если он взаправду станет не таким правителем, как его отец, и начнет новую политику, я охотно приму клеймо предательницы. Сейчас же я воздержусь от разговоров о наследном принце – он ваш друг и друг Суджон-ху. Единственные, кому мы доверяем, – вы, госпожа, и Суджон-ху, открывшие нам свои истинные лица. А члены королевской семьи и придворные – они ведь не одного поля с нами. Не кажется ли вам, что мы пережили слишком многое, чтобы слепо доверять им и следовать за ними?

– Что ж, хорошо, – отринув свои грустные чувства, весело ответила Сан. – Подождем и посмотрим. Ты еще будешь сожалеть о том, что не доверяла моему другу.

– Да, госпожа, посмотрим, – интонация Сонхвы вновь переменилась. Она прищурилась. Вот и оно. Тонкий резкий звук, прорезая воздух, еле слышно доносился издалека. Это был свист, который они условились считать сигналом опасности от Ёмбока, – тот отправился осмотреть близлежащий горный склон. В одно мгновение лица обеих поменяли цвет. Сан усадила Сонхву на коня и погнала его к Покчжончжану. Вскоре они увидели Ёмбока, который пытался что-то объяснить Кэвону и Пхильдо.

– Го-го-госпожа! Ха-ха-хамвансон[44] пал…

Понять его слова было нелегко – Ёмбок заикался, у него спирало дыхание. Кэвон, стоявший рядом с разнервничавшимися Сан и Сонхвой, не выдержал.

– С Хамвансоном покончено. Давай же, говори дальше. Быстрей!

– Они и-и-идут из Ха-ха-хамвансона в Во-вонджу…

– Из Хамвансона в Вонджу? Тогда нужно уходить отсюда.

Пхильдо грустно вздохнул, Сонхва с болью в глазах взглянула на окружающих. Кэвон спокойно выдохнул и тыльной стороной вытер капли пота со лба. Тогда Ёмбок тоскливо заколотил себя по груди.

– Не-не-нет… он па-па-пал, и это о-о-отребье по-по-появилось неподалеку.

Все четверо собравшихся возле него подняли брови.

– То есть ты видел неподалеку отсюда головной отряд монголов? – спросила Сан. Потерявший дар речи Ёмбок энергично закивал головой. – Сколько их? Один отряд? Пятьдесят знамен?

Кивками он отвечал быстрее и точнее, чем словами. Но если Ёмбок качал головой, было непонятно, что именно он имел в виду: «нет» или «не знаю». Прежде чем он заговорил, Сан наказала собравшимся:

– Если увидите, как кто-то отрывается от отряда, знайте: это могут быть беглые солдаты. Сонхва, Пхильдо, сперва сообщите обо всем торговцам, пусть берут заготовленные вещи и идут в убежище. Кэвон, Ёмбок, вы уводите людей из Покчжончжана. Обязательно позаботьтесь о Сохын-ху. Если он пострадает или умрет, у нас будут проблемы. Я прокачусь верхом и осмотрюсь, а после тоже направлюсь в пещеру.

Поскольку план на случай вторжения был обговорен заранее, все без промедления разошлись и принялись за дела. Лишь Ёмбок продолжал стоять на месте, не открывая рта.

– В чем дело? Поскорее иди в Покчжончжан.

– Го-го-госпожа, на-на-на самом деле Хяни и На-на-нансиль в го-го-горах…

– Почему дети там? Это же довольно далеко.

– Та-та-там еще с-с-снег лежит, и я-я-ягоды есть. Я ска-ска-сказал им…

– О нет! Ты отпустил туда детей? – Сан едва не лишилась чувств, но удержала себя в руках. Она изо всех сил припустила коня и громко крикнула Ёмбоку: – За мной!

Ёмбок спешно вскочил на лошадь и последовал на восток вслед за Сан. Он стал учиться ездить верхом, лишь оказавшись в Покчжончжане, поэтому ему до сих пор бывало боязно, но дело было срочным, и он позабыл о собственном страхе.

Хоть армия нападавших и состояла лишь из восставших против императора, она оставалась монгольской армией. Самый быстрой и самой опасной в мире: маневренная конница в легких кольчугах, с легкими оружием и провиантом. Раз их головной отряд находится неподалеку, вполне возможно, что вот-вот в Покчжончжане появятся и их основные силы.

Сан с Ёмбоком гнали своих коней, обыскивая невысокий склон горы. Вокруг них клубился белый, похожий на облака пар. Страшась попасться в руки монголов, они беззвучно рыскали по кустам глазами. Зимнее солнце пугающе быстро опускалось на западе.

– Даже детям известно, что солнце садится.

– Мо-мо-может, они ве-ве-вернулись домой? – обеспокоенно спросил Ёмбок. Сан медленно покачала головой.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Панкат – широкополая бамбуковая шляпа, носимая в период траура (здесь и далее – прим. пер.).

2

Имена персонажей, а также географические и иные названия здесь и ниже приведены в соответствие с книгой «Влюбленный король. Том 1» (пер. Л. А. Михэеску).

3

Пэкчо – белая ткань, которую, как гласят исторические источники, в годы правления династии Корё носили все – от вана до простолюдинов.

4

Убусынджи – правительственный чиновник, в обязанности которого входит вести учет доходов и расходов вана.

5

Садэбу – выходец из знатного и обеспеченного семейства, под контролем которого находятся крестьяне.

6

Сунмасо – особая инспекция, созданная династией Юань на территории государства Корё, которая была сосредоточена на внутригосударственных делах: отвечала за охрану территорий в ночное время, ведала тюрьмами.

7

В древности принца или влиятельного человека, подписавшего соответствующее соглашение, могли взять в заложники с целью выполнения тех или иных обязательств со стороны другого государства.

8

Йесонган – река, расположенная на территории современной КНДР, где ее сегодня называют Рёсонган. Берет свое начало на горе Онджинсан, провинция Хванхэ-Пукто, и впадает в Желтое море неподалеку от Кэсона.

9

В буддизме кле́ши – омрачения сознания, в основе которых лежат эгоцентричные эмоции, мешающие воспринимать мир таким, какой он есть. Соответственно, освободиться от клешей – все равно что избавиться от злости, желания, соблазна, мучения в душе.

10

Ткачиха – распространенное на Востоке название Веги, звезды в созвездии Лиры.

11

День Ткачихи, седьмой день седьмого лунного месяца, когда встречаются Вега, что на западе, и Волопас, что на востоке Млечного Пути. В этот день в Корее традиционно проводились экзамены на государственные должности.

12

Чжинюй – имя ткачихи, с которой на востоке ассоциируется Вега. По легенде, девушка жила на небесах, по полюбила пастуха по имени Нюлан и ради него спустилась на землю. Они жили в любви и гармонии, пока небесный владыка не прознал о них и не повелел ткачихе вернуться обратно. Юноша бросился за возлюбленной, но их разделила серебряная река, которую стали называть Млечным Путем, и лишь раз в год позволено им встретиться – седьмого числа седьмого месяца на мосту из сорок.

13

Топхо – длинная мужская верхняя одежда с широкими рукавами.

14

Праздник восьми духов; государственное жертвоприношение, которое в Силла и Корё проводилось в одиннадцатом лунном месяце. Согласно «Биографии Кочхильбу» Ли Бёндо (Самкук саги, кн. 44, ч. I, стр. 243), название это связано с восемью предостережениями буддизма: не убивать живое, не воровать, не прелюбодействовать, не нарушать слова, не пить вина, не садиться на высокое, обширное и большое место, не украшать себя красивой прической и драгоценными ожерельями, не привыкать к развлечениям, песням и танцам баядерок.

15

Сонби – ученые, не занимавшие государственных должностей и полностью отдававшие себя научным изысканиям.

16

Билики – письменный документ, который, как считается, сохранил наставления Чингисхана, хотя и не был написан его рукой.

17

Также известный как Тэмуджин – основатель и первый великий хан Монгольской империи с 1206 по 1227 год, завоевавший значительную часть Средней Азии и Китая.

18

Рашид-ад-дин, том I, книга 2, стр. 263.

19

Туй – традиционный праздник, который проводился во время общественных мероприятий, посвященных собранию племени или рода, проведения календарных мероприятий и семейных торжеств.

20

Нойон – лично свободные знатные люди; аналог князей в монгольских землях.

21

Улус – селение, аул, иначе говоря, становище кочевников.

22

Фарси – персидский язык.

23

Хайду – внук монгольского каана Угэдэя, хан Угэдэйского улуса (1248–1301).

24

Угэдэй – третий сын Чингисхана и Бортэ, второй каан, т. е. великий хан, Монгольской империи (1229–1241).

25

Кадан – внук Чингисхана, сын Угэдэя, младший брат Гуюка и знаменитый монгольский военачальник.

26

Хачиун – третий ребенок Есугея и Оэлун, один из младших братьев Чингисхана.