Урок Покаяния

Кики Кроненбург

Урок Покаяния

Вступление

Уважаемый читатель!

В книге содержатся описания психических расстройств, эпизоды насилия, в том числе жестоких убийств, а также цитаты из медицинских и судебных документов. Эти материалы могут оказаться эмоционально тяжёлыми или триггерными для некоторых читателей. Книга не стремится шокировать или романтизировать преступления – её цель в ином: показать глубину и сложность человеческой психики.

В её основе лежит анализ вымышленных историй, вдохновлённых научной литературой, судебной психиатрией и клиническими наблюдениями. Все описанные персонажи, события и ситуации являются результатом авторского воображения и не имеют прямого соответствия в реальности.

Рекомендуется осторожное прочтение, особенно лицам с чувствительностью к темам психических расстройств и насилия.

При написании книги использовалась научная литература, охватывающая широкий спектр психических явлений: от галлюцинаций и иллюзий до расстройств личности и патологий поведения. В основу легли труды признанных специалистов:

– «Нервная анорексия» – Коркина М. В., Цивилько М. А., Марилов В. В.;

– «Иллюзии и галлюцинации» – Рыбальский М. И.;

– «Справочник по психиатрии» – Жариков Н. М.;

– «Психические расстройства и расстройства поведения» – Казаковцев Б. А.;

– «Социопатия как форма диссоциативного расстройства личности и ее признаки» – Мамедова Л. В.;

– «Психопатии и акцентуации характера у подростков» – Личко А. Е.;

а также многие другие источники современной российской и зарубежной психиатрической школы.

Важно: все персонажи книги, включая пациентов, врачей, свидетелей и жертв, являются вымышленными. Любое совпадение имён, биографий или обстоятельств с реальными людьми или событиями случайно и неумышленно.

Я желаю тебе внимательности, терпения и открытости. Читай не только глазами, но и сердцем. Некоторые главы могут быть тяжёлыми, но за каждой историей – попытка разобраться, увидеть человека за диагнозом, боль за поступком, мотив за внешней жестокостью.

Пусть это чтение будет не просто познавательным, но и пробуждающим сочувствие, размышления и – возможно – желание увидеть мир психически больного человека без стигмы и упрощений.

С уважением, Автор…

Пролог

– В Рейвенхерстской психиатрической школе трагическое происшествие: шестнадцатилетний ученик утонул в бассейне школы при неясных обстоятельствах. Официально инцидент был признан несчастным случаем – утоплением. По словам администрации и полиции, молодой человек случайно утонул в бассейне в свободное от занятий время, – на экране возникает фотография школы. Мрачное здание, от которого кишки связываются в тугой узел. – Однако сотрудники школы и семья погибшего серьезно сомневаются в официальной версии, указывая на возможные противоречия и умолчания в ходе расследования. Местные жители призывают к тщательному расследованию, чтобы установить истинные причины трагедии и обеспечить безопасность учеников.

Кая сидела у окна своей комнаты в общежитии и смотрела на пансионат Рейвенхерст – холодный, серый, словно застывший во времени. За окном ветер срывал последние листья с деревьев, а первый снег медленно оседал белым покрывалом, скрывая следы. Но снег не мог скрыть правду.

Я знала – это не случайность. Смерть не может быть простой случайностью. Куда смотрит мой дядя? Почему молчит? Почему не отвечает на звонки, когда в моей голове роятся вопросы? О какой безопасности они говорят, если дети мрут, как мухи? Самоубийства… Удобная версия для тех, у кого «не все дома». Но неужели родителям все равно?.

Рейвенхерстская школа должна была быть местом исцеления, а не кладбищем. Но за высокими стенами и приличными фасадами скрывалось что-то темное, что-то, что забирало жизни молодых людей, чьи души и так были изранены. Полиция твердили о мерах безопасности, о внимательном персонале, но Кая видела другое – холодность в глазах рабочих, усталость и безразличие, окутывающие это место, как саван.

Шёпоты за стенами. Шаги, которых никто не слышит. Слова, которые боятся произнести вслух…

Она провела здесь восемь месяцев терапии, лекарств и разговоров, призванных ее «исправить».

Но что, если я не хочу быть «исправленной»? Что, если я не могу? Я ненавижу это слово, ненавижу его суть, ненавижу отца, ненавижу дядю и это место. Я ненавижу их всех и ненавижу себя.

И только ненависть оставалась настоящей. Она жгла под кожей, отражалась в стекле окна, отзывалась эхом в завывании ветра, пробивающегося сквозь щели. Резкая, яркая, болезненно чёткая – единственное чувство, которое нельзя было задушить лекарствами.

Ненависть – это я. Всё остальное отняли.

Дверь скрипнула, нарушая ее мысли. Кая повернулась, и увидела холодные глаза, взгляд которых неотрывно приковал к месту . В руках что-то было – что-то, что нарушало тишину. То, что отняло жизнь у Лены, и возможно сейчас отнимет и её…

Глава 1.Мара.

Рейвенхерст, штат Мичисота. 2020 год.

Каменные стены психиатрической школы Рейвенхерст, увитые диким плющом, больше напоминали крепость для израненных душ, чем место исцеления. Здание стояло на отшибе, окружённое мрачным лесом, будто прячась от остального мира. Ветер, гулявший между вековых сосен, завывал зловещие мелодии, а скрип старых ставен вплетался в эту симфонию безысходности. Казалось, само пространство было пропитано печалью и страхом, накопленными за долгие годы.

П.одростки, оказавшиеся за этими стенами, жили по расписанию: терапия, медикаменты, прогулки по унылому парку. Их дни текли в ритуалах, а ночи принадлежали кошмарам, когда тени в углах становились зловещими искажениями, а внутренние голоса звучали слишком громко.

Каждый коридор школы был насквозь пропитан запахом лекарств и тишиной, которая глушила живые чувства. Даже воздух будто скрипел. Парфюм Таддеуса Вейла, главного врача, вечно витал в этих стенах, словно часть системы вентиляции. Но в тот день аромат стал особенно тяжёлым – приторный, густой, словно сироп, налитый поверх запаха хлора. Он душил, вызывал тошноту, будто сам воздух хотел вытолкнуть из себя любого живого.

Единственным местом, где сохранялся иной запах – древесный, бумажный, напоминающий о старом доме, – оставалась библиотека. Там, под ярким светом ламп, проводила свои часы Кассандра Морин. Девушка утопала в томах по мифологии, словно искала среди легенд объяснение своим галлюцинациям. Она листала пожелтевшие страницы так бережно, будто там действительно были заклинания, способные выжечь из её головы голоса.

Сон всё реже посещал Кассандру. Она боялась его, потому что вместе с ним приходили образы, от которых хотелось бежать. Её дни были выстроены, словно механизм: столовая, занятия, психолог, библиотека. Ни шага в сторону. Казалось, она жила не в реальности, а между строк своих книг. Одноклассники смеялись над ней. Иногда громко, иногда шепотом, особенно когда видели в её руках потрёпанные тома.

– А ты случайно не Мара? * – ехидно бросил один из учеников, склоняясь над её книгой. – Знаешь, я бы не прочь, чтобы ты ночью ко мне в комнату забралась.

Кассандра не подняла головы, но её голос прозвучал чётко и холодно:

– Если я Мара, то ты уснёшь навсегда.

Так проходили её дни – короткие разговоры, насмешки, презрение. Никто не спрашивал, как она себя чувствует, нужна ли помощь. Когда сил отвечать не оставалось, Кассандра просто молчала и листала страницы. Слова других скользили по ней, словно дождь по стеклу. Она закрылась ото всех, даже от самой себя.

Книги стали её убежищем. Древние боги и титаны были ближе и понятнее, чем люди вокруг: они хотя бы молчали. Но галлюцинации становились всё ярче. Иногда буквы оживали, страницы вспыхивали светом. В такие моменты библиотека растворялась, и Кассандра оказывалась в другом мире – среди колонн и виноградных лоз, перед сияющей богиней.

Но реальность всегда возвращалась грубо и болезненно.

– Больная на голову истеричка, ты чего пялишься? – грубый голос вернул её обратно. Храм исчез, перед ней стояла Бренда Слейт, блондинка в коротких шортах.

Бренда словно преследовала её – всегда рядом в моменты срывов. Иногда именно её появление возвращало Кассандру к действительности, но сама девушка ненавидела подобное «спасение».

– Чего расселась, библиотекарша? Опять со своими греками? Смотри, а то они тебя в рабыни заберут, – насмешливо бросила Бренда.

– Пошла ты, – хрипло ответила Кассандра.

Но спорить дальше не решилась. Все знали, что Бренда первой начинала драку. Та довольно усмехнулась и отошла, оставив после себя колкий взгляд. Кассандра снова открыла книгу, но буквы расплывались. Мысли текли тяжелым потоком:

Может, и правда стоит увеличить дозу? Всё чаще эта дрянь в голове. Лечение не помогает. Может, ничто уже не поможет?

Она поставила книгу на место – знала, что библиотекарша, миссис Хью, не простит беспорядка. «Жирокнижка», как её звали ученики, терпеть не могла Кассандру за то, что та торчала здесь каждый день. Но самой Морин было всё равно: она уже привыкла, что ненавидят. Какая разница одним меньше, или больше?

– Не сомневайся. Ты избрана, – шепнул голос за её спиной, когда она уходила.

__

Вставка из личного журнала Т. Вейла

Отчёт №024. Пациентка: Морин Кассандра.

Продолжаются идеаторные галлюцинаторные эпизоды с псевдорелигиозной окраской. Сохраняется частичная критика, но восприятие реальности искажено. Отмечается связь с чтением: книги выступают триггером. Рекомендовано наблюдение.

__

Но Кассандра была не единственной, кто искал способы справиться с демонами. В другом конце школы, в спортзале, на беговой дорожке изматывал себя Итан Вернер. Его гнев был как бомба, и он пытался удержать её, сжигая себя бегом.

Для Итана боль была способом напомнить себе, что он жив. Петля на шее, ожоги, удары – не ради смерти, а ради ощущения контроля. Родители отвергли его: отец считал ошибкой, мать – обузой. В семье деньги значили больше ребёнка, и Итан давно это понял.

В школе он стал чужим. Учителя пытались «достучаться», но он лишь уходил в себя. В фантазиях он был сильным, способным дать отпор отцу. В реальности – нежеланным сыном, который прятал злость за маской сарказма.

Иногда в самых тёмных уголках сознания он видел, как нож вонзается в горло отца. Эти образы пугали его, но одновременно приносили облегчение.

Он бежал, пока не закалывало в боку. Бежал от вины, от боли, от мыслей. Его гнев бушевал, и он не знал, как его обуздать.

__

Вставка из личного журнала Т. Вейла

Отчёт №026. Пациент: Вернер Итан.

Характерны признаки эпилептоидной акцентуации личности: раздражительность, конфликтность, агрессия. Склонность к самоповреждениям, включая удушение до потери сознания. Действия ошибочно воспринимаются как попытки суицида, однако мотивация иная – стремление ощутить контроль. Алкоголь провоцирует дисфорические состояния. Требуется продолжение наблюдения.

__

* Мара (мифология) – дух смерти и ночных кошмаров в славянской мифологии.

Считалось, что она может приходить к мужчинам в облике красивой женщины, чтобы соблазнить их и тем самым навлечь беду или болезнь. В снах она вызывает тревогу и плохие сны, а также связана с проклятиями и неудачами.

Глава 2. Контроль

Представьте человека, который живёт по чёткому внутреннему кодексу – не ради справедливости или морали, а ради контроля. Именно таков был Дерек Скотт Энгберг. На первый взгляд он казался обаятельным и дружелюбным, улыбчивый, душа компании, без труда входил в доверие даже к незнакомым людям. Часто помогал бездомным животным и старикам. Дереку хотелось довериться, уткнуться в его теплое крепкое плечо и забыть навсегда, что на свете еще осталось зло.

На первый взгляд – просто лапочка. Хочется просто рядом посидеть, рассказать всё и почувствовать, будто ты в безопасности. Но всё это – шоу. Костюм. Роль. В нем не было ни сочувствия, ни жалости, ни привязанности.

Дерек никогда не спешил. Он мог выжидать, строить план неделями. Он учился этому в шахматном клубе, где побеждать – значит уметь терпеть. Там он не просто играл – он учился читать людей, как раскрытые книги

В его голове всё было чётко разложено по полочкам. Он не просто жил по правилам – он сам их придумывал. А остальные даже не замечали, что уже играют по его сценарию. Его не интересовали деньги или статус. Он кайфовал от власти, от того, что может направлять других, будто они марионетки.

Никто не знал, кто он на самом деле. Все думали – классный парень, которого все зовут на вечеринки. Он появлялся в особняках, где толпа подростков тусила под громкую музыку, и чувствовал себя почти как Бог. Потому что знал – он может разрушить чью-то жизнь одним словом. Или не разрушить. Это было его решение. Это и было весело. Он так и называл свою игру – игра в Бога.

Так он распустил слух, что Линди Оушен спит со своим отцом. Просто ради реакции. А потом тишина. Пауза. Словно он ждал, как подожжённая сигарета дотлеет до фильтра.

Отец Линды не вынес позора. Он потерял работу, жена выгнала его из дома, в городе его начали сторониться. Через пару месяцев его нашли мёртвым в заброшенном доме за городом. Повесился. А Линди? Она исчезла. Просто перестала приходить в школу. Никто толком не знал, куда она делась.

Но до ее исчезновения, Дерек наблюдал за Линди Оушен, как она медленно увядает под грузом лжи. От некогда жизнерадостной девушки не осталось и следа. Она стала тенью самой себя, избегающей взглядов и шепотков за спиной. Дерек испытывал странное удовлетворение, глядя на ее мучения. Это было подтверждением его власти, доказательством того, что он может сломать любого.

С Эвансом Поком всё вышло совсем не так, как с остальными. Дерек не испытывал к нему ненависти, презрения – ничего такого. Эванс просто оказался в неправильном месте в неправильное время. Или, точнее, стал удобной фигурой в чужой игре.

Дерек всё просчитал заранее. Он знал, как устроена школа: слухи там распространяются быстрее, чем пожар по сухой траве. Так что он начал с малого – пара шепотков в коридоре, пара намёков в раздевалке, "случайный" разговор на перемене. И вот уже половина школы перешёптывается о том, как Эванс, якобы, спит с собственной двоюродной сестрой.

Дерек подлил масла в огонь. Подкинул "доказательства" – пару старых фото, вырванных из контекста, фрагменты переписок, ловко отредактированные. Неважно, что правда там была лишь в половине слов – важен был эффект. А эффект был мощный.

Кульминация случилась на вечеринке у бассейна. Лето, музыка, пьяные подростки, свет от гирлянд и запах хлорки в воздухе. Эванс плескался в воде, ни о чём не подозревая, когда к нему подошёл его старший брат, Джаред Пок.

Он не стал говорить ни слова. Просто схватил Эванса за горло и прижал к стенке бассейна. Начал душить – яростно, будто пытался вытравить из него всю грязь, которую уже услышал и, главное, поверил. Люди вокруг закричали, кто-то побежал звать взрослых, кто-то снимал на телефон, а кто-то просто замер, не зная, что делать. А Дерек стоял в стороне, на бортике. Он смотрел. Спокойно, будто наблюдает за сценой в кино. И улыбался.

Не от радости. От удовлетворения. Всё шло по плану. Не потому что он ненавидел Эванса. А потому что он мог это устроить.

Дерек знал, что рано или поздно его действия приведут к последствиям. Но его это не волновало. Он жил одним днем, наслаждаясь своей властью и вседозволенностью. Он считал себя неуязвимым, выше моральных принципов и человеческих законов. Он и был закон.

И здесь, в психиатрической школе он ощущал себя прекрасно. Ничего не изменилось в его жизни. Одна школа сменила другую, но от этого все оставалось как прежде. Люди, их страхи и слабость перед Дереком. Шепчущиеся девочки с порезанными запястьями, парни, глотающие таблетки горстями. Дерек находил их забавными. Особенно одну – Лену. Хрупкую, с глазами, полными страха. Такой же взгляд был у той девчонки на вечеринке, после того, как он зажал ей рот ладонью.

Он ловил Лену в коридорах, намеренно "случайно" касаясь ее бедра, шепча похабности под видом дружеских шуток. Она вздрагивала, но молчала. Гребанная трусиха. Он ненавидел больше всего трусих. С ними было скучно. Они всегда делали то, что он хотел и ему даже не приходилось ничего для этого делать. С-к-у-к-о-ч-и-щ-а.

Сегодня у них была групповая терапия. Лена сидела, сжавшись в кресле, а Дерек растянулся рядом, нарочито расслабленно. Когда Профессор Нудило отвернулся, он прошептал ей в ухо:

– Ты знаешь, что они делают с такими, как ты, в общих душевых после отбоя?

Ее пальцы вцепились в подлокотники. Он видел, как учащается ее дыхание.

Она, как всегда, была в платье, с волосами, стянутыми в строгий пучок. Всё в ней было вытянуто, угловато, почти болезненно. Тонкая шея, запавшие щеки, руки как спички. Она выглядела так, будто давно забыла, что значит есть. Настолько худая, что, глядя на неё, возникало не возбуждение, а отвращение. Ходячий скелет.

"На неё даже не встанет", – подумал Дерек, холодно, безэмоционально. Не с презрением, а просто как констатацию. – "На такие, как она даже лифчики не шьют".

Он почти был уверен – да что там, он мог бы поспорить на сто баксов – она их вообще не носит.

– Д-Дерек… – голос дрожал.

Он ухмыльнулся, скользнув взглядом по её шее. Ключицы острые, как лезвия. Казалось, если дотронуться, можно порезаться.

Дерек был уверен: он делает ей одолжение. Своим взглядом, своим вниманием. Дает понять, что её тело, несмотря ни на что, может вызывать желание. Что она может быть желанной – пусть и в чьих-то чужих фантазиях, пусть только в своей голове.

Пусть думает, что не такая уж она и безнадёжная.

Хотя сам он, конечно, так не считал. Лена никогда не была для него красивой. И не станет ни сейчас, ни потом. Даже если наберёт сорок кило и на её плоской заднице появится хоть какое-то подобие округлости.

Для него она оставалась той же – костлявой, серой, чужой.

________________

Вставка из личного журнала Т. Вейла

Отчёт №030. Пациент: Дерек Скотт. Анамнез и общее поведение:

Пациент прибыл по направлению школьного психолога в связи с жалобами на выраженное манипулятивное поведение, агрессивную вербальную реакцию и социальную изоляцию сверстников в учебной среде. На момент осмотра ориентирован в месте, времени, собственной личности. В контакт вступает охотно, излишне уверенно. Проявляет социальную компетентность, демонстрируя поверхностное обаяние и адекватные речевые реакции. Тем не менее, отмечается заметная эмоциональная холодность, отсутствие выраженной эмпатии, а также выраженные эгоцентрические установки.

Характеристики поведения и личности:

1.Склонность к манипуляции и стратегическому использованию окружающих для достижения личных целей.

2. Отсутствие эмоциональной привязанности и глубоких межличностных связей.

3.Целенаправленное игнорирование социальных норм, сопровождаемое интеллектуальным обоснованием таких действий.

4.Повышенная реактивность на контроль и авторитет.

5.Агрессия преимущественно вербального характера, скрытая, косвенная.

6.Недостаток раскаяния при обсуждении последствий собственных поступков.

7.Явная эмоциональная отстранённость при описании ситуаций, связанных с унижением или страданием других лиц.

Психопатологические признаки:

Выявлены признаки, соответствующие критериям: диссоциального расстройства личности (антисоциальное поведение) в подростковом возрасте, с тенденцией к формированию устойчивой деструктивной модели межличностных отношений.

Поведение пациента коррелирует с характеристиками так называемого "активного социопата", описанного Э. Берном: отсутствие внутреннего контроля, пренебрежение авторитетами, провокационное поведение с элементами вербального садизма, социальная мимикрия.

Клинико-психологический прогноз:

Без вмешательства возможно развитие тяжёлых форм девиантного и антисоциального поведения, включая:

вербальную и поведенческую агрессию, эмоциональное насилие, склонность к жестокому обращению с уязвимыми лицами, развитие зависимостей (в т.ч. аддиктивное поведение), противоправные действия.

Рекомендации:

1. Продолжить амбулаторное наблюдение не реже 1 раза в 10-14 дней.

2. Назначить индивидуальные сеансы психотерапии (когнитивно-поведенческая модель).

3. Строго регламентировать социальные контакты пациента, особенно с уязвимыми лицами.

4. Проводить профилактические беседы с законными представителями.

5. Исключить эмоционально окрашенные обсуждения поведения пациента в коллективе.

6.Рекомендуется ограничить доступ к формальным лидерским позициям в школьной среде.

Заключение (предварительное):

Клиническая картина свидетельствует о формирующемся антисоциальном расстройстве личности. Пациент нуждается в наблюдении, контроле и структурированном терапевтическом сопровождении.сопровождении

Глава 3. Как вырастить монстра.

Рейвенхерст, штат Мичисота. 2020 год.

Школа выглядела так, будто сама нуждалась в лечении: потрескавшиеся стены, слепые окна и тишина, слишком густая для места, где живут подростки. Если в прямом смысле, как-будто ее вытащили прямиком из задницы еë дедушки.

– Уже ненавижу это место! – восклицает Кая придирчиво оглядывая здание в котором ей придется жить.

Серые каменные стены казались мрачными и неприветливыми. Высокие, узкие окна напоминали пустые глазницы, смотрящие на нее с укоризной. Ей был родным такой взгляд – так на нее смотрели все из её семье: отец, дед и сейчас так смотрел дядя. Он означал одно: разочарование, грусть и тоску по той Кае, которой она никогда не была и быть не собиралась. Единственная дочь, внучка, племянница – и ни для кого не подходящая.

Кая поежилась, поднимаясь по ступеням. Внутри пахло пылью, старыми книгами и чем-то неуловимо зловещим. Каждый скрип половиц казался шепотом. Она чувствовала себя чужой в этом месте, как будто ее забросили в декорации старого фильма ужасов.

-Слишком эпично для меня, – пронеслось в её голове, пока она волокла за собой чёрный кожаный чемодан. Её определили в класс с другими "проблемными" учениками. Как- будто она сама не знала, что у неё полно проблем. Её дерьма хватило бы на всех этих сопливых подростков.

-Если мне еще и комната попадется с цифрой 13 – я убью здесь каждого.

Номер комнаты, указанный в направлении, казался насмешкой: 213. Кая всегда считала число 13 несчастливым, а тут еще и двойка впереди.

-Двойное невезение, мать твою, – прошипела она, впихивая ключ в замочную скважину

Комнату рассмотреть она не успела, лишь бегло осмотрела свободную кровать с левой стороны, возле окна. Хоть в чем-то ей повезло.

Оставив чемодан возле кровати, она закрыла дверь на ключ и спустилась обратно в холл, где ждал ее дядя.

Квинси стоял облокотившись об высокую панель и задумчиво рассматривал лестницу, по которой спускалась девушка. Он был где-то далеко в своих воспоминаниях и не сразу заметил рядом с собой племянницу.

– Ты уверен, что мы приехали именно в нужное нам место? – спрашивает Кая.

Квинси кивнул и посмотрел на наручные часы. 17.32 вечера. Нужно было уезжать, пока не потемнело. Трасса в темноте его пугала, да и зрение уже не то, чтобы носиться по серпантинам ночью..

– Уверен. Тебе лучше принять ситуацию и отпустить, иначе будет еще хуже.

Кая скрестила руки на груди, уставилась на него и нахмурилась. Она старалась запомнить его таким, каким он был сейчас: голубой костюм, белая рубашка с двумя расстёгнутыми пуговицами. Типичный американский мужик за сорок. От таких ей тошно. Особенно когда они ведут себя как альфа-самцы с комплексом спасителя. Лживый спаситель.

– А еще тебе придется подстраиваться под все правила, в которые тебя посветят. Если тебе скажу убираться – то ты будешь убираться, если скажут выносить дерьмо – то ты будешь выносить дерьмо. Поняла?

Вот за что она ненавидела Квинси – и вообще всех мужчин. Они считают, что мир должен им подчиняться. Особенно женщины. Слабый пол? Да хрен им! Она не собиралась подчиняться никому. А уж дяде, который снова запихивает её в психушку – тем более.

– Какого хрена? Я пришли сюда лечится за гребанные бешенные деньги, а ты мне говоришь, что буду убирать дерьмо за какими-то мудаками?