скачать книгу бесплатно
– Я беру на себя ответ перед императором за мой поступок, – сказал Пилат. – Он поймет, что Этот Мечтатель, беспрекословно позволивший моим рабам мучить Себя, не имел бы силы помочь ему.
В тот момент, когда эти слова были сказаны, весь дом задрожал вдруг от непонятного рева, прозвучавшего как раскат грома, и почувствовалось колебание земли. Дворец наместника остался невредимым, но тотчас после подземного удара донесся со всех сторон наводящий ужас грохот разрушающихся домов и падающих колонн.
Выждав время, когда стало возможным расслышать человеческий голос, наместник подозвал раба:
– Поспеши к месту казни и передай мой приказ – снять с креста Пророка из Назарета!
Раб поспешно удалился. Застольное общество перешло из столовой в перистиль[18 - Перистиль – прямоугольные двор и сад, площадь, зал, окруженные с четырех сторон крытой колоннадой. Известен с 4 в. до н. э., широкое распространение получил в эпоху эллинизма и в Древнем Риме.], чтобы быть под открытым небом на случай повторения землетрясения.
В ожидании возвращения раба никто не решался что-нибудь сказать. Раб вскоре вернулся и остановился перед наместником.
– Застал ли ты Его в живых? – спросил наместник.
– Господин, Он умер, и в тот момент, когда Он испустил дух, произошло землетрясение.
В эту минуту послышались два резких удара в наружную дверь. При этих ударах все вздрогнули и повскакивали с мест, как будто земля снова затряслась. Вслед за тем вошел раб:
– Благородная Фаустина и Сульпиций, приближенные императора, желают видеть наместника. Они прибыли просить его содействия, чтобы найти Пророка из Назарета.
В перистиле раздались едва уловимые вздохи и послышалось какое-то прешептывание… Когда наместник оглянулся, то заметил, что друзья отшатнулись от него, как от человека, с которым случилось несчастье.
***
Старая Фаустина снова прибыла в Капри и явилась к императору. Она рассказывала ему обо всем случившемся и, пока говорила, едва нашла в себе силы взглянуть на Тиверия. За время ее отсутствия болезнь сделала страшные шаги вперед, и Фаустина подумала: «Если бы боги имели сострадание, они дали бы умереть мне раньше, чем придется сказать этому несчастному, исстрадавшемуся человеку, что всякая надежда потеряна!».
Но, к ее удивлению, Тиверий слушал рассказ с полным равнодушием. Когда она рассказала ему, что Великий Чудотворец распят был в тот же день, когда она прибыла в Иерусалим, и как близка была она к Спасителю его, то заплакала, подавленная тяжестью испытанного разочарования. Но Тиверий сказал ей:
– Ах, как жаль, что все годы, прожитые тобой в Риме, не отняли в тебе веры в волшебников и чудотворцев, которую ты приобрела еще в детстве в Сабинских горах.
Тогда Фаустина увидела, что Тиверий и не ждал серьезно помощи от Назаретского Пророка.
– Зачем же ты позволил мне совершить путешествие в далекую страну, если ты считал это бесполезным?
– Ты – единственный друг мой, – сказал Тиверий, – зачем было мне отказывать в твоей просьбе, пока еще в моей власти исполнить ее?
Но кормилица не хотела соглашаться с тем, что император мог угождать ей.
– Опять твоя старая хитрость! – с горечью сказала она. – Это то, что я всегда могла меньше всего выносить в тебе.
– Лучше было бы тебе не возвращаться ко мне, – сказал Тиверий, – ты должна была бы остаться в родных горах.
Одну минуту казалось, что эти два человека, так часто ссорившиеся, опять наговорят друг другу резких слов, но гнев старухи быстро исчез. Миновали времена, когда она серьезно отстаивала свои мнения перед императором. Она снова понизила голос. Но все же она не могла отказаться вовсе от желания быть правой.
– Но Этот Человек действительно был Пророк, – сказала она. – Я видела Его. Когда глаза Его встретились с моими, я подумала, что Это – истинный Бог… Я обезумела от того, что не могла помешать казни над Ним.
– Я рад, что ты дала Ему умереть, – сказал Тиверий. – Он совершил преступление против императора и был бунтовщиком.
Фаустина опять готова была рассердиться.
– Я говорила со многими из Его друзей в Иерусалиме, – сказала она. – Он не совершил преступлений, которые на Него возводили.
– Если бы Он даже и не совершил этих преступлений, то и без этого, наверное, не был бы лучше всякого другого, – устало проговорил император. – Где тот человек, который в течение жизни тысячу раз не заслужил бы смерти?
Эти слова императора заставили Фаустину сделать нечто, на что она все еще не решалась.
– Я хочу показать тебе пример Его чудесной власти, – сказала она. – Я говорила тебе, что приложила к Его лицу мой платок. Это тот самый платок, который я теперь держу в руке. Не хочешь ли одну минуту взглянуть на него?
С этими словами она развернула свой платок перед императором, и он увидел на нем бледный отпечаток Божественного Лика… Голос старой Фаустины дрожал от волнения, когда она продолжала рассказ:
– Этот Человек видел, что душа моя затрепетала при встрече с Ним, Он понял, что сердце мое полно любви и сострадания к Нему и веры в Его Божественное происхождение. Я не знаю, какой силой сумел Он оставить мне Свое изображение, но глаза мои наполняются слезами каждый раз, как я вижу Его Лик…
Император наклонился и стал рассматривать чудесные очертания, которые, казалось, были сотканными из Крови, слез и черных теней страданий.
Постепенно перед глазами поверженного императора выступил весь Божественный Образ, как Он запечатлелся на платке. Тиверий видел капли Крови на лбу Незнакомца, колючий терновый венок на Его голове, волосы, слипшиеся от пота и Крови, и дрожащие от нестерпимых страданий губы. Измученные глаза Страдальца, казалось, с упреком смотрели на императора с платка Фаустины…
Тиверий откинулся на свое ложе и долго молча лежал так, а затем в неуправляемом порыве внезапно приподнялся и… встал на колени перед Изображением.
– Ты – Человек! – сказал он. – Ты – Тот, Кого я не надеялся увидеть в жизни…
И, указывая на себя самого, на свое обезображенное тело, на разъеденные язвами руки и ноги, прибавил:
– Я и все другие – мы дикие звери и изверги, а Ты – человек!
Тиверий так низко склонил голову перед Изображением, что коснулся земли.
– Смилуйся надо мной, о Ты, Неведомый! – слезы императора оросили каменный пол терассы. – Если бы Ты остался в живых, один только Твой взгляд исцелил бы меня.
Бедная старуха на какое-то мгновение испугалась. «Что я сделала? Было бы умнее не показывать императору Святое Изображение», – думала она.
Фаустина с самого начала опасалась, что страдание и раскаяние Тиверия будут слишком велики, когда он увидит Этот Божественный Лик. В волнении она схватила платок с изображением Пророка, а когда император обернулся к ней, Фаустина с удивлением и страхом увидела, что черты его преобразились… он снова стал таким, каким был до болезни!
Конечно, болезнь императора не случайно вкоренилась в его организм; она питалась ненавистью и презрением к людям, наполнявшим сердце Тиверия, и должна была исчезнуть в то мгновение, когда в его сердце проникли любовь и сострадание.
На следующий день выздоровевший Тиверий послал с особым поручением трех вестников. Первый пошел в Рим и передал сенату приказ назначить следствие о том, как наместник в Палестине исполняет свои обязанности, и наказать его, если окажется, что он притесняет народ и присуждает к смерти невинных. Второй был послан к виноградарю и его жене, чтобы поблагодарить их за совет, данный императору, и наградить их, а также передать им обо всем происшедшем. Выслушав все до конца, они тихо заплакали и муж сказал:
– Я знаю, что до конца дней моих буду думать о том, что случилось бы, если бы оба они встретились.
Но жена ответила:
– Эта встреча была бы невозможной. Христос знал, что мир не в силах будет понять Его.
Третий вестник отправился в Палестину и привел на Капри несколько учеников Христа, и они начали проповедовать учение, которое Распятый на кресте принес с Собою в мир.
Когда же ученики прибыли на Капри, Фаустина лежала на смертном одре. Но они успели еще приобщить ее к верующим в Великого Пророка и окрестили ее. При крещении она получила имя Вероники, что значит – «Истинное изображение», потому что ей и суждено было принести людям истинное изображение Спасителя.
Жена Пилата Клавдия Прокула стала христианкой. Память ее 27 октября.
Альбин
Повесть из первых времен христианства
1
В Риме в царствование императора Марка Аврелия[19 - Марк Аврелий Антонин (121-180) – римский император со 161 года из династии Антонинов, представитель позднего стоицизма, автор философских «Размышлений». При Марке Аврелии произошла существенная перемена в отношении правительства к христианству. Император, замечая увеличение христианских обществ, стал опасаться за целость империи и старался всеми мерами поддерживать в народе отечественное служение богам. На христиан он смотрел как на заблуждающихся упрямых фанатиков, ненавидел их «суеверное учение», веру в загробную жизнь и их святое одушевление при встрече со смертью. Он поставил своей целью разубедить христиан, сообщить «правильные» убеждения, чтобы сделать их достойными членами государства. М. Аврелий не только не останавливал, подобно прежним императорам, возмущения языческой толпы против христиан, но даже издал новый эдикт. Теперь повелевалось разыскивать христиан, убеждать их отказываться от своих заблуждений и, если они останутся непреклонными, предавать пыткам. Началось жестокое преследование. Христиан разыскивали, предавали пыткам, замучивали до смерти. Никогда в предшествовавшие преследования не было столько мучеников, сколько тогда. http://www.hristianstvo.in/ru] было сильное гонение на христиан и между язычниками распространялись страшно нелепые, выдуманные жрецами ужасы о новом учении «секты» христиан, которые особенно рассказывались детям, внушая им страх и отвращение к новому учению об истинном Боге.
В одной из языческих школ под руководством учителя Назидиена произошел нижеописанный случай.
Дети наперебой рассказывали друг другу ужасные новости о непонятном для них новом учении христиан и с отвращением отзывались об этих «жестоких» людях. Среди учеников был сын христианина по имени Люций. Он не смог дальше слушать эти нелепые рассказы и стал открыто возражать товарищам, защищая христиан. Нашлись такие, которые сообщили об этом своему учителю, называя Люция христианином.
Мальчик на вопрос учителя смело ответил:
– Да, я христианин.
Учитель приказал высечь его.
В этой же школе учился сын патриция Кассия Магнуса по имени Альбин. Он был лучшим другом Люция и поспешил на защиту своего друга, чем и избавил его от избиения. Он не понимал, что это за новое учение и что означает, что друг его – христианин, а во имя дружбы встал на защиту беззащитного. Когда Альбин возвращался с рабом Торанием из школы, он поспешил рассказать ему о случившемся в школе. Тораний был тоже тайный христианин и, видя, как его юный господин интересуется новым учением, предложил узнать об этом учении у христианского учителя.
– Но где же его взять? Я охотно побеседовал бы с ним, если бы предоставилась такая возможность, – сказал Альбин.
Тораний как-то загадочно посмотрел на Альбина. Мальчик задумчиво глядел вперед. В его взоре светилась какая-то неведомая грусть. Казалось, что его чуткая душа не удовлетворяется язычеством с его многочисленными богами, с кровавыми жертвами и стремится к более высокому и чистому учению.
– Я знаю, что христиане верят в одного Бога, – начал раб, когда они пошли по портику[20 - Портик – прилегающая к зданию крытая галерея с колоннадой.], каких было очень много в древнем Риме.
– В одного-о? – с удивлением протянул Альбин.
– Да, они говорят, что есть только один Бог – Творец неба и земли.
– А наши боги? А Юпитер[21 - Юпитер – в языческой мифологии, у римлян главный бог, сын Сатурна и Реи, соответствующий греческому Зевсу.]? А Юнона[22 - Юнона – в римской языческой мифологии богиня – покровительница брака, материнства, женщин, супруга Юпитера.]? А Церера[23 - Церера – в римской языческой мифологии богиня земледелия и плодородия. Соответствует греческой Деметре.]?
– Христиане учат, что эти боги ложные и их даже на самом деле и нет.
– Удивительно! Ну, а далее?
– Далее, они верят в Сына Божия Иисуса Христа, Который для спасения людей пришел на землю, сделался человеком, проповедовал, претерпел страдания и смерть, а потом через три дня воскрес из мертвых. Пришел же Он на землю, по верованию христиан, для нашего спасения, чтобы Своим последователям дать вечное блаженство, вечное счастье.
– Какое поразительное учение! – невольно воскликнул Альбин.
– Да, господин, ты прав. Учение их поразительное. И вот за это-то и гонят христиан.
Альбин заставил Торания рассказать о его встрече с христианами и об их учении. Раб осторожно рассказал, что мог. Мальчик слушал внимательно, иногда задавая тот или иной вопрос. Потом они спустились с портика и пошли по улице.
– Тораний, ты вполне можешь положиться на мое молчание, – проговорил Альбин. – Ты, может быть, думаешь, что я передам наш разговор отцу, но не смущайся.
– О, господин! Я знаю, ты имеешь благородное сердце, – ответил раб.
– Не в том дело, Тораний. Ты очень верный раб и отлично знаешь, что я тебя люблю. Ведь ты меня носил еще на руках, играл со мной, когда я был маленький. Могу ли я быть тебе не благодарным? Но вот в чем дело: ты немедленно отправляйся к Люцию и извести его родителей об опасности. Я знаю, наш учитель Назидиен не оставит этого дела и, если не испугается, то заявит властям.
– Хорошо, господин.
В это время навстречу им шел старичок в простом плаще и с палкой в руках. Тораний незаметно от мальчика обменялся с ним какими-то знаками. Старичок осторожно кивнул ему головой, и они разошлись, а минуту спустя Альбин уже вбежал в прихожую своего дома.
2
– Отец, какое у нас сегодня произошло удивительное событие! – оживленно заговорил Альбин, входя к отцу в кабинет.
Отец мальчика, Кассий Магнус, был высокий, худощавый старик с выразительными, умными глазами. В прошлые годы в Риме он занимал ряд высших государственных должностей, а в данное время по болезни принужден был жить на покое. Все свободное время теперь он посвящал изучению греческой философии. Одна сторона его комнаты была заполнена небольшими квадратами с идущими вглубь них отверстиями, где хранились рукописи. Магнус с не свойственной ему живостью обернулся к сыну:
– Что случилось?
– А вот слушай.
И Альбин рассказал о происшедшем. Магнус даже вскочил с ложа.
– Как! У Назидиена учился христианин? А он этого не видел, не мог узнать? Куда он смотрел? Где были его глаза! Неужели невозможно открыть христианина? Для этого ему стоило только заставить каждого поклониться изображению богов. Альбин, разумеется, ты больше к Назидиену не пойдешь. Я найду тебе другого учителя, более благонадежного. Но ты поступил опрометчиво.
– Почему?
– Да, да, ты сделал большую ошибку. Зачем ты защитил Люция?
– Он был мой друг.
– Соглашаюсь: он был твой лишь до этого момента, пока ты не знал, что он христианин, но, когда Люций объявил себя христианином, с той минуты он наш общий враг, который подлежит ссылке или казни. Понимаешь ты это?
– Отец, я не знаю, что это за люди, христиане. И я не знаю, за что их преследуют.
– Это враги государства, враги общества! Это изуверы, которые питаются кровью своих детей! – вскричал с негодованием Магнус.
– Неужели это правда?
– О, разумеется. Иначе их не стал бы преследовать наш мудрый император Марк Аврелий. И повторяю: ты сделал большую ошибку, защитив Люция.
– Я сделал это, отец, только лишь по дружбе. В школе я сидел рядом с Люцием уже два года. Он всегда был такой тихий, услужливый, ни с кем не ссорился. И вот поэтому-то я и выручил его. Да, наконец, как же мне было не вступиться за него, когда на Люция напал почти весь класс? Разве это справедливо?
Магнус перебил сына:
– Вступиться за беззащитного – хорошо, но не за христианина. Христиане вне закона, эта секта обречена на истребление. Будь же благоразумен, сын мой! Пока ты носишь буллу[24 - Бeлла – шарик, надеваемый на шею римского мальчика и носимый до совершеннолетия (до 16-ти лет).], ты еще мальчик, но скоро ты наденешь тогу[25 - Тога – верхняя одежда граждан Древнего Рима, кусок белой шерстяной ткани эллипсовидной формы, драпировавшийся вокруг тела.] римского гражданина и от тебя потребуется отчет в твоих действиях. Иди, да хранят тебя боги!
Магнус немедленно позвал в свой дом Назидиена. Учитель понял, для чего его позвали, и не на шутку струсил: «Из-за этого негодяя, Люция, мне, кажется, предстоит много хлопот. О, да поразит его Плутон![26 - Плутон – у язычников – древних греков и римлян – бог подземного царства и смерти, носивший у греков также имя Аида.]».
Он, бледный, взволнованный, предстал пред разгневанным Магнусом.
– Что хочет от меня благородный патриций[27 - Патриций – лицо, принадлежавшее к исконным римским родам, составлявшим правящий класс и державшим в своих руках общественные земли (в Древнем Риме).]? – спросил он Мангуса заискивающим голосом.
– Я хочу отдать тебя, негодяй, в руки властей. В твоей школе оказался христианин!
– Только один, только один! – воскликнул испуганно Назидиен.
– Этого я не знаю, – невозмутимо ответил Магнус, – быть может, и половина класса – христиане. Ведь некоторые же вступились за Люция, значит, если они не христиане, то, во всяком случае, сочувствуют им. Я должен донести об этом событии властям.
