Сломленный рыцарь

Я судорожно сглотнул, хватая ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег. Преодолевая оцепенение, прикоснулся к её плечу снова, на этот раз сильнее, почти с отчаянием.

И тогда… чудо. Под моими пальцами, под тонким слоем холодного пота, я нащупал слабый, едва уловимый пульс.

Она жива.

Тонкая струйка тёплого воздуха коснулась моей руки – Серафина дышала. Просто спала. Её грудь едва заметно поднималась и опускалась, каждый вдох как дар небес. Я чувствовал, как меня словно кипятком обдало. Ужас понемногу отступал, сменяясь волной облегчения. В этот момент я был готов молиться всем богам, имена которых только знал.

Я опустился на край кровати, скрывая лицо в ладонях, дрожа всем телом.

– Спасибо, Боже… – беззвучно прошептал я.

Но облегчение оказалось недолгим. Его быстро сменила новая, ещё более мучительная волна жгучего стыда и вины. В голове крутились невыносимые вопросы:

Что я наделал? Как допустил подобное? Как мог позволить тьме вырваться наружу и причинить боль той, которую я поклялся защищать?

Я резко поднялся, и меня тут же качнуло назад. Голова закружилась, комната расплылась перед глазами, стены будто накренились. Ноги налились свинцом, стали ватными и непослушными, тело отказывалось мне подчиняться. Спотыкаясь и цепляясь за стены, чтобы не упасть, я наконец добрался до ванной. Руки так сильно тряслись, что я с трудом включил воду. Ледяной поток с громким шумом обрушился на меня, заставив на мгновение вздрогнуть. Я быстро отрегулировал температуру, пока вода не стала тёплой, и только тогда схватил первые попавшиеся полотенца, подставляя их под струи. И с ужасом наблюдал, как алая кровь окрашивает белоснежную махру в отвратительный розовый цвет.

Вернувшись в спальню, я всё ещё ощущал бешеный стук собственного сердца. Мысли роились в голове, как разъярённые осы, не давая покоя, обвиняя, изводя.

«Сегодня наша первая брачная ночь…» – с горечью подумал я, глядя на хрупкую фигурку Серафины. – «Я должен был сделать всё, чтобы ей понравилось, а не наоборот».

Пусть я и не планировал заниматься с ней сексом больше, чем того требовали обязательства, но совершенно не хотел стать причиной её отвращения, страха, боли… Я должен был быть её защитником, а не палачом, готовым обрушить на неё всю свою тьму.

Стараясь не разбудить её, я осторожно начал смывать засохшую кровь с её кожи. Когда багровая пелена исчезла, под ней проступили ужасающие свидетельства моей жестокости: тёмно-фиолетовые синяки, алые ссадины, отпечатки пальцев на её нежных бёдрах и ягодицах… От одного этого вида меня чуть не вырвало.

Сжав челюсти до хруста и борясь с подкатывающей волной отвращения к самому себе, я собрал окровавленные, теперь уже розовые, полотенца. Отнёс их в ванную и с силой швырнул в корзину для белья.

Теперь нужно тщательно обработать раны. И быстро. Чтобы не остались шрамы.

Резким движением я распахнул дверцу настенного шкафчика, чуть не сорвав её с петель. Внутри, за рядами баночек и склянок, лежала аптечка. Я потянулся к ней дрожащими руками, но пальцы не слушались, словно упрямо отказывались выполнять мою волю. В результате пластиковая коробка выскользнула и с треском упала на кафельный пол. Защёлка сломалась, крышка отлетела, и содержимое – разнокалиберные пузырьки, тюбики, пластыри – рассыпалось вокруг, словно конфетти после праздника.

– Чёрт! Где же эта проклятая мазь?! – прошипел я сквозь зубы.

Я упал на колени, лихорадочно шаря по холодному полу и царапая пальцы об острые края разбитых ампул. Внутри всё кипело: ярость, отчаяние, бессилие – всё смешалось в один ядовитый коктейль.

Она же совсем ребёнок… Невинный ангел… Чем она, чёрт возьми, заслужила такое?!

Меня захлестнула горячая волна ненависти – к себе, к этому зверю, что жил во мне, отравляя душу своим ядом. А монстр, обычно такой наглый и самоуверенный, сейчас молчал, затаившись в темноте моего сознания. Но сквозь ярость и боль я вдруг почувствовал… сожаление?

Не может быть! Он вдруг пожалел о содеянном? Быть такого не может!

Я замер, прислушиваясь к себе, пытаясь понять, не галлюцинация ли это. Но ощущение не проходило – тихое, едва уловимое эхо вины шло из самой глубины монстра.

«Почему? Что с тобой? Отвечай, ублюдок!» – мысленно кричал я, требуя объяснений, но ответа не последовало. Он замкнулся, ушёл в себя, оставив меня один на один с этим странным чувством.

Наконец, мои пальцы наткнулись на прохладный металлический тюбик с мазью. Не теряя ни секунды, я поднялся с пола, стряхивая с колен осколки стекла и пыль, и поспешил обратно к Серафине.

Она всё также лежала без движения, её кожа казалась почти прозрачной в тусклом свете ночника. Едва заметная дрожь ресниц на её щеках выдавала её неспокойный сон. Меня охватил почти панический страх. Я не мог заставить себя взглянуть ей в лицо. Боялся увидеть в её глазах, если она откроет их, отражение пережитого ужаса, боли, отвращения…

Что я скажу? Как объясню то, что произошло этой ночью?

Никакие слова не могли оправдать подобную жестокость. Я не знал, как она воспримет мои действия, и понимал, что она, вероятно, посчитает меня сумасшедшим. И если быть до конца честным с самим собой, то она была бы недалеко от истины. Но, несмотря на всю безвыходность своего положения, я знал, что должен поступить правильно и обязан попытаться искупить вину. Хотя в глубине души понимал, что такое прощение мне просто не по силам заслужить.

Сжав тюбик, я выдавил немного мази на кончики пальцев и начал аккуратно наносить её на её раны, стараясь не причинить ей ещё больше боли. Её кожа была горячей, и каждое прикосновение отзывалось во мне новой волной стыда и самобичевания.

– Прости меня, ангел… я не хотел…

В этот момент Серафина вдруг пошевелилась и издала тихий, прерывистый стон, больше похожий на всхлип. Звук заставил меня против воли поднять на неё взгляд. Её ресницы затрепетали чаще, а веки дрогнули.

– Микеле…? – прошептала она, голос её был слабым и хриплым, как будто каждое слово давалось ей с трудом.

Я сглотнул, язык вдруг стал непослушным, ватным.

– Это я… – еле выдавил я из себя. – Тише… спи… всё будет хорошо…

Она нахмурилась, и её веки с трудом приподнялись, открывая глаза, затуманенные болью и страданием. Её взгляд сразу остановился на мне, и в тот же миг её лицо исказил дикий, животный ужас. Серафина резко отшатнулась, насколько это позволяли её силы, впиваясь пальцами в простыню.

– Больно… – прошептала она, морщась. – Пожалуйста… не надо…

Меня словно током ударило. Внутри всё похолодело, горло сдавило спазмом. Видеть этот ужас в её глазах, направленный на меня, было невыносимо. Но я заслужил это.

– Я знаю, ангел мой… – произнёс я, стараясь говорить как можно мягче, хотя слова давались с трудом. Пальцы, дрожа, продолжали осторожно наносить мазь на багровые воспалённые раны на её руках, стараясь не причинить ей ещё больше боли. – Скоро станет легче… обещаю… потерпи немного… Этого больше никогда не повторится…

Несмотря на страх, изнеможение взяло своё, и Серафина вскоре снова погрузилась в беспокойный сон. Дыхание её стало ровнее, хмурая складка на лбу разгладилась, и я, наконец, почувствовал, как напряжение немного отступает. Я ещё долго сидел рядом, держа её холодную руку в своей, и смотрел на её лицо, такое беззащитное во сне, и чувствовал, как во мне всё сильнее растёт жгучая ненависть к самому себе.

Наконец, осознав, что засиделся, я с трудом поднялся, превозмогая боль в затёкших мышцах. Бесшумно ступая босыми ногами по холодному мрамору, вышел из спальни и направился в ванную комнату. Включив душ, я встал под ледяные струи, в тщетной надежде, что они смоют с меня не только липкую грязь и следы нашей борьбы, но и жгучий стыд, тяжёлым грузом давящий на душу. Но вода оказалась бессильна против огня, бушующего внутри. Я закрыл глаза, сжав челюсти до скрежета, и пытался переварить всё происшедшее.

Нет, я не могу так просто оставить это и притвориться, что ничего не случилось. Я должен наказать себя. Только физическая боль сможет заглушить этот ад внутри.

Выключив воду, я вытерся полотенцем и, ёжась от озноба, пошёл в гардеробную. Схватив первую попавшуюся футболку и джинсы, я быстро оделся. После чего вернулся в спальню и увидел на полу возле кровати беспорядочную кучу разорванной одежды. Среди них я также заметил два пистолета и свой мобильный телефон. Вид этих вещей – немых свидетелей моего безумия – вызвал новый приступ тошноты. Я засунул оружие за пазуху, телефон – в карман джинсов. Затем, стиснув зубы, собрал всю нашу одежду и запихнул в мешок.

Выйдя из дома, я жадно вдохнул прохладный ночной воздух. Он немного прояснил голову, притупил бушующую внутри ярость. Я направился к дальнему углу сада, где стояла старая, ржавая бочка для сжигания мусора. Вывалив туда всё содержимое мешка, я щедро плеснул бензина из стоящей рядом канистры и чиркнул спичкой. Пламя взметнулось вверх с жадным треском, отбрасывая дрожащие тени на деревья. Я стоял и смотрел, как горит всё, что напоминало мне об этой кошмарной ночи.

– Босс. – раздался за спиной тихий голос.

Я обернулся и увидел моего водителя, Энцо, которого просил задержаться. Он стоял немного поодаль, с почтительным выражением на лице, но я уловил у него на лице тень беспокойства.

– Езжай домой. – сказал я, не отрывая взгляда от пламени. – Ты мне сегодня больше не понадобишься. Я поеду на мотоцикле.

Энцо тихо попрощался и удалился.

Когда вещи превратились в горстку пепла, а огонь начал понемногу угасать, я пошёл к гаражу. Завёл мотоцикл, услышал знакомый, успокаивающий рокот мотора, и, выехав со двора, направился туда, где боль становилась единственным способом заглушить голос совести – в подпольный бойцовский клуб.

Глава 8. Микеле

Рёв Ducati разрезал влажную неаполитанскую ночь, оставляя за собой шлейф из выхлопных газов и предвкушения. Мой мотоцикл, чёрный зверь, легко скользил по извилистым улочкам, неся меня к L’Acciaio – «Сталь». Название, как нельзя лучше подходящее этому проклятому клубу, запрятанному в самом сердце Испанского квартала. Место, где под покровом ночи сталкивались отчаяние, ярость и жажда крови. Где я мог сбросить маску цивилизованности, заглушить боль самобичеванием и выплеснуть ярость на любого, кто посмеет встать на моём пути. Сегодня зверь не будет управлять мной – сегодня я подчиню его себе. Ярость, обращённая внутрь, жгла меня, требовала выхода. Образ Серафины, её заплаканное лицо, стоял перед глазами, подстёгивая меня.

Въехав в узкий, пропахший затхлостью и мочой переулок, я остановился у тяжёлой металлической двери. Двое вышибал, горы мышц в чёрных футболках, лениво оторвали взгляды от проходящих мимо девушек. Узнав меня, кивнули, распахивая передо мной дверь в этот особый круг ада. Меня тут же обдало волной запахов – пота, крови, дешёвого виски, сигарного дыма и страха. Из динамиков надрывалась итальянская музыка, в которую вплетались тяжёлые аккорды рока. Воздух гудел от многоголосых разговоров, звона бокалов и предвкушения зрелища.

– Микеле! С возвращением! – раздался знакомый голос Сальваторе Эболи, хозяина этого заведения и моего друга.

– Ciao. – кивнул я, снимая шлем и проводя рукой по взмокшим от ночной влажности волосам. – Как дела?

– Хорошо, спасибо. Сегодня арена прям жаждет крови. Есть даже желающие померяться силами с тобой. Объявить?

– Давай. – коротко бросил я, чувствуя, как адреналин начинает разгонять кровь по венам. Я не дрался уже пару недель, и руки ох как чешутся.

Сальваторе, довольно ухмыльнувшись, поднялся на импровизированный помост, постучал микрофоном, вызывая в толпе волну шума.

– Дамы и господа! – прогремел его голос, заглушая музыку. – Сегодня вечером у нас особый гость! Il Mostro собственной персоной! Есть смельчаки, желающие бросить ему вызов? Никаких правил! Только нокаут или сдача!

Толпа взревела, смесь восторга, страха и жажды крови вибрировала в воздухе. На несколько секунд повисла тишина, напряжённая, как струна. А затем из толпы, разрывая густую мглу сигарного дыма, вышел мужчина. Высокий, поджарый, с жёстким, непроницаемым взглядом и выбритыми висками. На скуле у него был тонкий шрам, похожий на след от когтей. Я видел его впервые. Он остановился у края ринга, скрестив на груди руки. В глазах его читалась холодная уверенность, граничащая с презрением.

– Я попробую. – спокойно произнёс он, голос его был ровным и твёрдым.

– Превосходно! – ухмыльнулся Сальваторе, потирая руки в предвкушении. – Начало через десять минут. Можете подготовиться в раздевалках.

Эболи жестом указал нам на проход, скрытый за тяжёлой шторой. Не отрывая взгляда от своего противника, я направился следом.

В раздевалке, пропахшей смесью хлорки, пота и застарелого табака, я подошёл к своему шкафчику. Номер 13. Моё число. Металлическая дверца, испещрённая царапинами и вмятинами – молчаливые свидетели прошлых боёв, – поддалась с привычным скрипом. Внутри на крючке, висели мои боевые шорты – чёрные, с вышитым на поясе серебряным черепом – символом Каморры. Я стянул с себя кожаную куртку, затем футболку, бросив их небрежно на скамью. Остался в одних джинсах, которые тут же отправились вслед за остальной одеждой.

Я переоделся в шорты, чувствуя, как лёгкая ткань приятно холодит разгорячённую кожу. Начал разминаться, методично разрабатывая суставы, с каждым движением выпуская наружу боль и гнев. Хруст костей эхом отдавался в тесной раздевалке. В висках стучала кровь, в груди нарастала тугая волна ярости. Я не смотрел на свои руки, перед глазами всё ещё стояли следы крови Серафины.

Сегодня кто-то пострадает. И этим кем-то буду я сам. Через боль и изнеможение я накажу себя, а после этого придумаю, как искупить свою вину перед женой. Только так я смогу снова посмотреть ей в глаза.

Выйдя из раздевалки, я попал в густой, пропитанный потом и ожиданием, воздух арены. Рёв толпы, доносившийся сквозь плотные занавеси, вибрировал в грудной клетке. Сердце билось где-то в горле, кислород обжигал лёгкие. Перед выходом я на секунду прикрыл веки, вспомнил лицо Серафины, её глаза, полные боли, – и шагнул вперёд, навстречу своему наказанию.

Ослепляющий свет прожекторов выхватил меня из темноты. Вокруг ревела, улюлюкала, свистела толпа – голодные до крови зрители, жаждущие жестокого зрелища. В центре арены, в клетке октагона, поблескивающей под светом, стоял мой противник.

Когда я ступил на настил, Сальваторе, наклонившись ко мне, процедил сквозь зубы:

– Это Сандро Де Марко. Он отсидел десятку за непредумышленное. Вроде как забил насмерть какого-то ростовщика. Драться любит грязно. Будь осторожен.

Я кивнул, не отрывая взгляда от соперника. Тот ухмыльнулся, обнажив ряд кривых, жёлтых зубов. В его глазах читалось нетерпение и жажда насилия.

Отлично! Именно то, что мне сегодня нужно.

Эболи, видя, что мы готовы, поднял руку и гаркнул в микрофон:

– Напоминаю, правил нет! Никакой пощады! Выхода два – нокаут или сдача!

Резкий удар гонга разорвал напряжённую тишину.

Де Марко бросился на меня, как бешеный пёс. Его первый удар – сокрушительный хук слева – пробил мою защиту. В глазах потемнело, металлический привкус крови заполнил рот. Боль обожгла нервы, стирая страх и разжигая первобытный гнев. Я ответил яростной комбинацией: короткий левый апперкот в печень, правый хук в челюсть. Де Марко пошатнулся, но устоял, его ответный удар просвистел в миллиметрах от моего уха, обжигая кожу потоком воздуха.

Мир сузился до размеров клетки. Мы сцепились в дикой схватке, обмениваясь градом ударов, блоков, бросков. Каждый движение отдавался тупой болью не только в теле, но и в душе. Рёв толпы, словно звериный рык, подстёгивал нас. Вкус крови, пот, стекающий по лицу, запах разгорячённых тел – всё смешалось в один яростный коктейль.

Де Марко оказался сильнее и быстрее, чем я предполагал. Он дрался, как одержимый, не давая мне ни секунды передышки. Его удары сыпались градом. Кровь застилала глаза, в голове стучало, а мир вокруг расплывался в кровавой дымке. Силы таяли с каждой секундой. В какой-то момент ноги подкосились, и я рухнул на настил октагона. Де Марко навис надо мной, и толпа взревела, предвкушая развязку.

Моё лицо превратилось в кровавое месиво. Разбитые губы распухли и кровоточили, осколки зубов скрипели на языке. Каждый вдох отдавался острой, режущей болью в груди. Сломанные рёбра словно вонзались в лёгкие, делая каждый вздох пыткой. Кровь, смешанная с потом, заливала глаза и обзор мутной красной пеленой. Я чувствовал, как тёплые, липкие струйки стекают по щекам, как засыхает кровь на подбородке, стягивая кожу. Голова раскалывалась, тяжелеющие веки сами собой закрывались, но где-то в глубине теплилась мысль: сдаваться нельзя.

Именно в этот момент, словно ангел-хранитель, в моём истерзанном сознании вспыхнул образ Серафины. Её лицо, её глаза, полные тревоги, – как маяк в кровавом тумане. Это дало мне силы бороться дальше. Собрав последние крохи воли, превозмогая адскую боль, я резко извернулся из-под тяжёлой туши Де Марко. Оттолкнувшись ногой от настила, я вложил в этот последний, отчаянный удар всю свою ярость. Кулак с хрустом встретился с челюстью противника.

Де Марко глухо захрипел, его глаза закатились, тело обмякло и рухнуло на настил, как мешок с песком.

– Раз… Два… Три… – чётко отсчитывал Эболи.

Наступила мёртвая тишина. Я слышал только своё прерывистое дыхание и бешеный стук сердца.

– Монстр победил! – рёв Сальваторе разрезал тишину, отдаваясь болью в раскалывающейся голове.

Арена взорвалась. Грохот, крики, свист – какофония звуков, слившаяся в один неразборчивый, давящий гул. Но я почти ничего не слышал, восприятие было притуплено. Сквозь узкую щель приоткрытого, заплывшего глаза я смотрел на свои окровавленные руки, с трудом понимая, что произошло.

Пошатываясь, я побрёл к выходу из клетки, цепляясь за сетку октагона. Ноги подкашивались, каждый шаг давался с невероятным трудом. Настил казался бесконечным. Добравшись до ступеньки, ведущей вниз, я споткнулся, потеряв равновесие. Но внезапно чья-то сильная рука перехватила меня за плечо, резко удержав от падения.

– Мик, что, чёрт возьми, произошло? – встревоженный голос Рафаэля прогремел совсем рядом.

Лицо лучшего друга, искажённое тревогой, плыло перед моим затуманенным взглядом. Раф быстро, но внимательно осмотрел меня с ног до головы, морщась при виде моих травм.

– Твою мать… – процедил он сквозь зубы, подхватывая меня под руки. – Пойдём, обработаем раны.

Раф практически донёс меня на себе в раздевалку, где осторожно усадил меня на скамью. Опустившись на неё, я откинул голову назад, закрыл глаза, пытаясь привести дыхание в норму.

– Не смей засыпать, Микеле! – его голос звучал жёстко, но в нём была забота.

Не теряя ни секунды, он принялся за дело. Скинув с моих рук окровавленные перчатки, бросил их в угол. Затем, повернувшись ко мне с решительным выражением на лице, скомандовал:

– Выплюнь капу! Давай, Микеле!

Я послушно разжал зубы, ощущая во рту хлюпанье крови, смешанной со слюной. Раф ловко подхватил выпавшую капу, брезгливо поморщившись при виде окровавленного куска пластика, и бросил его в мусор. Затем быстро раскрыл аптечку и достал перекись водорода, вату, бинты и тюбик с мазью. Взглянув на мои повреждения, он без лишних слов принялся за дело.

Я поморщился, когда Раф приложил смоченный в перекиси тампон к рассечённой брови – жжение было привычным, но от этого не менее неприятным.

– Сам виноват! – пробурчал друг, не отрываясь от работы, и я не мог не заметить, что его голос дрожал от подавляемой ярости.

Я лишь молча кивнул, стиснув зубы. Мы оба прошли через это уже не раз, и ритуал обработки ран давно стал привычным. Раф действовал быстро и умело, его движения были отточены многолетней практикой. Закончив с лицом, он перешёл к ссадинам и гематомам на руках. Каждое прикосновение ватного тампона вызывало новую волну боли, но я терпел, стиснув зубы.

Закрыв глаза, я попытался отвлечься от кошмара, творящегося с моим телом, и тут же в затуманенном сознании вспыхнул образ Серафины: её испуганные, полные слёз глаза, светящиеся в темноте. Физическая боль, которую я чувствовал каждой клеточкой своего тела, меркла, превратившись в ничто по сравнению с тем, что она пережила из-за меня…

Внезапно другая картина затопила мой разум, вытеснив образ Серафины: Марсела стоит передо мной, её прекрасные глаза полны слёз, губы дрожат, она умоляет меня поговорить с ней. Я чувствовал, как во мне поднимается волна непередаваемого чувства вины и боли. Эти две женщины, такие разные – Серафина, моя жена, мой долг, и Марсела, моя сестра, моя кровь, – два лучика света в непроглядной тьме моей души, два ангела, которых я обязан защищать. Именно ради них, ради их счастья и спокойствия, ради их безопасности я должен бороться с чудовищем, которое живёт внутри меня.

Давняя, почти забытая идея вновь вспыхнула с новой силой, обретая глубокий смысл и превращаясь в символ моей борьбы с тьмой, в клятву защитить тех, кто мне дорог. И требовала немедленного действия, как зов, которому не могли отказать ни сердце, ни разум.

– Нужно… сделать это сейчас. – прохрипел я, с трудом разлепляя веки. Голос мой был слабым, но в нём звучала стальная решимость. – Надо набить татуировку.

Раф замер, ватный тампон завис в воздухе. Он поднял голову, его взгляд, полный смеси недоумения и тревоги, остановился на мне.

– Ты бредишь? – в его голосе слышалось неподдельное беспокойство, смешанное с нотками раздражения. – Какая, к чёрту, татуировка?! Ты ходячий мешок с переломанными костями, тебе в больницу надо!

Ярость, всё ещё бурлящая во мне, подпитывала мою решимость.

«Сейчас… пока боль свежа… а образы Серафины и Марселы так ярко горят передо мной… Это должно стать напоминанием, клятвой, высеченной на моей коже, на моей душе…» – лихорадочно думал я, цепляясь за эту идею, как за спасительную соломинку.

– Мне плевать. – отрезал я, игнорируя его слова. – Мне нужно это сейчас же. Отвези меня к Леону.

Я попытался подняться, но острая боль в рёбрах заставила меня застонать и упасть обратно на скамью.

– Сиди, идиот! – рявкнул Раф, схватив меня за плечо. – Сначала я разберусь с твоими травмами, а потом, если ещё будешь жив, отвезу тебя к нему.

Он продолжил обрабатывать раны, бормоча что-то сквозь зубы про моё упрямство, про то, что я совсем спятил, что веду себя как капризный ребёнок. Но я почти не слушал его ворчание. Все мысли, всё моё существование сейчас сузилось до одной точки – до жгучей, почти физической потребности выжечь на своей коже этот символ.

Глава 9. Серафина

На след

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.