Сломленный рыцарь

И начну я его «перевоспитание» уже сегодня ночью. Для начала нужно выбрать подходящий наряд… Благо соблазнительных комплектов, купленных втайне от отца, у меня предостаточно. В предвкушении я потёрла ладони, чувствуя, как по коже бегут мурашки из-за смеси возбуждения, страха и решимости.

Выйдя из душа, я, напевая себе под нос лёгкую мелодию, подошла к зеркалу. Мои светлые, влажные после горячей воды волосы спадали волнами на плечи. Я аккуратно промокнула их полотенцем, чтобы убрать лишнюю влагу, и открыла чемоданчик с бельём.

Чёрный шёлк с тонким кружевом, облегающий каждый изгиб тела; алое, расшитое золотыми нитями; почти прозрачное, с жемчужными бретельками – всё это дразнило и манило, как запретный плод, ожидающий своего часа. Раньше носить их было не для кого. Отец, со старомодными взглядами, свято чтил семейные традиции и строго следил за моей, как он выражался, «непорочностью». Никаких свиданий, поклонников, или намёка на легкомыслие. Зато теперь… Я свободна. Выбирать. Желать. Быть собой.

– В святоше спит грешница. – как-то со смехом сказала моя кузина Франческа, когда мы, ускользнув от бдительного ока телохранителей, ходили по бутикам в Милане, разглядывая соблазнительные кружева и прозрачные ткани. Я тогда лишь отмахнулась, но в глубине души знала, что в её словах есть доля правды.

Я всегда обожала красивое бельё. Пусть даже никто, кроме меня, не видел, что скрывается под строгими платьями, которые я вынуждена была надевать на бесконечных семейных ужинах и официальных приёмах. Это было моим маленьким секретом, тихим бунтом против удушающей чопорности нашего мира. Надеваешь что-то потрясающее – и чувствуешь себя увереннее, красивее, желаннее.

Наверное, многие и правда считали меня тихой монашкой, невинным ангелочком с нимбом из белокурых локонов. Отец годами старался создать мне именно такой образ. А кто на самом деле догадывается, что скрывается за этим безупречным фасадом? Ответ прост – никто. Круг общения у меня всегда был жёстко ограничен, так что я ни с кем не была особо близка, кроме сестры.

Не то чтобы меня держали под замком, но связываться с людьми не из нашего мира – себе дороже. И для них опасно, и мне лишняя головная боль. Вечно лгать, изворачиваться… тошно. Вот и общалась в основном с родственниками, выслушивая ихбесконечные сплетни и пересуды, делая вид, что меня интересуют эти мелкие интриги.

Зато книг перечитала – море. В том числе и тех, что с перчинкой, с пометкой «18+». Они-то и стали моими тайными наставниками, открывая двери в мир запретных желаний и сладостных грехов. И теперь пришло время воплотить эти тайные знания в жизнь.

Я остановила свой выбор на чёрном шёлке. Тонкие бретельки, изящное кружево, облегающий крой – всё в нём дышало чувственностью и обещанием чего-то большего. Этот комплект идеально покажет моему мужу, что я вовсе не ангел, каким Микеле меня, несомненно, считает. Под маской невинности скрывается огонь. И сегодня ночью он вспыхнет.

Надев бельё, я провела ладонями по гладкой, прохладной ткани, наслаждаясь прикосновением шёлка к коже. Затем накинула лёгкий шелковый халат того же цвета. Он ниспадал до пола, скрывая и одновременно подчёркивая изгибы моего тела. Слегка подкрасила ресницы, добавила каплю блеска на губы – ничего вызывающего, лишь тонкий намёк, чтобы подчеркнуть естественную красоту. Высушила волосы феном, провела по ним щёткой, отчего светлые пряди легли мягкими волнами на плечи.

Взглянув на своё отражение в большом зеркале с позолоченной рамой, я удовлетворённо улыбнулась. Передо мной стояла не робкая девушка, а уверенная женщина, знающая себе цену.

– Пора показать тебе, дорогой супруг, что я не просто жена по расчёту. – подумала я, поправляя складки халата. Сердце билось где-то в горле, смесь волнения и предвкушения заставляла кровь пульсировать в висках.

Я тихо приоткрыла дверь. Микеле сидел на кровати, откинувшись на подушки, и что-то сосредоточенно печатал на телефоне. Он уже успел снять пиджак и рубашку, и его мускулистый торс блестел в приглушённом свете ночника. На мгновение я забыла обо всём, заворожённо скользя взглядом по широким плечам, рельефному прессу, сильным рукам. От него исходила аура власти, опасности, притягательной и пугающей одновременно. Волна жара разлилась по телу, заставляя забыть о придуманном плане. Несколько секунд, которые показались вечностью, я просто стояла, не в силах отвести глаз, пока смущение не заставило меня опомниться.

Я бесшумно прошла в комнату и, остановившись у изножья кровати, нарочито медленно сбросила халат. Тонкий шёлк скользнул по коже, тёмным пятном упав к моим ногам. Затаив дыхание, я ждала его реакции. Но ничего. Микеле так и не поднял взгляд. Лёгкая обида кольнула самолюбие. Собрав всё своё мужество, я произнесла, стараясь, чтобы голос не дрожал:

– Микеле, не мог бы ты оторваться от своего телефона?

Он, наконец, поднял голову и посмотрел на меня. На его лице не было ни удивления, ни желания, лишь холодная отстранённость. Его взгляд скользнул по мне, задержавшись на мгновение на тонких бретельках бюстгальтера, и вернулся к телефону.

«Так, Фина, не паникуй. Вспомни, что ты читала». – мысленно подбодрила я себя, пытаясь воскресить в памяти страницы любовных романов, которые когда-то вызывали трепет.

Сделав глубокий вдох, чтобы успокоить бешено стучащее сердце, я медленно обошла кровать и села рядом с ним. Мои пальцы едва коснулись его руки, но даже этот невесомый жест заставил его напрячься. Он резко отложил телефон и повернулся ко мне. В его тёмных глазах наконец-то промелькнул интерес, смешанный с чем-то… непонятным. Тревогой? Настороженностью?

– Ты пытаешься меня соблазнить, жена? – произнёс он низким, хриплым голосом, от которого по моей спине пробежали мурашки.

Внутри всё сжалось от волнения, предвкушения и лёгкой нервозности. Пьянящий коктейль чувств, приправленный пульсирующим возбуждением. Близость его тела, его тепло, напряжение, повисшее в воздухе – всё это лишь добавляло остроты.

– Я хочу показать тебе, – прошептала я, наклоняясь ближе, так что моё дыхание коснулось его щеки. – что я гораздо больше, чем просто жена для галочки.

Уголок моих губ приподнялся в ироничной улыбке.

– Не стоит недооценивать меня, муж. Я здесь, чтобы получить то, что я хочу. И, поверь, я умею добиваться своего.

Мой взгляд скользнул по его губам, задержался на мгновение на сильной линии челюсти, затем медленно опустился к его шее. Кончиками пальцев я коснулась его кожи, едва ощутимо, дразняще.

– Я могу дать тебе всё о чём ты желаешь, Микеле. И даже больше…

Пальцы скользнули по его груди, обводя каждый рельефный мускул, задерживаясь на чувствительных сосках. Я чувствовала жар его кожи под своими пальцами, но его тело оставалось неподвижным, как каменная статуя. В книгах всё было проще: взгляды, улыбки, и вот уже тела героев сливаются в одно. А здесь… дыхание Микеле оставалось ровным, в глазах – ни намёка на желание. Однако я знала, что могу пробудить в нём что-то большее, поэтому не собиралась отступать.

– Неужели ты всегда такой сдержанный, Микеле? Или просто притворяешься? – спросила я, пристально глядя ему в глаза.

Оставив его грудь, я переместила руку к его шее, обводя пальцами жилку под челюстью. Ровный, слишком спокойный пульс вызвал неожиданный прилив раздражения. Я нажала чуть сильнее, и в тот же миг меня пронзило странное, почти пугающее желание впиться ногтями в его кожу, оставить свою метку.

«Откуда во мне такая дикость?» – промелькнул вопрос в голове. Но несмотря на этот импульс, желание быть ближе оказалось сильнее.

Наклонившись, я сократила расстояние между нашими лицами до минимального. Меня окутала смесь терпкого парфюма и чего-то неуловимо мужского, притягательного – его собственный, уникальный аромат.

– Боишься, что тебе слишком понравится и ты не сможешь держать свои руки от меня подальше?

Его губы дрогнули, чуть приоткрылись, будто он хотел что-то сказать, но слова так и не сорвались с его языка.

«Рано или поздно я разрушу этот барьер. Кирпичик за кирпичиком». – промелькнуло в голове, и уголок моих губ приподнялся в едва заметной улыбке.

Воздух между нами, казалось, загустел, наполняясь напряжением. Его взгляд потемнел. Он резко схватил меня за запястье, его пальцы крепко, почти болезненно сжали мою кожу, вдавливаясь в плоть.

– Я, кажется, предупреждал тебя. Это всего лишь трах, не нужно делать из этого что-то большее.

Я посмотрела ему прямо в глаза, стараясь скрыть волнение за маской дерзкой уверенности. Медленно, нарочито провокационно, я провела языком по своей нижней губе.

– Но почему бы нам не получить удовольствие в процессе? – прошептала я, скользя кончиками пальцев по его подбородку, поднимаясь к губам. В его глазах мелькнуло что-то похожее на ярость, желваки заиграли на скулах. – Или ты предпочитаешь послушных кукол, которые молча выполняют твои приказы?

Я высвободила руку из его хватки и резко, почти по-хозяйски, провела ладонью по его щеке.

– Разве ты не хочешь меня, Микеле? Узнать, как громко я могу кричать твоё имя, когда ты доводишь меня до оргазма? Или каково это – чувствовать мои губы вокруг своего члена, пока твои руки крепко сжимают мои волосы направляя? Или как это может быть приятно, когда ты будешь держать меня за бёдра и толкаться в мою девственную вагину?

В этот момент в его глазах что-то промелькнуло, но быстро исчезло, и я не смогла расшифровать.

– Ты не представляешь, во что ввязываешься. – его голос стал ниже, приобретая стальные нотки. Он обхватил мой подбородок пальцами, заставляя посмотреть ему в глаза. – Будь осторожна со своими желаниями, жена. Они могут обернуться против тебя.

Его руки легли мне на талию, крепко сжимая бёдра, словно он пытался удержаться от того, чтобы сорвать с меня одежду прямо здесь и сейчас.

– Я не боюсь своих желаний, Микеле. И уж точно не боюсь тебя.

Вдохновлённая его реакцией, я набралась смелости и, оседлала его талию. А затем, наклонившись, провела губами по его шее, оставляя влажный след. Его мышцы напряглись под моими прикосновениями, и он издал низкий, гортанный звук, похожий на рычание.

– Хочешь узнать, каково это – быть одной из тех, кого я трахаю до беспамятства? – его голос охрип, а в глазах заплясали тёмные огоньки. – Хорошо, только не жди от меня нежности.

– «Нежность»? – Я усмехнулась, проведя ногтем по его щеке. – А кто сказал, что мне это нужно?

Он перехватил мои руки и медленно провёл ими по своему торсу, задерживаясь на каждом мускуле. Его кожа горела, а напряжённые мышцы живота перекатывались под моими пальцами. Я чувствовала, как его дыхание становится всё чаще и глубже.

– Ты сама попросила об этом, Серафина. – прохрипел Микеле, а затем резким движением стащил меня с себя и перевернул на живот. Я почувствовала, как его рука грубо прижала мою голову к постели, а другая сорвала с меня трусики.

Микеле прижался ко мне сзади, его дыхание обжигало мою шею.

– Готова узнать, что я делаю со своими шлюхами?

– Да, покажи мне худшее, что в тебе есть, Микеле.

Глава 6. Серафина

Вместо ожидаемой грубости, Микеле резко вздохнул, словно борясь с внезапно нахлынувшими эмоциями. Он выпрямился, убирая руку с моего затылка.

– Чёрт, Серафина! Это же твой первый раз! А ты моя жена… в конце концов. – он замолчал, словно подбирая слова, и я, осмелев, приоткрыла глаза. В его взгляде, обычно холодном и непроницаемом, мелькнуло что-то нечитаемое – странная смесь похоти и напряжения, борьба между звериным инстинктом и чем-то ещё, глубоко скрытым. – Я должен… позаботиться о тебе.

Прежде чем я успела что-либо ответить, металлический щелчок пряжки на его брюках прорезал тишину, заставив моё сердце забиться чаще. Ловким движением он снял ремень и, прежде чем я успела осознать, что происходит, обвязал им мои запястья, туго стянув их вместе. Резкая боль пронзила кожу, вызвав невольный крик.

– Микеле! – воскликнула я, пытаясь вырваться, но он только крепче сжал мои руки.

– Тихо! Так будет… лучше. Поверь мне.

Муж подхватил меня за талию, приподнял и широко раздвинул ноги. Я чувствовала себя беспомощной бабочкой, распятой на коллекционной доске. Удерживая меня в таком положении, он опустился на пятки, наклонился, и его лицо оказалось между моих бёдер. Волосы щекотали кожу, а горячее дыхание обжигало, предвещая ещё больший жар.

Первое прикосновение языка к клитору послало по телу волну жгучего наслаждения. Невольный стон сорвался с моих губ.

– Такая чувствительная… – прохрипел он, и в его голосе не было ни теплоты, ни нежности – только холодное, почти хищное удовлетворение. – Мне это нравится.

Он медленно, с нажимом обвёл языком клитор, вытягивая из меня новый стон.

– Хорошая девочка. – прошептал он, и его ласки стали ещё настойчивее, исследуя, дразня, доводя меня до исступления. Мои бёдра инстинктивно начали двигаться ему навстречу, ища большего контакта. Натяжение внизу живота нарастало, превращаясь в сладкую, почти невыносимую пытку.

– Микеле… – выдохнула я, его имя сорвалось с губ хриплым стоном. Волна жара прокатилась по телу, концентрируясь внизу живота.

– Что, жена моя? – в его голосе послышалась издевательская нотка, он усилил нажим и начал двигаться быстрее, ритмичнее. – Нравится, когда я трахаю тебя языком?

– Ещё как! Да! Боже, Микеле, сильнее…

Он резко втянул воздух, удовлетворённый моей реакцией. Его пальцы грубо сжали мои ягодицы, и я вскрикнула от смеси боли и наслаждения.

– Не привыкла к такому обращению? – он резко сменил ритм и стал рисовать мучительно медленные круги. – Ну ты сама напросилась. Хотя я никогда не опускаюсь на женщину. Только с тобой. Только сегодня ночью.

Новая волна жара захлестнула меня, дыхание перехватило. Напряжение стало невыносимым, тело выгибалось навстречу его ласкам, жаждало большего.

– Пожалуйста… Микеле…

– Вот так, молодец! – прохрипел он, надавливая на клитор языком, одновременно толкаясь пальцем в моё лоно. – Проси сильнее. Мне нравится, когда ты умоляешь.

Его палец проник ещё глубже, растягивая, исследуя, при этом доставляя остро-сладкую боль. Движения языка стали ещё яростнее, почти неистовыми. Волна наслаждения захлестнула меня с новой силой, заставляя выкрикивать бессвязные слова, судорожно цепляться за простыню.

– Хочешь кончить?

Стыд и возбуждение боролись внутри, разрывая на части, но наслаждение, острое, почти болезненное, неумолимо брало верх.

– Да… – прошептала я, едва слышно. – Пожалуйста…

– Тогда скажи, что ты моя маленькая шлюшка. Скажи, как тебе нравится, когда мой язык ласкает твою пизду…

Я замолчала, борясь с собой. Произнести эти слова казалось унизительным, но желание, пульсирующее в каждой клеточке, было сильнее стыда и гордости. Тело дрожало от предвкушения первого в жизни оргазма, полученного не от бездушной игрушки, а от настоящего мужчины. Я открыла рот, но вместо слов вырвался лишь приглушённый стон.

– Скажи это. – приказал он, надавливая пальцем на чувствительную точку внутри меня, отчего по телу пробежала дрожь. – Скажи, и я дам тебе всё, что ты хочешь.

В этот момент я была готова на всё. Закрыв глаза, я прошептала, едва слышно, слова, которые жгли горло, но в то же время приносили странное, извращённое удовлетворение.

– Я… твоя… шлюшка… – каждый слог давался с трудом, но, несмотря на это, наслаждение нарастало всё сильнее. – Мне нравится… как ты ласкаешь… меня… языком…

Он довольно хмыкнул, грубо сжав мои бёдра.

– Так-то лучше.

Его движения стали ещё быстрее и настойчивее, доводя меня до предела. Мир вокруг сузился до ощущений – его языка, пальцев, дыхания на моей коже. Я кричала имя мужа, не в силах сдержать стонов, полностью отдаваясь его власти, грубости, и находя в этом странное, опьяняющее наслаждение.

– Ещё… пожалуйста… – взмолилась я, чувствуя, как напряжение достигает пика.

– Что ещё? – он намеренно замедлил движения, издеваясь и продлевая сладкую муку. – Говори, Серафина. Мне нужно слышать это.

– Микеле… – выдохнула я, почти теряя сознание от удовольствия. – Сильнее… Я так близко.

Пальцы задвигались быстрее и глубже, а язык продолжал мучить клитор, доводя до пика. Я кричала его имя, выгибаясь навстречу, не в силах сдерживать стонов. В этот момент я была готова на всё, лишь бы он продолжал, и это чувство эйфории не кончалось.

Наконец… меня накрыла обжигающая волна экстаза. Тело напряглось, а затем расслабилось, когда оргазм пронзил меня насквозь. Прежде чем я успела прийти в себя, вся нежность Микеле, если это можно было так назвать, исчезла без следа. Он поднялся и резко схватил меня за бёдра, его пальцы впились в кожу.

– Теперь ты готова. – его голос был холодным, лишённым всякого тепла. – Пора показать тебе, что я делаю со шлюхами. В следующий раз ты подумаешь дважды, стоит ли пытаться соблазнить меня.

Острый страх, подобный электрическому разряду, пронзил меня, смешиваясь с горьким послевкусием угасающего наслаждения. Его слова, жёсткий, презрительный тон, грубое прикосновение – всё это безжалостно вернуло меня к реальности, напомнило о том, кто он, и кем я являюсь в его глазах – никем. Я замерла, боясь даже вздохнуть, чувствуя, как сердце бешено колотится в груди от страха. Предчувствие чего-то ужасного, неотвратимого, парализовало волю.

Микеле встал с кровати, и мой взгляд словно примагнитился к нему, следуя за каждым его движением. С резким, почти звериным рывком, он стянул с себя брюки и бельё, отбросив их на пол небрежным жестом. Под тусклым светом лампы загорелая кожа Микеле казалась золотистой, подчёркивая игру мышц на его напряжённом теле. Всё в нём – резкие движения, тяжёлое дыхание, блеск в глазах – выражало сдерживаемую ярость, кипящую под кожей, готовую в любой момент вырваться наружу.

Мой взгляд невольно скользнул ниже и остановился на его массивном, пульсирующем члене с белой капелькой на голове. Внезапно, рядом на его бедре, я заметила небольшой шрам – тонкую белую чёрточку на фоне загорелой кожи, безмолвный свидетель какой-то давней, забытой истории. Этот шрам, такой незначительный на первый взгляд, вдруг яркой вспышкой воскресил в памяти момент смерти Анджело Де Луки и слова Микеле, произнесённые с ледяным спокойствием:

– А что касается меня… я всегда буду помнить «уроки», которые ты пытался мне преподать. И клянусь своей кровью, – его голос стал твёрдым, как сталь. – мой будущий сын, или дочь, неважно, никогда не познают ненависти своего отца и пыток от его рук.

«Неужели Анджело пытал собственного сына? Могли ли эти «уроки» сделать моего мужа таким жестоким и холодным?» – вопросы пронзили меня, как удар тока, вызвав дрожь во всём теле.

Но думать об этом было некогда. Микеле забрался обратно на кровать и устроился сзади, нависая надо мной. Наши глаза встретились, и я увидела в них лишь холодное равнодушие и немое обещание боли. В его глазах не осталось ни следа того Микеле, с которым я пила кофе в парке и смеялась над его историями. Передо мной стоял чужой, жестокий незнакомец.

Его рука, тяжёлая, как кандалы, сомкнулась на моём горле, безжалостно сдавливая и перекрывая доступ воздуха. Мир начал меркнуть, расплываясь тёмными кругами перед глазами. Лёгкие горели огнём, каждое дыхание давалось с мучительным трудом. Паника захлестнула меня, и я инстинктивно попыталась вырываться, но мои руки, связанные за спиной, были плотно прижаты к его телу, лишая всякой возможности сопротивляться. Микеле лишь сильнее прижал меня к матрасу.

– Остановись! Что ты делаешь?! – закричала я, но крик тут же оборвался, превратившись в хрип, когда его рука ещё сильнее сжала моё горло. Воздух перестал поступать в лёгкие, и я почувствовала, как меня ещё сильнее накрывает волна удушающей паники.

– Не двигайся. – коротко приказал он, и я почувствовала его твёрдость, прижимающуюся к моим ягодицам.

Я зажмурилась, смаргивая слёзы унижения и страха. Тело напряглось, каждый мускул кричал от напряжения и отвращения. Я извивалась, пыталась вывернуться из-под него, но его хватка была подобна железным тискам. Даже малейшее движение отдавалось острой болью в затёкших руках.

– Я тебя предупреждал. – прошипел Микеле, и его слова были подобны удару хлыста. Резкая, жгучая боль пронзила меня, когда он толкнулся в моё лоно, грубо разрывая девственную плеву. Крик застрял где-то в горле, не в силах вырваться наружу. Осталась только всепоглощающая боль. Слёзы жгучими ручьями текли по щекам, теряясь где-то в складках подушки.

Микеле продолжал двигаться, не обращая внимания на мои рыдания. С каждым толчком боль становилась всё невыносимее. Вместо ожидаемой нежности и любви была лишь грубая, звериная сила, безжалостно ломающая и уничтожающая меня. Тело превратилось в один сплошной крик, запертый внутри.

Грубо схватив меня за волосы, он оттянул мою голову назад, заставляя смотреть ему в глаза. В тёмных зрачках сейчас плясали какие-то чужие, зловещие огоньки. Что-то холодное, жестокое и пугающе чуждое глазело на меня из глубин его души.

– Смотри на нас. – приказал он, и в его голосе прозвучало что-то нечеловеческое, хриплое и зловещее. – Ты теперь наша, Серафина. Навсегда.

Это «нас» резануло слух, словно в комнате находился кто-то ещё, незримо присутствующий.

– Ты думала, сможешь манипулировать и заманить нас своей пиздой? – прошептал он, наклоняясь ближе. Его дыхание опаляло мою кожу, и я невольно вздрогнула. – Ты ошибалась. Теперь ты пешка в нашей игре. И мы будем делать с тобой всё, что захотим.

Он отпустил мои волосы, и его рука легла на шею, нежно поглаживая кожу. Этот жест, который раньше казался мне лаской, сейчас вызвал лишь волну ужаса.

– Запомни, ты наша собственность, Серафина.

– Прошу тебя… остановись… зачем ты это делаешь? – мой голос был едва слышен, сломленный ужасом. – Это не ты… остановись…

Он засмеялся – короткий, отрывистый смешок, полный презрения.

– Зачем? Ты серьёзно спрашиваешь меня зачем? – он на мгновение замолчал, и мне показалось, что в его голосе промелькнуло что-то похожее на боль, словно где-то глубоко внутри боролись две сущности. Но эта иллюзия быстро развеялась.

– Пожалуйста… – прошептала я, цепляясь за последнюю надежду, хотя уже не верила, что мои мольбы могут что-то изменить.

– Ты сама об этом просила. – отрезал он, и в его голосе не было ни капли сожаления.

Я промолчала, не в силах больше вымолвить ни слова. Слёзы продолжали катиться по моим щекам, смешиваясь с потом на коже. Мир вокруг поплыл, края сознания размылись туманом. Я просто ждала, когда это закончится, когда это чудовище, заключённое в оболочке моего мужа, наконец насытится моей болью и унижением. Потому что это точно был не Микеле. Это был кто-то… или что-то другое. Что-то тёмное и зловещее, что поселилось в его душе.

Глава 8. Микеле

Я проснулся посреди ночи, ощущая на руках липкую и тёплую влагу – тошнотворное, до боли знакомое чувство чужой крови на коже, которое всегда предвещало чью-то смерть. Сначала я не придал этому значения и не спешил открывать глаза, полагая, что монстр снова вышел на охоту.

Несмотря на всю его звериную жестокость, он, как ни странно, чаще всего истязал именно отбросов общества – тех, кто, по его извращённому мнению, заслуживал самой мучительной смерти.

Но тут обрывками, словно кадры из искажённого фильма, на меня нахлынули воспоминания о том, что было перед тем, как он взял верх над моим телом и разумом. Виски сдавило тупой, пульсирующей болью. Ярость. Страсть. Вкус Серафины на языке. Я делал ей кунилингус. Её сладкие, как грех, стоны. А дальше… чёрная, бездонная пустота, после которой всегда кровь.

Меня пронзил леденящий душу ужас, сковав тело невидимыми цепями.

«Неужели…?» – эта мысль вспыхнула в голове, от которой волосы на затылке встали дыбом.

С бешено колотящимся сердцем я распахнул тяжелые веки и резко вскочил с кровати. Комната плыла перед глазами, реальность казалась зыбкой и ненадёжной, словно мираж в пустыне. Я лихорадочно искал знакомые очертания предметов, цепляясь за них, как утопающий за соломинку. Внезапно взгляд остановился на кровати. Моя жена лежала, свернувшись калачиком, на другой половине, лицом к стене.

«Иисусе, что я наделал?» – пронеслось в голове, прежде чем паника захлестнула меня с новой силой.

Я сделал глубокий, рваный вдох, борясь с подкатившей к горлу тошнотой. На ватных ногах подошёл к её стороне кровати. Протянул дрожащую руку, кончики пальцев едва коснулись её плеча.

– Серафина… – прошептал я, с трудом размыкая пересохшие губы. Голос – хриплый, надтреснутый. Чужой.

Её кожа оказалась холодной и липкой. Кровь. Я отдёрнул руку, как от удара током. На моих пальцах алели тёмные, густые капли. Мир вокруг поплыл, сердце заколотилось с бешеной скоростью, грозя разорвать грудную клетку.

«Нет… Пожалуйста, нет… Только не она…» – беззвучно молил я, чувствуя, как к горлу подступает ком.