Сломленный рыцарь

У ворот я увидела свою золовку Марселу, и Анджело, отца близнецов, сцепился с Алессио Моррети. Воздух сотрясали глухие удары, звериное рычание, поток проклятий. Мы остановились в нескольких шагах от них. Микеле напрягся всем телом, его глаза сузились, а губы сжались в тонкую линию.

– Что, чёрт возьми, здесь происходит?

Дальше всё было как в кошмарном сне. Крики, рыдания Марселы, внезапный оглушительный выстрел. Анджело, с лицом, искажённым гневом и презрением, отрёкся от дочери. Марсела бросилась перед Алессио, закрывая его своим телом, когда Микеле направил на него пистолет. Мне было невыносимо больно смотреть на эту сцену, на то, как близняшка моего мужа пытается вразумить своего брата, а он хладнокровно отталкивает её.

Я стояла, словно парализованная, не в силах поверить в происходящее. Я не знала, что в семье Де Лука всё настолько плохо. Но даже сквозь маску безразличия, которую так старательно пытался сохранить Микеле, я видела, как ему больно осознавать, что его сестра связала свою жизнь с Алессио, с человеком, которого он считал врагом. Когда Микеле узнал, что Марсела не вернётся домой, я зашла к нему в кабинет, как раз в тот момент, когда он закончил говорить с ней по телефону. Микеле не успел надеть маску хладнокровия, и я увидела всю глубину его боли.

А ещё я не могла не заметить, с какой силой, с какой страстью Марсела и Алессио любят друг друга. Хотя Моррети был один против нескольких могущественных кланов Каморры, он был готов пожертвовать собой ради своей возлюбленной. На мгновение я почувствовала острый укол зависти к их любви, к той связи, которая была сильнее страха и смерти.

Но потом… произошло нечто невообразимое. Микеле выстрелил. Не в Алессио. В своего отца. Хладнокровно без тени сомнения. И обрушил на нас новую бомбу, рассказав, как Анджело издевался над ним. Перед тем как его отец испустил последний вздох, мой муж заявил, что будет стараться ради своих детей, потому что семья – это всё, что имеет значение. Но наблюдая за всем происходящим, мне было очень сложно в это поверить. То, как он обращался с Марселой, как хладнокровно убил отца, как вёл себя со мной… Это не было похоже на поведение мужчины, который ценит семью. Скорее, это был человек, которого разрывают на части демонами прошлого, и он потерял себя в этом лабиринте мести и боли.

И я отчаянно цеплялась за надежду, наивно пытаясь найти ему оправдание и убедить себя, что Микеле просто слишком зол на отца, что, когда он успокоится, у нас всё получится.

Но как же я ошибалась…

Глава 3. Микеле

Боль. Агония. Гнев. Они жгли меня изнутри, скручивая внутренности в тугой, пульсирующий узел. Красная пелена застилала глаза, мир вокруг расплывался, искажался, превращаясь в кошмарный калейдоскоп. Каждый удар сердца отдавался в висках глухим набатом, в горле стоял ком, словно я проглотил раскалённый уголь.

Это всё, что я чувствовал с того момента, как увидел свою близняшку.

Я жаждал уничтожить всё вокруг. Стереть этот мир в порошок. Но прежде всего – убить Алессио Моррети. Мучительно медленно срезать с него кожу тонкими полосками, переломать каждую кость в его теле, откромсать его чёртов член и заставить сожрать его, чтобы он захлебнулся собственной кровью и плотью, который посмел прикоснуться к Марселе.

Но потом… я увидел то, что изменило моё решение.

Нет, я всё ещё хочу убить этого ублюдка, но лицо Марси, обращённое к нему, останавливает меня. В её глазах была та нежность, которую я видел только в детстве, когда она смотрела на меня. Доверие. Умиротворение. Любовь. Чистая, незамутнённая. И хотя это зрелище резало по живому, я понял, почему она осталась с ним и предала нашу клятву, тем самым вырвав моё сердце из грудной клетки.

Единственное, что было во мне хорошее – это безусловная и всепоглощающая любовь к сестре. Она свет для моей тьмы, в которую я погрузился в шестилетнем возрасте. В ту ночь, когда Марси узнала, что наш отец хладнокровно убил двух мужчин в своём кабинете, моя жизнь разделилась на «до» и «после». Я перестал быть беззаботным ребёнком, который мог играть с сестрой, смеяться, мечтать. Я стал её щитом. Её рыцарем. Её бронёй от жестокости нашего мира. Последней преградой для любой угрозы, нависшей над моим лучиком света.

С годами, после многочисленных «уроков» отца, я сломался и позволил своему монстру взять верх. И это не метафора. Внутри меня живёт чудовище. Я слышу его голос. Он берёт надо мной контроль, когда всё становится слишком… много.

Но я тщательно всё это скрывал от Марси. Она думает, что у меня есть просто какие-то внутренние демоны, и поэтому я предпочитал бои без правил. Это наполовину правда. Да, мне нравилось чувствовать, как ломаются кости под моими кулаками. Тепло чужой крови на коже. Слышать предсмертный хрип противника. Но это было лишь частично правдой.

Настоящая причина, по которой я снова и снова выходил на ринг, – это мой монстр. Я не мог позволить ему взять надо мной верх рядом с сестрой. Он бы уничтожил её. Потому что Марси – моя единственная слабость. А он ненавидит уязвимости. Поэтому я проводил бесконечные часы на ринге, искал конченых отморозков или наших должников, чтобы дать ему утолить жажду насилия. Это был негласный договор между нами: он получает свою кровавую дань, а взамен не трогает Марселу.

Каждая слезинка сестры, когда она пыталась со мной поговорить, была адом для меня и райским подношением для моего монстра. Он жаждал искупаться в них, смаковать её боль, а потом… разорвать Алессио на куски. Потому что он ненавидел предательство. А именно это сделала моя сестра. Но я видел, как сильно Марсела любит своего защитника. Нежность, заботу в её взгляде, обращённом к нему. И, что не менее важно, как он любит её, как оберегает, как дышит ею, как будто она единственный смысл его жизни. Это, и только это, остановило меня от того, чтобы позволить монстру взять верх и устроить кровавую баню на собственной свадьбе. Хотя отец, наверное, так не считает.

Впрочем, мне плевать, что думал этот жалкий ублюдок. Анджело уничтожил собственного сына в угоду своим ебанутым амбициям и потребностям, пытаясь, как он выражался, «сделать из меня идеального Капо». Годами я вынашивал план мести, представлял, как отомщу за сломанную жизнь, за украденное детство. И всё решилось по щелчку пальцев, когда эта тварь выгнала Марселу из семьи. Она – единственное, что меня удерживало от того, чтобы просто не перерезать ему глотку тёмной ночью. Моя ничего не подозревающая сестра любила отца, даже не догадываясь, что именно он разрушил её шансы найти своего защитника гораздо раньше, лишил её возможности быть счастливой. В конечном счёте он сломал её жизнь так же, как и мою. Но судьба благоволила Марселе.

А теперь всё кончено. Анджело Де Лука мёртв. Я новый босс. Моя близняшка присоединилась к Коза Ностре и стала членом семьи Моррети. Теперь нам, по идее, предстояло заключить мир. Но я… пока не был готов даже думать об этом. Слишком много боли и гнева ещё кипело во мне. А ещё… у меня есть она. Моя чертовски красивая жена. Серафина.

Я слегка повернул голову, скользнув взглядом по её профилю. Тонкие, изящные черты лица, длинные, тёмные ресницы, отбрасывающие тени на высокие скулы. Полные, чувственные губы. Мы ехали уже минут двадцать, и за это время никто из нас не произнёс ни слова. Что, наверное, даже хорошо. Ей лучше сразу понять, с кем связала свою жизнь. Что я жестокий ублюдок. Что между нами никогда не будет ничего, кроме холодного расчёта. Сегодня ночью я трахну её, чтобы консумировать брак. И ещё несколько раз, чтобы она забеременела, обеспечила наследника этой проклятой семье. Но это всё, что она от меня получит. Ни капли тепла. Ни грамма нежности. Ничего, кроме холодного, безразличного секса. Мысль о близости с ней вызвала не возбуждение, а лишь тяжесть в груди, смутную тревогу.

Если я подпущу её ближе и позволю себе почувствовать хоть что-то… однажды я могу проснуться с её мёртвым телом в своей постели. И это непустые слова.

К сожалению, я не всегда могу контролировать монстра. Бывает, что, когда я сплю, он вырывается на свободу, захватывает контроль. И, просыпаясь, я обнаруживаю себя… в крови. А рядом… тело. И это ещё хорошо, если оно одно. Обычно ему нужно убить как минимум троих, чтобы насытиться на некоторое время.

Поэтому я не могу подвергать Серафину такому риску. Она хорошая девушка. Красивая. Умная. Добрая. Порядочная. Она не заслуживает подобной участи. Но это наш мир, в котором мы родились и выросли. Отец мог выдать её замуж за какого-нибудь старого ублюдка, который избивал бы её, насиловал, изменял. Но в нашем браке такого не будет. Я позабочусь о ней. Серафина будет жить как королева. И, что самое главное, – в безопасности. От меня. И от моего чудовища.

– Босс, мы на месте. – раздался голос Энцо с водительского сиденья, возвращая меня в реальность.

Я слегка тряхнул головой, отгоняя мрачные мысли, и осмотрелся. Мы приехали к моему пентхаусу, где я живу последние несколько недель. С тех пор как отец отказался от условий Доменико, я не мог больше находиться с ним под одной крышей. Это место я купил довольно давно и раньше приезжал сюда в основном после бурных ночей, когда не хотел возвращаться домой, чтобы Марси не видела моё… состояние.

Первое время мы с Серафиной поживём здесь. Сначала я хочу, чтобы наше родовое поместье было очищено от любых следов отца, но об этом я позабочусь завтра. А сейчас я должен снова надеть маску и сделать первый раз моей жены… хотя бы терпимым.

– Останься здесь, ты мне ещё будешь нужен. – бросил я Энцо и вышел из машины. Осмотревшись в поисках любой потенциальной угрозы, я обогнул багажник и остановился рядом с пассажирской дверью. Открыв её, я протянул руку. Серафина помедлила лишь мгновение, прежде чем вложить свою ладонь в мою.

– Не думаю, что тебе нужно объяснить, но всегда жди, когда тебе откроют дверь и разрешат выйти.

Моя жена коротко кивнула и, изящно двигаясь, направилась к входу. Я положил руку ей на талию, ощущая, как её тело напрягается под моим прикосновением. Когда мы остановились в лифте, я приложил свой палец к небольшому треугольнику – биометрическому сканеру. Устройство считало мой отпечаток. Я нажал несколько кнопок и повторил процедуру с Серафиной, регистрируя её доступ.

– Это здание принадлежит мне. Здесь несколько уровней безопасности. Три этажи занимают мои люди, остальные пустуют. К нашему есть доступ только у меня, Рафаэле, пара самых доверенных солдат и теперь… у тебя. Если ты что-нибудь закажешь, позвони вниз и предупреди о доставке. Кто-нибудь из моих парней поднимет тебе. Сама никогда не спускайся. Хотя сейчас у нас всё относительно спокойно, я всё равно мало кому доверяю. Тебя будут охранять только те, в чьей лояльности я полностью уверен. Есть вопросы?

Серафина молчала несколько секунд, словно обдумывая мои слова. Затем, не поднимая глаз, тихо спросила:

– Я заложница?

– Нет. Ты можешь выходить, когда захочешь. Главное – предупреди меня. Если я не смогу отвезти тебя, это сделает Рафаэле. Ты теперь жена Капо, Серафина. И сама понимаешь, каким лакомым кусочком станешь для тех, кто хочет меня уничтожить.

Она понимающе кивнула, всё ещё избегая моего взгляда. В этот момент лифт остановился, двери плавно разъехались в стороны. Мы вышли из тесной кабины прямо в просторный, залитый мягким светом холл моего пентхауса.

Панорамные окна открывали захватывающий вид на город. В центре гостиной располагался огромный белый диван, рядом с которым стоял журнальный столик из тёмного стекла. Стены украшали картины современных художников, в которых я, если честно, ни черта не понимал, но они придавали помещению особую атмосферу. На полу лежал пушистый ковёр, по которому действительно хотелось пройтись босиком.

Серафина стояла посреди гостиной, немного напряжённая, оглядываясь по сторонам. Её взор скользил по картинам, мебели, задерживаясь на каждой детали. Я наблюдал за ней, пытаясь угадать, что творится в её голове. Страх? Любопытство? Смирение? Возможно, всё вместе.

– Тебе нравится? – спросил я, нарушив молчание.

Она вздрогнула, словно мои слова вырвали её из транса. Медленно повернулась ко мне, её глаза, огромные и тёмные, были полны… неопределённости.

– Да. – прошептала она. – Здесь… очень красиво.

– Хорошо, присаживайся. – сказал я, жестом указывая на диван. Сам остался стоять, опираясь на спинку кресла. – Хочешь что-нибудь выпить? Вина? Виски?

– Воды, пожалуйста.

Я подошёл к бару, налил стакан и протянул ей. Наши пальцы на мгновение соприкоснулись, и где-то в глубине души я почувствовал лёгкий трепет.

Проклятье.

Я тут же одёрнул руку, подавляя нежелательную реакцию.

Контроль, Микеле, контроль.

Серафина взяла стакан, сделала небольшой глоток и поставила его на столик. В воздухе повисло молчание, которое с каждой секундой становилось всё более натянутым.

– Я понимаю, что этот брак… необычный. – начала она, не поднимая глаз. Её пальцы нервно теребили край платья. – И ценю то, что ты обеспечиваешь мою безопасность.

– Это моя обязанность, как твоего мужа. – ответил я ровным, холодным тоном.

Она подняла на меня взгляд. В её тёмных глазах читался не только страх, но и… достоинство. Гордость. Эта девушка не была сломлена. И это… заинтриговало меня. Внезапно мелькнула мысль:

Может, не так уж и плохо, что такая девушка стала моей женой.

Глава 4. Микеле

– Я знаю, что ты не любишь меня. – продолжила она, её голос дрожал, но взгляд оставался твёрдым. – Но не позволю обращаться с собой, как с вещью. Я не кукла, а живой человек и требую уважения.

Это она сможет от меня получить.

– Серафина, ты можешь быть уверена, что к тебе будут относиться с должным уважением. – я сделал шаг к ней и схватил за подбородок, заставляя поднять голову. – Но, если ты хочешь, чтобы у нас хоть что-то получилось… давай сразу проясним ситуацию. Этот брак – чисто деловая сделка. Я не люблю тебя и не питай иллюзий, что это когда-нибудь изменится. И причина не в тебе. Ты получишь всё, что полагается жене Капо – роскошь, безопасность, защиту. Но не больше. – Я резко отпустил её подбородок выпрямляясь. – Уверен, это не то, чего ты ожидала, но максимум, что я могу тебе дать – это быть друзьями. И если ты достаточно умна, то примешь это сейчас, чтобы потом не было слёз и истерик.

Она сглотнула, в её тёмных глазах плескался страх, смешанный с осторожностью. Но взгляд не отвела.

Чёрт, упрямая.

– Я понимаю.

– Вот и отлично. Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя здесь несчастной. – я на мгновение замолчал, обдумывая свои слова. – Когда у нас появятся дети, я буду для них хорошим отцом. Лучшим, какого только смогу. Если ты захочешь больше одного ребёнка – я не против. Всё, что мне нужно – это чтобы они росли в нормальной обстановке. Без скандалов и насилия. И со своей стороны я клянусь, что никогда не причиню тебе физической боли. Ты всегда будешь в безопасности.

Серафина молчала, её большие, тёмные глаза были прикованы к моим. Я видел, как в их глубине борются противоречивые чувства: страх, отчаяние, проблеск надежды, и что-то ещё… что я не мог расшифровать. Она обдумывала мои слова, тщательно взвешивая каждое.

– Друзья… – наконец произнесла она, и в её голосе послышалась горечь, смешанная с принятием. – Звучит… неплохо. Лучше, чем ничего.

– Рад, что мы поняли друг друга. – Я едва заметно кивнул, чувствуя, как напряжение, висевшее в воздухе, немного ослабевает. – Через пару дней мы переедем в поместье. А пока остановимся здесь. Повара нет, так что, если проголодаешься, тебе придётся готовить самостоятельно или заказать доставку. Уборщица приходит каждое утро.

– Это не проблема. Я люблю готовить, и для меня несложно убирать за собой. Может, я и выросла как дочь Капо, но я не избалованная.

– Отлично. – я одобрительно кивнул, отметив про себя её независимость. – Мы будем делить одну постель. Если для тебя это… неприемлемо, я распоряжусь, чтобы подготовили для тебя отдельную комнату.

– Нет, в этом нет необходимости. – ответила она без колебаний.

– Хорошо. Думаю, мы ещё успеем позже обсудить остальные детали. Ты, наверное, устала с дороги. Голодная? Может, заказать что-нибудь? – спросил я, стараясь быть внимательным. Мне хотелось, чтобы она чувствовала себя комфортно, даже в этой непростой ситуации.

– Да, спасибо. И я бы хотела принять душ и переодеться.

– Конечно, я покажу тебе комнату.

Я встал с дивана и направился к коридору, Серафина бесшумно последовала за мной. Мы прошли по длинному коридору, мимо нескольких закрытых дверей, погруженных в полумрак.

– Это наша спальня. – сказал я, пропуская её внутрь. – Ванная и гардеробная – там. – я махнул рукой в сторону двух других дверей.

Комната была просторная и светлая, обставленная со вкусом, в спокойных, пастельных тонах. Большая кровать с балдахином занимала центральное место. На стенах висели картины с изображением Италии, а на туалетном столике стояла ваза со свежими лилиями. Тонкий, едва уловимый аромат цветов наполнял воздух, смешиваясь с запахом дорогой кожи и полированного дерева.

Серафина вошла в комнату, медленно огляделась по сторонам. Её взор скользил по деталям интерьера, задерживаясь на изящных линиях мебели, мягких тканях, картинах.

– Красиво.

– Я распорядился, чтобы комнату подготовили к твоему приезду. Здесь есть всё, что тебе может понадобиться на ближайшие несколько дней. Твои вещи привезут завтра, но твоя сумка уже должна быть в гардеробной.

– Хорошо. Спасибо, Микеле. – она повернулась ко мне, и в её глазах я увидел нерешительность. – Меня мало волнуют материальные блага… всё это более чем достаточно. – замолчала на мгновение, а затем продолжила нерешительно. – У меня… есть один вопрос.

– Конечно, что тебя интересует? – я напрягся, ожидая каприза.

– Ты сказал… что мы можем быть друзьями. Но… у нас будут дети. Я не совсем… понимаю, чего мне ждать от тебя.

Я почувствовал, как мои скулы невольно сжимаются. Этот разговор становился всё более неловким.

– Не волнуйся, Серафина, я не собираюсь брать тебя силой. И как бы я ни презирал эту отвратительную традицию… сегодня ночью мы должны выполнить свой долг и… заняться сексом. Но так как ты девственница, – я сделал паузу, наблюдая за её реакцией. – и не всегда всё получается сразу, понадобится время, чтобы зачать ребёнка. Но когда всё будет сделано… я больше не буду тебя трогать.

– Что? – в её голосе прозвучало явное недоумение. – Я не понимаю! Ты собираешься жить со мной… как… соседи?

– Серафина, я не хочу лгать тебя. – я вздохнул, устало проведя рукой по лицу. – Мне нужен наследник. И я обеспечу ему или ей всё самое лучшее – образование, защиту… всё, что можно купить за деньги.

– Дети нуждаются не только в этом… им нужна любовь… забота… семья… – её голос дрожал, и я увидел, как на её глазах блеснули слёзы.

– И у них это будет. Уверен, что ты будешь прекрасной матерью. – сказал я, пытаясь смягчить свои слова. – Я очень хорошо знаю, что такое расти без любви. И не повторю ошибок своего отца. Мои дети получат всё, кроме… лжи. Я не буду притворяться любящим мужем и строить иллюзии семейного счастья. Это честнее, чем фальшивая идиллия.

Она молчала, опустив голову. Её плечи едва заметно подрагивали, и по щекам, блестящими дорожками, скатывались слёзы, капля за каплей падая на шелковый ковёр. Я почувствовал, как внутри меня всё сжимается от боли, которую я причинял ей своими словами.

Чёрт возьми!

Мне хотелось обнять её, успокоить, защитить от всего этого безумия, которое называется моей жизнью. Стереть чёртовы слёзы с её лица и пообещать, что всё будет хорошо. Но я лишь сжал кулаки, подавляя этот ненужный, опасный порыв. Слабость – это роскошь, которую я не мог себе позволить.

Я сделал шаг к ней, почти касаясь её волос. Запах лилий, исходящий от её кожи, ударил мне в голову, вызывая странное, щемящее чувство в груди. Я заставил себя отступить. Один неверный шаг, одно неверное слово – и всё полетит к чертям. Монстр вырвется наружу и тогда…

– Цветочек… – мой голос, сам того не желая, смягчился. Она вся была словно хрупкий цветок – изящная, нежная, с тонким ароматом, который опьянял и будоражил. Именно этот образ, такой неожиданный и неуместный в моём жестоком мире, заставил меня произнести это нелепое, непривычное для меня слово. – Я понимаю, что с моей стороны это жестоко, и у тебя… тоже есть свои подробности. Но поверь, Серафина, так будет лучше. Для нас обоих. Со временем… мы придём к какому-то соглашению. Найдём компромисс, который устроит нас двоих.

Я отвернулся, не в силах больше смотреть на её слёзы. Каждый всхлип отдавался тупой болью где-то в районе сердца. Мне нужно было уйти. Сейчас. Пока я не сделал что-то, о чём потом пожалею.

– Ты… хочешь сказать…– она запнулась, густо покраснев. – …что у меня может быть… любовник? Который… будет удовлетворять мои… «потребности»? Раз уж мой муж… не собирается этого делать?

Её слова повисли в воздухе, гулким эхом отражаясь от стен роскошной спальни. Я молчал, с трудом сдерживая себя. Напряжение нарастало с каждой секундой, словно тугой пружиной сжимало грудь. Ситуация была до абсурда нелепой. Если бы мне кто-нибудь сказал, что я буду обсуждать с новоиспечённой женой возможность завести ей любовника, я бы рассмеялся ему в лицо. Но вот мы здесь, и реальность, как всегда, превосходила самые безумные фантазии.

– Да. – наконец процедил я сквозь зубы, стараясь, чтобы мой голос звучал ровно и бесстрастно. Но внутри всё кипело от… непонятного мне самому раздражению. – Я не планирую заниматься с тобой сексом… больше, чем того требуют обстоятельства. Но и не собираюсь выставлять напоказ свои… связи. В нашем мире это считается нормой, но я видел, как открытая неверность мужчин разрушает их жён. И я не хочу этого для тебя.

Серафина некоторое время молчала, опустив голову. Слёзы продолжали катиться по её щекам, оставляя тёмные пятна на светлом шёлке платья. А затем, совершенно неожиданно, что-то в ней изменилось. Она резко подняла голову, вытерла слёзы тыльной стороной ладони, гордо вскинула подбородок, взглянув мне прямо в глаза. В её взгляде больше не было растерянности или боли. Он горел сталью – твёрдой решимостью и… вызовом.

– Меня это не устраивает. – отчеканила Серафина, и её голос, хоть и слегка дрожал, звучал удивительно уверенно. – Может быть, я и выгляжу невинной и покорной овечкой, – в её голосе проскользнула ироничная нотка. – но я не собираюсь делить своего мужа с другими женщинами. Либо я – либо никто. И я готова на всё, чтобы тебе это доказать, Микеле. А сейчас извини, мне нужно принять душ.

С этими словами она резко развернулась и, не оглядываясь, прошла в ванную, с гордо поднятой головой. Её движения были плавными, грациозными, полными скрытой силы. Дверь за ней захлопнулась с тихим, но решительным щелчком, оставив меня стоять посреди комнаты, ошеломлённым её дерзостью. Я не ожидал от неё такой силы духа. Серафина оказалась не просто титулованной принцессой мафии, какой я её себе представлял, а женщиной с железным стержнем внутри, готовой бороться за своё счастье и место в этом жестоком, прогнившем мире.

Усмешка тронула мои губы.

Очень интересно.

Но она заблуждается, если думает, что сможет изменить моё решение. Я не собирался трахать свою жену, кроме как для того, чтобы она забеременела, и тратить жизнь, играя в счастливую семью. Но… эта маленькая бунтарка зажгла во мне искру… чего-то давно забытого. Азарта. Желания… принять её вызов.

Глава 5. Серафина

Всю свою жизнь я была вынуждена плясать под чужую дудку. С самого детства мне приходилось подстраиваться под желания окружающих, делать всё, чтобы угодить, и строго следовать жёстким правилам нашего мира, где власть измеряется в количестве верных людей и свинца в обойме. А теперь ещё и под мужа прогибаться? Нет уж, спасибо. Мне до смерти надоело быть «хорошей девочкой», удобной всем, кроме себя самой.

Пусть тётушки судачат, что идеальная жена – та, что во всём потакает супругу, ловит каждое его слово. Но для меня это просто нелепая чушь. Где гарантия, что, получив такую покорность, мужчина не начнёт искать разнообразия? Что не найдёт другую, ещё более послушную? Что не перестанет любить, охладеет, начнёт пренебрегать? В нашем мире, где брак – это, прежде всего, холодный расчёт, стратегия, а не романтическая сказка с хеппи-эндом, никаких гарантий нет и быть не может. Да и разве можно быть идеальной для кого-то, потеряв при этом себя?

Я не собираюсь унижаться и умолять Микеле о внимании, выпрашивать крохи его времени. Но сделаю всё возможное, чтобы мой новоиспечённый муж, связанный со мной нерушимыми узами брака, увидел во мне нечто большее, чем просто выгодную партию и деловую сделку, скреплённую подписями и клятвами.

И уж точно не стану молча сглатывать обиду, притворяясь, что не замечаю, если он посмеет искать утешения в объятиях других женщин, растрачивая свою страсть на чужие тела. Так же, как и не намерена искать утешения в объятиях любовников, заглушая боль предательства мимолётными удовольствиями. Мы оба дали священные клятвы перед алтарём, перед лицом Бога и всей нашей семьи, и я намерена сдержать свою, чего бы мне это ни стоило. А Микеле… хочет он того или нет, будет приходить ко мне, когда будет нуждаться в женском тепле и ласке.