Полная версия:
Две жизни – одно сердце
Ноа Хоуп
Две жизни – одно сердце
ПРИМЕЧАНИЕ ОТ АВТОРА
Роман содержит трагические элементы и сцены, которые предназначены исключительно для взрослых. Перечень потенциально триггеры содержания:
Нецензурная лексика;
Курение и алкоголь;
Болезнь главного героя;
Низкая самооценка и непринятие тела;
Сцены эмоционального давления;
Токсичные отношения;
Сложные отношения с родителями (вне страницы);
Взятничество;
Упоминание о самоубийствах;
Домашнее насилие (вне страницы);
Сцены физического насилия и похищения;
Неравенство сил;
Беременность;
Откровенные сексуальные сцены;
Легкий БДСМ;
Связывание;
Dub-con;
Кинк на похвалу;
Порка/шлепки;
Доггинг;
Смерть;
Игры с болью;
Темы наказания и послушания;
Сцены ревности и собственничества;
Сцены мастурбации.
Посвящение:
Для тех, кто знает, что такое сложный выбор.
Для тех, кто любил, несмотря на страх.
Для тех, кто падал, но находил в себе силы подняться.
Глава 1. Лиана
Обычно запах дезинфекции в кабинете доктора Робинса почти не чувствовался. Но сегодня антисептик был таким едким, что щипало в носу и першило в горле. А лампы светили так ярко, что на них было больно смотреть, и голова кружилась еще сильнее.
Секунды ожидания тянулись мучительно медленно.
Снаружи я сохраняла видимость спокойствия. Внутри же всё разрывалось на части.
Что я сделала не так?
Ведь я старалась: правильно питалась, занималась спортом, жила по правилам… Всё как положено. Но словно кто-то заранее расписал мою жизнь и вычеркнул из неё счастливый финал.
Почему именно я?
Слёзы подступали к глазам, но и я изо всех сил боролась с предательским жжением.
Мельком взглянула на доктора и тут же уставилась в стену, боясь увидеть подтверждение худшим страхам. Сегодня он должен был объявить решение, от которого зависела моя жизнь.
Мне двадцать пять лет, а у меня уже третья стадия сердечной недостаточности.
Всё изменилось год назад, на обычном медосмотре. Одна-единственная фраза врача перечеркнула всё. Я упрямо списывала одышку, головокружение, и дикую усталость на бешеный ритм Нью-Йорка. Думала, просто выгорела. С кем не бывает. Но нет. Оказалось, моё сердце сломалось. Буквально.
Я заставила себя сделать глубокий вдох, прежде чем выдавить:
– Ну что скажете?
Мне нужен донор со здоровым сердцем. А это ведь не почка и не фрагмент печени, которые можно пересадить от живого человека. С моей первой отрицательной – шансов почти не было. В лотерею выиграть и то реальнее.
Последующий год в национальном листе ожидания растянулся в вечность, и каждый раз надежда оборачивалась разочарованием. Я была пятой в списке. Чтобы подняться на второе место, пришлось пойти на отчаянный шаг: продать родительскую квартиру, что вместе с помощью доктора Робинса, дало мне шанс. Недавняя новость, что человек передо мной получил своё сердце, ударила двояко: жгучей завистью и отчаянной, почти болезненной надеждой. Значит, и моя очередь может настать.
Но когда? И успею ли?
Теперь любой телефонный звонок заставлял сердце спотыкаться в груди. Секундная вспышка в мозгу – «неужели?..» – а в трубке лишь голос медсестры, буднично уточняющей время анализов. И каждый раз после такого звонка – пустота. Слишком много «если» должно было сойтись в одной точке. Малейшее несовпадение по группе крови, размеру, антигенам – и шанс достанется другому.
Все оставшиеся ресурсы я вложила в экспериментальную клеточную терапию. На инъекции стволовых клеток, которые должны были выиграть мне время, чтобы дождаться донора.
Если этого не случится… не знаю, что буду делать. Не хочу умирать. Даже океана не видела. Не влюблялась. Даже квартиру свою так и не обжила.
С усилием оборвав потом мыслей и самобичевания, посмотрела прямо на доктора Робинса. На его руки поверх моих анализов.
– Лиана, ты же понимаешь, что… – начал он своим спокойным, ровным голосом, но я не выдержала и перебила. Не могла больше слышать его уклончивые фразы.
– Просто скажите правду, доктор!
Он тяжело вздохнул и перевел взгляд на бумаги, потом в сторону. Куда угодно, только не на меня.
Я поняла всё без слов.
Воздух застрял в горле. В груди будто что-то оборвалось и с тяжестью рухнуло в живот.
– Терапия не сработала, Лиана, – тихо произнёс Робинс. Голос был полон сочувствия, но что толку? Оно не могло вылечить моё сердце. – Мне очень жаль.
Мне показалось, будто он и сам страдал от бессилия. Но Робинс врач, а не Бог. Я не могла злиться на него. Легче от этого, правда, не становилось.
Мое собственное тело предало меня. Подвело.
Месяцы борьбы, надежда, боли оказались бессмысленными. И впервые осознала, без всяких «если» и «может быть»:
Я умираю.
Не когда-нибудь потом.
Не в старости.
Сейчас.
В кабинете стало так тихо, что я слышала только шум крови в ушах. Слёзы начали скапливаться в уголках глаз, но я сдерживала их, изо всех сил цепляясь за остатки самообладания. Дрожь стала неуправляемой. Каждый вдох требовал неимоверных усилий. А сердце колотилось так сильно, что стало страшно: вдруг оно не выдержит и откажет прямо сейчас?
– Что… – мой голос сорвался, и первая слеза всё-таки покатилась по щекам. – Что это значит? Для меня?
Доктор медленно провёл пальцами по переносице, глядя куда-то поверх моей головы. Он как будто пытался подыскать слова, которых, я знала, просто не существует. Наконец, с шумом выдохнул и уронил руки на стол. Сдался. И, так и не посмотрев на меня, глухо произнес:
– К сожалению, терапия не дала того эффекта, на который мы рассчитывали. Теперь остаётся только надеяться на чудо.
Удача никогда не была на моей стороне. Будь всё иначе – разве сидела бы сейчас здесь?
Но я не могла сдаться и смириться с его вердиктом. С усилием поднялась со стула, хотя ноги едва держали.
Буду бороться до конца. Даже если это последнее, что я смогу сделать.
– Я поняла вас… Спасибо, доктор Робинс.
– Лиана, мы найдём решение, – заговорил он быстро. – Я подниму все свои связи, свяжусь с коллегами за границей…
Но я уже не слушала. Сгребла со стола документы, молча кивнула и покинул его кабинет.
Брела по коридору, как во сне, уставившись в пол. Квадрат, стык, ещё квадрат. Звуки доносились искаженно: скрип колесиков каталки, далёкий смех, ровный гул ламп. Всё это было лишь фоном для единственного настоящего звука – тяжелого стука крови в висках.
Остановилась посреди холла оглядываясь. Где выход? Всё вокруг казалось чужим, неправильным.
Из оцепенений меня вырвал темный силуэт.
Мужчина. Огромный. Дорогой пиджак трещал на широченных плечах, галстук сбился набок. Дикий взгляд. Он, казалось, не замечал ничего вокруг. На руках у него была девушка. Её голова безжизненно моталась в такт шагам, светлые волосы хлестали по лицу. Сквозь гул в ушах я едва разобрала обрывки его гортанного крика на незнакомом языке:
– …bystreye!… vracha!… zhivo!
Незнакомец двигался с такой скоростью и решимостью, будто готов был снести любую стену на своём пути. Когда он заворачивал за угол, я на секунду увидела его профиль: бледная кожа, резко очерченная линия челюсти.
А затем он исчез.
Опустила глаза на пол и не сразу поняла, что вижу. Тёмная, почти чёрная лужа растекалась по светлому линолеуму.
Кровь.
– Боже! Что случилось? – прошептала я, скорее самой себе, чем кому-то ещё.
За спиной раздались быстрые шаги и резкие фразы на том же языке.
– …okhrana!…proverit'!…sektor!…bystro!
Обернулась и увидела стену черных костюмов. Коротко стриженные затылки, блеск наушников-«улиток» в ушах, жёсткие складки пиджаков, под которыми угадывалось оружие.
Я отшатнулась, ноги подкосились, и рухнула на ближайший стул.
Мир вдруг стал слишком громким. Картинка перед глазами поплыла. До боли сжали кулаки, впиваясь ногтями в кожу. Нужно было почувствовать хоть что-то настоящее. Прийти в себя.
До дома я так точно не дойду.
Что с тем мужчиной? А с девушкой? Она жива?
Осторожное прикосновение к плечу привело меня в чувства. Я вздрогнула, резко вскинув голову. Передо мной стояла медсестра доктора Робинса.
– Мисс Миллер? Вы в порядке? – она смотрела на меня с явной тревогой, сведя брови на переносице.
– Да, просто… голова закружилась, – пробормотала, чувствуя, как горит лицо.
Отличная работа, Лиана. Теперь тебя точно примут за сумасшедшую.
– Вы уже час здесь сидите. Может, позвать доктора? – ее голос прозвучал еще более обеспокоенно.
– Что? – вырвалось у меня шёпотом. – Час? Я же… только что…
Я огляделась. Суматоха улеглась. Стена из черных костюмов исчезла. В коридоре царила привычная, тихая больничная атмосфера. На полу, там, где совсем недавно растекалось темное пятно, сиял чистый линолеум. Словно мне всё это привиделось.
Испуганно взглянув на циферблат на руке, я с ужасом поняла, что она права. Прошёл целый час. Время, которого у меня и так почти не осталось, утекало сквозь пальцы.
– Всё хорошо, я пойду, – смущенно пробормотала, кое-как поднимаясь. Подхватив сумочку с пола, почти бегом направилась к выходу.
На улице я снова наткнулась на мужчин в чёрном. Они говорили на том же резком, незнакомом языке. Что-то в их внешности зацепило меня ещё в коридоре, но сейчас…
Какая, к черту, разница, кто они? И что мне до их трагедии, когда я могу не дожить до конца этого года?
Покачав головой, я поплелась к своей машине. Но стоило взяться за ручку водительской двери, как услышала мужские крики. Сама не зная зачем, я замерла и обернулась. Доктор Робинс выбежал из клиники и пытался догнать мужчину:
– Артём, подождите!
И снова сама не понимая почему, я осталась на месте вслушиваясь. Взгляд зацепился за его собеседника. Тот самый мужчина из коридора. Теперь я смогла его внимательно рассмотреть. Дорогой костюм идеально сидел на атлетической фигуре. Безупречная осанка, как у военного. Но несмотря на внешнюю сдержанность, в его тёмных глазах таилось что-то пугающее.
– Для вас – сенатор Викторов! – отрезал он. – А теперь оставьте меня в покое, или я закрою вашу клинику к чёртовой матери!
– Но, сенатор, поймите! Ева Кирилловна добровольно согласилась пожертвовать свои органы! – в отчаянии пытался докричаться до него Робинс.
– Мне плевать! Я не позволю никому разобрать Еву на запчасти!
– Одумайтесь! Это может спасти жизнь нескольким людям! Она уникальный донор!
– Она моя сестра, а не грёбаный контейнер с органами! – рявкнул Викторов. Если бы взглядом можно было убивать, то доктор Робинс упал бы замертво.
– Ваша сестра погибла, и мне очень жаль. Но она хотела спасти других! У меня люди в очереди мечтают о таком шансе! И по закону, браслет на её руке предоставляет мне полное право передать органы Евы Кирилловны реципиентам. Без вашего согласия.
Я посмотрела на Робинса по-новому. Он действительно сражался за своих пациентов. И тут, словно почувствовав мой взгляд, доктор обернулся и посмотрел прямо на меня. Его глаза расширились от удивления, но он быстро взял себя в руки.
– Эта девушка, – громко заявил Робинс, указывая рукой в мою сторону, – борется за свою жизнь. И только ваше немедленное согласие может ее спасти. Но если мы не его получим, то придётся подавать запрос в комиссию. Процедура займет драгоценное время. Моя пациентка ещё жива, но это ненадолго. Часы, дни, недели… Ей сложно подобрать донора, а сейчас, пока сердце вашей сестры ещё бьётся… это, возможно, ее последний шанс.
Вопреки здравому смыслу я затаила дыхание, позволил себе снова слабую надежду.
Тяжелый взгляд сенатора остановился на мне, и мне тут же захотелось съежиться, стать невидимой. Напряженные плечи и сжатая челюсть выдавали его ярость и горе.
Но потом что-то в нём изменилось. Взгляд скользнул в сторону, мышцы на лице расслабились.
Всего на миг.
Но этого хватило, чтобы я заметила его неуверенность.
Однако уже через минуту мужчина холодно ответил:
– Нет.
Глава 2. Артём
Ева.
Потеря сестры раздирала грудную клетку изнутри. Как ампутация без наркоза.
Я до хруста сжал кулаки, лишь бы не заорать прямо посреди больничной парковки. От Евы осталось тело в проводах, писк аппаратуры, и запах стерильности и смерти. А вокруг – одинаковые сочувствующие рожи, от которых хотелось блевать.
Стереть бы из памяти этот проклятый день. Или хотя бы отмотать на пару часов назад. И всё исправить.
Но назойливый доктор Робинс, казалось, не чувствовал ни такта, ни границ. Он догнал меня уже на парковке, прицепившись со своей нелепой просьбой – отдать органы сестры кому-то, кого я даже не знал.
– Сенатор Викторов, послушайте! – взмолился он. – Евы Кирилловны больше нет. Но её сердце… ещё работает! И может спасти ту девушку. Прямо сейчас.
Я пропустил его слова мимо ушей, взгляд сам собой остановился на пациентке клиники. Что-то в том, как она стояла, ссутулившись, зацепило меня против воли.
– Как вас зовут?
– Л…Лиана. – выдохнула она, не отрывая взгляда от своих туфель.
– Подойдите, – коротко бросил я.
Девушка сделала несколько неуверенных шагов и подняла голову. Глаза пустые. Ни надежды, ни даже отчаяния. Только страх и усталость. Бледная, почти прозрачная кожа, мелко дрожащие пальцы… Доктор не врал.
– Сколько тебе лет?
– Двадцать пять…
Я молча кивнул, переваривая услышанное.
Отдать сердце Евы незнакомке?
Сама мысль ощущалась как предательство, как физическое осквернение. Я никогда не думал, что сестра согласилась бы на такое.
Но Еве оно больше не нужно.
А девушка передо мной… ещё дышит.
– Что с тобой? Ты правда умираешь?
– Да, – её голос дрогнул. – Сердечная недостаточность, которую нельзя вылечить. Поможет лишь трансплантация.
– Группа крови? – бросил я, уже зная ответ. Просто хотел услышать его, чтобы окончательно убедиться, что всё это – чей-то больной, извращённый фарс.
– Первая отрицательная… – едва слышно прошептала Лиана, снова опустив голову.
На мгновение я замер.
Ну, конечно. Блядское совпадение. Вселенная решила не просто убить мою сестру, а ещё и сплясать на её костях.
Я шагнул к врачу, принимая решение на ходу.
– Слушай внимательно, Робинс. Ты можешь взять сердце Евы. Но если исчезнет что-то ещё… пожалеешь. И никто тебя не спасёт. Ни твоя белая мантия, ни клятвы, ни связи. Я. Понятно. Выражаюсь?
Доктор судорожно сглотнул и поспешно закивал.
Не дожидаясь ответа, я резко развернулся и двинулся к машине. Каждый шаг отдавался тяжестью в груди. В висках пульсировала тупая боль.
Нужно свалить отсюда, побыть одному. Справиться с эмоциями. Перестать чувствовать хоть на час. А потом заняться делом.
Найти снайпера. Ублюдка, который целился в меня, а попал в Еву.
Двадцать минут спустя я переступил порог своего пентхауса. Напряжение последних часов сдавливало череп изнутри, а в душе образовался вакуум. Ступил на ворсистый ковер и замер. Знакомая обстановка не принесла утешения. Каждая вещь, каждая чертова ваза на полке – молчаливое напоминание о Еве. И от этого всё к чёртовой матери.
Я прошёл в кабинет и тяжело опустился в кожаное кресло. Внутри что-то треснуло. Горе, которое я держал в себе всю дорогу, навалилось разом. Тело отключилось, отказываясь подчиняться. Мышцы больше не слушались, превратившись в бесполезный кусок мяса.
Феликс, мой лучший друг, молча материализовался напротив стола. Всегда рядом, как тень. Но сейчас его присутствие было необходимо как кислород.
– Выпьешь? – тихо спросил он, шагнув к бару.
Феликс старался говорить ровно, но я слышал в голосе сочувствие, которое вывело из себя. Хотелось вскочить и вытрясти из него душу.
Почему он так спокоен? Почему ведет себя, как будто ничего не случилось?
– Давай что-нибудь покрепче, – ответил я, откинувшись на спинку и прикрыв веки.
Нужно заглушить жгучую боль в груди. Хоть на минуту забыть стеклянные глаза сестры. Иначе не выдержу. Уничтожу собственный город, лишь бы почувствовать каплю облегчения.
Феликс понял без слов, и вскоре передо мной стояла рюмка с водкой.
Я залпом осушил её, чувствуя, как огонь жжет пищевод и растекается по венам.
Но боль никуда не ушла.
Ожидаемо? Да.
Но разве меня можно винить за попытку?
– Интересный выбор, – пробормотал я, ощущая, как алкоголь начинает медленно расслаблять мышцы. Лишь временное, фальшивое затишье.
– Сейчас только это тебе поможет обуздать гнев внутри, – ответил Феликс, опустошив свою рюмку.
– Сомневаюсь, что меня хоть что-нибудь спасет… – голос дрогнул. – …после того, как я не смог защитить Еву. И потерял её.
Образ безжизненного тела сестры снова встал перед глазами. Я сжал руки, впиваясь ногтями в кожу. Глубже. Только острая боль могла сейчас хоть немного привести меня в чувство.
Феликс тяжело вздохнул и рухнул на диван. Но это была иллюзия. Ссутулившиеся плечи, и напряженная линия челюсти выдавали боль, которую пытался замуровать внутри. Он любил Еву, хоть и признавался никому. Но я видел. Как его взгляд задерживался на ней, как он заботился, как раз в неделю дарил ей дурацкие полевые ромашки, которые она так любила. Поэтому его внешнее спокойствие так бесило.
Я знал: позже, оставшись один, он будет глушить горе, разбивая костяшки о боксёрскую грушу, пока не сотрёт их в кровь. Что ж, по крайней мере, мне не придётся разбираться с горой трупов. Хотя сама идея… ворваться в какой-нибудь притон и проломить несколько черепов, чтобы выпустить пар… зудела под кожей, обещая сладкое, кровавое облегчение.
– Я найду виновника, – мрачно поклялся Феликс.
– Мы, – поправил я. – Мы разберёмся с этим вместе.
Он промолчал, а потом резко сменил тему:
– Кстати, почему ты решил помочь той девушке? Понравилась или жалко стало?
Я знал, что он рано или поздно спросит. Феликс сидел в машине, но всё видел. Только вот я сам не до конца понимал, что мною двигало.
Стоило прикрыть веки, как перед глазами встала Лиана. Пшеничные пряди, прилипшие к влажному лбу. Острые ключицы, проступающие под тонкой кожей.
И тут же, внизу живота, предательски потеплело.
Неуместная, отвратительная реакция на фоне смерти вызвала приступ тошноты от омерзения к самому себе. Я резко открыл глаза, стиснув зубы.
Чёрт! Сосредоточься!
– Я не собирался, – произнёс наконец, встречаясь взглядом с другом. – Но, когда Лиана посмотрела на меня… Феликс, у неё был такой вид, будто она уже сдалась. Но в то же время… что-то в её взгляде отчаянно цеплялось за жизнь. Не знаю. Это было… по-настоящему. И она напомнила мне Еву
Голос дрогнул на её имени. Но одновременно, где-то в глубине души, промелькнула мысль, что это шанс искупить вину – спасти одну жизнь, раз уж не смог защитить другую.
– Они похожи, – продолжил я. – Но только внешне. Ева могла казаться ангелом, но ты же знаешь её сложный, взрывной характер. А Лиана… как испуганная лань.
– На её месте я бы тебя тоже шарахался, – усмехнулся друг, пытаясь разрядить обстановку. – Ты себя в зеркало видел? С таким лицом обычно приходят забирать долги. Или жизнь.
– Очень смешно, – фыркнул, но не смог сдержать кривой усмешки. – Девушкам, между прочим, нравится моя… брутальность.
– Ага, как же, – хмыкнул Феликс. – Судя по тому, что мне иногда приходилось слышать сквозь стены, дело не только в этом. Ну и про безлимитную кредитку не забываем.
Мы оба тихо засмеялись, и напряжение, казалось, немного отступило. Но смех быстро стих, и каждый погрузился в свои мысли.
К счастью, Феликс нарушил паузу спустя пару минут.
– Брат, я бы на твоем месте присмотрелся к ней повнимательнее.
Его слова заставили меня поднять голову.
– Почему?
Друг сделал медленный глоток водки, прежде чем ответить:
– Лиана ведь совсем не твой тип. Тебя всегда тянуло на стерв, на тех, кто с огнём в глазах, кто может за себя постоять. А она… тихая мышка. Тем не менее ты решил ей помочь.
– Туше, – я горько усмехнулся.
Он попал в точку. Но мне не нужна ещё одна слабость. Девушка слишком чиста для моего мира. А мои руки по локоть в грязи и крови, чтобы к ней прикасаться. Всё это отвлекает от главного…
– Я понимаю, ты злишься, что не смог защитить Еву, – тихо произнёс Феликс, словно прочитав мои мысли. – Но ты не виноват в её смерти. Мы сделали все, что смогли, чтобы обеспечить ей безопасность. И то, что произошло сегодня – гребанная случайность. Ублюдку повезло, но он, блядь, заплатит.
Я благодарно кивнул. Слова правильные, но от вины так легко не избавиться. Только вот копаться в своем дерьме и анализировать «что, если» я не собирался. Нужно сосредоточиться. На месте. На делах.
Братва – всегда была для меня всем. Сенат – всего лишь инструмент. И с его помощью я собирался защитить свою империю и продвинуть наш бизнес.
Однако прежде чем приступать к плану, было ещё одна задача.
– Проверь её.
– Зачем? – Феликс ухмыльнулся, подавшись впередд. – Решил всё-таки познакомиться поближе?
– Идиот! – рявкнул, резко пресекая его легкомысленный тон. – Я должен знать, кто получит сердце Евы.
Напускная лёгкость на его лице моментально исчезла.
– Сделаю, – серьёзно ответил Феликс и вышел из кабинета.
Стоило остаться одному, как усталость навалилась всем весом. Плечи опустились, и я откинулся на кресло.
Может, стоило пойти с ним? Лупить грушу, пока мышцы не закричат от боли, заглушая всё остальное?
Но я знал, что это бессмысленно. Пустая трата энергии.
Стянув с себя грязную одежду, я остался в одних боксёрах. Взгляд остановился на тёмных, уже подсохших пятнах на рубашке.
Кровь Евы.
Я знал, что она меня не услышит, но всё же мысленно пообещал: «Ева, клянусь, твое сердце будет биться. Я прослежу, чтобы оно продолжало жить».
Глава 3. Лиана
Когда машина Викторова скрылась за углом, я осталась с Робинсом. Голова слегка кружилась. Всё происходило слишком быстро. Ещё час назад, покинув кабинет врача, я была уверена, что у меня нет шанса. А теперь незнакомец буквально подарил мне жизнь.
Он правда согласился? Или я сплю?
Доктор Робинс осторожно коснулся моего плеча, возвращая в реальность.
– Лиана, нам нужно немедленно в операционную. Каждая минута на счету.
Каталка уже стояла рядом. Медсёстры помогли мне перебраться на неё, и вот я снова в операционном блоке. Меня бережно переложили на стол. Холод металла пробрался сквозь тонкую ткань казенной рубашки, заставляя съёжиться. Запах антисептика, и свет ламп, впивающийся в глаза, были до тошноты знакомы.
Медсестра улыбнулась по-настоящему, а не дежурно и профессионально, как, бывало, раньше. Её тёплые пальцы быстро нашли вену, поставили катетер и приклеили пластырь.
– Всё будет хорошо, Лиана. Вы в надёжных руках.
– А… анализы? – прошептала я, вспоминая мучительные недели ожидания. – Совместимость…
Вдруг орган не подойдёт мне? Или что-то пойдёт не так во время операции?
– У вас идеальное совпадение. Всё уже проверили. Донор получила несовместимое с жизнью пулевое ранение в голову. Наступила смерть мозга… Но её сердце… ещё бьётся.
Её слова прозвучали жёстко, но это Нью-Йорк. Здесь случается и не такое.
Краем глаза я заметила, как из соседнего помещения вывезли металлический контейнер… с сердцем, которое вот-вот станет моим. И впервые я по-настоящему осознала: чья-то трагедия подарила мне спасение. Волна тошноты подкатила к горлу.
Как я могу радоваться, зная, что родственник девушки, тот сенатор, сейчас убивается от горя? А вдруг у неё был муж? Дети? Её семья, её друзья… им наверняка невыносимо тяжело.
Но и отказаться, ведь тоже не могу. Пусть это эгоистично по отношению к ним, но ей уже не помочь. А для меня – это реальный шанс получить здоровое сердце, до того, как станет слишком поздно.
