
Полная версия:
Встретимся на нашем берегу
– Когда я уезжал на машине, сразу понял, что всё. Никогда с Мелиссой больше не увижусь, – начал без предисловий Джеки, – хотя несколько дней до отъезда я с ума сходил – как я буду без неё, без Адема, без нашего берега. Мне очень хотелось, чтобы Мелисса поехала с нами, но я совершенно не понимал, как об этом ей сказать, сказать Стелайосу, сказать своим родителям. Я струсил. Я боялся остаться наедине с Мелиссой и поэтому предложил Адему пойти со мной к ней попрощаться. Но Адем назвал меня трусом. И это было справедливо.
Он снова закурил: «Когда машина поехала, я готов был зареветь во весь голос и еле сдержал себя. Но когда Адем и Мелисса скрылись за поворотом, когда я перестал видеть посёлок и наш дом, то всё прошло. Словно под старой жизнью подвели черту.
Мои мысли переключились на будущее. Что меня ждёт в Англии, где я ни разу не был? Как я буду там жить?
Когда сошли с корабля на берег в Лондоне, я был ошарашен. Множество красиво одетых людей. Машины, большие дома – голова шла кругом. Нас встретил какой-то родственник, усадил в большущий лимузин и повёз. Я никогда не ездил на такой машине, я вообще ездил только на папином грузовике. Мы долго петляли по большим улицам, пока не выехали за город. Дорога проходила по полям, всё было зелено, затем начались холмы, тоже все поросшие деревьями. Это всё совершенно не походило на наш Кипр. Приехали в маленький городок, где был дом моего отца. Но поскольку дом был совершенно пуст, мы поселились в гостиницу, которая в этом городке была одна. На другой день я пошёл прогуляться. Городок мне не понравился – всё вокруг было каменное. Каменные дороги, каменные дома. Зелень была только вдоль канала, который проходил по городку. Людей тоже видно не было. Городок был пуст. В гостинице делать нечего. Я сидел у телевизора и смотрел всё подряд. Телевизор, кстати, я увидел впервые».
Джеки отвернулся от стола, разулся, закатал брюки и сел на край бассейна, опустив ноги в воду. Я не знал, что мне делать: тоже сесть на край бассейна или остаться за столиком. Пока я размышлял над этим, Лена села рядом с Джеки. От их ног расходились мелкие волны, окрашенные в различные цвета, так как бассейн очень красиво подсвечивался изнутри.
– А новые друзья, ты нашёл себе там новых друзей? – спросила Лена.
– Нет. К сожалению, нет. В городке было очень мало молодёжи. Было несколько девушек, но они были, на мой взгляд, совершенно некрасивы и глупы. Я их всех сравнивал с Мелиссой, которая была очень мила и умна, несмотря на то что была совершенно неграмотна. С парнями я познакомился в баре, куда сходил вечером. Но дружбы я ни с кем не завёл. Они были неинтересны. Все их разговоры крутились вокруг спорта и женщин, интересовала их только выпивка. А когда они узнали, что я приехал с Кипра, они вообще перестали меня замечать. Целыми днями я сидел в своей комнате, это когда мы переселились в свой дом, и смотрел телевизор, а чаще просто лежал и вспоминал Адема, Мелиссу и наш Кипр. Мне было очень грустно. Затем заболела мама и вскоре её не стало. Отец тоже стал сильно кашлять, и я очень боялся, что он может умереть. Доктор, который приходил к нам каждый день, сказал, что это болезнь лёгких от влажного климата и отцу нужно срочно уезжать из Англии в более тёплые края. Но он даже слушать не хотел ни о каком переезде. Однажды он пришёл в мою комнату и спросил, помню ли я его знакомого, капитана Ричардсона, или как мы его звали – Рича, который служил на Кипре. Конечно, я его помнил. Ещё когда я был совсем маленький и мы жили на Кипре в городе, к нам частенько заходил один военный. Он был необычайно высоким и худым. Совершенно рыжая голова, он всегда меня брал на руки и сажал к себе на шею. И тогда я был выше всех. Так вот, тот капитан Ричардсон после выхода в отставку остался на Кипре, правда, теперь он был полковником и жил в приюте ветеранов. Отец сказал мне, что если будет возможность у меня приехать на Кипр, то я должен обязательно найти Рича и передать, что Анн, моя мама, его перед смертью простила и он, Микки, на него зла не держит. Я спросил: в чём дело, что случилось? Отец сказал, что Рич всё поймёт и простит их тоже. Что это очень нужно и ему, и Ричу. Через неделю отца не стало. Поскольку я был совершеннолетним, то всё состояние отца стало моим. Через несколько недель я покинул свой дом и уехал на юг Франции, – Джеки поднялся и снова сел за стол.
Мы выпили. «Что-то я снова проголодался», – сказал Джеки и махнул рукой официанту.
– И ты вернулся на Кипр, чтобы выполнить просьбу отца? – спросила Лена.
– Отчасти да. Хотя если быть честным, я о просьбе практически забыл. Учился во Франции, был богатеньким молодым человеком, мог жить, ни в чём себе не отказывая. Окончив университет, поехал работать в Германию. Жизнь развернулась ко мне лицом. Интересная работа, хотя, я мог отлично жить и не работая. Друзья, женщины. Новые места, новая жизнь, новые жёны. Жизнь набирала обороты, и некогда было вспоминать прошлое. Но однажды в своём особняке в окрестностях Тель-Авива я проснулся и спросил себя: «Для чего я живу? Зачем всё это?» Деньги есть, есть собственная строительная компания, но нет ни одного настоящего друга. Женщины есть, есть жена, но нет настоящей семьи. Прожита большая половина жизни. И я понял, что остался один и становлюсь старым и одиноким человеком. Всё чаще и чаще я стал вспоминать своё босоногое детство, Мелиссу, Адема, наш берег и наш Кипр. Кипр – это была сказка из детства, в которую невозможно вернуться. Я пытался представить себе, какими стали мои друзья, и не мог. Я вспомнил о просьбе отца и понял, что просто обязан поехать на Кипр. Найти Ричардсона, а если повезёт, то и Адема с Мелиссой. Я так загорелся этой идеей, что быстренько купил себе билет на самолёт, не задумываясь, на какой Кипр я лечу. Прилетел, естественно, на Южный. Начал искать приют ветеранов, но мне объяснили, что в Республике Кипр такого приюта нет. Мне удалось узнать, что приют для ветеранов есть на Северном Кипре, в монастыре Святой Анастасии».
Подошёл официант и принёс нам целое блюдо кебабов. Несмотря на то что мы хорошо поужинали у Адема, это было весьма кстати. Я огляделся, посетителей в кафе оставалось не много. Бутылка с виски была более чем наполовину пуста, но я чувствовал себя великолепно. Спать совершенно не хотелось. Джеки снова закурил.
«Попасть на Северный Кипр оказалось непросто. Пришлось вернуться в Тель-Авив, затем перелететь в Стамбул, откуда уже можно было попасть на турецкую сторону. На Северном Кипре у меня был партнёр по бизнесу, который меня принял и с которым мы съездили в приют. Сиделка выкатила кресло с тем, что осталось от Ричардсона. Это был сгорбленный старик, побритый налысо, в котором я бы никогда не признал того длиннющего рыжего весельчака, капитана Рича. Жизнь берёт свою плату за то, что мы когда-то были молоды и сильны, жизнерадостны и успешны. На моё удивление старик быстро вспомнил и Микки, и Анн. А когда я ему сказал, что Анн его простила, а Микки на него не обижается, то Рич улыбнулся, лицо его разгладилось и он заплакал. Подошла сиделка, извинилась и увезла его внутрь. Я оставил крупную сумму денег заведующему пансионатом в качестве пожертвования. Как я потом узнал, Ричардсон умер на другой день. Видимо, ему не хватало прощения Анн, чтобы расстаться с этим миром. Что это была за семейная тайна, я так и не знаю и не узнаю никогда. Затем я нашёл Адема и узнал о гибели Мелиссы. Вот тогда я и понял, что Кипр – это то, что мне нужно. Только здесь я найду душевный покой, здесь встречу свою старость, а может быть, отсюда и уйду из этого мира», – на глазах Джеки показались слёзы. Он молча встал и, не прощаясь, как истинный англичанин, пошёл в сторону своего дома.
Глава 12
Я сижу в кресле самолёта у окна. Оно закрыто шторкой, так как я не люблю, когда за окном темно. Рядом сидит Лена и вроде как спит. Но я в самолёте почему-то спать не могу. В голове проносится прошедший отдых на Кипре. Как мы завтракали и ужинали, сидя на балконе. Как купались в море. И конечно, рассказ Адема. Страшная картина выселения греков из посёлка, в котором они прожили не один век. Убийство Мелиссы. Я представил себя на месте Адема. Как поступил бы я в такой ситуации? Кинулся бы на защиту своей любимой, осознавая, что меня могут убить? Но я остался цел, а убили Мелиссу. А если бы не кинулся защищать её? Она осталась бы живой. Изнасилованной, но живой. Я представил выжженную июльским солнцем площадь перед греческим посёлком. Толпу мужчин и женщин, сдерживаемую турецкими солдатами. Обнажённую девушку, лежащую в дорожной пыли. Маленького и толстого солдата, снимающего штаны. Почему-то солдат мне таким и представлялся. Сейчас совершится страшное надругательство над моей любимой. После чего её забросят в кузов машины, как мешок с картошкой, и увезут. А я останусь один стоять на этой страшной площади, где пыль будет окроплена кровью этой девушки. Я останусь цел и невредим. А как же моя любовь, мои обещания защищать её? Как я буду жить со всем этим? Нет. Так невозможно. И я бы сделал то же самое, что сделал Адем. Я представил себе, как кинулся на защиту своей любимой, не думая, что выстрел может оборвать мою жизнь. Как схватил этого жирного урода и рвал его на куски. Раздался выстрел, но он пришёлся не по мне. И на площади в пыли осталась лежать бездыханная и окровавленная моя любимая. Так как же правильно, как справедливо? Кто может мне подсказать? Наверное, никто. Не может быть правильного либо справедливого решения, когда совершается страшное беззаконие. Когда приходят совершенно чужие люди и начинают говорить, как нужно жить. Что греки должны жить с греками на одной части острова, а турки с турками – на другой. И не важно, что вы здесь жили вместе много веков. Мы знаем, как вам лучше. А если вам это не нравится, так у нас есть солдаты с оружием. Постепенно мои мысли переключились на другую войну, где я с автоматом в руках бежал по такой же выжженной земле и стрелял, стрелял по людям, которые защищали свою землю, свой дом. Творил такое же беззаконие, пытаясь автоматом научить несчастных афганцев, как им лучше жить. И на своё счастье, поймал пулю в ногу, поэтому остался жив, вернулся домой и постарался забыть эти страшные дни. Я повернулся к окну и приоткрыл шторку. За окном всё так же темно, и я снова закрыл её.
И вот мы дома. Нас встречают дети и внук, которые соскучились по нам, так же как и мы по ним. И снова работа, офис, командировки. Жизнь завертелась в своём привычном ритме. В следующий отпуск мы решили заняться своим здоровьем и съездить на курорт. Так и сделали. Подлечились в Чехии, проехали на машине по Европе. Отпуск прошёл очень хорошо. Раненая нога успокоилась. Плохо одно – на Кипр полететь в этом году у нас не получается. Решили, что полетим зимой, после Нового года. Так и сделали.
И вот мы снова в своей квартире. Тёплые вещи забросили на антресоль. Несмотря на то что на календаре январь, все ходят, как и летом – шорты и майки. Правда, в море никто, ну или почти никто, не купается. Зато какая прелесть в степи. Она вся покрыта ковром из разноцветных цветов. Те сухие колючки, которые мы видели летом, преобразились и стали цветущими кустами. Воздух наполнен ароматом цветущей степи, который передать невозможно. Короче, зимой нам очень понравилось, несмотря на то что море для нас оказалось весьма неприветливым. Достаточно свежий ветер на берегу, так что приходилось надевать куртки, и вода, в которую могут входить только экстремалы.
Через пару дней зашли к Адему в магазин. Посидели у него в подсобке, он угостил нас великолепнейшим турецким кофе. Мы рассказали о своём путешествии в Европу.
– А шенген у вас есть? – спросил он.
– Да, мы оформили его на три года, а в чём вопрос? – ответил я.
– Просто вы можете съездить на Южный Кипр.
– Адем, Вы серьёзно? – спросила его Лена.
– Конечно. Северную часть острова вы объехали, нужно посмотреть и южную.
– А насчёт визы Вы точно знаете? – снова спрашивает его Лена.
– Конечно, но если сомневаетесь, можете проверить.
– А Вы туда ездили? – поинтересовался я.
– Нет, хотя мне можно, так как я жил на острове до 74 года. Но почему-то не хочу, и всё. А Акгюль ездила, смотрела. Она ведь сюда переехала с Южного Кипра.
– Как? Когда? – вырвалось у Лены.
– Да тогда же, когда шло переселение. Всех греков переселили на южную часть, а турок – на северную. Они жили в горах, выращивали виноград. Им так же греческие солдаты дали четыре часа на сборы и всех вывезли. Они всё там оставили. Акгюль со своей семьёй поселили в дом Микки, когда я был в лагере. Она приехала со своими родителями и двумя братьями. Была очень красивой девушкой, длинные волосы до пояса.
– Она и сейчас очень красивая, – вставила Лена.
– Да, а ещё она очень хорошая жена. У них вообще была дружная семья. Разбили себе огород недалеко от нашего, тем и кормились. Через год после моего возвращения домой мы с ней поженились, ещё через год родилась Ары.
– А её родители, братья? – спрашивает Лена.
– Родители умерли, братья разъехались. Они живут в городе. Свой бизнес. А мы с Акгюль так и остались жить в своём доме. Ары учится в университете. На Новый год приезжала со своим парнем, он грек. Хороший мальчик, нам с Акгюль понравился. Будете у нас дома, покажу их фотографию.
Вечером, когда вернулись домой, Лена засела за компьютер, а я налил в стакан виски и, несмотря на то что было достаточно прохладно, расположился на балконе. На удивление народу в комплексе было много. Правда, не было шумных компаний с детьми. Не тот сезон. В основном это были пожилые англичане, которые приехали на Кипр на всю зиму. Видимо, зима на Кипре лучше, чем в Англии. Через полчаса ко мне вышла Лена, закутавшаяся в плед.
– Андрей, я всё нашла.
– Что нашла?
– Мы можем с нашими визами заехать на Южный Кипр.
– Ты уверена? Ведь Республика Кипр не входит в Шенгенскую зону.
– Совершенно верно, но туда можно заехать либо по кипрской визе, либо по открытой шенген-визе.
– То есть ты хочешь сказать, что мы просто можем взять машину и поехать? – удивился я.
– Судя по той информации – да. И вообще, чем мы рискуем? Ну не пропустят, покатаемся здесь. Зимой мы ещё нигде не были.
На том и порешили. На другой день я заказал машину напрокат, и через пару часов мне её доставили. Выезжать решили утром следующего дня. Лена опять засела за компьютер и начала выбирать наиболее интересные места, которые стоит посетить на Южном Кипре. После обеда показала список мне. Он был достаточно обширен. «Леночка, если всё это объехать, то нам не хватит и недели, а едим мы всего на три дня. Давай твои точки расположим на карте, оптимизируем маршрут, просчитаем время и расстояния, определимся, где будем ночевать», – предложил я, затем открыл карту и стал наносить на неё Ленины объекты. Получилось, что вся южная часть острова покрылась значками. «Лена, ты видишь, что так мы ехать не можем. Нужен генеральный маршрут, от которого мы будем съезжать только к некоторым объектам, расположенным недалеко от трассы», – сказал я. Лена скисла: «Так мы даже половины не увидим из интересных мест. А я так старалась».
– Не переживай, мы, надеюсь, не последний раз едем. Если нас пропустят с нашими визами, то мы в следующем году снова можем поехать, – успокоил я Лену, – а ещё, мне кажется, нужно поговорить с Акгюль. Узнать, где она жила, и заехать туда тоже.
– Это ты хорошо придумал. Поехали сейчас в магазин, может, она там.
Мы быстренько собрались и поехали в магазин. Нам повезло. Адем и Акгюль сидели за столиком возле магазина и пили чай.
– Вижу, вы решили воспользоваться моим советом? – спросил Адем, когда мы присели к ним.
– Да, хотим попробовать. Может, в самом деле пропустят, – ответил я.
– Пропустят, можете не переживать.
– Вот поэтому мы к вам и приехали, хотим, чтобы Акгюль нам немножко рассказала о Южном Кипре, ведь она там жила, – сказала Лена.
– Леночка, что я могу рассказать? Жили мы в посёлке возле монастыря Киккос. А больше я нигде не была. Меня увезли сюда, когда мне было всего шестнадцать лет. Так что я вам помочь ничем не могу.
– Акгюль, Вы ведь ездили на свою родину? Адем говорил, – спросил я.
– Да, несколько лет назад мы с братьями съездили туда. Приехали в наш посёлок, нашли наш дом. Стоит полуразрушенный. Греки его ломать не стали. Походили вокруг, посмотрели, слезами умылись и вернулись.
– Акгюль, а может, Вы с нами поедете, если хотите? – внезапно тихо спросила Лена.
– Нет, Леночка. Я туда больше никогда не поеду. Незачем сердце тревожить. Там прошло всё моё детство. Тяжело вспоминать. А здесь я прожила уже, считай, всю свою жизнь. Не нужно возвращаться в прошлое.
Она прижалась к плечу Адема, и он обнял её за плечи. «Езжайте, смотрите, приедете – расскажете. Вы люди тоже немолодые, должны нас понять», – сказал Адем. Мы попрощались и поехали домой собираться.
Границу прошли без проблем. Турецкий пограничник проверил документы на машину и открыл шлагбаум. Греческий пролистал паспорта и махнул рукой – проезжайте. Даже никакой печати в паспорт не поставил. Пересекли границу, никакой разницы мы не заметили – такое же отличное шоссе, такие же дома, пейзаж, степь. Все точно такое же. Единственное, что указывало на то, что мы в другой стране, были вывески и баннеры. Они были на греческом языке и смотрелись очень непривычно. Прочитать надписи было не просто. Мы ехали в сторону Пафоса, где у нас был забронирован отель на две ночи. По дороге мы заезжали в различные места, которые выбрала Лена. Всё было очень интересно. Основное отличие от Северного Кипра, как мы заметили с Леной, было отсутствие масштабного строительства, так как побережье моря уже было застроено фешенебельными отелями и коттеджными посёлками. По дороге встречалось множество туристических автобусов. Чувствовалось, что Южный Кипр индустрию туризма развил давно, в отличие от Северного. К вечеру, как и планировали, мы приехали в наш отель, расположенный на окраине города. Мы сознательно не стали бронировать отель в туристической зоне, так как собирались в нём просто переночевать две ночи и переплачивать за близость к центру нам не хотелось. Отель был расположен в большом саду, который, несмотря на январь, был очень зелёным и цветущим. Единственное, что нам не понравилось, это отсутствие своего ресторана. Мы спросили у хозяина, где можно нам поужинать, и он ответил, что прямо напротив есть очень приличный ресторан. Приведя себя в порядок после долгого пути, мы туда и отправились. Ресторан был небольшой, но достаточно уютный. Столики стояли во дворе под оливковыми деревьями. Мы заказали блюда греческой кухни и бутылку местного вина. Официант принёс нам вино и маслины, и пока готовилось мясо, мы выпили по бокалу прекрасного вина. Через несколько минут к нашему столику подошёл высокий стройный грек. Он был нашего возраста, с совершенно чёрными волнистыми волосами. Поздоровался с нами по-русски и спросил, нравится ли нам в его ресторане. Я пошутил, что пока не поем, я не знаю, нравится мне или нет, и предложил ему присесть к нам, что он и сделал.
– Вы русские туристы? – спросил он.
– Вроде да, – ответил я.
– Почему вроде?
– Понимаете, мы живём на Кипре, – ответила Лена.
– Живёте? Где?
– У нас на Северном Кипре квартира, – отвечает Лена.
– Интересно – говорит он. – А в каком месте?
Я ему объяснил.
– Знаете, у меня жена с Северного Кипра, правда, живёт здесь уже много лет.
– А откуда она? – спрашивает Лена.
– Я точно не знаю, но примерно из тех же мест, где живёте и вы. Кстати, давайте познакомимся. Меня зовут Алексис.
Мы с Леной тоже представились.
– А как ваше жена оказалась в этих краях? – заинтересовалась Лена.
– В семьдесят четвёртом их переселили из зоны турецкой оккупации. С тех пор здесь и живёт.
Нам принесли горячее. Алексис встал: «Не буду вам мешать. Я ещё подойду, и мы вместе выпьем хорошего вина. Моей жене будет интересно пообщаться с вами, если не возражаете».
– Конечно, нет, подходите, поговорим, – ответил я.
– А вы где остановились?
– По соседству с вами, через дорогу, знаете, там семейный отель, – ответил я.
– Конечно, знаю, значит, вам торопиться некуда.
– Да, куда нам торопиться? – ответила Лена.
Алексис ушёл, а мы съели вкуснейшее жаркое из ягнёнка. Вскоре вновь подошёл Алексис, следом за ним официант, он принёс бутылку красного вина и тарелку с маслинами.
– Друзья, я вынужден извиниться, жена ушла к подруге, вернётся поздно. Вот вам вино, как обещал. Но если Вы завтра также зайдёте ко мне на ужин, она обязательно будет и с удовольствием поговорит с вами.
– Завтра мы ещё не уезжаем и обязательно поужинаем у Вас, – сказал я.
– Я её предупрежу. Она ни разу не была на своей родине, и ей будет очень интересно пообщаться с вами.
Официант открыл нам бутылку, мы выпили по бокалу вина. Остальное решили забрать с собой, так как достаточно устали за прошедший день. Хотелось переодеться и налегке присесть на веранде, полюбоваться ночным небом и допить вино. Сидя на веранде с бокалом вина в руке, Лена сказала: «Андрей, похоже, у нас намечается ещё одна интересная история».
– Да, война сломала не одну судьбу.
– Бедные люди, за что им выпало такое?
– Ну, на долю нашей Родины тоже выпало не мало.
– Это, Андрей, другое. Мы воевали с фашизмом, была великая трагедия всех народов, но это было уже давно, как-то зарубцевались душевные раны. А здесь всё было совершенно недавно. И все участники этой трагедии – вот они, живы. Завтра обязательно заедем в посёлок, где жила Акгюль.
– Конечно, это у нас в плане. Посетим монастырь Киккос и найдём этот посёлок.
На другой день мы поехали в горы Тродос. Хоть они и невысокие, но достаточно крутые, все покрыты густым хвойным лесом. Дорога серпантином поднималась всё выше и выше. Нашли монастырь, а неподалёку сразу увидели посёлок. Он стоял на склоне горы, был небольшой, всего одна улица. Весь склон был засажен виноградником. Выйдя из монастыря и оставив машину на парковке, мы пошли в посёлок пешком. Людей не было видно. Мы прошли по центральной улице мимо старой церкви. На ней стоял крест, было понятно, что церковь христианская. В конце посёлка увидели несколько полуразрушенных домов. Они были обнесены колючей проволокой. От домов, собственно, остались только стены. Ни дверей, ни окон. Крыши тоже были разобраны. Походили, посмотрели. Лена сделала несколько снимков.
– Хорошо бы расспросить об этих домах, – сказала Лена.
– У кого? Не видно ни одного человека.
– Когда проходили мимо церкви, я заметила, что там кто-то был.
– Пойдём посмотрим.
Точно, в церковном дворе что-то делал молодой юноша. Я крикнул и помахал ему рукой. Он подошёл к нам, но ни по-английски, ни тем более по-русски он не понимал. Парень что-то сказал по-гречески и махнул рукой, чтобы мы шли за ним. Вошли в церковь, там был полумрак. Единственным источником света были несколько свечей, стоящих перед старинными иконами. Парень подошёл к сидящему на стуле священнику и что-то сказал ему. Мои глаза уже привыкли к темноте, и я разглядел его. Это был старенький дед в рясе. Весь седой, длинные волосы были собраны в косичку и закреплены резинкой. Борода и усы тоже были белые. Он встал и подошёл к нам.
– Что вас привело сюда, дети мои? – сказал он густым басом по-английски.
– Здравствуйте, мы бы хотели у Вас спросить, что это за разрушенные дома стоят в конце посёлка? – спросила Лена.
Дед, кряхтя, вышел на улицу и присел на скамейку у стены.
– А почему вы этим интересуетесь?
– Дело в том, что мы приехали с северной части острова и наши друзья, турки, рассказывали, что их выселили в семьдесят четвёртом году из посёлка, который расположен неподалёку от монастыря.
– Да, в семьдесят четвёртом была большая беда на Кипре. Многих турок выселили из своих домов, многих убили.
– Извините, а Вы давно здесь живёте? – спрашивает Лена.
– Всю свою жизнь. Мой отец был священником этой церкви, и мой дед тоже служил в этой церкви.
– Может, Вы помните турок, которые жили в посёлке?
– Уже столько лет прошло. Да и было их немного, семей пять. Сколько домов разрушенных стоит, столько их и было.
– А как Вы с ними жили, дружно?
– А чего нам было делить? Все вместе работали на виноградниках. Потом началась война, и греческая армия переселила их на турецкую сторону.
– А дома остались?
– Конечно. Это потом их начали разбирать, а прежде долго стояли нетронутые, все ждали, вдруг они вернутся, – священник замолчал, а потом спросил: – А как они живут на Северном Кипре?
– Нормально живут. Может, Вы помните девушку Акгюль, ей было шестнадцать лет?
– Откуда? Сорок лет почти прошло. Да и стар я уже, многого не помню.
Я легонько толкнул Лену в спину. Мы попрощались, пожелали священнику здоровья и вышли со двора. На улице я оглянулся. Он сидел на скамейке, весь сгорбившись, и думал о чём-то своём. По щеке катилась слеза.