Кари Мора

– Сваи достаточно далеко друг от друга, сейф можно запросто протащить между ними лебедкой!

Марко медленно двинулся вперед, преодолевая сопротивление воды и шумно дыша через маску. Под некоторыми корнями приходилось глубоко нагибаться, чуть ли не с головой окунаясь под воду, чтобы пролезть под ними.

– Баржа торчит из воды, но вроде не мешает!

Наконец он добрался до сейфа и валяющегося рядом черепа. Рядом на мелководье проглядывали останки собаки – примерно одна восьмая.

Марко вытащил из кармана магнит. Тот намертво прилип к стенке сейфа.

– Сталюга, как и с той стороны! – доложил он. – Никаких слабых мест не видно.

– Можешь получше разглядеть швы? – спросил Фаворито, изучая картинку на лэптопе.

– Сварка очень аккуратная, валиком, без поперечных перемещений электрода. Просто чудо, а не швы. Этот долбаный ящик явно не прямо здесь варили.

– Постучи по нему, – приказал Фаворито.

Вдруг какой-то хлюпающий звук около подводного выхода. Несколько пузырьков на поверхности воды.

Капитан Марко снял с пояса небольшой молоток, обстучал сейф. По мере того как молоток смещался от центра к углу, звук практически не менялся.

– То же самое, что и спереди. Дюймов пять толщиной, не меньше. Сейчас схожу погляжу обстановку возле промоины, откуда вода поступает. Тебе там хорошо все видно?

– Будь добр, протри объектив, Марко.

Вытащив из полиэтиленового пакета сухую тряпочку, Марко протер сначала объектив камеры, а потом стекло маски. И тут же чуть не присвистнул.

– Нич-чего себе! Приехали… Видишь вот это пятнышко? – он приложил к стенке сейфа палец. – С карандаш примерно в диаметре. Хорошего мало. Ладно, пошел на выход.

Опять какое-то хлюпанье и чмоканье у выходящей в залив промоины.

Марко уже брел к колонне света, льющейся из дыры в потолке, как вдруг обо что-то споткнулся, и в облаке пузырей перед ним всплыла половина тела Феликса, основательно разложившаяся, объеденная и облепленная перепутанными кишками и прочей требухой.

Марко бешено рванулся к выходу, наступив прямо на нее. Мертвые глаза Феликса выпучились, выпадая из черепа, а густое облако вонючих газов едва не придушило Марко прямо сквозь маску. Верхняя половина трупа вдруг сама собой двинулась вбок, приподнимаясь над поверхностью загаженной воды. Марко выставил перед собой шокер, готовый в любую секунду ткнуть им в невидимого противника.

Опять хлюпанье, возле самой стены. Марко из последних сил продирался сквозь вязкую воду, страховочный конец быстро втягивался в светлую дыру наверху.

– Тащите! Тащите! – придушенно завопил Марко сквозь противогаз.

Раскачиваясь и поджав ноги, он уже быстро поднимался к свету, когда прямо под ним вода вскипела множеством пузырьков. Своими очертаниями пузырящееся пятно напоминало гроб. Эстебан с Игнасио налегли на лебедку. Он услышал, как под ногами у него щелкнули чьи-то челюсти, и почти в ту же секунду оказался наверху, где сиял солнечный свет.

Дрожащими руками стянув гидрокостюм до пояса, Капитан Марко присел прямо на землю, которая шаталась и кружилась у него под ногами. Ему всунули в руку бутылку воды. С судорожными всхлипами сделав пару больших глотков, он тут же блеванул прямо на клумбу. Кари дала ему водички похолодней – прополоскать рот, поднесла стаканчик рома.

Дон Эрнесто молча положил ему руку на голову, словно священник, благословляющий прихожанина в церкви.

Все собрались вокруг лэптопа, на котором крутилась запись с камеры Марко.

– Скорее всего, фэбээровцы обломались со своими металлоискателями как раз из-за этой железной баржи, которую закопали здесь во время намыва территории, – заметил дон Эрнесто.

– Похоже, что вокруг нее бурили, – кивнул Фаворито. – До сих пор следы остались.

Дон Эрнесто постучал пальцем по ровным рядам вмятин на трупе Феликса, изображение которого застыло на экране лэптопа.

– Гребнистый крокодил, – авторитетно определил он. – Они в соленой воде живут. Гомес, помнишь, наверное? Сизара ведь тогда как раз гребнистому крокодилу скормили, когда они с напарником не рассчитались в срок?

– Да, гребнистому, на Лаго Энрикильо. Под мост спустили неподалеку от их офиса, – степенно отозвался Гомес, который даже в речи стремился подражать боссу. – Крокодил его куда-то утащил и, по всей видимости, съел.

– Они сразу не едят, – блеснул эрудицией дон Эрнесто. – Жевать не умеют. Они устраивают под водой нечто вроде кладовой, чтобы еда как следует протухла и стала помягче и поаппетитней. Крокодил отволок того типа туда и оставил дозревать.

Фаворито ткнул пальцем в экран:

– Очень хорошо, что мы получше рассмотрели сейф. Видите это пятнышко, которое нашел Марко?

– Если это ртутный замыкатель, то двигать его нельзя, – произнесла Кари.

– Здесь было просверлено отверстие, а потом его залили припоем и зачистили, – сказал Фаворито. – Когда во что-то уже вставили взрывное устройство и все готово, через такую вот дырочку осторожно просовывают проволочку, чтобы подключить к нему датчик наклона – обычно ртутный замыкатель. И тогда все, только качнешь – бабахнет. В ИРА на этом собаку съели.

Кари кивнула:

– Один ирландец, который нас обучал, как минометные мины из газовых баллонов делать, такое тоже показывал. Он на каждой такой самодельной мине свой автограф ставил: «мистер Раст О’Лбай».

– Наверняка псевдоним, – все тем же солидным тоном заметил Гомес.

– А нельзя его оттуда как-нибудь вырезать – например, плазменной горелкой? – поинтересовался дон Эрнесто.

Фаворито помотал головой:

– Знаете, что я сделал бы на их месте? Поставил бы внутри инфракрасные датчики, реагирующие на тепло, – как раз для таких вот умников.

Он сделал глубокий вдох.

– Нам нужен человек, который все это монтировал. Для перевозки, конечно, можно попробовать заморозить ртутный замыкатель жидким азотом. Но холод придется поддерживать постоянно – не ниже минус тридцати девяти по Цельсию, на минуточку, – иначе БАБАХ! А вот что со всей этой оптикой делать, просто ума не приложу.

– Пабло наверняка не навсегда свои деньги в этот ящик закатывал. Планировал все-таки когда-нибудь достать. Так что должен быть какой-то способ. Ничего пока в голову не приходит? – сказал дон Эрнесто.

– Дайте подумать, – отозвался Фаворито. Опустил взгляд на свои неподвижные ноги. – Иногда я забываю, что сначала надо подумать.

– Ладно, подумай с полчасика, – распорядился дон Эрнесто.

Все продолжали смотреть запись на лэптопе, время от времени ее останавливая. Фаворито провел пальцем по сварному шву на экране.

– Такой шовчик не каждый осилит. Глядите – это же неплавящимся электродом сделано, под инертным газом. Только посмотрите, какая красота – ни одной запалины, ровненько, как по нитке. Даже зачищать не понадобилось. Реально классная работа. Таких умельцев – раз-два и обчелся. Давайте-ка поднимем разрешение на реконструкцию дворика, они как раз тогда эту штуку туда засунули.

Фаворито загрузил сделанные Марко кадры сейфа в редактор «Фото-плюс», щелкнул по кнопке «Улучшить изображение».

– Есть!!! Спасибо тебе, Марко!

В самом низу кадра, в тени от вспышки, проявились три буквы, начертанные восковым маркером.

– «Т – Э–Б» – «Тандер-элли боутс». Лодочная верфь, небольшие катера делают. Дон Эрнесто, я уже знаю, кого поспрошать, но понадобится кое-какая подмазка.

– Деньги илиllello[114]? – деловито уточнил тот.

– Лучше всего и то, и другое.

Глава 35

Крокодил, ощущая приятную тяжесть в желудке, не спеша скользил по глади залива к югу, на всякий случай сразу погружаясь под воду при виде попадавшихся навстречу самоходных плавсредств. Этот четырнадцатифутовый[115] представитель вида гребнистых крокодилов частенько наведывался в болота национального парка «Эверглейдс», дабы полакомиться молодыми бирманскими питонами, не брезгуя при случае ондатрами и нутриями, но вообще-то предпочитал проводить время в соленом морском заливе, где облюбовал укромное местечко на берегу возле загородного клуба «Саут-Бей», прямо по соседству с полем для гольфа.

Неподалеку от гольф-клуба ошивались и другие его сородичи – нильский крокодил и парочка аллигаторов, которые старались держаться поближе к впадающим в море пресноводным ручейкам. Крокодилья компания, подставив жаркому солнышку свою шишковатую броню, умиротворенно подремывала на мелководье.

Одна из главных прелестей этого места, с точки зрения крокодилового племени, заключалась в том, что владельцы гольф-клуба, озабоченные комфортом клиентов, напрочь извели в округе всех насекомых, в том числе мотыльков и бабочек, которые специально щекотали веки крокодилов своими колючими лапками, чтобы извлечь крокодиловы слезы, считающиеся у насекомьего племени большим деликатесом.

Пристроившись на мелководье, крокодил прищурил свои ничем не обеспокоенные веки и принялся сонно наблюдать за игроками в бермудских шортах.

Увы, собаки на поле для гольфа не допускались. Иногда на поле, уже под вечер, втихаря проникали обитатели соседних участков – не члены клуба. Приготовив совки и пакеты, чтобы прибрать следы жизнедеятельности своих питомцев, они выпускали своих маленьких собачонок побегать вдоль линии воды.

Как справедливо заметил дон Эрнесто, жевать крокодилы не умеют – крупную добычу они разрывают на большие куски и ждут, пока те станут помягче вследствие разложения и легко скользнут в глотку. Но всяких чихуахуа, тибетских терьеров и ши-тсу не проблема заглотить целиком, одним махом. И ждать не надо, пока обед дозреет в потайной кладовке – вроде той, что гребнистый крокодил обустроил под садиком дома Эскобара.

До Феликса крокодилу только раз представился случай отведать человечины – в зубы ему попал какой-то вусмерть пьяный тип, свалившийся с полной таких же пьянчуг моторки. Никто на борту этого даже не заметил – похоже, никому не было до него дела. Потом где-то с час крокодила не по-детски колбасило – кружилась голова, двоилось в глазах.

Вообще-то люди – далеко не основная его кормовая база, но, несмотря на не слишком-то приятный первый опыт, крокодил отметил и ряд положительных моментов: ни тебе шерсти, ни перьев, ни рогов, ни копыт… Это вам не какой-нибудь пеликан, с которым больше возни, чем гастрономического удовольствия!

Собачьи хозяева в шортах, из которых торчали пухлые бледные ноги, торопливо семенили вдоль воды вслед за своими питомцами, стараясь не попадаться на глаза охране клуба. Эх, хороши! Да и не видят ни черта в сгущающихся сумерках. Надо просто проявить терпение.

Прошлым вечером крокодил испытал некоторый дискомфорт, покуда с натугой выдавливал из себя налобную лампу Феликса. Теперь она лежала на мелководье возле самой кромки воды – то-то уборщики подивятся!

Глава 36

Седовласый красавец Диего Рива любил прихвастнуть, будто приходится родным внуком самому Сизару Ромеро[116]. Врал, естественно. На лице его навеки застыло высокомерно-обиженное выражение человека, которого окружающие сильно недооценивают.

Принцип, по которому в мире распределяются материальные блага, он считал вопиющей несправедливостью, а хорошую вещь в чужих руках воспринимал как личное оскорбление.

Прекрасный дом, который дон Эрнесто передал вдове Хесуса Вильярреала, вызывал у него просто-таки скрежет зубовный. И дом, и изрядная денежная сумма, выплаченная сеньоре Вильярреал, проплыли мимо адвокатской конторы Диего Ривы, сделав ручкой, так что откусить от этого жирного пирога у него не было и шанса.

Нанесенный после смерти Хесуса визит сеньоре Вильярреал тоже оказался совершенно бесплодным. Когда в беседе он заметил, что было бы справедливо предложить ему некоторое вознаграждение за хлопоты, та даже не шелохнулась, восседая в окружении своей шикарной обстановки, надраенной до блеска слугами и служанками. Инициативу взяла на себя ее язва-сестричка, которая устроилась в углу и то и дело перебивала его речь ядовитыми комментариями.

Вернувшись после этого визита к себе в контору, Диего Рива бóльшую часть дня просидел за столом, втянув голову в воротник и шаря взглядом по углам кабинета. Лихорадочно прикидывал различные варианты, комбинировал.

Конечно же, это он сам внес кое-какие поправки в схемы и инструкции по открытию сейфа, полученные от Хесуса Вильярреала, но не был окончательно уверен в том, что дон Эрнесто заплатит ему за приведение материалов к прежнему знаменателю. Если тот не раскошелится и не получит исправлений, в Майами будет много шуму, и в итоге не останется никого, с кого можно будет срубить денег.

Небольшое исследование показало, что максимальный размер вознаграждения, выплаченного властями США стукачу, составил в прошлом году сто четыре миллиона долларов. За обнаружение похищенных ценностей платили в среднем от десяти до тридцати процентов от их общей стоимости. Схватив со стола коротенький карандашик, Диего Рива быстро прикинул на бумажке: за двадцать пять миллионов золотом он должен получить как минимум два с половиной миллиона – прямиком ему в карман.

В итоге решился: дона Эрнесто надо сдавать.

Он придвинул аппарат, набрал номер «телефона доверия» Комиссии по ценным бумагам и биржам в Вашингтоне. После соединения его долго футболили с одного коммутатора на другой, но в конце концов в трубке послышался приветливый женский голос: «Министерство внутренней безопасности, слушаю вас!»

Осторожно выяснив поначалу, не имеет ли она дело с обиженным банковским менеджером или еще какими-то корпоративными дрязгами и что звонок не ставит целью просто подложить кому-нибудь свинью, сотрудница министерства горячо заверила Диего Риву в том, что он поступает так, как полагается любому добропорядочному гражданину. В ходе разговора не раз звучали такие фразы, как «исправление нехорошей ситуации» и «торжество правосудия». Стукачей-информаторов она предпочитала именовать «заявители».

Беседа записывалась, причем без обязательных по закону предупреждающих гудочков на линии. Магнитофон стоял у нее на столе рядом с табличкой, которая гласила: «Тук-тук-тук, я ваш друг!»

«Службы доверия» различных ведомств – миграционной службы, комиссии по ценным бумагам и биржам, министерств юстиции и внутренней безопасности – достаточно плотно сотрудничали между собой. Существовала общая договоренность: кто бы ни принял звонок и к какому бы ведомству ни относились передаваемые информатором сведения, того при разговоре надо было всячески поощрять и обхаживать, чтобы вытянуть из него как можно больше подробностей – передать вопрос по принадлежности можно и позже.

Женщина-агент заверила Диего Риву в том, что, даже если он уже и сообщил эти сведения какому-то другому ведомству, МВБ полностью рассчитается с ним в течение ста двадцати календарных дней после даты принятия мер по его заявлению.

Диего Рива сказал, что ему требуется письменное подтверждение данного обещания и что информация, которой он располагает, приведет к обнаружению значительного количества не только золота, но и взрывчатых веществ на континентальной территории Соединенных Штатов.

Агент МВБ предупредила его, что это займет несколько часов. Диего Рива объявил, что не скажет больше ни слова, пока затребованная бумага не будет у него на руках. И засел в ожидании возле телефона со встроенным факсом.

Агент передала содержание разговора в Службу по обеспечению безопасности контейнерных перевозок[117] министерства в Картахене, сотрудники которого установили скрытое наблюдение за домом Ривы. Ближе к вечеру их сменил агент иммиграционно-таможенной службы США, спешно прибывший из Боготы.

Глава 37

Фаворито неотрывно смотрел на Пречистую Милосердную Деву Кобрийскую, нарисованную на двери сейфа, а та в ответ не сводила глаз с сидящего в инвалидном кресле Фаворито. Осиянные ее благодатью рыбаки все так же наваливались на весла на изображенных художником волнах.

Он сидел за карточным столом, разложив перед собой флюксметр[118], вольтметр, с полдюжины мощных магнитов и стетоскоп.

Дон Эрнесто, Гомес, Марко, Эстебан и Кари тоже не сводили с него глаз – Кари с Эстебаном со ступенек лестницы, чтобы хоть немного освободить пространство в тесном подвале. Гомес, не отходивший от дона Эрнесто, был готов в любой момент сграбастать Фаворито вместе с креслом и всем остальным и пулей взлететь вверх по лестнице.

Изображение святой ярко сияло в свете нескольких направленных ламп, установленных на фотоштативы.

– Теперь мы знаем, что сейф сварили на лодочной верфи «Тандер-элли», – произнес Фаворито. – Люди, с которыми я переговорил, сказали, что Пабло лично приезжал проследить за его изготовлением. Сюда сейф перевезли на грузовике и краном опустили под землю. Тогда никаких пустот тут еще не было. Никто с верфи не видел, как его заряжали взрывчаткой. Должно быть, Пабло специально вызвал сюда кого-то из Кали[119]. Газ перекрыли?

– Да, – кивнула Кари. – Уже вырубила с улицы.

В этот момент позвонил Бенито из Международного аэропорта Майами, куда дон Эрнесто отправил его встретить прилетевший «Ди-Си-шесть» и проинспектировать имеющееся на борту погрузочно-разгрузочное оборудование – в свое время Бенито изрядное число таких вот летающих старичков нагрузил и разгрузил. Самолет заправлен и готов к вылету, доложил он.

Все, ждать больше нечего. Или пан, или пропал.

Фаворито еще раз проверил приготовленные магниты. Пробежал глазами по чертежам, полученным от Хесуса Вильярреала. Прикурил сигарету.

– А тебе не стрёмно тут курить? – поинтересовался у него Гомес.

– Нисколько, – отозвался Фаворито. – Итак. Согласно этой схеме, магниты надо прилепить вот к этим кружочкам над головами рыбаков – вот сюда и сюда. Третий магнит идет на ленту с надписью «YO SOY LA VIRGEN DE CARIDAD DEL COBRE»[120]. Нужно поочередно прикладывать его к буквам, чтобы получилось «A-V-E». Аве Мария, короче. «E» – из слова «virgen», тут по-испански написано, в английском там должна быть «I».

Он тщательно вытер руки бумажным полотенцем.

– Дон Эрнесто, если кто-то или вообще все хотят выйти, то сейчас самое время. Хочу попросить только об одном. С данного момента и до тех самых пор, пока тут все не закончится, все делают только то, что я скажу. При всем должном уважении это касается и вас, дон Эрнесто.

–A sus ordenes[121], – кивнул тот.

Фаворито глубокой затяжкой прикончил сигарету, бросил окурок на пол и несколько раз крутнулся на месте в своем инвалидном кресле, растирая его в пыль колесом. Поднял взгляд к сияющему образу Пречистой Девы, перекрестился. Провел ладонью по нарисованным рыбакам под ногами у Девы. Вполголоса проговорил:

– Теперь мы все в одной лодке, братки.

* * *

В этот момент в одиннадцати сотнях миль от них в кабинете Диего Ривы зазвонил телефон, и из факса с гудением полез покрытый буквами лист.

А в подвале дома Эскобара Фаворито подкатил на своем кресле вплотную к двери сейфа и поставил колеса на тормоза.

Установил первый магнит на крайний левый кружочек. Приложил к двери мембрану стетоскопа, прислушался. Прилепил второй – на крайний кружок справа. Внутри двери что-то щелкнуло. Фаворито неистово заморгал. Показалось, будто его веки тоже при этом щелкают.

– А теперь поочередно выкладываем «A-V-E», – сказал он сам себе. – Аве, и когда я говорю «аве», Пречистая Милосердная Дева, я имею в виду именно «аве»[122].

Приложил магнит к «A», отлепил. Потом то же самое с «V».

Отыскал нужное «E», приложил. Томительная секунда тишины. Щелчок.

Подергал за ручку. Не поворачивается. Но вдруг в наушниках стетоскопа – еле слышное тиканье. Все громче и громче – скоро, казалось, уже весь подвал заполнило оглушительное «тик-так».

– Всем очистить помещение, – бросил Фаворито, не поднимая взгляда от чертежей. – Ноги в руки. Быстро выбегайте на улицу и ложитесь за каменной оградой.

– Сейчас мы тебя вытащим, – сказал дон Эрнесто. – Гомес!

Здоровяк метнулся было вперед, склонился над Фаворито.

– Нет! Вы дали слово, сеньор! – запротестовал тот.

– Очистить помещение, – приказал дон Эрнесто. – Всем. Быстро!

Все устремились прочь из дома – поначалу неохотно, скованные стыдом, но, оказавшись во дворе, бросились бежать без оглядки. Откуда-то из кухни донесся недовольный крик попугая: «Какого хера, Кармен?» Услышав его, Кари метнулась в кухню и открыла клетку.

А в подвале Фаворито все водил магнитом по надписи. Вверх-вниз, вправо-влево. Тиканье не останавливалось, тикало все быстрей и громче, гораздо громче, скачками сливаясь с бýханьем сердца в каких-то диких синкопах. Фаворито схватил чертеж, поднял его перед собой, попеременно поглядывая то на него, то на ярко освещенный образ на двери. Свет от него просвечивал сквозь бумагу, и вдруг… Откуда это более яркое пятнышко?! Что-то стерли ластиком?! Едва заметная точечка, чуть левей самого верха обрамленного листочками нимба вокруг головы Девы – на чертеже ее нет! Схватив магнит, Фаворито потянулся наверх, пытаясь приподняться в инвалидном кресле. Эх, не достать! Опять затянул тормоза, опять потянулся, отжимаясь от подлокотника свободной рукой. Тиканье уже оглушало, как гром, как грохот автоматной перестрелки. Не сводя глаз с лица святой, он в полном отчаянии выкрикнул:

– CARIDAD!

Кари-Каридад, которая еще была наверху, услышала его. Бросила хлопающего крыльями белого попугая на диван. Ссыпалась вниз по лестнице в заполненный слепящим светом и оглушительным тиканьем подвал.

Фаворито бросил ей магнит.

– Черная точка на нимбе, на двенадцати часах!

Тремя огромными скачками Кари достигла картины, высоко подпрыгнула и, словно кладя мяч в баскетбольную корзину, с размаху пришлепнула магнит прямо над головой у Девы.

ТИК. Тик. Тиканье прекратилось. Ручка сейфа с громким щелчком провернулась сама собой. Фаворито и Кари, задохнувшись, разинули рты. Она практически упала на Фаворито, и они обнялись так, что затрещали ребра. Крепко прижимались друг к другу до тех пор, пока натужные вдохи и выдохи постепенно не сменились безудержным смехом.

Глава 38

На четверть минуты этого жуткого тиканья весь мир словно остановился. Кари с Фаворито вздрогнули, когда внутри сейфа еще раз что-то щелкнуло, но сразу опомнились и без задержки взялись за дело.

Внутрь сейфа Фаворито заехать не мог. На помощь ему пришла Кари. Сообща они вытащили из-за открытой двери яркие петли запального шнура, которые вместе с тускло-серыми цилиндриками детонаторов разложили на столе. Заряд «Семтекса» оставили внутри – взрывчатка была обложена пластиковыми пакетами с гвоздями, призванными сыграть роль шрапнели.

Пользоваться мобильниками возле сейфа не хотелось, так что, когда все детонаторы были вынуты, Кари оставила Фаворито в подвале и вышла во двор просигналить остальным, что все чисто, размахивая над головой зажатым в пальцах попугаем.

Дальше все понеслось в бешеном темпе.

Словно на пожаре, они дружно передавали наверх по цепочке номерные слитки «Гуд деливери», килограммовые слитки, грубо отлитые слитки с подпольных иниридских месторождений, мешки с крошечными десятитоловыми слитками – каждый чуть побольше зажигалки «Зиппо». В кузове фургона во дворе уже стояли три стиральные машины с вертикальной загрузкой – без барабанов, с мощными стальными каркасами внутри, сваренными все тем же умельцем с лодочной верфи.

Гомес встал за спиной у сидящего в инвалидном кресле Фаворито, поднатужился и вместе с креслом, ящиком для инструментов и прочим добром потащил наверх по ступенькам.

Через считаные минуты фургон, поливаемый легким дождичком, уже катил в сторону аэропорта. На дамбе Джулиа-Таттл, ведущей к городу, они разминулись с длинной колонной разномастных машин, которая на бешеной скорости пронеслась им навстречу.

Глава 39

Два фургона иммиграционно-таможенной службы с шестью агентами в каждом, четыре агента ФБР, отряд полицейского спецназа округа Майами-Дейд плюс группа разминирования со своим хитроумным роботом под вой сирен неслись через залив по дамбе в сторону Майами-Бич. На полпути сирены выключили – продолжала завывать лишь та, что была установлена на машине «Скорой помощи».

Первыми к дому Эскобара подоспели фургон группы быстрого реагирования полиции Майами-Бич и местная пожарная команда. С залива к дому подошли два катера окружного морского патруля – тихо, без сирен и мигалок. Бойцы полицейского спецназа практически одновременно заняли позиции на подходах к объекту и с моря, и с суши.

Над головами у всех завис полицейский вертолет, поток от его винта нещадно трепал выцветший конус ветроуказателя на заброшенной вертолетной площадке у дома.

Запрограммированный избегать стесненных пространств, в которых рисковал застрять, робот поначалу растерянно застыл перед узким лестничным пролетом, но в конце концов, понукаемый своим оператором, осторожно спустился по ступенькам в подвал. Ствол его гладкоствольной пушки двенадцатого калибра был заполнен водой, чтобы одним выстрелом уничтожить подрывную цепь взрывного устройства. Вместо обычного капсюля патрон был снабжен электрическим запалом.