скачать книгу бесплатно
И уткнулся в очередной невидимый барьер – в нашей арке. Я потрогал его, сказал тихонько: «Хочу войти». Барьер растаял и восстановился за спиной.
Мои резиновые подошвы ступали тихо. Звать Чибис я не стал, вдруг она уснула. Ее дверь была открыта, я заглянул. Девочка сидела по-турецки на своем невероятном восточном диване, укачивала Мадам Помпадур и плакала.
Я беззвучно отошел, потом шумно, посвистывая, вернулся и позвал ее. Она выскочила, с улыбкой и без следа слез.
– Привет, Кип! Что-то ты совсем запропал.
– Латинянин слишком болтлив. Что нового?
– Ничего. Я поела, тебя все не было, захотелось спать. Ты меня разбудил. Узнал что-нибудь?
– Дай я закажу ужин, буду есть и излагать.
Я подбирал последние капли подливки, когда появился робот-коридорный. Он был такой же, как и первый, только спереди мерцал золотом треугольник с тремя спиралями.
– Следуйте за мной, – сказал он по-английски.
Я посмотрел на Чибис:
– Разве Мамми не сказала, что вернется?
– Сказала вроде.
Машина повторила:
– Следуйте за мной. Требуется ваше присутствие.
Я взбесился. Мне часто давали приказы, среди них хватало бестолковых, но никогда еще мной не командовал кусок железа.
– А вот выкуси! Тебе придется меня тащить.
Не следовало говорить это тупому автомату. Он потащил.
– Мамми! – завопила Чибис. – Где ты? Помоги!
Из машины послышалась трель:
Все в порядке, милые. Слуга приведет вас ко мне.
Я сдался и пошел сам. Безмозглый бытовой прибор сопроводил нас до лифта, проэскортировал коридором, где стены жужжали, когда мы проходили мимо. Провел через огромную арку, увенчанную треугольником со спиралями, и заточил в камеру. У нее не было передней стены, но мы попытались выйти – и наткнулись на барьер из проклятого твердого воздуха.
Не приходилось мне видеть помещений больше, чем это – треугольное, не стесненное ни сводами, ни колоннами, с теряющимися вдали стенами и таким высоким потолком, что под ним вполне могла бушевать гроза. Я чувствовал себя муравьем в огромном зале; хорошо, что мы находились у стены. Зал не был пуст – вдоль стен в нем стояли сотни существ, оставляя свободной середину исполинского помещения.
Там, в середине, я увидел троих черверотых – вершился суд.
Не знаю, был ли среди них наш Лиловый. Я и вблизи не отличил бы его от соплеменников. Разница между черверотыми для нашего брата, пожалуй, лишь в том, что они намерены с нами делать: резать глотки или рубить головы. Однако, как мы узнали, для суда не важно, пойман конкретный преступник или гуляет на свободе, жив он или мертв. Судили народ, чьи представители совершали преступления.
Выступала Мамми. Я видел ее крошечную фигурку, тоже очень далеко от нас, в стороне от черверотых. Ее птичья песенка доносилась слабо, но рядом с нами ясно звучали английские слова: транслировался перевод. И в переводе нисколько не терялась живость и эмоциональность Мамми.
Она излагала все, что знала о поступках черверотых. Делать это старалась бесстрастно, словно исследовала извергов под микроскопом. Давала сухой отчет о событиях. Только факты. Она как раз заканчивала рассказ о событиях на Плутоне. Сообщила о взрывах – и умолкла.
По-английски заговорил другой голос. Бесцветный, немного гнусавый, он напомнил мне одного вермонтского янки – хозяина бакалейного магазина, куда мы ходили, когда я был маленьким. Этот продавец никогда не улыбался и не хмурился, а изрекал лишь одним тоном. «Она приятная женщина», «Он собственного сына надует», «Яйца по пятьдесят девять центов» – все это с равнодушием кассового аппарата. Вот и сейчас в вопросе, который был задан Мамми, сквозило такое же равнодушие.
– Вы закончили?
– Я закончила.
– Заслушаем других свидетелей. Клиффорд Рассел…
Я вздрогнул, будто тот бакалейщик застал меня за кражей леденцов.
Голос продолжал:
– Прошу внимания.
Послышался иной голос. Мой собственный. Звучал отчет, который я диктовал, пока лечился на Веге-5.
Но не весь; только то, что касалось черверотых. Пропали эпитеты и целые фразы, словно кто-то с ножницами прошелся по звукозаписи. Факты остались; мое мнение о них исчезло.
Рассказ начинался с того момента, когда на пастбище возле моего дома опустились корабли, и заканчивался, когда слепой черверотый свалился в яму. Получился этот рассказ коротким, многое вырезали – например, наш лунный поход. Мое описание черверотого оставили, но выхолостили до крайности – теми же словами я мог бы описать Венеру Милосскую, не то что самое чудовищное в мире создание.
Запись кончилась, и голос янки-бакалейщика спросил:
– Это ваши показания?
– А? Да.
– Они верны?
– Да, но…
– Они верны?
– Да.
– Они полны?
Я хотел было сказать, что они совсем не полны, но уже начал понимать систему.
– Да.
– Патриция Вайнэнт Райсфельд…
История Чибис начиналась раньше, ведь девочка общалась с черверотыми еще до встречи со мной. Однако запись оказалась не намного длиннее. Чибис, обладая острым зрением и уникальной памятью, все и вся преломляла через призму собственного мнения и личного отношения. И мнения, и отношения вы?резали.
Когда Чибис подтвердила, что ее показания верны и полны, янки-бакалейщик постановил:
– Все свидетели выслушаны, все известные факты собраны. Слово предоставляется подсудимым.
Думаю, черверотые выбрали лицо, говорящее от их имени, – может, моего старого знакомого, если он был жив и находился здесь. Речь в переводе на английский потеряла гортанный акцент нашего Лилового, и все же это была речь черверотого. В каждом слоге сквозила жестокость, от которой кровь стыла в жилах, – жестокость высшего разума, холодная и уверенная, как удар профессионального боксера.
Оратор стоял так далеко, что не шокировал меня своим видом. Правда, от его голоса заныли внутренности, но я одолел страх и более-менее сосредоточился.
Первым делом он заявил, что это собрание не имеет полномочий судить представителя его расы. Он несет ответственность только перед королевой-матерью, а та – перед королевской группой. (Так это прозвучало по-английски.) Такой аргументации, утверждал он, вполне достаточно. Однако, если Федерация Трех Галактик реально существует, что вызывает большие сомнения, – не считать же аргументом в пользу ее существования казус, незаконно выставивший его перед этим муравейником странных существ, – итак, если Федерация существует, она все же не имеет никакой юрисдикции по отношению к Единственному Народу; во-первых, упомянутая организация не обладает правом суверенитета над данной частью космоса; во-вторых, даже если бы она предъявила подобные претензии, Единственный Народ, находясь в рамках своего суверенитета, обоснованно отверг бы их, что автоматически означает отсутствие юридического обоснования законов упомянутой организации (если таковые существуют); и в-третьих, совершенно невероятно, чтобы королевская группа вступила в какие бы то ни было сношения с так называемой Федерацией Трех Галактик, хотя бы потому, что люди не ведут переговоров с животными.
Этой аргументации также вполне достаточно.
Однако, если не прибегать, даже в рамках дискуссии, к приведенным выше исчерпывающим доводам, необходимо учитывать, что этот суд является лишь фарсом, поскольку в рамках данного прецедента не нарушались так называемые законы вышеупомянутых Трех Галактик. Черверотые, действуя в границах собственной юрисдикции и на собственной территории, занимались колонизацией полезной, но никем не занятой планеты Земля. Нет ничего преступного в освоении территории, заселенной исключительно животными. Что же касается агента Федерации Трех Галактик, то она создавала известные помехи; ей не было причинено никакого вреда; она лишь подверглась задержанию с целью ограничения ее действий и последующего возвращения на родину.
Здесь он мог бы остановиться. Каждый из этих доводов звучал убедительно, в особенности последний. Раньше я думал о человеческой расе как о венце творения – но с тех пор со мной многое произошло. Не было уверенности, что суд сочтет, будто у людей есть какие-то особые права по сравнению с черверотыми. Несомненно, они во многом опередили нас. Когда мы расчищаем джунгли и строим фермы, вспоминаем ли о том, что в эти места первыми пришли бабуины?
Однако черверотый отмел свои же доводы, заявив, что это не более чем интеллектуальное упражнение с целью показать, насколько смехотворна сама ситуация – и с точки зрения права, и с точки зрения здравого смысла. А теперь он переходит к защите.
Это была атака.
Ненависть в его голосе достигла крещендо, каждое слово звучало подобно удару бича. Да как вы посмели?! Вы же просто мыши, которые вознамерились повесить на кота колокольчик! (Так прозвучало в переводе.) Вы животные, пища! Вы паразиты, которых нужно истребить. Ваши преступления никогда не будут забыты, мольбы будут отклонены, никакие переговоры невозможны! Единственный Народ уничтожит вас!
Захотелось узнать, как это воспринимают присяжные. В огромном зале сотни существ выстроились вдоль трех стен, некоторые находились совсем близко. До сих пор я был слишком поглощен процессом и не уделял им внимания. Но напор черверотого был так силен, что возникла необходимость перевести дух.
Все присутствующие были разными, наверное, не нашлось бы и двух похожих. Футах в двадцати от меня стоял монстр, поразительно смахивающий на черверотого, – с той лишь разницей, что его уродливая фигура не внушала отвращения. Иные выглядели почти по-человечески, хотя таких было меньшинство. Одна цыпочка была с виду таким же человеком, как и я, – если оставить за скобками светящуюся кожу и крайне скудный гардероб. Она была до того красива, что я мог бы поклясться: свечение кожи – косметический эффект; и скорее всего, был бы не прав. Интересно, какой язык она сейчас слышит? Конечно, не английский.
Наверное, она почувствовала мой интерес, потому что оглянулась и смерила меня холодным взглядом, как будто рассматривала шимпанзе в клетке. Непохоже, что я ей понравился.
Между псевдочерверотым и светящейся девушкой раскинулся целый спектр существ. Кое-кто даже разместился в персональном аквариуме.
Было сложно определить реакцию публики на происходящее. Светящаяся девушка спокойно наблюдала, но что скажешь о существе со щупальцами как у осьминога? Если оно извивается, значит сердится? Или смеется? Или просто чешется?
Янки-председательствующий позволил черверотым продолжать.
Все это время Чибис держала меня за руку. Теперь она схватила за ухо, запрокинула голову и шепнула:
– Как мерзко он говорит!
Черверотый закончил таким взрывом ненависти, что транслятор, похоже, заело. Вместо английского перевода мы услышали бессмысленный визг.
Голос янки-бакалейщика бесстрастно произнес:
– Намерены ли вы заявить что-либо в свою защиту?
Визг повторился, после чего черверотый выразился понятно:
– Я уже высказался в нашу защиту: ни в какой защите нет необходимости.
Бесцветный голос продолжал, обращаясь к Мамми:
– Намерены ли вы выступить в их пользу?
Она неохотно ответила:
Высокий суд, я вынуждена сказать, что нахожу их поведение неподобающим.
– Вы свидетельствуете против?
Да, грустно ответила она.
– В таком случае вы лишаетесь слова.
Три Галактики – один закон. Я не имею слова.
Бесцветный голос продолжал:
– Могут ли в их защиту выступить свидетели?
Последовала тишина.
Это был мой шанс проявить благородство. Мы, люди, жертвы черверотых, могли выступить за, указать, что они, по их морали, не сделали ничего дурного, и воззвать к милосердию – если они пообещают впредь вести себя хорошо.
Но я не сделал этого. Слышал я все эти сладкие речи о том, что надо всегда прощать, что даже в худших людях скрыто добро и так далее. Но когда я вижу «черную вдову», я давлю ее, а не умоляю стать хорошим паучком и больше не кусаться. «Черная вдова» останется убийцей – в этом все дело.
Голос обратился к черверотым:
– Существует ли раса, которая могла бы выступить в вашу пользу? Если таковая существует, ее призовут.
Черверотый взвыл. Мысль, что кто-то мог бы заступиться за Единственный Народ, вызвала у него отвращение.
– Принято к сведению, – сообщил голос янки-бакалейщика. – Достаточны ли представленные факты для вынесения решения?
И почти сразу ответил сам себе:
– Да.
– Каково же решение?
И ответил снова:
– Поворот планеты.
Это прозвучало обыденно – тоже мне, все планеты вращаются, – да и в голосе не слышалось никакой угрозы. Однако приговор чем-то ужаснул меня. Казалось, все кругом содрогнулось.
Мамми направилась к нам. Идти было далеко, но ей удавалось двигаться очень быстро. Чибис бросилась к ней; твердый воздух вокруг нас сгустился, и мы оказались в отдельной серебристой полусфере.
Чибис тряслась и всхлипывала, Мамми утешала ее. Когда девочка чуточку успокоилась, я с опаской сказал:
– Мамми, что означает «поворот планеты»?
Она посмотрела на меня, не отпуская прильнувшую Чибис. Огромные добрые глаза были суровы и печальны.
Это означает, что их планету выведут в измерение, находящееся под прямым углом к нашему пространству-времени.
