скачать книгу бесплатно
– То есть как это? – оторопел Стивенс. – Ты хочешь навесить мне, что какой-то старый колдун отремонтировал тебе декальбы?
– Не колдун, а знахарь. Но в целом – так и есть.
Стивенс тряхнул головой:
– Просто совпадение. Иногда они сами собой восстанавливаются так же ни с того ни с сего, как выходят из строя.
– Это по-вашему. Не тот случай. Я все это вам рассказал, только чтобы вас удар не хватил, когда вы их увидите. А теперь пойдемте посмотрим.
– На что? Куда?
– Во внутренний гараж.
Пока шли в гараж, где Маклеод оставил свое «помело», тот продолжал частить:
– Я выписал чек водителю эвакуатора и полетел обратно. И никому об этом ни-ни. Ногти сгрыз до локтей, все вас дожидался.
Машина выглядела вполне обычно. Стивенс осмотрел декальбы и увидел на металлических боках антенн едва заметные следы мела. Больше ничего необычного.
– Погодите. Сейчас врублю прием мощи, – сказал Маклеод.
Стивенс подождал, пока послышалось слабое жужжание работающих контуров, и глянул.
Антенны декальбов, жесткие металлические трубки, шевелились, выгибались, извивались, как черви. Они тянулись куда-то, словно пальцы.
Сидя на корточках, Стивенс глаз не мог отвести от этого устрашающего зрелища. Маклеод слез с водительского седла и присел рядом.
– Вот так, шеф, – сказал он. – А теперь что будем делать?
– Сигарета найдется?
– А что у вас из кармана торчит?
– Ой! Да, действительно.
Стивенс вынул из пачки сигарету, зажег и – такого за ним не водилось – в две затяжки вытянул наполовину.
– Что молчите? – не отступался Маклеод. – Скажите свое слово. С какого рая они так себя ведут?
– Что ж, – медленно произнес Стивенс. – Я лично вижу три вещи, которые нам придется сделать…
– Я весь внимание.
– Первая: уволить, ко всем чертям, доктора Рэмбо и взять на его место Грэмпса Шнайдера.
– Это в любом случае хорошая идея.
– Вторая: тихо сидеть здесь, пока не явятся ребята со смирительными рубашками и не увезут нас с собой.
– А третья?
– А третья, – свирепо сказал Стивенс, – третья – это выволочь отсюда этот чертов гроб с музыкой, утопить в самом глубоком месте Атлантики и сделать вид, что ничего такого не было.
Дверца распахнулась, и в машину просунул голову какой-то механик:
– Доктор Стивенс! Вы здесь?
– Убирайся вон!
Голова тут же исчезла, но послышался обиженный голос:
– Вам сообщение из главного управления.
Стивенс встал, устроился на сиденье водителя, выключил панель управления и убедился, что антенны прекратили возбужденное шевеление. Теперь они выглядели такими ровными и жесткими, что он с трудом преодолел соблазн усомниться в верности собственного зрения. Стивенс спрыгнул на пол, Маклеод последовал за ним.
– Извините, что наорал на вас, Уайти, – сказал Стивенс примирительным тоном. – Что за сообщение?
– Мистер Глисон просит явиться к нему как можно быстрее.
– Иду. А для вас, Уайти, есть срочное задание.
– Да?
– Видите этот гроб с музыкой? Опечатайте дверцы, и чтоб никакая макака в нее носа не сунула. А потом отбуксируйте, отбуксируйте – вы поняли, что я сказал? – включать не пробуйте, а отбуксируйте в главную лабораторию.
– Ладно.
Стивенс зашагал прочь. Маклеод окликнул его:
– Шеф! А на чем я полечу домой?
– Ах да! Это же твоя личная собственность! Мак, она позарез нужна компании. Оформи заявку на покупку – я подпишу.
– Ну-у-у… Теперь я не уверен, что горю жаждой продать ее. Может, это и гроб с музыкой, но не исключено, что вскоре это будет единственная надежно работающая машина во всей стране.
– Не дури. Если прочие откажут, от нее не будет толку, пусть она и на ходу. Подачу энергии просто отключат.
– Предположим, – согласился Маклеод и вдруг как-то странно ожил. – Однако такая особо одаренная таратаечка должна бы стоить куда подороже серийной. Такую не пойдете и не купите.
– Мак, в сердце твоем алчность, а в пальцах воровство. Сколько ты хочешь?
– Предположим, двойную цену против серийной новенькой. Вам это без проблем.
– Случайно знаю, что ты купил ее со скидкой. Однако лады. Либо компания сдюжит это дело, либо вообще разорится, а тогда ей будет без разницы.
* * *
Глисон вскинул взгляд на вошедшего Стивенса:
– А, Джим, вот и вы! Похоже, вы сотворили чудо с нашим другом Уолдо Великим. Великолепная работа!
– И много он с нас сдерет?
– Обычный контракт. Разумеется, его обычный контракт больше напоминает разбой с нанесением тяжких телесных повреждений. Но если ему удастся, расходы оправдаются. Причем платим мы только в случае положительного результата. Так что, должно быть, он здорово уверен в себе. Говорят, он в жизни не промазал насчет гонорара по контрактам такого типа. Расскажите хоть, как он выглядит. Вы действительно проникли к нему домой?
– Действительно. И расскажу об этом, но попозже. Прямо сейчас поднялся другой вопрос, от которого у меня башню срывает. Вам следует об этом знать, и это срочно.
– Даже так? Слушаю.
Стивенс открыл рот, закрыл рот и сообразил, что ни одна душа в это не поверит, пока сама не увидит.
– А может, есть возможность сходить со мной в главную лабораторию? У меня там есть что показать.
– Непременно.
Зрелище извивающихся металлических стержней потрясло Глисона гораздо меньше, чем Стивенса. Он удивился, но не опешил. Ему не хватало инженерной подготовки, чтобы полностью осознать и эмоционально пережить неизбежные последствия увиденного.
– Н-да-а-а… это довольно необычно, – протянул он.
– «Необычно»? Слушайте, шеф, что бы вы подумали, увидя, как солнце восходит на западе?
– Подумал бы, что надо позвонить в обсерваторию и справиться, в чем дело.
– Ну а я бы скорее примирился с восходом солнца на западе, чем с этим зрелищем. Это все, что могу сказать.
– Признаюсь, как-то это все непонятно, – согласился Глисон. – Ничего подобного я в жизни не видел, откровенно говоря. А что по этому поводу говорит доктор Рэмбо?
– Он еще не видел.
– Тогда, наверное, лучше бы послать за ним. Может быть, он еще не отбыл домой.
– Может, лучше показать это Уолдо?
– Обязательно. Однако доктору Рэмбо полагается увидеть это раньше, чем Уолдо. Как ни говорите, а это его епархия, и, боюсь, ему и так-то несладко. Не хотелось бы действовать через его голову.
Стивенса внезапно осенило:
– Минутку, шеф. Вы правы, но, если вам без разницы, лучше бы показали ему это вы, а не я.
– С какой стати, Джимми? Вы же ему дадите пояснения.
– По поводу этой чертовщины я все равно не скажу больше, чем уже сказал вам. И на ближайшие часы буду чрезвычайно занят.
Глисон глянул на Стивенса, пожал плечами и кротко произнес:
– Раз, по-вашему, так будет лучше, Джим, я не возражаю.
* * *
Уолдо целиком ушел в работу и поэтому чувствовал себя счастливым. Он никогда бы не признался – даже самому себе не признался бы, – что его отдалению от мира по собственной воле присущи некоторые недостатки, причем прежде всего скука. У него никогда не было возможностей вволю предаваться удовольствиям светского общения, за которыми незаметно бежит время; он искренне был убежден, что безволосым обезьянам нечего предложить ему во взаимном сближении. А удовольствия, доступные одинокому интеллектуалу, обладают свойством приедаться.
Да, он то и дело подступал к дяде Гэсу с предложением переселиться во «Фригольд» на постоянное жительство, но говорил себе, что руководит им желание позаботиться о старике. Да, споры с Граймсом доставляли удовольствие, но он не сознавал, как много они значат в его жизни. Истина заключалась в том, что Граймс был единственным представителем человеческой породы, безоговорочно относившимся к нему как к равному, как просто к такому же человеку. И Уолдо наслаждался этим общением, совершенно не отдавая себе отчета в том, что удовольствие, которое черпает в обществе старика, – это самое обычное, но и самое драгоценное из человеческих удовольствий.
Однако сейчас он был счастлив единственным доступным ему счастьем – он работал.
Перед ним были две задачи: поставленная Стивенсом и поставленная Граймсом. Требовалось найти единое решение для обеих. Подход к каждой был трехэтапным. Во-первых, необходимо было убедиться, что они действительно существуют, что положение и впрямь таково, как об этом заявлено на словах. Во-вторых, предстояли исследования в направлениях, указываемых предварительными данными, с целью прояснения картины. И в-третьих, когда картина полностью прояснится, надо было изобрести решение.
Именно «изобрести», а не «найти». Это доктор Рэмбо мог бы сказать «найти» или «вывести». Рэмбо рассматривал Вселенную как жестко упорядоченную и подчиненную неизменным законам. Для Уолдо Вселенная была противником, которому он всячески стремился навязать свою волю. Он и Рэмбо могли говорить об одном и том же, но с разных исходных позиций.
Дел было невпроворот. Стивенс доставил множество сведений, причем одни из них касались основ теории систем передачи энергии излучением и приемников де-Кальба, ключевых аппаратов этой системы, а другие – всевозможных аварийных ситуаций, вызванных отказами этих аппаратов в последнее время. До настоящего времени Уолдо не уделял серьезного внимания лучевой передаче энергии просто потому, что не нуждался в этом. Он находил ее интересной, но сравнительно простой. В голову сразу же пришли самоочевидные усовершенствования. Ну, например, касательно стоячей волны, той основы, на которой строится коаксиальный луч: эффективность приема можно было бы значительно повысить путем посылки обратного сигнала, с помощью которого автоматически корректировалась бы наводка луча. Передавать энергию на движущееся транспортное средство можно было не менее эффективно, чем на стационарный приемник.
В настоящий момент эта идейка могла подождать. Попозже, когда будет решена непосредственно поставленная задача, можно будет содрать с НАПЭ бешеные деньги за эту подсказку; а наверное, еще забавнее будет вступить с ней в конкуренцию. Есть, конечно, вопрос: когда кончается срок действия их основных патентов? Надо будет глянуть.
Но несмотря на низкую эффективность, приемники де-Кальба должны работать всякий раз непрерывно и безотказно. И Уолдо ринулся выяснять, почему же это не так.
Он подозревал что-то очевидное – очевидное с его точки зрения, – например, производственный дефект. Но вышедшие из строя декальбы, доставленные Стивенсом, отказались выдать свою тайну. Уолдо просветил их рентгеновскими лучами, измерил микрометром и интерферометром, подверг сперва всем обычным испытаниям, а потом особым, которые придумал сам. Декальбы не работали.
Тогда он взял пару отказавших декальбов одинаковой конструкции и, пользуясь одним как моделью, а другим как источником металлического сырья, сам у себя в мастерской соорудил декальб. Пришлось применить свои точнейшие сканеры и самые крохотные «уолдо» – крохотные, как ладошки эльфа, всего в дюйм размером, – в особенности на стадии окончательной сборки. Получился декальб почти идентичный модели, идентичный настолько, насколько это было достижимо технологически при высшей квалификации исполнителя.
Декальб работал великолепно.
А его старший близнец по-прежнему отказывался работать. Это ничуть не обескуражило Уолдо. Наоборот, привело в восторг. Ведь удалось доказать, причем со всей определенностью доказать, что отказ декальба вызван не огрехами при изготовлении, а фундаментальными пробелами в теории. Следовательно, поставленная перед ним задача не высосана из пальца.
Стивенс сообщил во всех подробностях о возмутительном поведении декальбов в машине Маклеода, но Уолдо пока что не принял во внимание этот случай. В свое время, когда заведенным порядком дойдет черед, он разберется и с этой историей. А пока что он отложил ее в стол. Безволосые обезьяны склонны впадать в истерику. Вероятно, вся эта байка яйца выеденного не стоит. Извиваются, видите ли, будто кудри Медузы. Тоже мне!
Половина времени уходила на задачу, поставленную Граймсом.
Пришлось признать, что биологические науки – если, конечно, можно назвать их науками! – гораздо увлекательнее, чем думалось. А ведь он их, прямо скажем, избегал; неспособность дорогих «специалистов» хоть как-то справиться с его болезнью в детские годы внушила ему презрительное отношение к этим дисциплинам. Ворожба деревенских бабок, прикрытая непонятной терминологией! Граймса он любил и даже уважал, но Граймс – это был особый случай.
Материалы Граймса убедили Уолдо, что старик кое-что углядел. Проблема была серьезной. Выкладки были неполны, но тем не менее убедительны. Кривая третьей производной, не сказать чтобы экстраполированная с потолка, показывала, что примерно лет через двадцать не останется людей достаточно сильных, чтобы заниматься тяжелыми работами. Люди сгодятся только на то, чтобы нажимать кнопки.
Притом он как-то не учел, что сам годится лишь на то, чтобы нажимать кнопки; к телесной слабости безволосых обезьян он отнесся так, как мог бы отнестись старосветский фермер к потере кондиций у своего тяглового скота. Никто не требует, чтобы этот фермер сам тянул плуг, на то есть лошади.
А вот медицинские коллеги Граймса, должно быть, все подряд были дурачье дурачьем.
Тем не менее он привлек лучших физиологов, неврологов, нейрохирургов и анатомов, каких только смог найти. По списку, как товары по каталогу. Он должен разобраться в этом вопросе.
И был порядком разозлен, когда оказалось, что ни под каким видом нельзя организовать вивисекцию на людях. К этому моменту он уже убедился, что ультракоротковолновое излучение поражает главным образом нервную систему и что вопрос следует рассматривать в рамках теории электромагнитного поля. И собирался произвести некие тонкие опыты, во время которых люди были бы непосредственно подключены к аппаратуре его собственной конструкции, позволявшей разобраться, чем именно нервный импульс отличается от электрического тока. Нюхом чуял, что имей он возможность частично отключить участки нервной сети человека и заменить их электропроводящими обводами, причем сделать это «непосредственно на объекте исследования», можно было бы совершить блестящие открытия. Правда, потом такой человек может быть ни к чему не пригоден.
Но власти не вняли; пришлось удовлетвориться опытами на трупах и на животных.
И тем не менее он добился прогресса в исследованиях. Мощное коротковолновое излучение оказывало на нервную систему воздействие, причем двояким путем: с одной стороны, вызывало фантомные импульсы в нейронах, недостаточно сильные, чтобы последовала мускульная реакция, но, как он подозревал, все же достаточные для того, чтобы держать тело в состоянии подавленного нервного возбуждения; а с другой стороны, у живого объекта, подвергавшегося воздействию поля, независимо от срока воздействия наблюдалось определенное малое, но измеримое снижение эффективности подлинных нервных импульсов. В эквивалентной электросхеме это второе явление можно было бы описать как ухудшение свойств межпроводной изоляции и соответственный рост токов утечки.
В сумме оба эти процесса вызывали у подвергнутых облучению состояние небольшой усталости, чем-то похожее на недомогание на ранних стадиях туберкулеза легких. Жертва не чувствовала себя больной – ей просто недоставало бодрости. Большие мускульные усилия не казались невозможными – они просто были неприятны, требовали слишком многих усилий, слишком большого напряжения воли.
При этом любой терапевт-ортодокс был бы вынужден признать жертву совершенно здоровой. Да, имеет место небольшой упадок сил, но в остальном ничего серьезного. Вероятно, результат сидячего образа жизни. Свежий воздух, солнце, лечебная физкультура – вот и все, что требуется.
Док Граймс один-единственный на свете считал, что нынешняя общепризнанная склонность к сидячему образу жизни является следствием, а не причиной всеобщего понижения жизненной активности. Изменение происходило медленно, по крайней мере столь же медленно, сколь росла плотность высокочастотной энергии в воздухе. А пострадавшие если и замечали неладное, то относили на счет того, что стареют, «стали тяжеловаты на подъем, не то что в молодости». И даже были довольны, что стали тяжеловаты на подъем: не дергались и жилось поспокойнее.
