Никто

– Лера, шевелись давай! – крикнул Влад откуда издали. Они с Яшкой ушли довольно далеко, и теперь я почти не видела их, когда поднимала голову. Лес начал заметно редеть, но все же пока был достаточно труден для пересечения. Влад, все детство проведший в лесу, двигался легко и уверенно, Яшка с четырьмя ногами и бараньим весом словно летело над землей, будто не касаясь ее вовсе, и только я тащила свое тяжелое, неповоротливое тело, в придачу к хмурой сонной голове, полной всяческой мерзости. Внезапно мне так отчаянно захотелось, чтобы они оставили меня в покое. Какое-то крохотное мгновение, крошечный луч света, блеснувший в кромешной тьме, от чего такой ослепительно-яркий. Я хочу побыть одна! Хочу, чтобы мы перестали нестись, как угорелые, сами не понимая, куда идем. Здесь никуда идти не нужно, но зачем-то мы пересекаем длинную густую траву, запинаемся о вылезающие из-под земли корни, протискиваемся между деревьев и переходим вброд тонкие речушки. Зачем? Чтобы Владислав Игоревич от души позабавился, глядя на то, как я тащусь за ним по прихоти его величества, спотыкаясь, падая, на потеху публике? Он сильный и ловкий, я тяжелая и неповоротливая, и мы давно это выяснили, так к чему очередное тому подтверждение? И, главное, для чего Я это делаю? На что надеюсь? Неужели на приз в конце дорожки? Если я благополучно пересеку полосу препятствий, неужели он восхищенно улыбнется и скажет, что я его единственная, потому, что так отчаянно еще никто не рвал ради него своих штанов о ветки деревьев, и, о да, Валерия, вы покорили мое сердце, пересекая вброд реку, своим неповторимым, корявым стилем. Странно, но еще вчера я была готова ползать на коленях, лишь бы греться у его ног, а сегодня меня наизнанку выворачивало от его самоуверенности и нежелания слышать кого-то, кроме себя самого. Меня лихорадило от любви к ненависти, штормило в своих собственных мыслях, и во всем урагане моих мыслей и чувств оказался только один ориентир – маяк, который помогал мне различить островок суши в кромешной мгле океана. Никто. Жуткое чудовище, опасный зверь, который никогда не посмеет обидеть меня. Он был моей точкой отсчета. Не хочу никуда. Не хочу никуда!

Тут земля затряслась, сбивая с ног. Я упала на мягкую постилку из травы, опавших листьев и иголок, пытаясь зацепиться за ветки, царапая кожу на руках. Я не отбила копчик лишь потому, что травы было много, и она была густая, словно подушка. Впереди послышался испуганный возглас, смешавшийся с гулом земли, дрожащей, словно в лихорадке. Я оглянулась, не понимая, что происходит, и тут вдруг увидела, как за полосой леса, в нескольких километрах от нас, вырастают горы, поднимаясь все выше и выше. Длинная горная цепь тянулась так далеко, что едва хватало глаз, и все они стремились к облакам, сотрясая все вокруг. Они понимались так быстро, словно земля изрыгала ее в приступе ненависти. А потом, я поняла, что так и было. Только не земля, а я. Я раскрыла рот, в изумлении глядя на то, во что превращалась моя ненависть – огромная, как Эверест, длинная цепь скалистых, острых, как ножи, гор, полностью преграждавшие нам путь. Снова этот мир беспрекословно послушался меня, выполняя мою волю – стоп. Вершины гор уткнулись острием в черное небо, скрываясь там, словно за облаками и, наконец, все стихло. Я тяжело дышала в испуге и неожиданности. Я совершенно забыла о том, что здесь все мои желания сбываются. Что здесь все слушается меня, как натренированный пес, и все о чем я думаю, все чего я искренне хочу, воплощается в жизнь. Я сидела на земле в полной тишине, глядя на горные вершины, только теперь понимая, что натворила. Челюсть у меня отвисла, и я просто смотрела на то, что встало сплошной стеной перед нами. Может быть это мираж? Может у меня галлюцинации?

– Лера! – послышался разъярённый крик Влада, приближающийся ко мне сквозь деревья. Неа, это не галлюцинации, и сейчас, похоже, я получу по полной.

Влад вылетел из-за деревьев, и таким злым я не видела его уже давно. Он не просто кричал, он рвал и метал в бессильной злобе пиная ветки и траву, изрыгая сотни проклятий в минуту, придумывая для меня такие эпитеты и маты, чтобы я ни на секунду не смела понадеяться, что эта выходка сойдет мне с рук. Он махал руками, показывая на огромные горы за своей спиной, и требовал от меня объяснить, какого черта мне взбрела в голову, столь гениальная мысль.

– Как мы теперь будем пересекать этот Эльбрус? Без снаряжения, без страховки? Без хоть какой-либо физической подготовки? То есть через болото перебираться нам страшно, а через горы – пожалуйста! О чем ты вообще думала?

А думала я о том, что, наконец, вижу того, по кому так долго скучала – мой Граф проснулся, и теперь рвал и метал. Не тот прилизанный , холеный, заласканный Влад, которому нет дела ни до чего, кроме своей персоны, а Граф, которому не все равно, Граф, для которого жизненные трудности – всего лишь украшения, которому все по плечу, который умеет быть жестоким, холодным, но страстным, тот Граф, что похож на глубокое синее море в девятибалльный шторм. Вот же он! я сидела на земле и смотрела, как он шагает из стороны в сторону, напуганная и восхищенная. Конечно, я не смела и рта раскрыть, да что уж там, по-моему, я даже периодически зажмуривалась, будто это могло помочь от всех проблем, забывая, что мне не пять лет и волшебное заклинание «я в домике» уже не работает.

Наконец, он успокоился. Выдохся и сел на землю поодаль от меня. Все еще не веря в произошедшее, он посматривал на горы, мотал головой и с силой тер лицо руками. Яшка выдохнуло и, наконец, посмело выйти из-за дерева, за которым пряталось от неистовства в лице Владислава Игоревича, все еще опасливо поглядывая на сидящего на земле мужчину. Я даже не собиралась ничего говорить. Что тут скажешь? Это, действительно, не самая светлая идея. Единственное, что меня оправдывает… Хотя нет, вряд ли что-то может оправдать это.

Повисла гробовая тишина. Яшка нервно переминалось с ноги на ногу, Влад уставился невидящим взглядом на землю под своими ногами, а я рассматривала скалы, выросшие перед нами по волшебству. И поняла – если отбросить необходимость перебираться через них, то остается лишь огромная стена, прекрасное сооружение, величественное и могущественное. Как моя злость. Так вот как выглядит мое плохое настроение – огромные, исполинские горы, уходящие высоко в небеса, прячущие свои вершины где-то в кромешной мгле. От этой мысли у меня перехватило дыхание. Господи, до чего же красиво! И ведь это все я. Где-то глубоко в душе родилась гордость за то, что все вокруг – творение моих рук. Я оглянулась и посмотрела на лес, уходящий далеко назад, и поняла, что все это создано мной.

– Влад, нам не нужно никуда идти, – сказала я. – Останемся здесь.

Он поднял голову и посмотрел на меня. Голодные синие глаза впились в меня как ножи, и на мгновение у меня перехватило дыхание. Мне хотелось сказать ему: «Посмотри на все это! Посмотри как красиво! Неужели ты не видишь?», но я молчала, в надежде на то, что он сам это скажет. Но он отвел глаза и сказал:

– Давайте искать ночлег.

Остаток дня мы провели в гробовом молчании. Ни один из нас, в прямом смысле этого слова, ни произнес ни звука. Настроение Влада исчезло безвозвратно, и теперь я даже не могла предположить, когда оно вернется обратно. Я чувствовала себя виноватой и обиженной одновременно – да, я натворила дел, но, во-первых, я не специально, а во-вторых, меня удивляло, почему никто кроме меня не видел, насколько величественным становился этот мир. Совершенно безликая пустыня на наших глазах превращалась в прекрасное, удивительное переплетение всевозможных вариаций красоты природы, и никто этого не замечал. Почему никому не было дела до того, каких усилий мне это стоило? Почему никого не восхищает огромная цепь гор, появившаяся за считанные минуты?

Привал мы организовали чуть ближе к горам, и искали его очень долго. Пройдя где-то километр, а то и два, мы нашли прекрасную ель, которая была даже больше той, которая давала нам приют до этого. Под ней было тепло и мягко. Я собиралась сделать подушки и одеяло, но сил у меня больше не осталось ни на что, все-таки это горы, а не цветочки. Все упали и заснули практически мгновенно.

А посреди ночи я проснулась – слабая еле ощущаемая дрожь земли, прогибающейся под тяжелыми ногами, и вибрация воздуха, от глубоко утробного урчания. Я открыла глаза , выползла из под ели, вскочила и судорожно завертелась из стороны в сторону. Я знаю, это ты. Знаю, что ты рядом. Выходи…

От подножья гор, там, где лес уже не был таким густым, из-за деревьев навстречу мне шагала высокая фигура, с непропорционально длинными руками, ярко-красными глазами, светящимися во тьме и хищной улыбкой, разрезающей узкое лицо пополам. Совершенно не отдавая себе отчета в том, что делаю, я рванула к нему навстречу. Я бежала изо всех сил, чувствуя, как ускоряется пульс. Никто, услышав стук моего сердца, улыбнулся еще шире, низко смеясь, раскрывая свои жуткие объятья. И я упала в них. Он обнял меня, и я почувствовала, как обвивают меня огромные руки, как отрываются от земли ноги, и мое крошечное тело поднимается в воздух, словно пушинка, как огромное жуткое лицо уткнулось мне в шею, вдыхая мой запах. И стало нестерпимо страшно и радостно. В одно мгновение оба этих чувства перемешались во мне, разрывая мое хрупкое тело на части, разнося в щепки меня прежнюю, собирая осколки во что-то новое, совершенно непередаваемое. Ужас и восторг сплелись во мне, переполняя меня, опьяняя меня, делая меня бессмертной, делая меня хрупкой, превращая меня во что-то совершенно иное. Я почувствовала, как Никто запускает руку в мои волосы, как моя голова тонет в его ладони, как холодные, острые зубы прикасаются к моей шее…

Быстро, но мягко Никто оттолкнул меня. Я оказалась на земле, все еще ничего не соображая, словно пьяная глядя на то, как огромное лицо жадно смотрит на меня. Он пятился от меня, и на его лице уже не было улыбки – был жадный оскал чудовища. Сквозь сверкающие зубы капала слюна, а невероятно длинный язык судорожно облизывал губы. Никто продолжал отступать, тряся головой, словно пытаясь выкинуть оттуда кровожадные мысли, но глаза его хищно впились в меня, пульсируя ярко-красным пламенем, так же как и пылающие рисунки на темно-серой коже. Оно дышало тяжело, часто, издавая рычание, от которого вибрировал воздух. Пасть открылась и он заговорил:

– Нужно быть осторожнее, МояЛера. Нужно быть очень внимательными.

Он остановился метрах в пяти от меня и сел на землю. Он дышал все медленнее и медленнее, зубы смыкались и прятались за тонкими полосками губ, а красные глаза закрылись. Ко мне пришло понимание того, как выглядит его восторг – с зубами, вогнанными в мою шею по самые десны и вспоротым животом. Меня затрясло. Он прочел это, открыл глаза и посмотрел на меня совсем ласково, с нежностью, на которую редко способен даже человек.

– Прости меня МояЛера, – снова два слова слились в одно. – Впредь я буду осторожнее.

Все что я могла, это кивнуть. Он повторил за мной это движение, а потом сказал:

– МояЛера, ты сотворила такую прекрасную вещь.

Никто восхищенно повернулся к скалам и улыбнулся (на этот раз точно улыбнулся).

– Это великолепно.

Я улыбнулась в ответ совершенно неосознанно. Губы сами расползись в улыбке, а затем и сознание потянулось за ними. Я повернулась и посмотрела на огромный горный пик, уходящий высоко в небо, и теперь уже улыбнулась по-настоящему. Страх не ушел совсем, но съежился до размера крохотного мячика где-то глубоко в груди так, что я с легкостью могла его терпеть. На смену страху пришел восторг. Да, я сделала это!

Я посмотрела на Никто, который с восхищением рассматривал бесконечно длинную горную цепь, и видела, как он счастлив, как восторг, искренний, неподдельный светился в нем. Я прекрасно понимала его, ведь я чувствовала то же самое.

– Тебе правда нравится?

Голос мой звучал робко и тихо, мне даже стало немного неловко от того, что задала этот нелепый вопрос. Он посмотрел на меня и удивился.

– Неужели что-то подобное может не понравиться?

«Очень даже может», – подумала я, но ничего не ответила.

– А ты была по ту сторону? – спросил Никто. – Там вид еще лучше.

Я пожала плечами и смущенно отвела глаза.

– Туда не так просто попасть тем, кто не умеет появляться из ниоткуда и исчезать в никуда.

– Ну, вообще-то там есть перевал, как раз для тех, кто так не умеет.

Я посмотрела на него. Он улыбнулся мне, и что-то во мне запело от его жуткой улыбки.

– Посмотришь?

Я кивнула. Он подошел и взял меня за руку. Посмотрел на то, как скрылась в огромной ладони моя рука и сказал:

– Не ближе, договорились?

Я кивнула, и страх снова тенью промелькнул внутри меня, но лишь на сотые доли секунды, правда этого было достаточно, чтобы пришло понимание того, что он не пушистый котенок – он жуткое нечто из совершенно иной реальности и, пожалуй, не стоит искушать судьбу.

Мы шли медленно и говорили обо всем на свете. Совершенно странные, сумасбродные вопросы не удивляли, не раздражали его, а радовали. Он улыбался, смеялся и рассказывал совершенно невероятные вещи, от которых мое воображение ликовало. Он бывал в разных мирах, в разных вселенных бессчетное количество раз. И ни одна из них не повторялась, не одна не похожа на другую и каждая удивительна, уникальна. Он рассказывал мне о них, а я, словно читала самую невероятную книгу во вселенной, и мне казалось, что я вижу их собственными глазами. Они открывались передо мной, как живые, словно я сама была там, словно они окружали меня, и чувствовала их всем своим существом. Яркие, совершенно не похожие ни на что из того, что я видела, о чем читала. А Никто все рассказывал и рассказывал. Вселенные сменялись в моей голове, и я видела их так четко, так близко, словно можно было протянуть руку и коснуться звезды, развеять рукой туманность. Многое из того, о чем говорил Никто, не поддавалось моему пониманию, но мое воображение совершенно четко и правильно рисовало то, о чем он говорил. Словно где-то глубоко, на подсознательном уровне, я ничем не уступала ему и все, что требовалось от Никто, это настроить меня, как музыкальный инструмент, и тогда он мог сыграть совершенно любую мелодию, а я воспроизведу ее с ювелирной точностью. Удивительные солнечные системы приносились перед моими глазами, сверкая тремя, пятью, двенадцатью солнцами. Туманности самых причудливых форм и цветов. Галактики разных размеров. Черные дыры… Я все это видела, его глазами.

Время пролетело мгновенно, и вот мы уже стояли у узкого, но очень низкого прохода между двумя огромными скалами. Оказалось, он начинался именно там, где мы планировали выйти из леса. Мы не дошли совсем немного. Нужно было просто пройти чуть дальше, что нам некогда было сделать, потому что мы увлеклись скандалом. Я и Никто смотрели на узкую тропу, извилисто уходящую за поворот. Что там дальше видно не было, но даже того, что открывалось глазам, было достаточно, чтобы понять – тут не меньше дня пути.

– Это займет немного больше времени, чем я ожидала, – сказала задумчиво я. – Весь день, я полагаю.

Никто посмотрел на меня. Он не улыбался, лицо его было спокойным.

– Чуть больше, на самом деле. Сутки, если идти без отдыха. Но и торопиться нам некуда, верно?

– Мне нужно быть в лагере через несколько часов.

– Зачем? – спросил меня Никто.

Я посмотрела на него. Выглядел он совершенно серьезно, и я, честно говоря, растерялась, а потому, заговорила голосом тихим, неуверенным.

– Мне нужно вернуться к своим.

– Зачем? – повторил Никто. Он смотрел серьезно, прямо в глаза. Затем он медленно уселся на землю напротив меня, отчего мы поравнялись в росте, и мне не нужно было задирать голову наверх. – Что тебе делать там?

– Там мои друзья. То есть один друг. Ну, не совсем друг, но…

– Ты не обязана возвращаться, – голос Никто рокотал и негромко рычал. – Ты можешь идти своей дорогой, или… можешь идти со мной.

Я была не просто удивлена, я была сбита с толку. Ни разу за все время, что мы были в этом странном месте, мне не пришла в голову мысль бросить Влада и Яшку на произвол судьбы. Не знаю почему, но мне казалось, что они тоже о подобном не помышляли, даже во времена, когда все из рук вон плохо, как например, сейчас. Я сразу отбросила эту мысль, как невозможную.

– Нет. Я не могу.

– Почему?

Что я должна сказать? Из всех многочисленных причин, нетрудно было выбрать главную, но сказать чудовищу о том, что по уши влюблена во Влада, я не могла. Между мной и Никто сложились весьма, странные отношения, и было трудно дать им определение, и уж тем более название, но, чтобы нас ни влекло друг к другу, определенно предполагало нечто похожее на… Влюбленность? Ну, не совсем. Зависимость? Но способен ли Никто на такие чувства? Кроме того, даже если и способен, боюсь, его жажда в итоге оставит меня, в прямом смысле слова, выпотрошенной. Я нервно ухмыльнулась от собственных мыслей. Скорее это было похоже на союз ради общей взаимовыгодны, со смесью странной, извращенной тяги другу к другу – у него, гастрономической, а меня… А что у меня? Что меня так тянет к тому, кто запросто может отсечь мне голову неосторожным движением руки. Какие у него причины не убивать меня, и что со мной будет, когда эти причины закончатся?

Никто смотрел на мою мыслительную агонию, и все читал, как с листа. Так или иначе, он не вмешивался в мои мысли. Сейчас в моей голове и без него тесно. Мысли роились, как пчелы, не давая мне сосредоточится, а потому я просто повторила:

– Не могу.

Никто посмотрел на меня, а затем послушно кивнул, словно именно этого ответа он от меня и ждал. Внезапно я испугалась. Не того, что он в порыве разочарования оттяпает у меня ногу, а того, что он уйдет так же, как в прошлый раз. Но он никуда не уходил. Сидел и смотрел на меня. Затем он поднял левую руку и положил на мою шею.

– Ты придешь ко мне, МояЛера. Ты еще сама не поняла своего могущества, а потому боишься. Но как только ты все поймешь, ты придешь ко мне, – не было в его голосе театральности или напыщенности, была лишь уверенность в своих словах и, какое-то усталое, спокойствие. – Найдешь дорогу обратно? – спросил он.

Я кивнула.

– До встречи, МояЛера.

Никто поднялся и пошел по горному перевалу, быстро удаляясь от меня, прячась за выступом скалы. Я смотрела на него, и отвратительная мысль копошилась в моей голове – а правильно ли я выбрала?

Глава 6. Мост

Когда я пришла к нашему лагерю Влад и Яшка уже не спали. Влад, увидев меня, раздраженно спросил:

– Ты где была? Мы все утро тебя ищем.

Я и понятия не имела, сколько времени прошло с того момента, как я ушла, потому как совершенно этим не озадачивалась, и теперь чувствовала себя как лиса, пойманная в курятнике с дохлой курицей в зубах.

– Ходила прогуляться, – соврала я.

Влад окинул меня недовольным взглядом, но промолчал. А я решила не молчать.

– Там в скале тропа.

– Какая тропа? – хмуро смотрел на меня Влад.

– Горный перевал. Узкий и очень низкий. Чуть повыше уровня общей местности.

Влад молча смотрел на меня, и по его лицу было видно, у него появляется больше вопросов, чем ответов.

– И как же ты его нашла? – спросил он, испытующе глядя на меня. Странно, но меня его пронзающий взгляд не испугал и не сбил с толку, как это обычно бывает, и ложь, что раньше давалась мне с трудом, потекла естественно и непринужденно:

– Просто гуляла и нашла.

– Так вот просто?

– Проще не бывает.

– И что же тебе не спалось?

Я поймала себя на том, что мне не нравится тон его разговора, да и вообще этот расспрос порядком мне надоел.

– Чувствовала себя виноватой. Вам не идет подозрительность, Владислав Игоревич. Разрешите собираться в дорогу? – спросила я, глядя на то, как шквал всевозможных мыслей и подозрений бушует в его голове. Он смотрел на меня, ничего не говоря, и изучал, новое отношение к нему и всему происходящему, никак не понимая, что же ему со всем этим делать. Мы смотрели друг на друга, пытаясь выиграть в «гляделки», но никто из нас не преуспел. Оба мы почти одновременно отвели глаза. Он согласно кивнул и, повернувшись, крикнул Яшке, что мы собираемся в дорогу. Яшка прибежало на зов и уставилось на нас обоих вопрошающими глазами.

– Пойдем через горы. Лера говорит, есть перевал.

Яшка посмотрело на меня и согласно кивнуло. И тут я вижу, что оно снова сегодня само не свое. Опять в Яшке появилось что-то новое, причем настолько новое, что не похоже ни на один из вариантов, что были до этого.

До перевала мы добрались быстро и в основном потому, что Яшка сегодня было выше всяких похвал – быстрое, ловкое – неиссякаемый источник энергии и полезности. Оно бежало впереди нас, периодически возвращаясь и корректируя верный путь. Я смотрела на бегающего туда-сюда четырехногого и никак не могла понять, в чем же дело на этот раз. В том, что Оно было на редкость оперативным и собранным, была своя польза, но любое столь резкое изменение в его поведении только пугало. Сразу вспоминалось болото и холодная липкая грязь, подбирающаяся к моему горлу.

– Яшка сегодня опять не в себе, – сказала я Владу, когда мы стояли у подножья огромных гор, глядя на то, как Яшка с проворством кошки переступает с камня на камень и исчезает за поворотом перевала.

Влад посмотрел на меня впервые с того момента, как мы тронулись в путь.

– Я ничего не вижу, – сказал он хмуро, но, подумав, добавил. – Так же, как в прошлый раз?

Я помотала головой.

– Нет. Сегодня все иначе, поэтому я и предупреждаю.

– Что не так?

– Не знаю. Сегодня оно… – и тут до меня дошло. Быстрое, собранное и необычайно полезное. Оно все утро странно смотрело на меня, но каждый раз, когда я смотрела на него, отводило глаза, словно научилось стесняться, чего за Яшкой никогда не водилось. Сегодня весь его потенциал был сосредоточен на том, чтобы найти дорогу, добраться как можно скорее и с наименьшими затратами времени и усилий. Вроде оно даже стало повыше, но это я запросто могла и придумать, но вот то, что оно пару раз приносило мне целую горсть ягод, и они были вполне съедобными, насторожило меня, потому, что приносил он их исключительно мне. Влада оно все утро старательно избегало и обращалось лишь в случае крайней необходимости, словно…

– Влад, похоже сегодня он… это… ну… парень, в общем, – сказала я сама не знаю от чего смущаясь, и по-моему даже слегка краснея. А смутило меня то, что он откровенно ухаживал за мной. Влад закатил глаза.

– Лера, тебе не кажется что это уже перебор? То оно у тебя девушка, то парень. Я вот вообще ничего не вижу. Может у тебя слишком богатое воображение?

– Я что ошиблась в прошлый раз?

– Это могло быть и совпадением.

– Совпадение? Ты серьезно?

– А почему бы и нет?

Тут я не на шутку рассердилась.

– Слушай, странная получается вещь. Яшке ты доверился сразу и безоговорочно, как только совпала пара жалких предсказаний о месте, в котором оно живет уже, неизвестно сколько столетий. А меня ты подозреваешь в сумасшествии каждый раз, стоит мне открыть рот, или сказать что-то, что тебе не хотелось бы слышать. За что ты так ко мне? Что ж я тебе такого сделала…

Но тут Влад весьма красноречиво нахмурил брови и уставился на меня глазами, открыто говорящими обо всех моих промахах, серьезных и не очень, ведь даже то, где мы сейчас стоим, исключительно моя «заслуга». И я замолчала на полуслове. Глаза снова предательски затуманили подступающие слезы.

– Лера, только не реви, – как можно спокойнее сказал Влад. – Нам сейчас это совершенно ни к чему, – он опасливо покосился на черное небо. – Скалы сами по себе опасны, а мокрый камень почти такой же скользкий, как лед.

Но мне уже сложно было остановить себя. Слеза скатилась по щеке, хотя я честно старалась не думать об обидном. Я смахнула второю слезу рукой, но третья уже была на подходе.

– Лера, ну все хватит, – сказал Влад.

И тут первая капля упала с неба прямо мне на лоб. Вторая увесисто ударила Влада по носу. Он поднял голову наверх, вытер воду рукой, и тут, недолго думая, он взял меня за руку, подтянул к себе и обнял. От неожиданности у меня перехватило дыхание, но через мгновение, когда знакомый запах его кожи и тепло, такое родное, окутали меня, я обняла его и все забылось. В одно мгновение закончилась подступающая истерика, и мне стало хорошо.

– Тише, тише… Ты нас утопишь, истеричка, – шептал Влад, прижимая меня к себе и гладя по волосам. Я не слушала, что он там говорил, поскольку мне было все равно. Говори, что хочешь, гадости, грубости, а хочешь, таблицу умножения вслух, только не отпускай меня. Я слушала, как бьется его сердце – медленно, сильно и не было на свете ничего столь же знакомого, желанного, такого же близкого мне, чем ритм его жизни. Аромат, исходящий от него, сводил меня с ума. До встречи с ним я не знала, что люди могут так пленительно пахнуть.