скачать книгу бесплатно
Опять в пролете – мимо кассы.
Ё…
Жорик-жмурик и Славка – и то, через раз, на сильной карте.
А Леша – «в замазке». Завис.
Партия.
Жмурик со Славкой пас – соскочили, больше не хотят. Но не встают, сидят себе за столом, бухают тихонько, на них с Гришуткой откровенно так ухмыляются.
За окном – ночка темная, они – бухие все. В доме, в Гринином коттеджике, кроме них четверых – никого.
Обстановочка та еще, накаленная.
Запредел. Жесть.
Из-за Грини – того реально ведет.
Леша тормознул, как и Жмурик со Славкой – все, пас. Стоп-игра. Он по нолям – много спустил этой ночью. Перебор. Лишка, если честно – свой максимум. Край. Но – не впервой же. Отыграемся… днями.
… Леше, по любому – игра в кайф, он играл много в последнее время и часто по-крупному. В казино подпольных зажигал, в катран, случалось, наведывался – иногда. Подсел маленько, чего греха таить!.. Не секрет – игра бодрит и освежает, как ничто другое… Адреналин. Бабки у Леши водились немалые, свой бизнес – зашибал порядком. И порядком спускал, просаживался иной раз – вот как сейчас. Мог себе позволить. Но край знал. А потом и отыгрывал, «банчок срывал». По-разному бывало, на то она и – игра. Иначе кайф не словишь.
Но здесь – не катран. А вроде как – дом друга. И компаньона.
Пробежавшись слегка по кабакам и миновав иные, малость поднадоевшие, заведения, они сегодня, тесным междусобойчиком, «дружным четвертаком», осели у Гришани – тот сам зазвал вечерок у него продолжить задушевно, тихо и по-домашнему, Гриня один живет.
Леша Галке позвонил – предупредил, что он у Грини дома на мальчишнике «задержится», чтоб не ждала. Та его сдержанно послала и отключилась – как у них, в последнее время, было принято.
… Ничего, перетопчется – ей полезно. Леше еще памятник надо поставить – за выдержку. И долготерпение – другой убил бы уже давно. Или бросил – без выходного пособия. Но по любому – вмазал.
«Поздно, Лора – вы полюбили вора».
Дерьмо. Редкого ублюдка, девочка. Давай, давай, детка: хиляй к нему – но с концами.
… Че вцепилась-то тогда, а? На двух стульях не усидишь. Не ровен час, порвешься – не боишься, детка?
… Саньку сильно жалко…
… Ладно. Забили пока. Там видно будет.
Вот тут-то, после звонка Галке – все разом и понеслось, как с горы покатилось. Гришутка, салага эта тупорылая, менеджер этот бывший младший по рекламе 33-ех лет от роду, которого он, Леша, сам, своими руками – и зачем, б…ь! – из говна достал, отряхнул и к делу приспособил – окончательно скурвился. И в разнос пошел.
Выдает вдруг нечто совсем уже оху…ое: «Лех, а давай молодость вспомним, а? Детство наше золотое. Раскинем на двоих. Давай как пацанята – на интерес? Идет?»
На интерес?!
Гришаня, сученок, улыбается дружески: «Ну что, загнем, Лех?»
И Леша повелся – как дитя малое. Дешевка. Позорно.
… Ну, во-первых – набрался уже хорошо, а во-вторых… ну как же – они ж все тут, блин, на понтах!.. Народец опять же вокруг, мужики, в смысле – Жмурик со Славкой…
Те бухают сидят, на вискарь налегают и скалятся. А чего им – интересно же, б…ь!
– А загнем, милый. Почему нет? Загнем враз, Гринь!.. Идет. Вистую, Гриш. Уговорил.
Гринина харя скверная, жлобская.
Блатная харя. Мурло.
… Как же так, Гриш, а? Столько вместе прожито, столько вместе принято…
– Банкуй, Гришань – тебе фора от меня, сам предложил.
… Мы ж тут все вроде свои, не каталы залетные, а люди серьезные, дружки-приятели, между прочим – на хорошей карте друг друга не «обуваем», и вообще – «не разводим», у нас между собой не принято.
– Ну так – на кон что кинем, Гриш? На что поставишь? А, Гринь? Любопытно. Объявляй давай. Какой у тебя – интерес?
Гриня помолчал, опрокинул в себя, утерся и, приподняв бровки, на чистом глазу, на светлой такой ухмылочке, сказал – на что. Интерес свой, в смысле, озвучил.
Жорик крякнул, лед мимо стакана пронес, не попал – промазал.
Славик, тот покрепче оказался – зенки просто в стол уткнул, на пару секунд правда, потом опять – как ни в чем не бывало посиживает, из стаканчика потягивает.
Леша сам не удержался – присвистнул.
Ого! Не ожидал, друг мой Гриня.
Однако.
Такой фильмец пошел, короче – зашибись! В кино не увидишь.
Да, дела.
Так, значит…
Ну-ну… Гришань. Валяй.
Потом не пожалей.
Лады, Гринь. Ништяк.
Леша «ответ» объявил – свой интерес.
Гриня принял.
Пацаны кивнули – ставки сделаны.
… Я ж не жадный, Гришань, не жмотюсь, как некоторые – забирай давай, Гриш… все мое. Если сумеешь.
Заело Лешу. Зацепило. Добился-таки Гришка своего – достал.
… Ну, держись корешок – была не была!..
«Не была». Не подфартило Леше. Карта не легла.
Он проиграл.
* * *
… Они познакомились, и выяснилось, что страшное чудовище, этот Людоед – не ест мяса, что он Людоед-вегетарианец. Дело в том, что в детстве он был очень слабеньким и болезненным маленьким Людоедом, и его мама-людоедша поила его ромашковым чаем, компотами и кормила овощами и фруктами.
А ревел, выл и регулярно скрежетал зубами Людоед потому, что подлые козявки, букашки, червяки и муравьи, а также негодяи зайцы и прочие непорядочные лесные жители регулярно пожирали часть его богатого урожая. Людоед всегда сам занимался своим огородом.
Людоед пригласил Августину на пир, и она впервые в жизни поела таких вкусных овощей, что ей совсем не хотелось сладкого.
Так как было уже очень поздно, а Людоед жил очень далеко от деревни, и мама Августины, вероятно, уже не надеялась увидеть свою дочь живой…
… Мычание.
Маня насторожилась, разом выпав из сказки.
Хриплый стон. И еще, еще…
Маня испугалась. Вскочила и кинулась к «больному».
Тот метался во сне. Скрипел зубами. Издавал странные звуки, отдаленно напоминающие какие-то непонятные слова.
Бредит. Лоб в испарине.
Жар?! Или… отходит?!!!
Маня быстрыми шагами бросилась на веранду, намочила полотенце и протерла «больному» лицо. Положила руку на лоб – температуру определить.
Длинные черные ресницы дрогнули. «Мужик» внезапно затих.
Вроде лоб ничего, не очень горячий. Маня убрала руку и положила на лоб влажное полотенце.
«Леша» сморщился и замычал. Маня быстро убрала полотенце.
«Больной» снова сморщился и сипло застонал.
Маня вернула руку на лоб. «Мужик» опять сразу успокоился, лицо разгладилось.
Он так и не проснулся.
Маня сидела, держа руку на Лешином лбу – когда она ее убирала, тот начинал метаться.
Рука затекала, и Маня иногда перебирала пальцами, получалось, что она его чуть гладила по лбу.
Лицо «мужика», в которое Маня, сидя рядом с ним на стуле, внимательно вглядывалась, пытаясь понять как он, смягчилось, и на нем ясно читалось облегчение.
«Мужик» лежал на Манином постельном белье – под Маниным одеялом в сине-желтом пододеяльнике и на Маниной подушке в такой же наволочке. Без ничего. Абсолютно голый. Так велел его оставить дед-хирург, после того, как они его вдвоем раздели и уложили под одеяло.
Но Мане теперь было все равно. Она уже все видела, на все посмотрела – когда его раздевала.
Она больше не краснела и не смущалась.
Это был просто «больной», «пациент».
Грешный человек. Как и все мы – на этой грешной Земле.
А она, Маня, в этой ситуации – типа нянечки или медсестры. «Мать Тереза», своего рода.
Маня вздохнула, успокоившись на этой мысли, и опять пошевелила занемевшими пальцами.
«Пациент» протяжно и расслабленно вздохнул. Маня тихонько отвела руку.
«Больной» спал глубоким сном.
Маня осторожно встала и вышла, стараясь ступать неслышно. Подойдя к компьютеру, прежде чем закрыть файл, взглянула на часы в правом нижнем углу.
Ого!.. Она просидела рядом с «больным» полтора часа.
Ладно. Уже поздно. Пора спать. Завтра разберемся… со всем.
Тут Маня вспомнила, что привезла «на дачу» всего два комплекта постельного белья, одним пользоваться, другой – на смену. Этот «второй» как раз сейчас и был «в стирке», то есть лежал в пакете и ждал своего часа – руки еще не дошли.
… Когда же – она только вчера белье поменяла.
Так. Маня огляделась и полезла в Татьянин шкаф – что-то такое она там вроде видела на верхней полке, и…
Точно. Достала пожелтевшее, ветхое, в самодельных заплатках, белье, которым, скорее всего, несколько лет уже никто не пользовался.
Рассмотрела, потрясла, даже понюхала.
Ничего. Сойдет. Чистое, главное.
И пошла стелить себе постель на такой же железной кровати, изголовьем упирающейся в окно, в углу, рядом со столиком, на котором стоял Notebook.
Устроившись, Маня немного посидела сверху постеленной постели – задумалась.
И вдруг грудная боль, «ночная жаба» обожгла, грубо повернулась внутри, раздирая все вокруг.
Маня качнулась и стиснула зубы.
… Ну, зачем это все?
