скачать книгу бесплатно
– Возьми себя в руки, девка! Ты все можешь сделать сама. Я тебе подробно и поэтапно расскажу. Бери бумагу и записывай. Или в компьютер свой, – улыбнулся дед, кивнув в сторону Маниного Notebookа. Тот элегантно помещался на облезлом шатком столике у окна с короткими тюлевыми занавесочками, и смотрелся несколько дико на фоне окружающего допотопного «деревенского» быта. Впрочем, сейчас у многих так, особенно летом, в сельской местности, на старых дачах, и никто уже не удивляется этой «встрече веков», все привыкли.
Маня суетливо метнулась за бумагой и ручкой, и опять села напротив деда с видом примерной, но впавшей от ужаса в полный ступор, ученицы на экзамене.
– Алексей твой в больницу не захотел, – неожиданно ухмыльнулся дед. – И я его понимаю. Я б может тоже не захотел – на его месте. Все зависит от обстоятельств, дочка, – туманно объяснил он.
Лицо «хирурга» вновь растянулось в ухмылке.
– Помяли его сильно… и умело. Профессионально, словом. Специфически, – как-то странно выразился дед, заговорив характерным «врачебным» тоном.
Кровь то приливала к лицу, то отливала – Маня слушала, преданно, почти не мигая уставившись на деда как на спасителя – своего спасителя – в последней надежде, что вдруг он сейчас сделает что-нибудь такое, вынесет вердикт, и – все решиться само собой, бредовая ситуация «рассосется» и закончится. Маня наконец проснется, и дурной сон – в лице незнакомого полумертвого «мужика», почему-то лежащего у нее в смежной комнате на кровати – рассеется «как дым, как утренний туман».
– … Ну и ладно. Его дело – ему виднее. Тем более, мужик он у тебя здоровый – вон кабан какой… По почкам, сказал, почти не били. Кости все целы, главное. Локтевой сустав немного… Но мы справились сами.
Во время осмотра дед действительно как-то резко дернул и слегка повернул левую, сильно ободранную, с синяками и подтеками, руку «мужика» – тот коротко хрипнул и покрылся зеленоватой бледностью.
– … Все поправимо, если будешь действовать строго по моей схеме. Готова?
Дед серьезно взглянул на размазанную Маню – у той никак не получалось «собраться».
– Готова, спрашиваю? Тут надо не только писать, но главное – понимать, что делаешь. Если твой Алексей тебе дорог, дочка. Ну?
– Готова, – выдохнула Маня.
– Слушай меня внимательно. Пиши. Сходишь на станцию, в аптеку, и купишь…
Схватив укатившуюся на край стола ручку, Маня начала записывать.
…
– Все, дочка. Я пошел. – Веркин дед встал. – Счастливо оставаться. Если что – обращайся к Верке. Она тут все знает – мы же родом отсюда, и будет здесь до родов, в Москву не поедет. А Толик – он туда-сюда мотается, то в Москве, то здесь. Имей ввиду.
– Постой, отец, – неожиданно раздался хрип с железной кровати. – Подойди…
Дед подошел к «больному».
– Ты в корень зришь, отец, все правильно ухватил, – превозмогая боль, сквозь зубы сипел «мужик».
– Я пожилой человек, сынок… Старик. Да-а-авно не ребенок – мне объяснять не нужно. К тому же врач, военный хирург как-никак.
– Ты ничего не видел, отец, и никого… Короче, ты меня понял, отец… идет?
Дед хмыкнул.
– Идет, идет… Не волнуйся. Сказал же – я не ребенок. Мог бы и не просить, – усмехнулся дед и направился к двери. – Ничего, оклемаешься… Ты мужичок по всему крепкий. Ну, а дальше – смотри сам, сынок. Счастливо, ребята.
И дед ушел.
А «ребята» остались.
* * *
Так. Надо успокоиться.
Покосившись на бумажки с записями, Маня встала из-за стола.
… Все обдумать. И спокойно решить, как жить дальше… хотя бы в ближайшее время.
Взглянув в сторону мужика – тот лежал неподвижно – Маня устроилась перед Notebookом и пошла гулять по интернету.
Во-первых, это отвлекает. И… так проще думать.
Посмотрела почту. Ничего.
Вот и славно.
Так. Что мы имеем?
… Зачем я в это ввязалась?!
Не знаю.
Вернее, это получилось… само собой.
Я не могла его оставить лежать там – в этот перелесок редко кто ходит. «Мужик» не мог шевелиться, и за ночь его бы зажрали комары и мошка – это точно.
Он не пьянь, не бомж, а… непонятно кто.
Избитый… кем-то, кого очень боится.
На помощь никого звать не хотел и ей не разрешил. Сказал – ищут, узнают – добьют.
Значит она, Маня, просто чисто по-человечески, его пожалела и… временно приютила.
Просто сделала доброе дело незнакомому человеку. Такое и в современной жизни бывает… ну, или должно бывать. Хотя бы иногда.
И что? Ничего уж такого в этом нет… ненормального.
… Вот даже собак бездомных, подбитых и больных, бодрилась и успокаивала себя Маня, сейчас подбирают, лечат и раздают в хорошие руки. Вся Москва в подобных объявлениях, Маня уже с этим сталкивалась, энтузиастов полно – и они неплохо наладили дело. Кстати, Таня, Манина подруга, взяла по такому объявлению очень славную беспородную собачку с подбитой лапкой – Фросю.
Маня сама в детстве упорно подбирала собак, особенно больных и особенно зимой, замерзающих на лютом морозе, и приводили или приносила их домой. Но мама не разрешала. А Маня рыдала…
Впрочем, об этом лучше всего сейчас не вспоминать и… не думать.
У мамы, слава Богу, все хорошо в настоящий момент – вернее, уже давно. Она 10 лет назад вышла, наконец, замуж – за немолодого поляка, и живет с ним недалеко от Варшавы в маленьком местечке, родила напоследок еще двух детей. И… обрела свое счастье, одним словом.
Вот только к Мане окончательно потеряла интерес с тех пор, как вышла замуж и уехала… в другую жизнь. Как будто вычеркнула.
Отмотала «назад» и стерла.
Брата и сестру Маня никогда живьем не видела – только на фото. Года три назад Маня вдруг получила конверт с семейной фотографией на фоне сельского домика, на обратной стороне была надпись: «Это мы». И все. Ни привета, «ни здравствуй, дочка!», ни «как поживаешь?», ни даже подписи «мама», никакой приписки или письма в конверте, ни звонка ни до, ни после – ничего, кроме лаконичного «Это мы».
Они…
Ну и ладно. Маня не обижалась – давно привыкла.
Так, так так.
Пусть там, в своей Польше, живет да радуется, своей новой жизнью.
Прежняя жизнь, для мамы – что-то безрадостное, унылое и неприятное, болезненное.
Потому-то и стерла… все.
И Маню – заодно.
Маня включила какой-то сериал.
… Так. Вернемся к нашим баранам.
Ничего страшного не происходит… вроде. Просто завтра я схожу на станцию, в аптеку, и…
… Ой, таблетку забыла выпить!..
И ржавая проволока опять повернулась и острым концом продрала Маню где-то за грудиной, сжала за горло и вонзилась в правый висок.
Это было как внезапный разряд тока – видение-вспышка, удар, боль… Мука. Неотступная мука.
Маня кинулась за спасительной капсулой – единственно возможный вариант, чтобы жить, вернее, хоть как-то существовать.
А пока запивала таблетку, вздрогнула от неожиданной мысли – да так, что чуть не выронила чашку, расплескав из нее половину воды.
Мысль, пронзившая Маню, была странной.
Выходило, что пока она валандалась с этим «мужиком», неумолимо затягиваясь как бы помимо своей воли, как резиновый сапог в топкое болото, в какую-то неправдоподобную, жуткую историю – привычная боль не терзала ее, отпустила временно.
Это было странно. И непривычно.
… Короткие посиделки на «пеньке», этот «сон наяву», бессмысленное забытье в перелеске, разумеется, не в счет.
Странное ощущение. Такого с Маней – с тех самых пор – никогда не бывало. Не отпускала ее пытка – ни при каких обстоятельствах – ни благоприятных, ни стрессовых, вроде сегодняшних.
Никогда.
Ни, когда, пережив «сердечную блокаду» непосредственно сразу после произошедшего, она лежала в «нервной» клинике – два раза по два месяца – и ей там даже делали, помимо прочего, какой-то «инсулиновый шок», потому что она тогда совсем перестала есть – не могла.
Ни, когда пыталась найти спасение в религии, с головой погрузившись в церковную жизнь – последнее убежище несчастных, неприкаянных душ.
Не получилось. Хотя Маня была верующим человеком. Но нормально, глубинно верующим – без фанатизма и ожесточения.
Дело в том, что Мане казалось, точнее, чувствовалось, что все – вся жизнь с ее горестями и плюсами, и даже церковью – одно. А то, что ее терзало – иное.
Маня, с тех самых пор, видела все как бы со стороны. Все люди, вся жизнь – отдельно, по одну сторону. А она, Маня, со своей непоправимой болью – отдельно, по другую сторону пропасти. И эту пропасть уже никогда не преодолеть.
Никогда.
Пожизненный приговор. Маня ясно отдавала себе в этом отчет.
И вдруг… просто забыла часа на два, внезапно очутившись на другой стороне – там, где свет, где все люди и вся, пусть такая разная, жизнь.
Что-то нереальное. Непередаваемое, давно забытое ощущение… продолжающейся жизни.
Без обреченности. Без приговора. Без боли. Непереносимой до такой степени, что спасение от нее было только одно – простое и ясное.
Доступное каждому, кому невмоготу жить.
Проще говоря, последний ход – «ход конем по голове».
… А сейчас вроде что-то изменилось… или…
Нет. Не стоит обольщаться.
… Часом раньше, часом позже, но…
Все вернулось.
Как и тогда, когда вся эта эпопея с «нервными клиниками» и постоянными «походами в храм» кончилась тем, что Маня просто села на таблетки, очень сильные антидепрессанты швейцарского происхождения, которые привозил или заказывал для нее Вадик, муж все той же Татьяны.
… Так и должно быть. «Спасение» вряд ли возможно. Чудес не бывает.
Руки у Мани дрожали, ей захотелось пить. Взяв чашку, она чуть не расплескала воду на клавиатуру.
Маня давно уже не посматривала никакой сериал. Она сидела, остекленело глядя перед собой.
…
Лекарство потихоньку начало действовать. Маня глубоко вздохнула и вяло пошевелила «мышью».
… Пора взяться за сказку…
Немного оживившись, Маня привычным жестом вызвала на экран нужный файл.
Это был ежевечерний ритуал, без которого она все равно не смогла бы заснуть.
Даже после таблетки.
… Аптека уже закрыта, на станцию идти поздно. Все дела по «больному» – на завтра, решила Маня, постепенно приходя в себя.
Есть он сейчас вряд ли сможет, а если захочет пить – скажет.