скачать книгу бесплатно
… Так. На «Свежее» скакнул. «Храните деньги в сберегательной кассе», – блатным голосом посоветовал ведущий «Свежего». Так. Отбивка-микст – то есть смикшированная из «народных» хитов. «Гряньте нам что-нибудь!» – опять гнусно-приблатненно попросил «диджей» на фоне «микста».
Так. «Авторадио». Или нет – опять «Дорожное»…
Ужас.
Именно в этот момент Мане дало по ушам и слегка откинуло, и она зацепила рукой лейку, которая совершенно ей не мешала.
Вот тут-то ее и настиг добрый, открытый Лешин взгляд, приглашающий разделить с ним восторг по поводу очередного убойного «музона».
… Ну зачем, зачем я сказала это – «можешь слушать на участке»!..
… За глаза твои карие,
За ресницы шикарные,
За осиную талию,
За тебя, моя женщина -
Поднимаю бокал! – разухабисто неслось из приемника мужественным хриплым голосом.
Причем хрипел не только «голос», но и сам приемник. Мерзопакостным сухим хрипом, треском и шипением – в самых патетических местах в унисон с «голосом».
Лихой «надрыв» шел по полной и, очевидно, был больше рассчитан на женскую аудиторию.
Маня страдальчески поморщилась.
Ну да. От подобного, проникновенно-мужественного и удалого, женщин кидает в дрожь – млеют они, не выдерживают.
За твои ласки нежные…
… Как – это еще не все?! Длинная, однако, песня.
… За глаза твои карие,
За улыбку усталую
За тебя, моя женщина…
… Нет, это невозможно! Жуткая похабель!
Свирепо оглядев грядку, Маня потянулась к другому краю и вырвала в раздражении два маленьких ростка. И стала их рассматривать.
… Сорняки? Укроп? Непонятно.
Определить не удалось. Ничего Маня в этом не понимала, да и росточки были крошечные.
Она держала их на ладони и смотрела.
…Молоденькие совсем, а она сорвала… Росли бы себе да росли, никому не мешали…
Надо уметь останавливаться вовремя, даже если тебя что-то душит – благородная ли страсть к познанию, исследовательский пыл или… неважно что.
Поймав себя на том, что философствует, Маня нервно усмехнулась.
… Зафилософствуешь тут как ошпаренная, когда… и… закончилась «песенка»! Ура! Вот счастье-то!
С облегчением переведя дух и горячо поблагодарив судьбу за временную передышку, Маня переместилась на вторую грядку и начала поливать.
Приемник урчал, но не «пел» – Леша крутил «колесико», жизнерадостно поглядывая на грядки.
Маня презрительно вздернула брови.
«Радиолюбитель» ничуть не обескуражился, наоборот, раззадоренный заводным «синглом», нахально ляпнул:
– Мань, а где твоя «осиная» талия? А, Мань?
Та отреагировала не сразу.
– В жопе, – помедлив, грубо отрезала вежливая и воспитанная Маня.
Ответ понравился.
– Э-э-эх… Маруся! – с пошлой растяжкой проехались на крыльце.
… Этот негодяй специально меня донимает. Радиопопсой и…
Маня вконец разъярилась и начала ругаться – внутренне.
Внешне, такое непотребство – не ее стиль.
… Сильно рискуешь… жиголо ты доморощенный! Я тебя, дорогой, быстро домой отправлю. В два счета. Завтра же выпру! Пробкой отсюда вылетишь! Я тебе не…
А «жиголо» кайфовал.
Солнце пекло, небеса синели, зелень зеленела, сортирные розы зазывно алели, Маруся бушевала на грядках, катаясь «пончиком» – зашибись! Жизнь на глазах налаживалась. Кроме шуток – реально.
Леша весело щурился на солнце, с удовольствием продолжая созерцать вздымающуюся над грядками грандиозную Манину «пятую точку» в свисающем по обе стороны цветастом бесконечном сарафане, непримиримо поднятую кверху.
– Мань, когда урожая ждать? А?
Убийственный взгляд со стороны грядок.
– Тебе?!
В это угрожающе-ироничное «тебе» Маня вложила столько… короче, со всей определенностью дала понять – его дальнейшее присутствие здесь, у нее дома – крайне нежелательно. И в самое ближайшее время она надеется больше не…
– Я так – вообще… – благодушно заметил Леша, пропустив мимо ушей красноречивый подтекст. – Волнуюсь. Мань…
Леша, которого сейчас мало интересовали Манины «подтексты», вдруг встал и по-хозяйски огляделся. Он засиделся – его здоровое тело соскучилось без движения и физической нагрузки. Леше смерть как захотелось подразмяться на горячем солнце, в доступном «сельском формате» – топором помахать-поиграть и молотком постучать.
– Так, Маняш… Сейчас и я рубану по хозяйству. Чего тебе одной надрываться-то? Один огород чего тебе стоит – пластаешься с утра до вечера… Все на тебе. Без мужика в доме плохо – я ж понимаю… – говоря это, Леша подошел к практически развалившемуся косому столику рядом с краном и качнул его легонько – тот еще накренился. – Вот…что за сооружение, а?…
Леша ушел на веранду за молотком, запримеченным им раньше под старой газетой все на том же покрытом паутиной подоконнике, и гвозди в ржавой банке нашлись тут же неподалеку.
– Так. Топор… – выйдя на участок, Леша с хитрым видом уставился на Маню. – Где он, кстати? Топор? – Маня выпрямилась и в растерянности на него посмотрела. – А, Мань?
Леша подождал, помахивая молотком. Маня молчала.
З-з-з-з-зу… – вдруг как бритвой разрезал воздух мощный сверлящий звук – на соседнем участке взвыла «бензопила» или газонокосилка. Маня моргнула. – У-у-зу-з-з-з…
– Топор где, спрашиваю? – грозно рявкнул Леша, без усилия перекрывая своим низким голосом чудовищный «зубной» вой газонокосилки.
– Я…
– Ладно. Я сейчас… а ты вспомни пока, – снисходительно хмыкнул он, направляясь к алым розам в конец участка.
С топором вышла дурацкая история.
Каждую ночь перед сном Маня его выносила, завернув в клеенку, на улицу и прятала за бочкой. Нож-секач забирала с собой в постель. Кухонные ножи тоже прятала на ночь. От греха подальше – как в первую ночь, когда в доме появился «чужой мужик». По утрам Маня незаметно возвращала топор на место – на веранду за веник, и ножи ставила обратно в стеклянную банку к вилкам и ложкам. Дела она это уже почти машинально – по привычке.
Леша, конечно, давно уже отследил ее нехитрые маневры «по безопасности», но никогда не комментировал.
А Мане было плевать – заметил он или нет.
… Это ее дело в конце концов – ей так спокойней… и все.
Но именно сегодня она замоталась и, к несчастью, забыла внести топор – он так остался за бочкой, надежно закамуфлированный травой и полешками.
Вот Леша и проявил невиданное благородство и такт, отправившись в туалет и дав ей возможность выйти из положения и «сохранить лицо».
… Как с дурочкой с ней – ей Богу!.. Чуткий какой. Противно.
Но – противно, не противно – а оставлять топор в доме на ночь Маня не собиралась. И ей совсем не улыбалось объясняться по этому поводу с «чутким» Лешей – избави Бог!.. Поэтому пришлось действовать по предложенному благородным ковбоем сценарию – под отвратительный «поющий» железный скрежет с соседнего участка Маня, воровато оглянувшись в сторону туалета, шмыгнула за бочку. Быстро схватила топор, припрятав клеенку в траву, и мгновенно вернулась на грядки.
«Благородный ковбой», вернувшись, вопросительно посмотрел на Маню. Та с деловым видом вскрывала новый пакетик с семенами. Топор лежал рядом с гвоздями. Леша улыбнулся себе под нос и взялся за столик.
День разошелся и шпарило уже неслабо. Неумолкаемый рев «бензопилы» приятно волновал. Маруся озабоченно ковырялась в земле тяпкой.
Кайф.
Крякнув, Леша лихо рубанул топором, выкорчевывая кривой черный столб.
Еще разок от души размахнулся и – хрясь! – стол завалился.
– Хрясь! – слетела отодранная черная доска.
– Хрясь! – затрещала, хрустнув, вторая.
Выбрав из банки пару гвоздей, сунул один в рот и, приладив – хрясь! – закрепил перекрытие.
– Хрясь! Хрясь! – вогнал еще два гвоздя.
– Хрясь! Хрясь!
И т. д.
Зрелище, как говорится, было не для слабонервных.
Босиком, с голым торсом и в закатанных до колен китайских джинсах, Леша во рту перекатывал очередной гвоздь. Старый, основательный деревенский топор перышком летал вверх-вниз и казался невесомым в Лешиных здоровых лапах с выступающими синими веревками жил. По его широченным загорелым плечам, вздуваясь, катались бугры мышц, на шее перекатывалась, взблескивая на солнце, тяжелая золотая цепь с крестом.
Опасливо покосившись, Маня бросила грядки и отправилась стирать. Вернее – полоскать его белье… черт бы его побрал!
…… Размахался… Правильно я топор-то на ночь убираю… лось такой… и голда у него… сверкает так…
Раньше, пока Леша валялся полуживой в дальней комнате под ее одеялом, на нем, была только эта «голда» с крестом – и больше ничего, даже джинсов не было. И крест тогда смотрелся на нем иначе. Маня так и запомнилось – крест на груди, ершистые, несдающиеся серые глаза и длинные страдальческие черные ресницы… Крест тогда полностью соответствовал своему назначению как символ надежды – последней надежды человека в беде и болезни.
А сейчас…
Выпрямившись и отжимая, Маня поглядывала на Лешу.
А Леша вдруг поймал ее взгляд – и засмеялся.
– Че смотришь? А, Мань? – откровенно мигнул он ей. – Ладный я мужик?
Маня быстро отвела глаза, словно ее застукали за чем-то не очень приличным. И не отвечала – отжимала.
– Вот. Справный мужик. А ты – гонишь.
Маня отвернулась и начала развешивать, что-то бурча себе под нос.
– Эх, Мань… Я ж все понимаю… Женщина ты одинокая, а… – и он опять, поигрывая мускулами и скалясь, молодецки крякнул и долбанул топором, вышибив последний ненужный столбик.
– … но ты, Мань, особо-то на меня не рассчитывай – сразу предупреждаю.
Маня в этот момент, спиной к нему, цепляла за прищепку его трусы.
Леша, взглянув на нее и оценив ситуацию, коротко заржал.
Маня не обернулась, но ее красноречивый затылок, с торчащими дыбом черной и рыжей прядями, говорил сам за себя и выражал целую гамму чувств.
– А что делать, Мань – трудно, вижу. Село, – пожал глубокомысленно плечами Леша, еще раз зацепившись глазами за свои трусы с прищепкой на веревке. – Ничего не попишешь. Я вот тут столы трухлявые починяю, а ты, Мань – над моими трусами да носками бьешься. Все как у людей. Как положено. И мы…
– А-а-а!!!.. Ты что, х…, б…ь, делаешь, а?! Твою… А-а-а!!!.. Я тя спрашиваю!! Придурок убогий!! Козел!!! А-а-а!!!.. М…к!!! Вали отсюдава к е…!!! – заглушая металлический вой «газонокосилки», раздался вдруг с соседнего участка остервенелый пронзительный женский визг, сопровождаемый ядреной матерщиной. «Газонокосилка» стихла. Соседка, Маня ее узнала, визжала на ультразвуке и чудовищно бранилась – по всему, была сильно чем-то недовольна.
– Не то видать, скосил. Или срезал, – спокойно заметил Леша, прислушиваясь и кивая в такт трехэтажным выражениям, несущимся из уст невидимой за деревьями представительницы слабого пола.
В ответ на ругань за кустами попытались продемонстрировать видимость мужества и браво оттявкнулись, но получилось неуверенно, малоубедительно и как-то жалко. Мужик при «бензопиле» явно спасовал и собирался ретироваться.
