Отражение

– Ты бы видел свое лицо, – захлебывалась я, держась за живот. – Тебя будто прокляли рождественским венком!

– А ты себя видела? У тебя на шапке как будто снеговик сдох, – парировал он, но сам не мог перестать улыбаться.

– Ха-ха, очень смешно. Смотри, еще чуть-чуть, и вместо мишени можно будет кидаться снежками в тебя!

Деймон же промолчал, только посмотрел на меня с прищуром. Но без издевки. Скорее с какой-то странной теплотой, будто тоже не ожидал, что вечер вот так выйдет из-под контроля. Я снова засмеялась, чуть тише, и он шагнул ближе, осторожно стряхнул с моей головы снег, заставив мои щеки загореться, а сердце – или что-то около него – сразу же рвануться вперед, словно подхваченное легким трепетом.

Боже, что со мной такое? Почему мое тело так реагировало на него?..

Не успела оглянуться, как рука потянулась к испачканному плечу Деймона, повторив его жест заботы. И не только потому, что он сделал то же для меня… В этом была какая-то своя необъяснимая потребность. Касаться. Быть рядом. Как и неделю назад, когда не могла перестать смотреть на него, пока он выступал с презентацией. Деймон был так невероятно красив в своем смокинге, что от одного взгляда на него у меня внутри все дрожало. А наш танец… Я не хотела, чтобы он заканчивался. Не хотела, чтобы Деймон отпускал меня. Ведь впервые в своей жизни чувствовала, что нахожусь на своем месте. В Гаршире. В университете Шамрок. Рядом с ним.

– А вы вообще как… готовитесь к Рождеству? – спросила я, когда мы двинулись к центру площади, где стояла огромная, обвешанная тысячами украшений ель.

– Мы?

– Ну, вы с Тео и Фрицем.

Деймон ухмыльнулся.

– Да никак. Мы на этот счет никогда не заморачиваемся. Тео говорит, что наклейка с Сантой на зеркале в прихожей уже праздник.

– Это преступление, – я деланно покачала головой, а рот уже растягивался в улыбке. – Настоящее, холодное преступление.

– Против кого?

– Против духа Рождества!

Он снова по-доброму рассмеялся, а я почувствовала себя чертовски довольной собой.

– Ну, думаю, из-за таких троих болванов, как мы, дух Рождества не сильно расстроится.

– Нет-нет, знаешь что, – сказала я, притормаживая у очередного киоска, где продавались рождественские украшения: гирлянды, игрушки, свечи, – ты еще можешь все исправить. Поможешь мне выбрать что-нибудь для троих… безответственных студентов, которые забывают, что праздник бывает лишь раз в году.

– И что ты хочешь им устроить? – Его глаза озорно пробежали по моему лицу. – Возмездие?

– Подарю им шанс стать нормальными людьми. Смотри, эти звезды можно повесить прямо на окно, а вот эти штуки можно развесить по кухонным шкафчикам. О! И посмотри на этих гномов! Они же шикарные!

– Они жуткие.

– Они очаровательные! – возразила я, – Возьмем двух. Один – Тео, другой – Фриц. Думаю, будет справедливо.

– А я?

– А ты… – я бросила многозначитальный взгляд на фигурку оленя, увитого серебристой гирляндой, и мы разразились очередным приступом хохота.

Сегодня определенно был самый веселый вечер за… Сколько? За всю мою жизнь?

– Идем, – я взяла ладони Деймона в свои, почти не обратив внимания на его взгляд, вдруг сменившийся чем-то бархатным. – Давай устроим вам настоящий праздник.

Уже через час мы, груженные пакетами и болтающие ни о чем, ввалились в прихожую их с парнями дома. Учитывая довольно позднее время, решили оставить все в гостиной, а к украшению приступить уже завтра. Это был чудесный вечер, но теперь… Я правда устала!

Мы только скинули обувь, а в проходе вдруг показались Тео и Фриц, явно удивленные нашим шумным вторжением. Оно читалось на их лицах, когда они, оба вскинув брови, наблюдали за нами. Холодный свет и звуки стрельбы, выходящие из гостиной, говорили о том, что мы оторвали их от состязания на XBox.

– Что это с вами двумя? – ухмыльнулся Тео, прищурившись. – И что это за блестящее дерьмо вы притащили? Навоз единорога?

Мы с Деймоном переглянулись, и новая порция смеха разнеслась по прихожей.

Может, в глинтвейне было слишком много вина?..

– Это вам, мальчики. – Я протянула парням по пакету украшений. – Привет от Рождества!

Фриц вскинул брови и перевел взгляд на Деймона.

– Это шутка?

– О, нет, брат, – усмехнулся тот. – Боюсь, мы в заложниках у духа Рождества.

Глава 29

Деймон

Вдохновение – очень странная штука.

Иногда ты не можешь дождаться, когда тебя накроет этой волной из идей и подробных представлений. Когда захочется творить, не останавливаясь, дабы не сбить себя с намеченной цели. Но иногда… это цунами. Чертово цунами, захлестывающее тебя махом. Просто просыпаешься в четыре утра, и первой мыслью в твоей голове оказывается “вот оно”. Потом подскакиваешь так резко, что в ушах шумит, а в глазах на мгновение темнеет, и несешься к своему рабочему месту, всеми силами хватаясь за долгожданное ощущение наполненности.

Размеренное тиканье часов на стене разбавляло общую тишину комнаты и шуршание моего карандаша по бумаге. Время, по-моему, уже перевалило за десять утра, а я до сих пор так ни разу и не оторвал задницы от стула.

Не сказал бы, что был на все сто доволен результатом своей работы, но… Начало положено, так ведь? На самом деле, писать что-то именно с художественной точки зрения я не писал уже очень давно. Мне нравилось это в школьные годы, и, признаться честно, у меня это получалось не хуже, чем любой среднестатистический чертеж сейчас, вылетающий из-под моей руки. Мама всегда открыто восхищалась моими работами, мечтая о настоящих картинах, отец зачастую лишь сухо хвалил, резко переключаясь на вопросы о будущем в компании, словно бы намекая, на что именно мне следует тратить свой талант.

И вот я здесь. Студент третьего курса архитектурного факультета впервые за два года изобразил что-то кроме чертежа… Смеху подобно!

В стороне двери раздалось короткое “тук-тук”. Я быстро прикрыл свое художество другим листом и повернулся на стуле, когда в комнату заглянул Фриц.

– Отлично! – выдал он, когда его глаза остановились на мне, и вошел внутрь, хлопнув в ладоши. – Ты живой.

– Живой?.. – прозвучало скорее как вопрос.

– Уже скоро одиннадцать, а ты… почему ты в одних трусах?

Я опустил на себя взгляд.

Точно. На улице почти полдень, а я до сих пор сидел за рабочим столом в одних боксерах.

– Да я тут… Отвлекся.

Фриц ухмыльнулся, кивнув на груду бумаг.

– И что это ты там прячешь? А-а, занимаешься непристойностями? Точно! Все сходится. Вот теперь мне все ясно. Тео! Иди, чего покажу!

– Исчезни, придурок! – Я смял первый попавшийся листок и кинул им в друга, начиная хохотать вместе с ним. – Зачем ты вообще приперся сюда?

– Вообще-то я пришел сказать, что через полчаса мы Тедом выезжаем. Пока пробок нет. Тео уже ушел за припасами в дорогу.

– Вот черт. Совсем забыл об этом. – Я зарылся рукой в свои все еще растрепанные после сна волосы, не понимая, почему это окружающий мир продолжал вертеться, пока я, словно в творческом трансе, заседал здесь.

Вот тебе и вдохновение. Как же все не вовремя.

– Момент.

Я вскочил со стула и, порывшись в комоде, достал чистую одежду: джинсы и свитер с высоким горлом. Парни сегодня уезжали по домам на время рождественских выходных, и, так как по пути к себе Фриц проезжал мимо родного городка Тео, он завозил и его, после чего уже отправлялся к себе. Ну а я… Так как мне уезжать не было необходимости, за мной оставалось лишь выпроводить их из дома и пожелать счастливого Рождества… обменявшись истинно мужскими подарками.

Пока одевался и приводил себя в подобие порядка, Фриц все так же стоял неподалеку от моего стола, что-то внимательно на нем рассматривая. Странно.

– Эй, – усмехнулся я, когда вышел из ванной, – ты что там делаешь?

Он быстро оглянулся на меня.

– Ты по памяти писал? Очень круто, брат…

И только тогда до меня дошло, что моя первая за долгое время художественная работа, все это время, как попка младенца, блистала перед глазами друга.

Ну да, ты же сам сорвал с нее листок, сонная дубина!

На секунду я зажмурился, не веря в свою оплошность.

В этом не должно было быть ничего особенного. Друзья уже видели мои художества – по крайней мере те, что были вложены в мое портфолио, заготовленное для поступления в университет, – и показать им их было для меня абсолютнейшим пустяком. Но эта работа… Черт, я не был готов показать ее. Во всяком случае, не сейчас.

В следующее мгновение я уже примчался к столу и сунул лист между другими бумагами в лотке.

– Ничего особенного, – отмахнулся небрежно. – Подумаешь, я местные ярмарки уже наизусть знаю.

Фриц скептически выгнул бровь.

– Ну да. Та девушка на первом плане… это же Каталина?

– Ха. Нет, конечно.

– Так “нет” или все-таки “конечно”?

Он явно смеялся надо мной. Нагло и… справедливо. И это вынудило меня начать обороняться. Я скрестил руки на груди, взглянув на него с прищуром.

– Нет.

– Ты врешь, – фыркнул Фриц и двинулся к двери. – Я же видел ее в тот вечер, забыл? У нее была такая же шапка.

– Я не вру. Это просто девушка. Одна из кучи тех людей, что обычно там шляются. И да, у многих из них есть шапки, Фриц. Так что хватит уже об этом!

Ладно, может быть, я и врал.

Тот вечер с Каталиной два дня назад до сих пор стоял перед моими глазами. А именно она, среди всего того рождественского хаоса, что окружал нас тогда. С детским восторгом в глазах, с обворожительной улыбкой на губах. Я видел ее искреннюю радость и ужасно гордился тем, что именно благодаря мне она чувствовала себя так.

А сегодня ночью, когда мысли снова и снова возвращались к ней, мне пришла идея запечатлеть этот момент так, как мог. Так, как видел его только я.

Фриц склонил голову набок, всматриваясь мне в лицо. Даже руки упер в бока, а-ля строгий родитель.

– Ты рассказал ей то, что должен был рассказать?

– Лучше не лезь в это, Фриц, – проворчал я, протиснувшись мимо него, и направился к лестнице, на кухню. Он шел следом.

– Значит, не рассказал. Тебе не кажется, что это нечестно по отношению к ней? Да и к вам обоим.

– Мне кажется, это не твое дело.

– Между вами что-то происходит, это же видно невооруженным глазом! Ты говорил, что до этого не дойдет. Ну а что теперь?

– А что теперь? – бросил я, как ни в чем не бывало наливая себе свежесваренный кофе. Тоффи в своей привычной манере ластилась к моим ногам, выпрашивая лакомство. Погладив ее, я повернулся к другу, остановившемуся у кухонного островка, и прислонился спиной к столешнице, хлебнув из кружки горький напиток. – Все так, как и было.

Фриц посмотрел на меня с полным недоверием.

– Ты серьезно что-ли? Оглянись, – он взмахнул руками. – Ты позволил ей сделать это с нашим скучным антипраздничным жилищем! Купил все эти миллион украшений, только потому что она тебя попросила об этом. Отвел ее на ярмарку в центре города и пропал на три с лишним часа! Ты потянул девушку на танцпол, не оглядываясь на своего контролера-отца, на свои и ее прямые обязанности. Да ты глаз от нее не отрывал весь вечер!

Друг немного помолчал с чересчур… торжествующим выражением лица. Именно. Он выдавал свои аргументы, но не критиковал меня. Он будто бы пытался открыть мне глаза на очевидное.

– И это только то, что я увидел сам и узнал от тебя. Все еще хочешь утверждать, что ничего не чувствуешь к ней?

Нет.

Я не собирался отрицать.

Больше не было сил делать это.

Я чувствовал что-то, но не мог, черт возьми, дать этому точное определение.

Для меня все это было незнакомо… чуждо. А что точно знал, так это о желании ее беречь, быть рядом с ней. Я хотел этого и не понимал, почему.

Каталина вошла в мою жизнь не как вспышка, не как ураган. А как что-то теплое, тихое и устойчивое. Я не заметил, когда начал искать ее глазами в толпе. Не понял, когда захотел слышать ее голос, даже если она просто ворчит. Я просто однажды осознал: ее присутствие перестало быть случайным или нетерпимым. Оно стало необходимым.

Эта девушка заботила меня так, как никто прежде. Вызывала во мне такие эмоции и чувства, о существовании которых даже и не подозревал.

Я чувствовал.

Да, черт возьми, чувствовал. Но мечтать о чем-то большем, взаимном, особенно в моем положении… я просто не смел.

Как и отказаться от ее присутствия в остатках своей жизни.

Хлопнула входная дверь, и мгновение спустя на кухне появился запыхавшийся Тео с двумя пакетами в руках. Тоффи приветственно потопала к нему, задрав свой хвостик. Но тот вдруг поморщился, пробежавшись по нам взглядом.

– О, вау, что за энергетика здесь?

Фриц шумно вздохнул и покачал головой. Кажется, он понял меня без слов.

– Это Тоффи накакала. – Он ткнул пальцем в Тео. – Ты убираешь.

Каталина

Вынув из тумбы сверток из крафтовой бумаги, перемотанный красной лентой, я спрятала его за спиной, пока не заметила Эбби, копошившаяся в своем чемодане.

Сегодня она уезжала с родителями в Сан-Диего на все праздники, и последние дни не переставала ворчать из-за “дурацкого” выбора ее отца. Все дело в том, что подруга предпочитала встречать Рождество в максимально зимней атмосфере, в то время как Доминик Уинтер по собственной инициативе тянул все свое семейство в теплые края.

– Эта штука отказывается закрываться! – буркнула Эбби, усевшись верхом на свой лавандового цвета чемодан. – Эй, Лина… можешь… вот тут?

Я хохотнула и, оставив подарок на кровати, быстро помогла ей с замком.

– Боже, он скоро затрещит по швам, Эб. Может, не стоило брать столько вещей?

– Шутишь? – она сдула с лица выбившуюся из пучка прядку и поднялась с пола. – Уверена, этого не хватит даже на три дня. Пришлось засунуть ноут и побольше книг, иначе я точно сдохну там со скуки.

Смешок снова сорвался с моих губ, когда протянула ей сверток.

– Тогда найди место и для этого.

– Ой, это…

– Откроешь на Рождество, – сразу наказала я, наблюдая за тем, как постепенно светлеет лицо подруги. – Так что, придется тебе везти и его тоже.

Она закивала, вдруг широко улыбнувшись, и вынула из своей тумбы небольшую подарочную коробочку в форме куба. Глубокого бордового цвета и перевязанную зеленой лентой.

– Я думала подбросить ее тебе под кровать или в ящик комода, чтобы потом устроить тебе по телефону “холодно-горячо”, но раз уж… С Рождеством! – крикнула Эбби шепотом, словно издав победный клич, и мы обе засмеялись. А когда обменялись подарками, она наставила на меня указательный палец: – До двадцать пятого… ни-ни.

– Обязательно.

Я поставила коробку на стол, где уже красовался деревянный зайка под стеклянным куполом. Один взгляд на эту фигурку согревал мое сердце.

Я больше не была одна.

– Да, кстати. Ты так и не сказала, что будешь делать с завтрашним днем.

Точно, завтра.

Рождественский сочельник и…

– Завалюсь спать, наверное, – я скрыла свою растерянность за ухмылкой. – Хоть высплюсь перед новым семестром.

– Но это же не дело, – подбоченилась подруга. – Если бы не папа со своим желанием поваляться на шезлонге с Маргаритой, я бы тебе устроила… что-нибудь. Нельзя же просто… спать! Это что вообще такое?

– Расслабься, мне не нужен супер-праздник. Схожу пораньше в Tasty Fingers, пропущу парочку рождественских фильмов, которые мы с тобой не успели посмотреть. Все будет нормально. Клянусь.

Я села на свою кровать, подобрав под себя ноги. Признаться честно, тот факт, что я оставалась здесь одна на две недели, меня несколько пугал. К тому же, праздники. В эти дни я всегда была дома, с родителями, я никогда не оставалась один на один в Рождество. А тут…

– Твои звонили? – словно прочитав мои мысли, спросила Эбби, аккуратно укладывая свой подарок в сумочку.

Кстати, спойлер: на ярмарке я купила ей свечу ручной работы с ароматом цитруса, розмарина и чего-то еще, что в сумме имело по-настоящему зимний аромат. А также вложила ее любимый шоколад с цельным фундуком и фотографию, которую сделала в самом начале нашего знакомства, когда она пригласила меня в дом своих родителей. Мы дурачились, делали фотографии. В какой-то момент Эбби упала в кресло, поперек подлокотникам так, что ноги свисали с одного, а длинные волосы с другого, и продолжала хохотать. Тогда то я и поймала этот кадр. Столько жизни и эмоций было в нем… Упустить такое было бы просто кощунством. Потому, я просто не могла не подарить его Эбби.

– Нет, – вздохнула я, прислонившись спиной к стене. – И сомневаюсь, что это магическим образом изменится завтра.

Эбби смачно выругалась и рухнула на свою постель.

– Знаю, что они твои родители, но можно мне их презирать?

– Как хочешь. Честно, я уже ничего от них не жду. По крайней мере, от папы.

– А от Эльзы? – в голосе подруги проскользнули стальные нотки, как было всегда, когда она произносила имя моей сестры или даже просто упоминала ее. – Пф-ф, готова поспорить на миллион долларов, что она сейчас сидит на кухне с твоей мамой, объедаясь горой имбирных пряников, и с чувством собственной важности сетует о том, какая ты эгоистичная стерва.

Вполне возможно. Ведь ее никогда в этом ничто не останавливало: ни Рождество, ни истинная правда, в которой я и близко не была той, кем она меня выставляла.

– Знаешь, забудем об этом, – отмахнулась я, почувствовав, как горечь оседает где-то в горле. – Лучше расскажи, что там еще запланировал твой отец помимо пляжа. Экскурсии или что еще?

Эбби фыркнула.

– Ага, куда там. Говорю же, сто процентов будем валяться под солнцем, пока все дружненько не станем красными, как вареные раки.

Мой телефон издал короткую вибрацию, и я открыла сообщение, неосознанно расплывшись в улыбке.

Богатые Штаны: Только что вручил твои подарки парням. Видела бы ты их рожи :D

Я: Надеюсь, довольные?

Богатые Штаны: Наверное… Насколько вообще можно быть довольным, когда получаешь фото своего зада в рамочке?

Я прикусила губу, чтобы не рассмеяться в голос. Почему он умудряется шутить так, что у меня в груди становится теплее, чем под самым толстым пледом?

– Это он, да? – протянула Эбби, с хитрым прищуром наблюдая за тем, как мои щеки предательски нагреваются.

Я поспешно заблокировала телефон и бросила его рядом.

– Это просто… Деймон.

– Угу, я так и поняла, – усмехнулась она, подперев щеку ладонью. – Ну давай, рассказывай, что между вами происходит?

Я пожала плечами, стараясь изображать полное безразличие, хотя внутри все было наоборот. Будто маленький моторчик завелся где-то в районе ребер.

– Да ничего особенного. Мы просто погуляли и все.

– “Просто погуляли”? Я не об этом!

Псевдо-раздраженное выражение ее лица было до такой степени комичным, что взрыв смеха сам по себе вырвался из моей груди, потянув за собой и Эбби.

– Так, – успокаиваясь, воскликнула она, – я серьезно, вообще-то. – Ее брови призывно изогнулись. – У вас с ним?..

Я опустила взгляд, и в груди что-то дрогнуло. Перед глазами сами собой начали вспыхивать картинки: теплые пальцы, переплетающиеся с моими, пока мы танцевали; его тихий смех и нежный взгляд, когда он отряхивал снег с моей головы, и множество других обычных, но таких необъяснимо особенных моментов, которые мы разделили друг с другом.

Я почувствовала, как в животе поднимается странная, щекочущая волна. Это чувство было новым, пугающим… и чертовски притягательным. Я никогда не думала, что могу вот так сидеть и терять дыхание только от воспоминаний о чьей-то улыбке.

– Он… Он ухаживает за мной… – слова вырвались почти шепотом, и я ощутила, как от них внутри стало так тепло, что дыхание снова перехватило. Хотелось одновременно спрятать лицо в ладонях и рассмеяться.

Эбби замерла, глядя на меня так, словно я только что произнесла что-то невероятное.

– Боже, Лина… – она улыбнулась так широко, что ее глаза заблестели. – Я, конечно, уже давно топила за это, но… Я так безумно рада за тебя, подруга.

Щеки предательски загорелись.

– Я только… не знаю, что делать с этим.

– И не надо знать, – перебила она. – Ты только посмотри на себя. Да ты светишься, Лина! Я не видела, чтобы кто-то так на тебя влиял.

Я зажмурилась, не в силах удержать свою абсолютно глупую, но в то же время счастливую улыбку, от которой внутри становилось еще волнительнее.

Было страшно признаваться себе, что мне нравится быть рядом с ним, что я жду его сообщений и ищу его взгляда в толпе. Но было и светло, как будто кто-то зажег маленький огонек, который наконец начал согревать меня изнутри.

– Он… Кажется, он делает меня счастливой, Эб, – призналась я почти шепотом, словно боялась спугнуть это чувство.

Эбби вдруг с радостным визгом запрыгнула ко мне на кровать и крепко обняла. А я впервые за долгое время почувствовала, что все будет хорошо.

Глава 30

Каталина

Утро началось с очень неожиданного звонка.

А “неожиданного”, потому что…

– Алло, доченька, – раздалось из динамика, когда я, не веря своим все еще сонным глазам, оторвалась от подушки и приняла вызов. От одного звука родного голоса взгляд мигом застлала пелена слез.

– Привет, мама, – кое-как выдавила я из себя. В горле, по ощущениям, образовался комок размером с Джорджию. – Ты ч…

– С днем рождения, котенок мой! Успехов тебе, счастья, любви…

Мама продолжала говорить, желая мне чуть ли не всех благ мира, а я никак не могла прийти в себя и осознать ситуацию. Окончательно.

Это действительно происходило сейчас? Мне звонила моя мама?

Я слушала ее голос и будто снова оказалась дома, где пахнет свежеиспеченным хлебом, а за окном шумят ветви старого клена. И в то же время внутри жгло от воспоминаний о вечерах, когда я смотрела в окно своей комнатки над стриптиз-клубом, наблюдая за плавно утопающим в сумерках городом и гадая, почему оказалась именно той, которая не заслуживала поддержки своих родных. Почему, чтобы стать кем-то, идти к мечте, именно я должна была остаться в одиночестве.

– Спасибо большое, – пробормотала в ответ, а щеку все же расчертила одна слеза, которую я тут же быстро стерла.

– Двадцать один год… Какая же ты взрослая… Ну, как там твои дела? Как учеба? Справляешься? А то не звонишь совсем, не рассказываешь ничего.

Давящую тоску вдруг сменило возмущение.

– Ты серьезно, мам? Я думала… я думала вы больше не хотите знать меня.

– В каком смысле “не хотим знать”? Не выдумывай…

– Не выдумывай? – голос дрогнул. – Я уже пять месяцев здесь живу, а вы даже ни разу не поинтересовались, как я. За что живу и жива ли вообще! Вы хоть представляете, как трудно мне было одной?

– Ты же говорила, что у тебя там все схвачено. С работой, с учебой, с жильем. Показывала нам кампус. И я просила тебя позвонить мне как доберешься.

– И я звонила! – Я нервно стерла новую соленую дорожку. – И когда ты не ответила, оставила сообщение, что добралась. Но так все и осталось. Ты так и не перезвонила мне, мама. Никто из вас.

– Я была загружена на ферме, ты же знаешь, летом и осенью всегда так. А папа… – мама запнулась, словно боялась подбирать слова. – Он как всегда в своем репертуаре, но я… – она тихо вздохнула. – Я каждый день переживаю. Как ты, что ты.

Я зажмурилась.

Каждый день.

Эти слова больно задели что-то внутри меня, как будто вскрыли старую рану. Если это правда… почему тогда все это время казалось, что она тоже отвернулась от меня? Что я осталась одна, никому не нужная?

– Тогда почему… Почему ты не звонила? Ни разу.

– Потому что… – в трубке послышался легкий смешок, но не веселый, а смущенный. – Я видела твои фотографии в блоге и думала, ты очень занята. Что у тебя теперь своя жизнь… новые люди, новые заботы. Я не хотела тебе мешать, надоедать своими звонками. Думала, что так буду как будто тянуть тебя назад… к нам.

Я уткнулась взглядом в противоположную стену, сжимая телефон так, будто могла держать ее руку.

Все это время… она просто боялась? Не хотела мешать? А я ведь считала, что она, как и папа, просто решила закрыть за мной дверь и больше никогда не открывать.

– Мам… – прошептала я, и комок в горле стал еще тяжелее, распирая изнутри.

– А потом закрутилось: зима, ремонтные дела, и я все время откладывала звонок на «завтра». А завтра… вот, пришло только сегодня. Но я горжусь тобой, слышишь? Ты далеко, но я все равно знаю, что ты справляешься. Как бы ни было тяжело. Так ведь?

О моей работе в стриптиз-клубе мама, конечно же, не знала. Я ведь тоже не планировала этого изначально. Вакансия танцовщицы была для меня эдакой последней инстанцией. Вариантом, которого я ужасно боялась, но с моей ситуацией выбирать особо не приходилось, так что… я просто уцепилась за него. Хорошие деньги, предоставление жилья – достаточная плата за танцы полу-голышом. По крайней мере, мне так казалось, и маме, как и другим членам моей семьи, знать об этом было необязательно. Или все же…